Глава девятая
ОСЕНЬ В ДОРШАТЕ

По преданиям, земли, на которых раскинулась Доршата, когда-то принадлежали драконам.

Говорят, что эти крылатые чудовища обитали на скалах, которые нависали прямо над морем, а жилищем им служили огромные, соединяющиеся друг с другом пещеры. Легенды рассказывают, что они до сих пор набиты золотыми монетами, драгоценными камнями и серебряными слитками: всем известно, что драконы падки на сокровища и собирают их всю свою долгую жизнь. Каждый доршатский мальчишка в свое время забирался на Драконьи скалы, пытаясь проникнуть в огромные пещеры, в надежде отыскать там запрятанный клад.

Сказки утверждали, что пещеры были мрачными и сырыми, на самом же деле солнечные лучи проникали через разлом скалы высоко вверху, и жилище драконов было с утра до вечера залито ласковым солнцем. Алчные кладоискатели не один десяток раз обшарили четыре исполинские пещеры, но надо ли говорить, что драконьи сокровища так и остались ненайденными? Поиски обычно заканчивались возле огромного полутемного тоннеля с наклонным каменным полом. Тоннель вел к другим пещерам, находившимся ниже уровня воды, но желающих спуститься вниз, чтобы в кромешной темноте обследовать подводные жилища, ни разу не нашлось. В конце концов охотники за кладами решили, что вряд ли драконы оставили под водой свои богатства, но если это так, то настанет день, когда чудовища непременно вернутся за спрятанными сокровищами.

Для людей осталось загадкой, по какой причине драконы в один прекрасный день покинули свои скалы и выбрали для жилья большую каменистую долину к юго-востоку от Доршаты, надежно укрытую за цепью неприступных гор. Эта местность на человеческих картах была обозначена как «Восточный рубеж». Конечно, там была отмечена лишь горная цепь и границы Драконьей долины, потому что никто не знал, что там было на самом деле — самые отважные путешественники никогда не рисковали забираться так далеко, в логово чудовищ. Там простирались владения драконов — этим все сказано.

О том, что Доршата была когда-то землей драконов, людям напоминали древние фрески на стенах дворцов и замков. Драгоценная мозаика работы старых мастеров потускнела с веками, но зеленые глаза драконов сверкали по-прежнему ярко. Раньше на главной площади города находилось несколько высеченных из камня фигур драконов — пасти их были разинуты, словно чудовища готовились извергнуть огонь, — но со временем в Доршате многое изменилось: город стал намного больше, главную площадь перенесли ближе к Торговому кварталу, а на месте старой разбили огромный парк. Но каменные изваяния драконов, оплетенные темным плющом, еще можно разглядеть среди разросшейся зелени.

Пожар, случившийся много лет назад в левом крыле Белого Дворца, уничтожил часть огромной библиотеки: документы очевидцев, подтверждающие существование драконов, бесценные тексты и рисунки — все оказались утраченными. Хранитель манускриптов был немедленно смещен со своей должности за то, что не озаботился обновить в срок заклинания, защищающие библиотеку от огня, но восстановить погибшие архивы было уже невозможно. С течением времени истории о существовании драконов стали более похожими на легенды, чем на исторические факты.

Но тем, кто жил в Сером Замке и в кварталах, прилегающих к нему, никогда не приходило в голову считать драконов легендой.

В архивах Замка, в специальных круглых футлярах — серебряных и деревянных, покрытых лаком, — хранились древние пергаменты, окрашенные, по обычаям того времени, в пурпур. Буквы на нем писали сверкающими серебряными красками, а рисунки выполняли золотом. На этом старом пергаменте было записано множество историй о драконах, живших когда-то на скалах Доршаты.

Это они кружили в синем небе, окидывая взглядом пустынные зеленые равнины, блистающие снежными вершинами горы, прозрачное изумрудное море: ни одного паруса и ни одной рыбачьей лодки не было видно в его волнах. Мир вокруг принадлежал другим существам, а люди еще не пришли на побережье.

