Глава 28
Король Кенлира вот уже три четверти часа старательно полировал меч. Не то чтобы кроме него было некому… Просто во время такой работы его величеству хорошо думалось, а именно это сейчас ему и требовалось.
Утром в Бринли прибыл гонец из Энданы: король Аттис просил помощи.
Нет, размышления его величества были не о том, соглашаться или нет. Еще утром он подписал указ о сборе королевской дружины, так что послезавтра войско выйдет из города.
Мысли молодого человека были заняты тем, как убедить Деруена не участвовать в этом походе, а остаться дома наместником на время отсутствия короля.
Конечно, проще всего приказать, и тогда старый вояка никуда не денется, но, несомненно, оскорбится. Обижать человека, который заменил ему отца, Тиар не хотел. Сам остаться дома властитель Кенлира тоже не мог.
Эта война будет многим стоить жизни. Псы Нейман не знают пощады, они сильны и владеют колдовской силой, так что опытные солдаты Тиара придутся кстати. Они хотя бы знают, чего ждать от этих тварей!
И Тиар сам должен возглавить это войско, потому что он ни за что не упустит шанс еще раз повидать Леа. Даже ценой собственной жизни!
Правитель северян вздохнул. В этот момент он чувствовал себя не могущественным властителем большого государства, а растерянным зеленым юнцом, у которого молоко на губах не обсохло…
Что он должен сделать для того, чтобы эта женщина его простила? Спасти кого-нибудь из ее семьи или ее саму? Увы, вероятнее всего, не поможет.
Тиар вспомнил ледяной взгляд девушки и помрачнел.
Скорее – самому умереть! Люди склонны извинять мертвецов, и принцесса вряд ли станет исключением из правил. Жалко только, при таком исходе Тиару будет уже все равно.
Звякнула кованая круглая ручка двери королевской оружейной, и в комнату втиснулся широкий Деруен.
Он, окинув короля хитрым взглядом, хмыкнул:
– Может, мой меч заодно отполируешь, Тиар? Или ты рассчитываешь, что я и на этот раз останусь дома?
– А ты останешься? – властитель Кенлира без особой надежды посмотрел на наставника.
– Вы будете сражаться, а я дома со склоками придворных дам разбираться? Даже не рассчитывай! – нахмурился старый вояка, потом усмехнулся, слегка прищурился и заявил: – К тому же ты мне должен! Я единственный из вас, кто не видел Леона в новом обличье! Вот шельма девчонка, всех провела!
Неподдельное восхищение, прозвучавшее в голосе Деруена, отдалось болью в груди Тиара.
– Да, провела, – эхом отозвался молодой человек.
Деруен сочувственно похлопал по могучему плечу невезучего властителя и собрался было что-то сказать, как дверь снова заскрипела – на пороге бледной тенью замерла сестра короля, принцесса Алба.
Тиар при виде ее высочества встал и хотел выйти, но она решительно преградила ему дорогу:
– Мне надо поговорить с тобой!
Губы девушки дрожали, в глазах стояли слезы, и она умоляюще ловила взгляд брата. После того как обман раскрылся, Тиар не сказал ей ни слова, обходя стороной, как пустое место. За это время принцесса истаяла, словно свечка. Ее отлаженная, благополучная жизнь внезапно разлетелась на куски. Любимый брат, бывший Албе за отца с матерью, больше не желал ее видеть.
Когда правитель вернулся из поездки в Эндану, королевскому двору стало известно и кто скрывался под видом скромного телохранителя, и причина его исчезновения. И теперь ее высочество пожинала плоды: от нее отвернулся не только брат, но и большинство его воинов. Даже придворные дамы, зависящие от милости принцессы, стали смотреть на нее косо. Но самое плохое было не это. Самым страшным оказалось то, что она сделала несчастным Тиара, которого любила больше всех в жизни. Алба совсем извелась: ей, выросшей в любви и уважении, было ужасно лишиться привычного душевного комфорта.
Правда, Деруен не оставил Албу одну, продолжая относиться к ней как к совершившей ошибку любимой дочери. Вот и на этот раз она нашла в нем поддержку.
– Останься, Тиар! Тебе действительно надо поговорить с сестрой!
– С кем?! У меня нет сестры, – холодно бросил молодой человек, взял Албу за плечи, словно вещь, и переставил в сторонку, чтобы не загораживала выход.
В ответ на такое обращение девушка горько расплакалась и сползла по стенке на пол, сжавшись в маленький комочек.
– Тиар, – удержал подопечного наставник, – ты не прав. Ты ждешь милости от энданской принцессы, а сам не способен выслушать извинения сестры! Разве Трехликий дарует тебе прощение, если ты сам еще не научился этого делать?
Резкие слова старшего друга заставили Тиара остановиться. Он впервые за долгое время посмотрел на сестру. От уверенной в себе красавицы не осталось и следа, теперь она напоминала затравленного собаками лесного зверька, забившегося в угол. Худая, взъерошенная, с опухшими от слез глазами и носом, девушка вызывала не злость, а лишь острую жалость. В конце концов, разве Тиар имел право осуждать ее, если сам…
Правитель Кенлира, вздохнув, наклонился, подхватил на руки сестру и мягко сказал:
– Тебе надо умыться и поесть, Алба. Иначе я точно тебе жениха не найду.
В ответ принцесса обвила руками шею брата и расплакалась еще громче, но теперь это были слезы облегчения. Пожилой воин смотрел на подопечных, качая головой, как смотрят на бестолковых, но любимых детей родители.
Через день королевская дружина покинула стены столицы государства. Дружину возглавил лично Тиар, справа от него на мощном соловом коне ехал Деруен, слева – энданский посол. Правление на время отсутствия короля возложили на Албу. Она проводила брата до городских ворот. Те, кто видел девушку, обратили внимание, как она повзрослела. И дело было не в том, что принцесса похудела, расставшись с пухлыми детскими щечками. Нет, просто взгляд сестры короля стал намного серьезнее и мудрее. Она долго смотрела вслед уходящей дружине, прежде чем повернула коня назад, во дворец. В тот момент, когда за воротами скрылся последний воин, принцессе открылась невеселая истина: хоть брат и сказал, что прощает, прежних отношений уже не будет, его доверие потеряно навсегда. От этого было горько, очень горько.
* * *
Эндана встретила соседей летним зноем. Кенлирцы, не привыкшие к такому обилию солнца, быстро поснимали тяжелую броню, хотя это решение далось им нелегко – воины никак не могли взять в толк, что дороги, проходящие сквозь густые леса, безопасны. Зато, достигнув полноводной Рии, северяне повели себя как ватага оголтелых мальчишек, устроив шумное купание. Даже их серьезный правитель, которому не терпелось добраться до места, не устоял, дав команду устроить однодневный привал. И пока его подданные плескались и брызгались в теплой воде, наслаждался отдыхом, растянувшись на горячем песке.
Из ближайшего селения прибежали ребятишки поглазеть на здоровенных чужеземцев. Поначалу они устроились шумной стайкой в стороне, шепотом обсуждая стати непривычно больших и мощных коней, а потом, осмелев, сами залезли в воду.
Очень детей развеселило, что такие большие дядьки, оказывается, не умеют плавать! Мальчишки тут же наперегонки принялись похваляться мастерством перед иноземными воителями. Ведь энданские дети, особенно деревенские, плавать умели не хуже речных выдр. Северяне завистливо поглядывали на то, как смело ныряет детвора, но сами заплывать на глубину не решались. Реки Кенлира даже в летнюю пору оставались холодны, так что хороших пловцов среди северян раз-два и обчелся.
Ближе к вечеру в лагерь явилась ребятня постарше, и хотя энданским языком худо-бедно владел один король, местные парни от приглашения присесть к костру не отказались. Они принесли с собой то, чем богаты все южные селения, – сочные фрукты да свежий домашний хлеб. Гости за подарки поблагодарили, но если горячие лепешки сразу разобрали, то незнакомые плоды недоверчиво обнюхивали до тех пор, пока правитель сам не подал пример, впившись зубами в бархатистый бок сочного персика. Через десять минут и от этого подношения не осталось следов, если не считать разбросанных по земле косточек.