Конечно, если бы бывшие хозяева Доршаты поднялись в небо сейчас, их глазам открылась бы совершенно иная картина!

Когда драконы покидали свои скалы, чтобы отправиться на Восточный рубеж, Доршата была всего лишь маленьким грязным поселком, прилепившимся к прибрежным скалам. Неизвестно, кто первым пришел на этот морской берег: люди или норлоки, но поселенцы быстро оценили удобную большую бухту, равнину, пригодную для пастбищ, плодородную землю вдоль реки. С каждым годом Доршата становилась все больше, и сейчас из-под облаков дракон увидел бы огромный город, лежащий на равнине возле моря.

Множество судов, с парусами, окрашенными в яркие цвета, покачивались в бухтах и гаванях города: Доршата вела оживленную торговлю со многими странами. Корабли под желтыми флагами держали свой путь от берегов Пряного ветра и везли в трюмах драгоценный фарфор, белый и хрупкий, как яичная скорлупа, благоухающие пряности и тонкие, ярко окрашенные шелка, сверкающие на солнце, как драгоценные камни. С южных островов Бодната шли небольшие суденышки — у каждого на носу был нарисован синей краской глаз — оберег на удачу. Островитяне продавали жемчуг, цветное стекло и редкие тропические фрукты. Ниже бухты, там, где в море впадала река, стояли под разгрузкой тяжелые баржи: соседнее государство Кадгар поставляло в Доршату серебро, свинец, лес и прекрасно выделанные шкуры.

Тонкое обоняние дракона могло бы уловить запах пакли, смолы и свежей стружки: на верфях, неподалеку от Круглой бухты, почти круглосуточно кипела работа.

Множество небольших городков и поселков фермеров было разбросано вокруг города; крупные торговые тракты, уходившие от Доршаты к границам других государств, словно серые ленты, вились между холмов и полей, похожих с высоты на расчерченные квадраты; нити небольших дорог разбегались в разные стороны и уводили путников в глубь страны.

Одна из них вела в соседний Акрим. Два с половиной дня занимало путешествие от Доршаты до этого города, стоящего на Чаячьей реке: для людей не такой уж близкий путь, но для дракона — всего два взмаха крыльев.

Из-под облаков он увидел бы широкую оживленную дорогу с множеством постоялых дворов, которая тянулась вначале вдоль побережья, минуя несколько маленьких рыбачьих поселков — перевернутые лодки на песке и сети, развешанные для просушки на вбитых в землю кольях, — затем сворачивала направо и терялась среди невысоких холмов. Акрим находился на широкой судоходной реке, посредине которой зеленел большой остров с желтыми песчаными отмелями. Выше по течению проходила граница Кадгара — крупного соседнего государства, ведущего торговлю с Доршатой. Весь день по реке сновали лодки: в Акриме имелся свой небольшой рыболовецкий флот, шли груженые баржи из Кагара и других городов. Множество лодок устремлялось вниз по течению: жители города поставляли в Доршату свежие овощи и речную рыбу.

На выезде из Акрима виднелось невысокое длинное здание, крытое темной черепицей, — военная застава. Там стоял довольно многочисленный гарнизон норлоков. Серый Замок держал его в городе с тех пор, когда Кадгар, неспокойный сосед Доршаты, дважды вторгался в ее земли.

В Акриме воспоминания о драконах давным-давно изгладились из памяти людей, зато они сохранились в Шармише — городе, стоящем на самом берегу моря. Шармиш принадлежал Доршате, среди жителей его было довольно много норлоков, а они никогда не подвергали сомнению факт существования крылатых чудовищ. Правда, в городе не осталось ничего, что свидетельствовало бы о том, что поблизости жили драконы: ни скульптур, ни фресок, ни старинных манускриптов, но лишь потому, что жители Шармиша не имели возможности сохранить все это. За всю историю своего существования три раза этот портовый город стирали с лица земли. Вначале, когда Шармиш был всего лишь маленьким рыбачьим поселком, его разграбили и сожгли дотла пираты. Прошло несколько десятков лет, и страшный набег гоблинов опустошил небольшой город, и он почти год стоял безлюдным, прежде чем уцелевшие жители набрались смелости вернуться. В последний раз, во время войны с Кадгаром, горожане, не желая, чтобы город достался завоевателям, сами подожгли свои дома, и город в очередной раз превратился в руины. Казалось, его преследует злой рок, но горожане не уступали упрямством драконам и каждый раз отстраивали Шармиш заново. Они искренне любили собственный город, и столь же искренней была их любовь к своей грустной, яркой, кровавой и горестной истории.

Со временем Шармиш стал довольно крупным городом. С высоты его белые дома странной кубической формы казались кусочками сахара, рассыпанными на зеленом холме. Снизив свой полет, дракон разглядел бы постройки с изъеденными солеными ветрами фасадами, цитадели из желтого песчаника, расположенные на крутом склоне, храмы, украшенные балконами и террасами, множество небольших садов, где в качестве украшения были воздвигнуты небольшие статуи морских змеев и дельфинов, вымощенные каменными плитами узкие улицы-лестницы, разбегающиеся от бухты. Жители Шармиша сохранили привычку весь день держать двери открытыми настежь, занавешивая их тростниковыми циновками, в прохладные дни сворачивая их над дверью в рулон.

Местность вокруг Шармиша была плодородной, и там часто встречались богатые фермы, но если бы дракон держал свой путь дальше на северо-запад, он заметил бы, как равнина становится все более скудной и дикой. Все меньше селений могли увидеть его зоркие глаза, все больше становилось расстояние между деревнями и поселками. Последние оазисы жизни были сосредоточены возле соединяющихся друг с другом четырех мелких пресноводных озер, которые были расположены на небольшом расстоянии друг от друга на унылой равнине. Они назывались «Следы дракона» — еще один отголосок старых легенд о крылатых хозяевах Доршаты. Возле самого большого озера был расположен скотоводческий поселок: пастухи, кочевавшие по степи вместе со своими стадами, пригоняли туда на водопой овец и коз. Все четыре озера были настолько мелкими, что жители поселка крайне редко использовали лодки и обходились в случае необходимости грубо сколоченными плотами.

Блеснули далеко внизу «Следы дракона» и остались позади, а дальше потянулись окраины страны, малозаселенные и пустынные. Лишь изредка здесь встречались крошечные поселения, обслуживающие караванные пути, да брели пастухи, следующие за медленно передвигающимися стадами.

Если и доходили в Шармиш и Доршату слухи, что за «Следами дракона», возле границы с Дальними землями, скитались виры, то слухи это, безусловно, рождались из рассказов пастухов, охотников и караванщиков, тех, кого судьба изредка заносила на окраины. Но и они, скорее всего, видели вир лишь издалека: те были чрезвычайно скрытными и острожными существами.

Драконы хорошо помнили вир: в свое время они появились на побережье немногим позже, чем люди и норлоки.

Норлоки, темноволосые и сероглазые, были похожи на людей, но любой, поживший хоть немного в Доршате, с первого взгляда мог почти безошибочно отличить человека от норлока. Виры же были неотличимы от людей, разве что кожа их всегда оставалась неестественно светлой, не принимая солнечных лучей. Но об истинном внешнем виде вир судить было невозможно: будучи врожденными оборотнями, они легко перевоплощались в кого угодно, и никто не знал, как выглядели виры на самом деле. В Доршате они принимали облик людей, к большому скрытому неудовольствию последних. Люди относились к вирам крайне неприязненно, опасаясь этих непонятных, таинственных существ и считая, что их нахождение в городе таит угрозу. Кроме того, виры обладали огромной способностью к магии, но опять-таки было неизвестно, какой именно магией они владеют. Осторожные и скрытные, они жили довольно замкнуто: люди их избегали, а норлоков виры стали сторониться сами, когда те начали вести с людьми глухую борьбу за власть в Доршате.