Ближе к восточным границам Энданы то и дело стали попадаться обозы – купцы везли продовольствие для королевского войска. Они старались устроиться на ночлег рядом с воинами, оправдываясь тем, что в последнее время на тракте стали пошаливать разбойники. Король Тиар в защите не отказывал, хотя в байки про разбойников не верил, предполагая, что торговцами движет неуемное любопытство да еще желание разузнать о возможных выгодах в Кенлире.
Что ж, купцов можно было понять – война войной, а жизнь важнее, совершенно ни к чему упускать подвернувшийся случай.
На двадцать третий день пути войско северян встретил старший сын короля Аттиса, наследный принц Герэт. После обмена взаимными приветствиями правитель Кенлира осторожно поинтересовался, нет ли вестей об ушедших в Ураст воинах. Наследник неохотно ответил: «Нет», после чего Тиар, помрачнев, замолк и вопросов больше не задавал. Герэт тоже молчал, искоса рассматривая северянина с болезненным вниманием, словно решал про себя какой-то сложный вопрос.
К будущему месту сражения кенлирцы подъехали уже затемно. Это было холмистое поле, зажатое между непроходимым вековым лесом и широкой полноводной рекой. На берегу реки притулилась небольшая крепость Тургор с надежными каменными стенами. Городок когда-то достался Оснирии с наследством энданской принцессы, и вот теперь, через пару столетий, ему предстояло выдержать первый удар врага.
Все свободное пространство перед городом мерцало огнями костров – войско встало лагерем на подходе к Тургору. Однако северян через общий бивуак не повели: принц Герэт уверенно свернул направо, в сторону леса, прочь от лагерных огней. Когда дружина вступила под сень огромных дубов, навстречу вынырнула два всадника на маленьких пятнистых лошадках.
Губы северян растянулись в улыбке. Эти чудо-коняшки свободно могли пройти под брюхом кенлирских скакунов! В стране Трехликого на такое животное согласился бы сесть только ребенок. Встречающие, однако, лошадок не смущались.
Оснирийцы, почтительно поприветствовав чужестранцев, проводили их на лесную поляну, подальше от нескромных взглядов. Там для уставших людей уже приготовили горячую похлебку.
– Доброй ночи тебе, Тиар. Ты добрался вовремя!
Предводитель северян сначала услышал голос короля Аттиса и только потом увидел его самого. Серо-зеленый плащ делал энданца почти невидимым на фоне леса, как, впрочем, и его собеседников. Тиар слез с коня, бросил поводья оруженосцу и подошел к королю. Рядом с Аттисом стояли азанагская царица Санага, Верховная жрица Арзила и правитель здешних земель князь Ката.
– Прости, что принимаем тебя в лесу, хотелось бы пока сохранить ваш приезд в тайне. – Энданский король откинул в сторону занавесь шатра, приготовленного для правителей.
– Ничего, ваши ночи очень теплые, – улыбнулся Тиар, слегка пригнул голову и вошел внутрь. Государь Энданы заговорил с ним на языке Кенлира, остальные с интересом прислушались к незнакомой речи.
– Мы можем говорить по-эндански, если пожелаете. Ваш посол меня обучил.
– Очень хорошо! – обрадовался Аттис. – Боюсь, я все еще не готов к роли переводчика, а звать кого-то еще нежелательно. Лишние уши нам ни к чему. Вы не могли бы поставить своих людей на страже, пока мы будем обсуждать наши планы?
Тиар в ответ кивнул, выглянул за полог и зычно крикнул в темноту. Тотчас, словно из ниоткуда, возле шатра выросли несколько воинов и встали на караул.
Князь Ката покрутил головой, восхищаясь статями охраны, а царица Санага, окинув их пристальным взглядом, спросила:
– Тиар, вы не против, если я приглашу кое-кого из ваших подданных погостить у нас в стране месяц-другой?
Молодой человек удивленно поднял брови:
– Я не стану возражать, только поясните, зачем они вам нужны.
При этих словах кенлирца остальные мужчины опустили глаза, пряча усмешку во взглядах, а предводительница воинственных азанагов, ничуть не смущаясь, ответила:
– От них получатся отличные дети!
И пока властитель подданных, пленивших иноземную правительницу, в растерянности моргал, король Аттис успел ему шепнуть:
– У них очень, очень, очень мало мужчин!
Тиар, кашлянув, твердо сказал:
– Мои воины сочтут за честь оказать посильную помощь союзникам!
Только выработанное годами умение справляться с эмоциями позволило правителям совладать с одолевавшим их смехом. Далось им это не без труда: у князя налились малиновой краской шея и щеки, а король Энданы, плотно сомкнув губы, некоторое время упорно рассматривал сапоги.
* * *
На совете Аттис всеобщим согласием был признан командующим объединенным воинством. Его право повелевать признал не только старый союзник князь Ката, но и гномы, испы, кенлирцы и даже воинственные азанаги, у которых опыта в сражениях было куда больше, чем у энданского короля. Он стал связующей силой, собравшей вместе такие разные народы.
Первым делом правитель Энданы занялся подсчетом.
– Я привел шестьдесят три тысячи человек, из них приблизительно две тысячи дружинных людей, остальные – ополченцы. Гномы прислали две тысячи бойцов, испы – около восьмисот. Медорцы – всего два десятка всадников. Ума не приложу, куда их деть. – Энданский король слегка поклонился царице. – Санага, возьмете в свое подчинение?
Правительница азанагов кивнула.
– Почему так мало? – нахмурился князь Ката. – Или владыку Медоры не волнует исход войны?
– Его больше волнует собственная безопасность, – усмехнулась Санага. – Прежнего правителя свергло вернувшееся из похода войско. Так что нынешний старается держать полководцев под присмотром. Да и страшно шаху – его государство ближе всего к проходу в Ураст.
– До сих пор не понимаю, как их обошла стороной эта напасть, – в недоумении пожал плечами Ката. – Ведь Телгет намного дальше от пустыни!
На этот раз ответила жрица:
– Первым лазутчикам нежити, на несчастье жителей Телгета, попросту попался караван, державший путь в их страну. Позже королева пыталась добраться до власти и в Медоре, но неудачно.
– Почему? – полюбопытствовал Аттис.
Жрица чуть улыбнулась:
– В интригах медорского двора могут разобраться только сами медорцы. Их учат этому с детства. Можно сказать, шаху повезло, что у него такие подданные. Женщину-оборотня, посмевшую претендовать на сердце и разум шаха, отравили раньше, чем она успела подняться выше статуса наложницы. Остальных прирезали в темных закутках дворца наемные убийцы. Нейман, отправляя прислужников в Медору, не учла одного: без сильной поддержки в этом змеином гнезде просто не выжить.
Полог шатра колыхнулся – к властителям заглянул энданский маршал Светоний:
– Простите за вмешательство. Ваше величество, испы требуют для беседы лично вас.
– Светоний, передай, что я обязательно посещу их сегодня же, – обреченно вздохнул король, остальные участники совета понимающе переглянулись – боги поскупились на рост для этого народца, зато переусердствовали, отмеряя ему гордость.
– Кстати, Аттис, а что ты с ними будешь делать? – с интересом посмотрел на короля Ката. – Не на поле же их выводить, только под ногами будут мешаться!
Его величество хмыкнул:
– Ката, ты недооцениваешь испов. Может, ростом они и не вышли, зато силой духа удались. Да и обычной силой тоже не обделены. Есть у меня для них одна задумка. Раскладывай карту!
Князь расстелил на столе плотную бумагу, на которой искусные рисовальщики старательно изобразили горный рельеф Оснирии, и насыпал высокой горкой маленькие фигурки воинов, должно быть, из бывших игрушек сына.
– Разбирайте войска! А эти, – князь ткнул пальцем в уродливые изображения непонятных существ, – возьму я. Ладно уж… побуду за нежить!