Белый Дворец, укрепляя свои позиции, уже начинал тогда понемногу вытеснять из города на окраины страны представителей иных рас. Норлокам, которых было гораздо меньше, чем людей, было нелегко заставить Дворец считаться с собой. Виры же, не такие воинственные и упрямые, как норлоки, в один прекрасный день просто исчезли из города.

Может быть, кто-то и интересовался их судьбой, но вскоре началась война с Кадгаром, агрессивным южным соседом Доршаты, и о вирах надолго забыли.

Драконам, скорее всего, были известны причины, по которым виры оказались так далеко от побережья, но, верные своей привычке не интересоваться никакими делами, кроме своих собственных, они наблюдали за Доршатой издалека.

Еще несколько взмахов огромных крыльев — внизу видны горы, леса, каменистые незаселенные пустоши. Торговые пути пролегали в стороне от этих мест, и охотники никогда не заходили туда в поисках добычи. Но даже будь эти земли плодородными, Доршата вряд ли стала бы на них претендовать: никто не хотел связываться с теми, кто, по слухам, обитал в этих местах, тем более что неподалеку начиналась земля, которая не принадлежала никому и которая на картах была обозначена словом «Мглистая» — мрачный и опасный край.

Конечно, слухи о богатых месторождениях серебра, якобы существующих где-то на границе с Дальними землями, долго будоражили Доршату. Много лет назад Белый Дворец рискнул послать туда на разведку большой отряд. Принять участие в опасной экспедиции предложили и норлокам, но те, хорошо знакомые с магическими расами, наотрез отказались.

Отряд ушел и сгинул бесследно. Через год был послан еще один — и разделил участь первого. После этого правители Доршаты предпочитали не вспоминать о Дальних землях.

Об этих землях было известно очень мало. Считалось — скорее всего, от недостатка достоверных сведений, — что горы и леса ее заселены мифическими животными и самыми разными обитателями: вигтами, кобольдами, троллями, что существует еще одна неизвестная страна, которая лежит где-то в сердце Дальних земель, то ли высоко в горах, и ее не видно из-за облаков, то ли в низинах рек, среди бескрайних болот, о волшебниках, которые бродят по той земле, о пещерах, в которых хранятся несметные сокровища, о свирепом чудовище, охраняющем заколдованный талисман. Говорили, что, если пройти через каменистые пустоши, можно попасть на дорогу, которая вела в Голодный край, где обитали ктухи, невероятные существа, наделенные даром предсказывать судьбы целых стран по звездному небу.

Самые разные истории рассказывали о Дальних землях и Голодном крае, но проверить, правда это или вымысел, вряд ли было возможно: охотников забираться так далеко никогда не находилось. Даже дракон из-под облаков увидел бы лишь каменистые россыпи, холодные быстрые реки и горные вершины.

Зато если он решил изменить свой путь и, обогнув Белый перевал, направиться на север, его взгляду открылись бы совсем иные страны и города.

Миновав горы и холодный пролив, он мог бы взглянуть на северную провинцию Доршаты Ашуру. Два крупных тракта и несколько дорог устремлялись в ее столицу — город Рунон. Одна из них вела через невысокий перевал, но пользовались ею редко: большинство путников предпочитало более спокойный и надежный путь по равнинам. Много лет подряд Ашура считалась ничейной землей. То Доршата, то Мятежный край предъявляли поочередно свои права на этот не очень большой кусок суши, зажатый двумя горными хребтами. Притаившийся за горами Мятежный край всегда считал Ашуру своей собственной, и кочевники долгое время хозяйничали на ее просторах, совершая набеги на окраины Доршаты. Все изменилось после того, как Белый Дворец ввел в Ашуру регулярную армию. Нельзя сказать, чтобы агрхи сразу же прекратили свои попытки вторгаться в провинцию, но делать это становилось все труднее, и с течением времени они утихли.