При этих словах по костистому лицу князя пробежала тень, глаза сверкнули ненавистью. Каждый день испуганные беженцы доставляли вести о том, что еще одно селение сожжено, а его жители убиты. Вырваться из смертельных когтей удавалось немногим, и принесенные ими вести заставляли воинов сжимать кулаки от ярости.
Король Энданы помрачнел, он сам вчера слушал бессвязный рассказ мальчишки лет десяти. Ребенок смотрел на всех стеклянными глазами, словно до сих пор видел вокруг себя ворвавшийся в его дом ужас, а не обычных людей. Он даже не мог плакать, а только раскачивался взад-вперед, сидя на лавке, по нескольку раз повторяя одно и то же, пока Арзила не напоила его успокаивающим отваром и не уложила спать. Больше всего потрясло владыку Энданы то, что у мальчика были совершенно седые волосы.
Да, эта война будет не похожа на все предшествующие со времен Битвы богов, потому что в случае поражения у людей просто не останется шанса выжить!
Гнев сдавил горло мужчины, мешая говорить, и Аттис замолчал, успокаиваясь.
Сейчас как никогда нужны ясный ум и здравые размышления. А ненависть придется отложить до того момента, когда меч покинет ножны. Вот тогда посмотрим, кто кого!
Совет занял всего часа два-три. Все уже давно было оговорено и решено, внесли только небольшие изменения, ориентируясь на истинное соотношение сил и последние новости от разведки оснирийцев. Да ознакомили с планом короля Кенлира, единственного союзника, с кем не успели все заранее обсудить.
Тиар внимательно выслушал Аттиса, потом склонился над картой, на которой замерло оловянное войско, передвинул с места на место несколько фигурок, в задумчивости потер рукой подбородок и произнес:
– Пожалуй, это лучший вариант.
– Завтра с рассветом люди князя выведут вас тайными тропами через лес на другую сторону хребта. Спрячетесь на его окраине до сигнала. – Король Аттис обвел взглядом союзников и подытожил: – Ну что же, милостивые государи, до подхода врага осталось не больше суток. Думаю, завтра с наступлением темноты на нас нападут!
* * *
Король Аттис смотрел со стен Тургора на восток, в сторону предгорий, откуда вчера, загоняя коней, вернулись разведчики оснирийцев. Вернулись не все – два отряда безвестно сгинули.
Небо на востоке наливалось темнотой – с гор спускались грозовые тучи.
Энданский король прищурился, глядя на выбирающееся из-за сизой пелены солнце.
– Очень скоро они будут здесь, – сказал князь Ката, которому тоже не спалось в предрассветный час.
Всего за несколько дней лицо правителя Оснирии потемнело, осунувшись от забот и раздумий. Это его земли топтали сейчас слуги Нейман, и это его люди умирали, встречая первый натиск ненасытной орды. Должно быть, оснирийский правитель, глядя на горы, видел, как несутся, задевая деревья, свирепые оборотни, ковыляют длиннохвостые лаки, бегут на коротких ногах безликие, заросшие грязной шерстью тиуры, мечутся над ними злобные летающие твари. И между всей этой неисчислимой черно-серой массой медленно скользят, почти не касаясь земли, воины смерти.
– Аттис! – вдруг нарушил молчание Ката. – Смотри! Это случайно не грифон твоей дочери?
Его величество стремительно обернулся и увидел, как над крепостью описывает круг темно-коричневый зверь в поиске подходящего для посадки места.
– Хвала богам, они скоро будут здесь! – улыбнулся король, пояснив: – Ветер всегда знает, где и когда объявится любимая хозяйка.
Его светлость кивнул, надеясь, что предсказание Аттиса скоро исполнится и единственный сын вернется домой.
* * *
По широкому торному пути, соединяющему два государства, мчались всадники. Покрытые грязью, с воспаленными от усталости глазами, они погоняли изнемогающих коней, оставляя за собой клубы пыли. Небольшие отряды ополченцев и беженцев, идущие в Тургор, едва успевали сойти с дороги, чтобы их пропустить. Но недовольная ругань тут же сменялась приветственными криками – люди замечали среди спешащих воинов единственного сына правителя. Его спутники принадлежали к разным народам, но лица всех одинаково опалило нездешнее горячее солнце, да и пыль, покрывавшая одежды, была одного цвета. Словно вестники войны, пронеслись они по дороге, придержав лошадей только у городских стен.
Глазастый дозорный Сторожевой башни, разглядев путников, пихнул в бок дремлющего горниста. Тот вскочил и, еще не открыв глаза, прижал к губам холодный мундштук звонкой оснирийской трубы. Высокий, словно крик петуха, звук разорвал свежий утренний воздух, предупреждая правителя о долгожданном событии.
Улицы Тургора были забиты повозками со снедью, камнями для катапульт, смолой, бревнами и еще множеством необходимых в осаде припасов, разноплеменным воинским людом, мастеровыми и лекарями, разномастными лошадьми.
Защитники крепости так шумно приветствовали княжича, что Ката при желании смог бы проследить по радостным крикам движение отряда от самых ворот до дома старейшины, где остановились властители.
Когда воины подъехали к высокой каменной стене, у ворот уже стояли и оснирийский князь Ката, и его верный друг – энданский король, и царица воинственных азанагов. Едва путешественники спешились, как стало ясно, что властителям не чужды переживания обычных людей. Они предпочли обнять детей и лишь после этого удалились – выслушать доклад о вылазке.
* * *
Никогда еще в доме городского старейшины не принимали столько важных гостей. Да и вообще – столько гостей. Все комнаты были полны народа. В маленькой мыльне с утра кипела горячая вода: хозяину велели держать ее в готовности до тех пор, пока не смоет с себя грязь последний из новых постояльцев. Видно, путь, который они проделали в великой спешке, был длинным и нелегким, потому что, вымывшись, путешественники засыпали прямо за столом с поднесенным ко рту куском. Их расталкивали и укладывали в постель.
Князь Ката приказал устроить гостей с великим почетом и не будить до наступления темноты. Лишь три человека из этого отряда казались сделанными из железа, поскольку вместо отдыха отправились на беседу с правителями. Как же старейшине хотелось знать, о чем там идет речь! Увы, его любопытство осталось неудовлетворенным. Мужчина решил, что оно не стоит жизни – государь Оснирии был крут в наказаниях. Так что старейшина предпочел на время вовсе убраться из дома, чтобы, да пребудут с ним боги, князь не подумал чего лишнего. А за дверями действительно шла интересная беседа.
Его светлость Рикквед только что закончил рассказ и теперь расслабленно откинулся на спинку стула, устало опустив веки. Леа стояла у стены, прислонившись к ней спиной. Под глазами принцессы залегли черные круги от усталости, опасаясь заснуть, девушка не решалась даже присесть.
– Значит, нежить не дождалась своей королевы, – задумчиво подытожила Верховная жрица.
– Нет, – не открывая глаз, сказал командир «невидимых», – она не успела бы так быстро добраться до Телгета и вывести войска. Мы отстали от нее, но не больше чем на три-четыре дня. В песках сразу пересели на коней, скакали, не зная отдыха, постоянно меняя лошадей, и все-таки едва не опоздали.
– Куда же в таком случае она направилась? Очень хотелось бы знать, – исподлобья посмотрел на лазутчиков Аттис. Ответ на вопрос король не ждал.
– Возможно, ей помогли быстро преодолеть дорогу, – задумчиво сказала Нэру. – В одну из ночей над нами пролетело что-то очень большое и ужасное. Дозорные не смогли рассмотреть, кто это был, но нет сомнения – это существо сродни воинству Нейман!
Верховная жрица остро глянула на жрицу:
– Кто-нибудь из вас в этот момент не спал?
– Я, – вяло откликнулась принцесса. – Я проснулась, когда это подлетело к нашему лагерю.
– Ты рассмотрела его? – повернулся к дочери Аттис.
– Нет, но могу описать, как я его почувствовала, – качнула головой ее высочество, добавив: – Если только у меня получится связно передать ощущения.
– Не трудись напрасно, девочка. – Арзила встала со стула, подошла к принцессе и взяла ее руку. – Просто постарайся вспомнить.
Леа закрыла глаза. В памяти снова всплыла мерцающая дымчатая воронка, пронизанная иглами льда, черноты и злобы.
– Хорошо, достаточно, – погладила девушку по плечу Верховная жрица, а потом с тревогой заглянула в ее глаза. – Мне не нравится твой кашель!
– Мне тоже, – усмехнулась принцесса. – Но, ийаду, давайте разберемся с болезнью позже. После…
Дальше девушка продолжать не стала, но этого и не требовалось, всем и так было ясно, что имела в виду энданская принцесса.
Служительница богов спокойно кивнула, соглашаясь со строптивицей, и, оглядев присутствующих людей, сказала:
– Один из Заточенных богов свободен. Теперь он смертен, но по-прежнему очень могуч. Нам придется тяжелее, чем думалось!
– Ну что ж, – невесело подвел итог энданский король, – зато королева стала слабее, а мы предупреждены.
Он повернулся к усталым путникам.
– Отправляйтесь спать, и чтобы до вечера голов от подушек не отрывали. Это приказ! – с притворной суровостью нахмурил брови король, но потом, улыбнувшись, добавил: – Или хотя бы до обеда.
Его светлость Рикквед, зевнув во весь рот, пробормотал:
– Я готов заснуть хоть на улице, главное, чтобы не наступили.
Князь рассмеялся:
– Ну нет, Рикквед, какой же из меня хозяин, если я не найду для героев несколько кроватей!
Ката позвал служанку, и она, с интересом поглядывая на вымотанных спутников, отвела их к постелям. Гости уснули, не успев прислонить головы к подушкам. Казалось, ничто не в состоянии их поднять, но не прошло и нескольких часов, как вскочила, подчиняясь короткому приказу матери, царевна, следом поднялась энданская принцесса. Она тут же унеслась куда-то, оставив дядю досыпать в одиночестве. Рикквед Веллайн проспал до сумерек. Похоже, он твердо решил, что лично ему спешить некуда. Нетерпеливость молодости уже не относилась к числу недостатков брата короля Энданы.
* * *
Защитники крепости, стоя на стенах, с удивлением рассматривали оружие гномов. Больше всего людей изумляли мощные копья, целиком выкованные из железа и острые как иглы. Такое копье обычному человеку не поднять. Да что там поднять, его обхватить и то сложно!
Да и тяжелые оборонительные щиты, за которыми мог легко укрыться самый толстый гном, с отверстиями для копий и прорезями для глаз, поражали не меньше. Даже гномьи секиры, которые они не щадя обрушивали на собственные же творения, оставляли на двухслойных стальных «укрывах» – так называл щиты сам подземный народ – только вмятины.
Ветераны, видевшие гномью «черепаху» в деле, важно, со вкусом объясняли:
– Сомкнут щиты, просунут в них копья, сверху прикроются щитами полегче – ничем их не возьмешь. Ни стрелой, ни топором, ни копьем с лошади! Даже если конем на всем скаку налететь, и то выдержат. А подойдешь поближе, ударит такое копье, да прошьет насквозь и щит, и броню, и тебя, и лошадь заодно!
Последнее, пожалуй, было преувеличением, но молодые ополченцы слушали, широко открыв рты и веря каждому слову.
Тяжелые ратники энданцев выстраивались под стенами справа и слева от «черепахи», укладывая в ряды длинные крепкие копья с широкими наконечниками, проверяли обитые железом щиты, по десятому разу начищали глухие конические шлемы.
Если уж суждено погибнуть в бою, настоящий воин должен предстать пред Хтаром в сверкающих, покрытых кровью врагов доспехах с мечом в руке!
Гномы и энданцы плотным строем перекрыли пространство между Тургором и лесом. Оснирийцы облепили стены крепости, навалив на них кучи тяжелых камней и приготовив колчаны, полные коротких и тяжелых оборонительных стрел.
Левым крылом войска командовал сам король Аттис, правым – его старший сын, наследник Герэт. С городских стен хорошо было видно, как он гарцует на горячем жеребце перед стройными рядами подданных. Юноше явно не терпелось ринуться в бой. Король Аттис, напротив, спешившись, спокойно сидел на походном стульчике, выслушивая последние донесения.
А высоко в небе в теплых воздушных потоках, чуть ниже облаков, парил грифон. Если бы среди людей нашелся хоть один с орлиным зрением, он разглядел бы смелую наездницу, оседлавшую грозного зверя, и, может быть, даже узнал бы в ней дочь энданского короля. Но защитников крепости в этот момент больше занимало происходящее на земле. Они жадно разглядывали собравшееся под стенами воинство, громко обсуждая союзников.
– А где северяне, азанаги, испы? Я же сам видел их войска. Неужели ушли?!
– Ушли. Ушли куда надо! Не болтай лишнего. А испы… Неужто не видишь?
– Нет.
– Вот слепушонок! Смотри на край леса.
– Не вижу…
– Да ты лучше, лучше смотри!
– Точно, точно… Да их там сотни!
– Не сотни – тысячи! Так что никто никуда не ушел, а ты меч крепче держи и не болтай!
Сновали между защитниками на стенах неуемные мальчишки, поднося отцам и старшим братьям еду, в надежде, что позволят остаться на ночь. Мальчишек гнали прочь, домой, но некоторые, особо упорные неслухи, умудрились-таки затеряться среди воинов, не ведая, чем грозит такое непослушание. Стискивая в руках детские луки и совсем недетские родовые ножи, дети грезили подвигами, еще не понимая, что бок о бок с возможным подвигом шагает более вероятная смерть. Зато матери сорванцов не тешили себя пустой надеждой, и ближе к вечеру к городскому шуму прибавились их сердитые голоса – женщины звали непослушных мальчишек домой.
Эти тревожные крики, бряцанье оружия, горящие под котлами со смолой костры, эта деловитая суета и отсутствие обычных для любого города праздных зевак слились в одно плотное облако надвигающейся угрозы.
Словно с морского берега вдруг ушла вся вода, далеко обнажив мокрые, поросшие водорослями камни. И пусть вокруг царит все та же безмятежная тишина, но тонкая, такая безобидная с виду белая полоса на горизонте уже несет с собой смерть и разрушения, готовясь обрушиться с минуты на минуту.
Приблизительно такое чувство возникло у Верховной жрицы азанагов, когда она поднялась на Сторожевую башню. Не смущаясь любопытного взгляда дозорного, женщина повернула лицо к клонящемуся солнцу, широко раскинула руки, закрыла глаза и замерла в неподвижности, тихо вознося плавным речитативом молитвы Великой богине.
На одно мгновение молодому оснирийцу даже показалось, что солнечные лучи удлинились, объяв жрицу белым пламенем, но потом наваждение развеялось.
Юноша, моргнув, потер глаза, недоумевая, привиделось ему это чудо или дневное светило действительно на мгновение обхватило лучами молящуюся. Так и не придя к какому-то решению, дозорный на всякий случай отодвинулся подальше, чтобы не мешать гостье общаться с богами. Он занялся прямыми обязанностями – стал высматривать вражеское войско – и только изредка с благоговением косился в сторону служительницы богов.
Чужеземка так и не сменила позу, на ее лице застыло выражение сосредоточенного спокойствия, словно жрица действительно видела и слышала что-то недоступное обычному человеку.
Женщина стояла до тех пор, пока сумерки не сошли на город. Вместе с темнотой на крепость опустилась неестественная тишина. Защитники все тревожнее посматривали на восток, стараясь разглядеть что-нибудь сквозь сгущающийся мрак. Ночь грозила выдаться из тех, про которые в народе говорят «хоть глаз выколи», даже звезды попрятались в тусклой дымке, словно прикрытые чьей-то недоброй рукой.
* * *
Давно опустился с неба грифон – животное плохо видело в сумерках, и принцесса оставила его в саду дома старейшины. Девушка не стала привязывать зверя, оставив ему право улететь в любой момент.