Мятежный край с высоты полета дракона был бы виден как на ладони, с его редкими селениями и разбросанными кочевыми племенами. Агрхи и хетхи по-прежнему пересекали его два раза в год на своих невысоких выносливых лошадях, сопровождая медленно бредущие к океану огромные табуны лошадей и стада овец. Закрыв границы от кочевников, Доршате удалось, хотя и не без труда, наладить отношения с Мятежным краем: ровно настолько, насколько это можно было с агрессивными и недоверчивыми кочевниками. Агрхи вели небольшую торговлю выделанными шкурами и шерстью, дважды в год привозя товар к границе возле небольшого городка Ришта, и тогда зеленая равнина покрывалась сотнями их кибиток. В течение нескольких дней шла торговля под бдительным присмотром солдат пограничного гарнизона, затем в одно прекрасное утро агрхи исчезали, отправляясь дальше, вслед за своими стадами. Найти же общий язык с другим кочевым племенем, хетхи, Доршате так и не удалось.

Ленивый взмах драконьего крыла — и осталась далеко позади земля кочевников. Неузнаваемо изменилось все вокруг с тех пор, когда хозяева небес окидывали взором эти края. Не было ни Ашуры, ни Мятежного края, ни солнечного небольшого государства Баттап, что лежало сейчас к югу от Доршаты. По горам граница его проходила рядом с Мятежным краем, но кочевникам ни разу не удалось спуститься с гор в зеленые долины Баттапа: граница неусыпно охранялась. По равнине Баттап граничил с Ашурой: крупный портовый город Лутака много лет подряд снаряжал торговые караваны в Доршату.

А острова Бодната, в пышной тропической зелени, с высоты полета дракона казались драгоценными изумрудами в ожерелье, двадцать восемь клочков суши в теплом море — плод вулканических извержений и коралловых отложений. Некоторые острова были довольно большими, иные же представляли собой лишь крошечные пятачки земли. Основным строительным материалом островитянам служил песчаник: и дома, и ограды были построены исключительно из этого камня. Дома жители Бодната строили довольно просторные, окрашены они были в яркие цвета, такие же яркие, как тропические цветы, и лишь крыши у всех домов белые. Объяснялось это просто: на островах почти не было естественных источников питьевой воды, не было ни рек, ни ручьев, ни озер. Поэтому вся питьевая вода собиралась островитянами лишь в сезон дождей. Для этого на выбеленных крышах, сплошь выложенных камнем, были устроены водостоки: в дождь при помощи вертикальных труб глубокие каменные подвалы-резервуары заполнялись дождевой водой, которая на значительной глубине долго оставалась холодной, словно в колодцах.

Бодната поставлял в Доршату жемчуг, перламутр, съедобных моллюсков, тропические фрукты и яркие птичьи перья, которыми модницы любили украшать вышивки на своих платьях.

Возможно, возвращаясь обратно, на Восточный рубеж, дракон бросил бы взгляд и на Кадгар, что лежал вверх по течению Чаячьей реки.

Через одну из его провинций проходил крупнейший торговый тракт, по которому в другие страны перевозились медь, серебро и свинец, лес и шерсть, окрашенная пурпуром, неограненные драгоценные камни и кожа. Это обстоятельство наложило отпечаток на развитие экономики Кадгара: значение, которое он приобрел среди соседних государств, в значительной мере было обусловлено этим выгодным положением на торговых караванных путях. В недавнем прошлом Кадгар не один раз покушался на то, чтобы силой овладеть международными караванными путями, рассчитывая пополнять казну не столько за счет доходов от взимания пошлин, сколько от прямого грабежа караванов.

В то время во главе Кадгара стоял царь (царем в Кадгаре становились не по праву рождения, а в силу «божественного» избрания», по воле богов, то есть по желанию наиболее влиятельной на тот момент группировки), который правил страной около тридцати лет, пока наконец кадгарская знать не оказалась достаточно могущественной, чтобы низложить его, а затем убить. С тех пор Кадгаром правил совет старейшин, которые старались не допускать возникновения чересчур могущественных родов.

Два раза Доршате приходилось защищать свои рубежи, отражая вторжение южан: Кадгар довольно агрессивно расширял свои границы и держал в постоянном напряжении соседние государства.