Ее высочество оказалась последней, кого выпустили из города. Она услышала за спиной грохот закрывающихся ворот, но оборачиваться не стала, а только прибавила ходу, спеша занять место рядом с братом. Леа требовалось пересечь всю равнину – полк его высочества стоял ближе к лесу.
Девушка торопилась, ее подруга Гуалата уже давно ускакала вместе с оснирийской конницей, и Леа хорошо понимала, что теперь они увидятся только после битвы. Зато два верных товарища по-прежнему были рядом. Кенлирская конница ушла на отведенные ей позиции еще утром, так что у Траеса с Марком не было шансов ее догнать. Они встали в один ряд с энданскими воинами. Именно к ним и присоединилась принцесса.
Траес тут же окинул ее сердитым взглядом:
– Зачем ушла из города?
– Чтобы тебе не было скучно, – привычно огрызнулась ее высочество и зашлась в сухом кашле. Легкие девушки просто выворачивало наизнанку.
Северянин обеспокоенно и недовольно покрутил головой:
– А то без тебя не обошлись бы!
– Может, обошлись, а может, и нет, – усмехнулась упрямая принцесса, вытерла ладонью влажный рот и прищурилась. – Ты что это, решил моей нянькой стать?
– Чур меня за таким дитятком приглядывать! – повел породистым носом приятель. – Так и облысеть от переживаний недолго! Потом невесту не найдешь.
Леа рассмеялась:
– Вот и не берись за такое вредное дело! – Посерьезнела и сказала: – Ничего со мной не случится, не в первый раз.
– То-то и оно, что не в первый! – по-прежнему недовольно пробурчал воин и махнул рукой. – Ладно, может, это к лучшему, по крайней мере, на глазах будешь! А то снова влипнешь в очередное де… в очередную историю!
Ее высочество на этот раз ничего не ответила: в словах рыжего друга, безусловно, была определенная доля правды.
Марк, снисходительно наблюдавший со стороны за перепалкой, дождавшись окончания, кратко изрек:
– Держимся рядом!
Леа и Траес, переглянувшись, согласно кивнули.
* * *
Оснирийский правитель, не выдержав затянувшегося ожидания битвы, решил подняться на вершину Сторожевой. Он надеялся, что ее высота позволит увидеть больше, чем было доступно взору с крепостных стен. Ночь уже вступила в свои права, и даже владей князь орлиным зрением, оно мало пригодилось бы ему. Ведь и орлы плохо видят в темноте.
Однако долгий подъем не прошел зря – на башне Ката нашел Верховную жрицу азанагов.
Арзила стояла на самом краю, чуть наклонив голову и опершись обеими руками на посох. Своей неподвижностью она больше напоминала каменную статую, чем живого человека. Князю даже показалось, что женщина не дышит. Не решаясь нарушить эту сосредоточенность, Ката замер на месте.
Молодой паренек-дозорный при виде правителя торопливо вскочил, опрокинув неловким движением прислоненное к зубчатому краю копье. Оружие, упав, громыхнуло, и жрица повернулась на шум.
Ката вздрогнул, ему на мгновение померещилось, что глаза служительницы горят желтым пламенем, но то был лишь отблеск гномьего огня, который держал в руках телохранитель князя. Он отражался маленькими звездами в черных как уголь очах жрицы, делая их полными колдовской силы.
Предугадав вопрос князя о том, когда нападет воинство нежити, Арзила сказала:
– Скоро!
Женщине не было нужды всматриваться в поросшие лесом горы, она и без того прекрасно чувствовала приближение врага.
Словно в подтверждение ее слов раздался далекий многоголосый вой, вырвавшийся из тысяч глоток одновременно.
Воины и ополченцы, державшие оборону в поле, похватав оружие, вскочили на ноги. Яростный рев нежити пробирал до самого нутра. Некоторые защитники даже попятились, но, впрочем, тут же вернулись на места, стыдливо озираясь – не заметил ли кто их недолгой слабости.
Нехорошая тишина повисла над рядами энданцев, и вдруг высоченный рыжий воин, чужеземец из северных земель, насмешливо сказал:
– Ты послушай, Леа, как падаль глотку дерет!
Ее высочество, усмехнувшись, ответила в тон товарищу:
– Пугает, наверное.
Эти брошенные вскользь фразы странным образом успокоили всех. Кроме гномов, которые еще с обеда пристроили на холме огромную бочку с элем, которая изрядно опустела к ночи. Так что подвывания черного воинства низкорослые крепыши встретили громовым хохотом, словно очередную хорошую шутку. Их предводитель, длиннобородый гном Р’Омус, уже часа два вполголоса ругал хмельных подчиненных, но бочку не убирал.
Уж кому-кому, а ему хорошо было известно: одна бочка на такой большой отряд – это капля в море, только задора прибавит. Просто степенному оружейнику очень не нравилось, что молодежь, у которой бороды еще до пупков не доросли, разойдясь, принялась распевать скабрезные песенки, которые их старшие соплеменники решались горланить только тогда, когда эль уже через уши обратно выливался.
Неудобно получается. Мало, что ли, о подземном народе прибауток ходит?! Не хватало еще и таких!
Похоже, опасался Р’Омус не зря: ближайшие воины-люди с удовольствием слушали бессмертные поэтические шедевры подземного народа.
Вне стен подгорных городов гномы были на удивление сдержанны. Так что уважаемый оружейник не ошибался: если люди уцелеют в грядущей схватке, репертуар трактирных менестрелей обогатится несколькими лихими песенками. Что совершенно не радовало Р’Омуса.
Хотя, коли уж говорить начистоту, если песни помогут победить, он сам был готов хоть сейчас спеть с десяток!
* * *
Пронеслись вдоль длинных шеренг гонцы, зазвучали отрывистые команды сотников. Все войско поднималось, выстраиваясь. Люди, испы, гномы последний раз проверяли оружие, подтягивали ремешки доспехов, выпивали, может быть, последний в жизни глоток воды. Король Аттис обошелся без речей и призывов. Все уже было сказано, впереди ждала победа или смерть.
Вой затих так же внезапно, как начался, словно по команде, зато стал слышен неясный шум. Шум, который усиливался с каждой минутой, пока не превратился в грохот сотен тысяч ног.
В Тургоре звонко запела труба, со стен города взлетели в небо сотни горящих стрел, и в свете падающих огней люди увидели огромную черную, поблескивающую оружием, бесформенную массу, неотвратимо надвигающуюся на строй людей и гномов. Гонимая злобной волей, нежить, не останавливаясь, бросилась в бой.
Ката тронул рукой Верховную жрицу и тотчас отдернул ее, обжегшись. Кожа служительницы богов оказалась невероятно горячей! Жрица, взяв посох двумя руками, воздела его над головой, и синий сапфир налился светом, постепенно превратившись в ослепительную звезду. Она оторвалась от посоха и медленно взлетела в небо, осветив крепость и поле битвы. Ночь превратилась в день. Союзники увидели врага прямо перед собой.
Ката бешено заорал, потрясая мечом, его голос разнесся эхом по притихшему городу. Со стен крепости, словно огромная стая стремительных птиц, взлетели и опустились на головы врагов тысячи стрел. Лучники-энданцы, выстроившись под прикрытием тяжеловооруженных ратников, стреляли, почти не целясь. Лес, в котором затаились испы, брызнул тучей увесистых камней – маленький народец предпочитал пращи лукам. Первые несколько рядов врага выкосило после первого же залпа.
Ката опять закричал, тыча вниз мечом:
– Стреляйте по безволосым тварям!!!
Этот приказ, подхваченный воинами, пронеся по рядам защитников многоголосой волной.
Самые уродливые создания пришлых богов, являвшиеся источником почти безграничной магической силы, стали похожими на огромные подушки для булавок. Не спасли от тяжелых бронебойных стрел ни расстояние, ни попытки колдунов растянуть над клетками защитное поле, потому что жрицы азанагов тоже не спали. Самая главная опасность, грозившая повернуть мечи союзников друг против друга, была устранена, но потери почти не задержали врага. Рычащая от ненависти толпа ударила в строй гномов и людей и тут же откатилась от тройного ряда копий, истекая бурой кровью. Затем навалилась опять.
Герэт, по примеру отца ставший в первый ряд, почувствовал, как его копье вошло в чье-то тело. Чуть опустив щит, он увидел перед собой двурукую зубастую тварь, которая, отшвырнув в сторону пронзенный труп собрата, пыталась достать юношу длинной зазубренной алебардой. Его высочество снова ударил копьем, целясь в оскаленную морду, тварь увернуться не успела и повисла безвольным мешком на древке, подпираемая натиском позади идущих.
Не так представлял себе битву молодой человек, не было в ней даже доли того, что не раз рисовало воображение. Все было намного проще и… намного страшнее.
Принц, стиснув зубы, потянул оружие на себя в попытке стряхнуть труп.
* * *
Древняя магия Великой богини требовала от Арзилы полного сосредоточения, жрица не могла даже двинуться. Ее сияющая одинокая фигура притягивала полные злобы взгляды врагов. О, если бы у них была возможность добраться до жрицы, от нее давно бы не осталось даже маленького клочка. Но Арзила стояла далеко, слишком далеко… пока.
Два дюжих ополченца прикрывали женщину большими осадными щитами от стрел, а она словно превратилась в огненную статую.
Белая звезда медленно вращалась над полем битвы, ее связывал со жрицей тонкий светящийся луч.
Нежити становилось все больше, будто проход открылся не в песках далекой пустыни, а за ближайшим горным перевалом. Скоро все пространство перед городом заполнилось заколдованными тварями.
Под яростным напором жаждущих крови чудовищ энданцы шаг за шагом отступали, теряя бойцов, но строй держали. «Черепахе» приходилось делать то же самое, но, в отличие от людей, ни один гном не был убит. Тяжелые железные колья работали не останавливаясь, и горы трупов росли перед бронированной стеной стальных щитов. Несколько часов энданцы и гномы медленно пятились вдоль крепостной стены, оставляя за собой землю, сплошь усеянную трупами врагов. Герэт потерял счет времени. Он не знал, где его друзья, что с ними, что с отцом и Леа. Он все бил и бил копьем, почти не видя, куда наносит удары. Несколько раз его оружие застревало в телах врагов, но каждый раз молодой человек умудрялся высвободить его. Воины, как могли, прикрывали принца, а его стойкость и бесстрашие в свою очередь являлись примером для бойцов. Армия нежити, обтекая крепостные стены, постепенно втягивалась в пространство между лесом и городом.
Глухо стукнули осадные лестницы о стены крепости, и войско Нейман устремилось в Тургор. На их головы тут же обрушились камни, полилась горящая смола – защитники крепости не собирались сдаваться на милость врага. В домах оснирийцев остались только немощные старики да старухи с малолетними детьми. Все, кто был в состоянии держать копье или лук, собрались на стенах. Кто не умел, подносили камни, собирали долетевшие стрелы врагов и передавали их лучникам – пусть гнилое железо послужит на благо людей!
Когда подошли к концу запасы камней, горожане бросились ломать дома и, выстроившись в длинные цепи, поднимали каменные обломки на стены.
Хорошо еще, что у нежити не было осадных машин, но ряды защитников и без них постепенно таяли, выбитые стрелами длиннохвостых лаки, пронзенные мечами добравшихся по лестницам монстров.
Оснирийцы не знали прозвищ всех чудищ, оно было одно на всех – смерть. И если поначалу кое-кто, похваляясь, пытался считать убитую лично им нежить, в надежде украсить после боя голову соответствующим числом косиц, то вскоре бросил это безнадежное занятие, потому что устал считать. Даже воздух кишел крылатой зубастой мелочью, и, не явись на помощь защитникам отважный грифон принцессы, людям пришлось бы худо.
Крылатому воину вовсю помогали городские мальчишки. Они ловко сбивали летучую мелюзгу из больших рогаток, добивая ее на земле лопатами и камнями. Вот когда пригодилось умение, которое обычно приносило одни неприятности!
Бесстрашный зверь вихрем носился по небу, пуская в ход и мощный клюв, и тяжелые лапы с выпущенными на всю длину острыми когтями. Там, где он пролетал, сыпалась на землю крылатая гвардия королевы Эллисы. Правда, грифону тоже доставалось нешуточно, его спасало только плотное и крепкое, как броня, оперение. Особенно нелегко пришлось зверю, когда на него напало несколько крупных монстров, точных копий павшего в свое время от руки Леа в темном коридоре пирамиды Телгета. Они окружили грифона со всех сторон, нанося удары по его голове и крыльям, но умное животное, снизившись, увело противников за собой прямо под стрелы энданских лучников.
* * *
Дружина короля Аттиса отходила организованно, подбирая раненых. Место погибших занимали товарищи, не позволяя разрушить плотный, щетинившийся копьями строй. И все-таки время от времени отдельные монстры успевали прорваться. Тогда их встречали острые мечи самых опытных в ратном деле воинов, так что Леа с друзьями не скучали без дела, их оружие давно почернело от крови. Пламя Дракона походил в руках принцессы на светящееся от ярости живое существо. Ее высочество чувствовала себя на удивление спокойно, пребывая в состоянии холодной сосредоточенности, даже кашель, не отступавший от нее с самого возвращения из Ураста, больше не напоминал о себе. На время мир перестал существовать для Леа, остались только черные бездушные пятна врагов.
Столкнувшись с яростным сопротивлением энданских ополченцев и гномов, не сумев смять их ряды, часть нежити решила обойти защитников с тыла, через лес, но здесь их встретили испы. Надо сказать, встретили с превеликой радостью: маленький народец совсем извелся в засаде, наблюдая за боем со стороны. Но приказ есть приказ, как бы испам ни хотелось ринуться в свалку на поле, они прекрасно понимали, что будут только мешать. Зато теперь… дождались.
Стоило проклятому воинству углубиться в лес, как раздался полный ликования густой бас:
– Дави их, ребята! И чтобы ни одна сволочь отсюда не выбралась!
Словно невидимая коса прошлась по ногам монстров, опрокидывая их на землю. Среди густого, заваленного буреломом леса нежити нечего было противопоставить ловкости и силе испов, так что скоро земля была усеяна воющими, еще живыми, но беспомощными тварями. Отважные малыши, деловито снуя между монстрами, резали им глотки.
* * *
Далеко была видна сверкающая звезда, так неожиданно появившаяся в ночном небе. Она сияла, как символ того, что защитники крепости не сломлены, что нежить не смогла ни уничтожить людей, ни подчинить их своей воле.
Король Кенлира нетерпеливо вздохнул: все его люди напряженно ожидали своего часа.
Тиар надел шлем и вскочил в седло. Деруен уже восседал на закованном в латы жеребце, подтягивая темляк булавы.
Он посмотрел на правителя строгим взглядом.
– Ну, Тиар, удачи! И пусть Трехликий внимательнее присматривает за нами!
Северянин кивнул, в который раз мысленно попросив у милосердного бога защиту для той, о ком беспокоился больше всего.
Давно зажглась белая звезда. Уже несколько часов союзники Тиара бились и умирали под ее мертвенно-холодным светом. Теперь пришел его черед.
Негромкие команды поднимали конников в седла. Длинные цепочки всадников потянулись по горным тропам. Перевалив через невысокую гряду, они спускались в долину, соединяясь в отряды. Тяжелые доспехи и наконечники копий тускло поблескивали в магическом свете. Глухой топот копыт сливался в мощный гул. Небольшие отряды объединились в общую массу, и пятитысячное конное войско двинулось вниз по долине в сторону Тургора. Скоро они увидели азанагов. Три тысячи всадниц молча пропустили огромную колонну вперед и поскакали следом.