Но все это было в прошлом. Огонь войны давно не полыхал в Доршате, и в последнее время даже расовые разногласия стали не такими острыми, хотя взаимная неприязнь людей и норлоков по-прежнему существовала, подобно углям, что тлеют под серой золой.

Осень в Доршате баловала горожан последними теплыми солнечными деньками, особенно приятными после долгих затяжных дождей. Холодный дождик моросил несколько дней подряд, сменяясь по утрам ледяной крупой, и вдруг время словно повернуло вспять: уползли за горы серые тяжелые тучи, засияло солнце, изумрудом засверкало по-осеннему холодное море. Обрадовавшись погожему дню, горожане заторопились по своим делам. В торговых кварталах закипела повседневная жизнь: покупатели спешили за покупками и менялы уже сидели в своих лавочках, разложив по специальным ящичкам деньги, которые были в ходу в государствах побережья. Те же, кто не мог заплатить за торговое место, раскладывали товар на прилегающих к кварталам улочках, прямо на земле, на разостланных кусках грубой ткани: ковры, шали, колокольчики, «поющие» чаши, ножи, фрукты и сладости. Торговцы музыкальными инструментами, коротая время в ожидании покупателей, наигрывали на дудочках и маленьких скрипках. К городским бассейнам потянулись повозки, нагруженные корзинами с бельем.

От колодца торопился мальчишка-водонос, ловко удерживая на длинной палке две тяжелые бадьи.

Возле перекрестка он остановился, поспешно уступая дорогу: из Серого Замка по направлению к дороге, ведущей из города, неторопливо следовал небольшой отряд всадников. Ветерок играл стягом с изображение волка на белом фоне.

Старый гоблин сидел возле открытого окна в грязной маленькой мастерской, где пол был завален обрезками кожи, и стучал молотком, держа во рту маленькие тонкие гвоздики, — прибивал оторвавшуюся подметку к башмаку. Заказчик, голубоглазый толстый джалал с ярким румянцем на обветренных щеках, сидел рядом, на грубо сколоченном тяжелом табурете, и, прихлебывая из глиняной бутылки, ожидал, пока починят ботинки. Шляпа его с потрескавшимися от времени полями была сдвинута на затылок, и седые кудри падали на воротник выцветшей теплой рубахи.

Гоблин услышал стук копыт в конце улицы, глянул мельком в оконце и сильнее застучал молотком, ловко поворачивая разношенный башмак на чурбаке, служившем ему верстаком. Джалал усмехнулся, заметив, как по темному бугристому лицу гоблина проскользнула тень.

— Не любишь норлоков? — поинтересовался он. Гоблин вынул гвозди изо рта, положил на чурбак и принялся сосредоточенно рыться на захламленном подоконнике.

— За что их любить? — буркнул он наконец, отыскав шило и ловко прокалывая подошву ботинка.

Джалал поднял брови, обдумывая, что сказать, и поболтал полупустой бутылкой. Его мало интересовало, как относится гоблин к норлокам, но сидеть в ожидании заказа было довольно скучно. Хотелось поговорить, но, как назло, старый гоблин был не из разговорчивых: уже сколько лет джалал ходит к нему чинить башмаки, а ни разу так и не удалось поболтать с ним по душам. А ведь мог бы рассказать какую-нибудь занимательную историю — гоблины-то живут лет триста, не меньше! Сколько всего увидишь за такую долгую жизнь!

— Ну... Они охраняют наш город. — Джелал сделал глоток и утер ладонью рот. — Никто не сунется сюда, пока здесь эти клыкастые. Хотя говорят, что их «волки» — настоящие головорезы. — Он подождал немного, но сапожник молчал, не отрывая глаз от башмака, тонкие губы его были крепко сжаты. Джалал помолчал немного и сделал еще одну попытку втянуть его в разговор: — Куда это, интересно, они направляются? Это Великий норлок, видишь? Его не часто увидишь в городе....