Тиар заметил в первом ряду Гуалату, узнав ее и царицу по богатым доспехам. На время молодому человеку стало легче на сердце – судя по всему, отряд благополучно вернулся из вылазки в Ураст, – но потом Тиар снова помрачнел. У стен города шел бой, а энданская принцесса была не из тех, кто отсиживается в безопасности. Хорошо, если ее отцу или дяде достанет сил убедить упрямицу остаться в крепости!
Правитель Кенлира вздохнул: весь предыдущий опыт общения с ее высочеством просто вопил о том, что ее следует искать в самом опасном месте на поле брани.
Конники выкатились на пустошь перед городом и, подчиняясь коротким приказам, стали быстро выстраиваться на ходу. Бронированные всадники, подняв вверх копья, небыстрой рысью двинулись к крепости. Легкие всадницы разбились на два отряда и, прикрывая крылья войска, скакали слева и справа от северян.
Шум приближающегося сражения заставил сердца воинов биться чаще. Становилось все светлее. Оснирийцы на стенах, завидев сверкающее кованой сталью войско союзников, радостно закричали и замахали оружием.
Воинство Нейман тоже заметило новых врагов – Тиар слышал спешные лающие команды их командиров. Часть нежити развернулась навстречу новой угрозе: оборотни, скаля чудовищные пасти, выскочили из воющей массы и понеслись навстречу северянам. Завидев их, азанаги выдвинулись вперед и спустили тетивы луков. Только несколько оборотней, сраженных стрелами, не добежав, упали на утоптанную тысячей ног землю. Остальные врезались в строй латников, сминая его. Но ряды северян быстро выровнялись, а оборотни остались лежать на истоптанной траве.
Взвилась в небо огненная стрела, отдавая приказ. Всадники первой линии, опустив копья, плотнее сомкнули ряды. Голова к голове, круп к крупу они стали набирать ход. До рядов нежити оставалось совсем немного, когда воины пустили лошадей вскачь. Боевой клич, вырвавшийся разом из тысяч глоток, заставил врага отпрянуть. Сверкающий ряд, словно огромный иззубренный меч, с силой ударил по «телу» армии нежити. Первый строй кенлирцев, смяв ряды чудовищ, встал, последующие сбавили ход, но не остановились. Обученные биться в строю, лошади упорно продвигались вперед, опустив головы. Северяне кололи нежить длинными копьями, прорывавшихся ближе тварей рубили мечами. Азанаги крутились позади латников, стреляя из крепких изогнутых луков. Стрелы легко находили цели, пробивая крепкие шкуры монстров и доспехи воинов смерти.
* * *
Правое крыло кенлирцев заворачивало к восточной стене Тургора, усиливая натиск и окружая врага. Огромная армия королевы Эллисы, зажатая со всех сторон в страшной тесноте под градом сыпавшихся со стен камней и стрел, продолжала бешено сражаться. Энданцы, потеряв большую часть оборонительных копий, взялись за мечи.
Строй энданской дружины и гномов, отступая, уже дошел до конца долины. Дальше отходить было нельзя: открывался широкий проход в Оснирию и дорога на Эндану. Ряды дружины короля Аттиса так сильно поредели, что, если бы не неуязвимая «черепаха» подгорных воинов, толпы нежити уже давно опрокинули бы их.
Бросив взгляд на крепость, Леа заметила, как уродливые твари перепрыгивают через зубцы стены и растекаются по ней, сметая защитников. Принцесса не могла с такого расстояния увидеть, как упала с разбитым черепом, но так и не опустила воздетых рук жрица Нэру, продолжая до последней минуты защищать бойцов от смертельного колдовства. Не видела она и того, как монстры подобрались к лестнице, ведущей на вершину Сторожевой башни.
Путь подданным Эллисы преградил оснирийский княжич с кузенами. Все понимали: стоит потухнуть белой звезде, как войско людей все равно что ослепнет. Именно поэтому твари так рвались к Верховной жрице. А она все стояла, подняв над головой посох, и тонкий луч, связывающий ее со звездой, по-прежнему дарил людям надежду.
Ее высочество не ощущала усталости, хотя бой шел уже несколько часов. Пламя Дракона порхал, убивая и калеча врагов.
Девушка видела, как продвигается навстречу закованная в железо конница и впереди несется тот, кого она сразу узнала, несмотря на опущенное железное забрало шлема. Ей знаком был и мощный гнедой конь, и покрытые желто-красной эмалью доспехи.
Ее высочество смахнула со лба пот, размазав кровяные брызги, и процедила сквозь зубы:
– Принес же демон… Не мог дома остаться!
– Не зевай! – зло рявкнули над ухом, и меч Траеса разрубил на две части подкравшегося монстра.
– Сочтемся, – кивнула другу принцесса и больше не глядела в сторону так раздражавшего ее упрямца, которому хватило ума рисковать будущим своего народа в далекой стране.
Если Тиар погибнет, кто встанет во главе королевства? Самовлюбленная эгоистичная девчонка, привыкшая во всем потакать своим желаниям?!
Возможность такого исхода девушке не понравилась, и она, сплюнув от досады, стала пробиваться навстречу всаднику на гнедом коне. За нею следовали ее товарищи.
* * *
Небо над полем битвы вдруг потемнело. Кажется, силы жрицы стали иссякать. Оборонительный порядок на стене был восстановлен, но белое магическое солнце почти погасло.
Леа, уклонившись от копья, рубанула по когтистой лапе, потом добила ее хозяина и замерла от страха. Высокий тощий воин смерти, восседающий на огромном оборотне, безошибочно угадав среди кенлирцев короля, выбрал его жертвой.
Выехав вперед, колдун бросил страшного скакуна на лошадь Тиара, и зверь впился клыками в незащищенную шею коня. Животное, захрипев, забилось, пытаясь вырваться, стало валиться на землю. Тиар соскочил, не упав. В тесноте давивших со всех сторон своих и чужих длинное копье оказалось бесполезным. Леа увидела, как кенлирец отбросил его и, выхватив меч, рубанул оборотня по шее. Брызнула кровь – монстр упал рядом с павшим конем, уравняв шансы противников.
* * *
Отбиваясь от наседавшей нечисти, Тиар кинулся вперед, горя желанием отомстить за гибель верного скакуна. Разъяренный мужчина не заметил, как оказался один против целой орды чудищ. Удары сыпались со всех сторон, но короля выручала великолепная броня – подарок гномов.
Пока кенлирцы пытались прорваться к своему монарху, воин Нейман нанес Тиару страшный удар. Меч нежити пробил доспехи кенлирца, но тот успел вонзить противнику в горло меч, прежде чем почувствовал, что падает в бездну.
Время замедлилось, Леа видела, как медленно оседает на землю Тиар, как кричит, пытаясь защитить правителя, Дилин, но сам падает вместе с конем, погребенный под грудой монстров. Сердце принцессы несколько раз громко стукнуло, стук отозвался болью в висках. Впереди рубились и гибли северяне, пытаясь отбить повелителя, но толпа обезумевшей нежити отбросила их назад.
Оцепенение прошло – Леа снова пустила меч в дело. Марк и Траес ни на шаг не отступали от нее, сметая нежить. Воины видели гибель короля, и теперь их холодная ярость не знала удержу. Но словно мало принцессе было навалившегося горя – рядом дико взвизгнула покалеченная лошадь, к ногам девушки рухнула залитая кровью всадница, в которой та признала подругу.
– Прикройте меня! – крикнула Леа, склонившись над Гуалатой.
К великому облегчению ее высочества, царевна моргнула и открыла глаза. Некоторое время она взирала на энданку, а потом, схватившись за протянутую руку, вскочила на ноги – падение не причинило крепкой воительнице особого вреда. С этого момента девушки держались вместе. Леа бросила последний взгляд на то место, где рухнул Тиар. Его обозленные подданные бились около недвижного тела короля. Раненым медведем ревел Деруен – Леа видела его искаженное лицо.
Девушка стиснула зубы, запретив себе думать о смерти человека, которого она ненавидела. Кажется… Ненавидела…
* * *
Верховная жрица из последних сил поддерживала свечение звезды. Но вот она уронила обессиленные, слабые, словно у тряпичной куклы, руки. Выпавший из рук посох подхватил дозорный, который оставался на башне все это время рядом со жрицей, защищая ее наравне с сыном князя.
– Все, – тихо сказала Арзила, опустившись на колени.
Белая звезда, тихо угаснув, перестала вращаться и упала на землю, разлетевшись на сотню мелких синих кусков. Наступила полная тьма. Положение людей казалось безнадежным. Нежить кинулась в бой с удвоенной силой, защитники же дрались почти вслепую, но криков отчаянья не было слышно. Стоя на краю гибели, люди, гномы и испы сражались отчаянно, не думая о бегстве. И в этот непростой для всех час, когда люди стали прощаться с жизнью, стало чуть светлее: небо окрасилось сначала в серый, затем в розовый цвет и, наконец, показался краешек солнца. Те, кто еще держался на ногах, обрели новые силы, а нежить, напротив, стала озираться, ища пути к бегству.
И снова зазвучала чистая, звонкая оснирийская труба, а во дворах ей вторили криками петухи. Священные птицы возвестили о приходе долгожданного утра.
Капитан южных ворот, сняв с шеи тяжелый ключ, вставил его в замок подъемного механизма. Повернув несколько раз, дернул за тяжелый рычаг. Гремя цепями, мост рухнул вниз, придавив тех тварей, что скопились под воротами. Свежая энданская конница, которую прятали до поры до времени за стенами города, прогремела подковами и вылетела на поле, заваленное трупами монстров и людей. За нею повалила оснирийская дружина, выстраиваясь за князем, который возглавил нежданное для врага подкрепление.
Ката бросил коня прямо в толпу нежити, производя опустошения в рядах врага. Люди князя ни в чем не уступали своему правителю. Гномы бросили оземь щиты.
Р’Омус расправил плечи, огладил сплетенную в косу бороду и ворчливо сказал:
– Как же мне надоела эта жестяная коробка!
Поплевав на широкие, как лопаты, ладони, вытащил из-за спины тяжелую двуглавую секиру, крутанул ее над головой и во всю глотку заорал:
– Гномья работа!!!
– Гномья работа!!! – как один подхватил подземный народ.
Король Аттис в изрубленных, помятых доспехах, лишившийся иссеченного шлема, но живой и невредимый, промчался на коне перед строем энданцев, размахивая мечом и отдавая приказы уцелевшим сотникам. Потерявшая больше половины бойцов энданская дружина воспрянула духом. Союзники стали шаг за шагом теснить врага – крылья их войск соединились.
Неуправляемая, ослабевшая от многочасовой битвы нежить начала отступать, пытаясь прорваться обратно в горы. Настоящее земное солнце все выше поднималось над горизонтом, придавая людям сил и уверенности. Двигаясь яростной, сжимающейся дугой, люди загнали врага в рощу. Перед кромкой леса строй смертельно уставших воинов остановился – ловушка захлопнулась.
Леа потянулась мыслью к искристому жаркому потоку, и на землю спикировала огромная крылатая тень. Большой, словно сделанный из бронзы дракон, раскрыв огромную пасть, дохнул на полный нежити лес огненной струей. Могучие деревья мгновенно занялись, превратившись за считаные секунды в гигантские факелы. Твари, попавшие под драконий огонь, сгорели, рассыпавшись в пепел, раньше, чем сумели понять, что произошло. Остальные кинулись вглубь, прочь от гибельного огня и занимавшегося пожара.
Дракон, громко взревев, пошел вперед, поджигая все новые и новые деревья, не давая остановиться, прийти в себя бестолково мечущейся по лесу нечисти. И там, где прошло волшебное существо, осталась только спекшаяся земля с расплавленным камнем. А навстречу остаткам войска Нейман с другой стороны леса двигалась прекрасная изумрудная подруга дракона. Рев пламени возвещал о ее приближении. И в тот момент, когда драконы встретились, армии королевы Эллисы не стало. Лишь единицам удалось вырваться. Их потом, выследив, уничтожили горцы.
И пока догорали вековые деревья, люди молча смотрели на огненную могилу чуть не одолевшей их нежити.
Испы громко вздыхали, жалея погибающий лес, но князь постарался их успокоить:
– Мы посадим новый и назовем его в вашу честь – лесом Испов. Потому что еще не ходили под его кронами более достойные бойцы!
Испы гордо подбоченились, а седоволосый крепыш, восседающий на горном бусте, поклонившись, с достоинством сказал:
– Спасибо за оказанную честь. У нас в горах тоже найдется пара вершин без названия, достойных носить имена отважных правителей из людского племени!
* * *
Армия Нейман была уничтожена, но цена, уплаченная за победу, оказалась безмерно высока. Бродили по полю воины, разыскивая павших товарищей, из крепости выбежали женщины. Они переворачивали недвижные тела, и то одна, то другая падали ниц, оглашая округу криками. Те, кому повезло больше, укладывали на телеги раненых и, что есть мочи подгоняя коней, спешили в крепость к лекарям.
Герэт опустил меч и огляделся, словно очнувшись от страшного сна. Едва мир снова обрел четкие формы, на его высочество нахлынула волна страха за близких. И если отца и дядю он отыскал сразу, то сестры не было видно. Принцесса нашлась в стороне, среди северян, стоящих с опущенной головой. Она, сидя на земле, осторожно гладила по щеке лежащего на земле воина.
Его пробитые доспехи были обагрены кровью, но рука все еще сжимала меч, а на лице застыло выражение отрешенного спокойствия, чуждого живым людям. Юноша узнал в павшем воине короля Кенлира, того самого, знакомство с которым чуть не стоило жизни сестре. И вот Леа сидела рядом с ним с застывшим от горя лицом.
Принц замер, не зная, что делать. Немного подумав, молодой человек кинулся на поиски Верховной жрицы. На его счастье, служительница богов отыскалась быстро. Она бродила среди павших, словно искала кого-то. И чем дольше ходила жрица, тем становилась мрачнее.
– Простите, что отвлекаю вас, Арзила, но не могли бы вы заняться моей сестрой? Я беспокоюсь за нее. – Его высочество учтиво поклонился, словно находился не на поле брани, а где-нибудь во дворце.
Женщина встревоженно нахмурилась.
– С Леа что-то случилось?
Принц замялся:
– Не с ней, но из-за него она тоже может… Леа нужна помощь, а меня она слушать не станет!
Принц с тоской оглянулся в сторону сгорбленной фигурки, и жрица, проследив его взгляд, решительно сказала:
– Пойдем!
Несомненно, служительнице Великой богини удалось бы подыскать подходящие слова утешения, если бы не спикировавшая на поле Сипхората. Она приземлилась недалеко от принцессы и молча глянула в ее сторону янтарными глазами. То ли от этого взгляда, то ли еще от чего, но принцесса тут же пришла в себя, схватилась за меч и кинулась к драконихе, взбежав по ее крылу, как по лестнице. Через мгновение Сипхората поднялась в воздух.
Герэт растерянно замер, а вот жрица шага не сбавила. Она растолкала угрюмых подданных погибшего героя, склонилась над ним, а потом, разразившись гневной тирадой, прошлась посохом по броне ошалевших северян. Видно, кончилась в эту минуту бесподобная выдержка уставшей женщины.
Герэт, частично понявший речь уважаемой волшебницы, покраснев как рак, уместил перевод в короткой фразе:
– Быстро в ближайший храм, пока не умер!
Стоит ли говорить: раненый оказался в городе почти мгновенно. Вскоре окончательно вымотанная, но довольная жрица вышла к толпе обнадеженных северян и возвестила:
– Правитель Кенлира будет жить!
Ее, подхватив на руки, пронесли через весь город до отведенных для отдыха покоев. Правда, на их пороге хорошее настроение снова покинуло жрицу. Она попросила позвать короля Аттиса.
Когда же энданец появился на пороге, Арзила мрачно сказала:
– Эллиса и ее хозяин не участвовали в битве!