— Вижу, — коротко ответил гоблин. — И что с того?

Его собеседник пожал плечами.

— Ничего, — добродушно сказал он. Язык у него уже немного заплетался. — Слушай, завтра принесу тебе башмаки жены, зимние, сможешь их подлатать? Только не дорого.

— Смогу.

Джалал снова отхлебнул из бутылки и задумался.

— Чудно, — проговорил он, наморщив лоб. — Работаю, работаю, а денег — нет. Что за жизнь!

Он обвел взглядом мастерскую, потом поглядел на гоблина, гадая, сколько ему может быть лет: сапожник был немолодой, но еще крепкий, хотя темное лицо его было покрыто глубокими морщинами, а в бурых волосах, стянутых кожаной бечевкой, блестела седина. Движения его были уверенными и точными. По человеческим меркам ему могло бы быть, пожалуй, лет шестьдесят, а по гоблинским? Джалал задумался: за свою жизнь ему не приходилось видеть гоблинов, кроме этого старого сапожника. Жалкие остатки их племени, некогда многочисленного, давным-давно были рассеяны по окраинам Доршаты.

Стук копыт замолк, джалал поставил опустевшую бутылку на пол и, приподнявшись с табурета, выглянул в окно:

— Ну-ка, что там? А... две повозки не могут разъехаться, улица-то узкая! Задерживают отряд... у возниц, небось, сейчас душа в пятках! Гляди-ка, а ведь норлоки совсем рядом!

Гоблин промолчал, но его собеседник заметил быстрый взгляд, который тот бросил на улицу.

— Ты так глянул, — потыкал он для верности в сторону окна пальцем с обкусанным грязным ногтем, — словно знаешь его. А? А откуда?

Гоблин продолжал молчать, но джалал не унимался.

— Откуда? — повторил он с пьяной настойчивостью. — Ты — простой сапожник. А он, — джалал закатил глаза, — Великий норлок. Раз его так зовут, стало быть, есть за что. Я как-то слышал песню... пели менестрели на празднике летнего солнцестояния. Про битву на Взморье, после которой его и стали звать Великим. Норлоки тогда принесли победу Доршате. А еще...

Гоблин не выдержал. Он отложил молоток в сторону и уставился на джалала желтыми горящими глазами, в которых полыхала ярость.

— Слушай, что я тебе сейчас скажу, — проговорил он тихим голосом, от которого у джалала пробежали по спине мурашки. — Да, я знаю его... видел возле Шармиша. Там, неподалеку от города, была наша деревня. Когда гоблины подняли мятеж, усмирять нас прислали этого... Сульга. Тогда я видел его в первый раз.

— Восстание? А... но это же было давно? Еще до войны с Кадгаром, а? — пробормотал джалал, незаметно пытаясь вместе со стулом отодвинуться от сапожника подальше. — Говорят, оно было жестоко подавлено?

— Норлоки просто утопили нас в крови. Мы готовы были сдаться и принять их условия... а, знаешь, джалал, не так-то просто заставить гоблинов признать свое поражение. Но норлокам не это было нужно — наша капитуляция. Они хотели только нашей смерти. Говорят, что это Сульг распорядился тогда вырезать всех до единого. Он только-только вернулся из изгнания и, понятное дело, хотел показать, на что способны его волки. И хотя мы ушли на свою территорию, почти в Мглистые земли, его волки шли за нами, пока не уничтожили почти всех.

Джалал хотел было сказать что-то, но почувствовал, что не может выдавить ни слова, и лишь кивнул, не сводя глаз со своего собеседника.

— С той поры, — продолжал гоблин, — каждому новорожденному рассказывают эту историю и называют имя того норлока, который уничтожил наш народ.

Он замолчал.

Цоканье копыт по булыжникам послышалось совсем рядом: всадники ехали по улице, серый волк на белом стяге скалил зубы.

Гоблин взглянул на лицо того, о ком рассказывал только что, — высокомерное и замкнутое — и добавил:

— И будь спокоен... наши детеныши помнят это имя.