Глава двадцать шестая

Я вернул нож на место и уставился на сирин, наблюдая за его реакцией. Тонкий лист желтоватой бумаги мелко подрагивал в руках юноши, словно зеркало, отражая его смятение. Щеки мага расцветили алые пятна румянца. Интересно – от стыда или от страха?

Само письмо не удивляло: обычный приказ, объявивший очередного опального вне закона. Короткое содержание гласило:

Неплохо оценили мою непослушную голову. Ждал не больше пятисот, хотя… за риск лишиться жизни положено доплачивать.

Почти с первых же дней работы на корону я знал, что рано или поздно получу в «благодарность» или яд в тарелку, или «хвост» почитателей с приказом о казни на руках. Никто в окружении Фирита не защищен от подобной участи. Наш добрый король в своих поступках походит на трясину, заросшую тонким слоем болотных растений – кажется, что ступаешь на зеленую лужайку, а на самом деле готовишься отправиться к праотцам.

Теперь на всех площадях Наорга прочтут, а потом прибьют к столбу копии указа, украшенного витиеватым оттиском подписи Фирита. Интересно, много ли найдется желающих поохотиться?

Но меня заинтересовал не приказ короля. Ответ с волшебника я потребовал за короткую приписку, сделанную все тем же ровным почерком.

Ну чтоб мне сдохнуть – рука секретаря!

– И давно ты за мной шпионишь? – поинтересовался я, так и не дождавшись объяснения сирин.

Вопрос прозвучал спокойно, хотя больше всего мне хотелось в этот момент от души накостылять моему «другу» по шее.

– После второго месяца твоей службы Фириту, – признался Агаи, потупив взор.

С одежды мага тонкими струями стекала вода, отросшие волосы мокрыми сосульками прилипли ко лбу, делая юношу еще более жалким и несчастным.

Я прищурился, вспоминая, когда в моих соседях появился скромный помощник аптекаря. Действительно – после двух месяцев службы у его величества.

Шпион, Мо его раздери! Демон с тем, что он за мной следил – дело прошлое, ничего изменить нельзя. В конце концов, соглядатай превратился в нанимателя, и теперь ему от меня надо только одно – качественно выполненная работа. А вот то, что он не раскрыл свои карты…

Но как нашего идеалиста подбили на столь неблагородное дело? Не иначе – речами про великий подвиг во благо спасения мира: на меньшее аптекарь не согласился бы.

– Дюс, ты прости, что раньше не сказал, просто тогда я не знал, могу ли тебе доверять, и сильно боялся, а потом как-то выскочило из головы.

– Что выскочило? Что ты королевскому прихвостню сведения обо мне таскал? – злость прорвалась в слова.

– Он не прихвостень! – вскинулся волшебник. – Он мой соплеменник. Только благодаря ему девочка уцелела во дворце!

Вот это да… Тощий Викки умеет летать! Не нравится мне, что среди сирин встречаются подобные господа. А может, народная мудрость, в которую я никогда не верил, на этот раз права? Насчет черепов и окровавленных клыков?

Я снова посмотрел на мага: предстояло решить, что дальше делать – продолжить путь всем вместе, словно ничего и не случилось, ссадить сирин на берег, или… самому сойти, к демонам.

Агаи, уловив мое настроение, тихо вымолвил:

– Дюс, не бросай нас, пожалуйста. Я один не дойду.

А то я не знаю.

Казалось, сирин ждет смертного приговора, сутулясь и горбясь под тяжестью обвинений.

– Зачем твоему народу шпионы в Наорге? Ведь ваше государство очень далеко от нас.

– У нас почти во всех странах есть свои глаза и уши, – неохотно признался Агаи и сразу попробовал оправдать свой народ. – Ты пойми, нас, сирин, слишком мало, а звезды показали – время пророчества пришло. Нельзя было пустить его исполнение на самотек! Как видишь, тактика себя оправдала – Морра жива и едет домой. Если бы не мои соплеменники, ее убили бы, как только нашли! Это секретарь убедил Фирита, что нельзя никому доверять и надо самому удостовериться, что разыскали именно того, кого надо.

Ладно плетет… Вот только в его слова не верится. К чему держать своих людей за много верст от дома, если опасаешься только одного – как бы на тебя не напали? Какое дело нашему корольку до государства Юндвари, если между странами непроходимая для войска Пустошь, много-много верст Диких земель и пара вполне цивилизованных держав? Шпионить только ради пророчества? Ерунда. Не вижу смысла.

Но каков проныра Викки?! Это надо же, столько лет обманывать Фирита и всю рать королевских магов! И как они не вычислили такой лакомый кусочек под носом? Ведь наш король только в одном случае мог оставить в покое сирин – если бы тот добровольно каждые сто лет по фаланге себе отрезал! Да и то спорное утверждение: куда легче сразу весь остов получить, чем по куску выпрашивать. Ладно, вернемся к нашему приятелю…

– Агаи, а Викки колдун? – спросил словно невзначай.

– Как и все сирин, не больше, не меньше, – пожал плечами волшебник, сменив в одно мгновение испуг на веру в благополучный исход разговора.

– И что, он колдует?

– Н-наверное, – неуверенно ответил волшебник и уставился на меня с любопытством. – А почему тебя это так интересует?

Теперь пришла моя очередь пожимать плечами:

– Он столько лет волшебствует под носом у королевских магов, и никто его не обнаружил, а ты поколдовал лишь один раз, и тебя тут же раскусили. Не знаешь почему?

Волшебник зябко поежился:

– Не знаю. Наверное, его учили заметать следы, а меня нет. Отец всегда был чересчур осторожен и считал, что у меня больше шансов выжить, если я буду как все. Он ведь не шпионил, а просто жил среди людей.

Мудрый господин, вот только за сыном недоглядел.

– А как в соглядатаи попал?

– У нас в доме иногда собирались соплеменники и говорили… на разные темы, – покорно ответил сирин.

Понятно, дальше и слушать не стоит. История домашних бунтарей всегда одинакова: пока взрослые занимались словоблудием, мальчишка ловил каждое слово, мечтая о возвращении былого величия своего народа, и грезил подвигами. Страдал, слушая наветы сверстников и не имея возможности доказать правоту. А потом подрос и стал с юношеской горячностью встревать в разговор. И в один прекрасный день или вечер старый приятель отца предложил ему послужить во благо угнетенного народа сирин. А этот молодой лопух со своей проклятой наивностью и идеалами конечно же уши развесил и согласился. И что теперь с ним, спрашивается, делать? Ведь не бросать же их, в самом деле! Вон и девочка замерла испуганным зверьком, слушая нашу перепалку, только глаза полны набежавших слез.

И почему я чувствую ответственность за эту малышку?

А пошло бы оно все в одно место!

– Еще раз соврешь – пеняй на себя, – пообещал я сирин и стал пробиваться к рулю, менять Доро.

Наш проводник со времени появления гонца не произнес ни слова, вероятно, в надежде узнать побольше. Однако у руля парня не оказалось. Пришлось подойти вплотную, прежде чем я увидел учинарку – юноша лежал на дне лодки, сжавшись в комок и прикрывшись перевернутой корзиной, которую мы использовали для пойманной рыбы.

– Доро! – позвал я его. – Ты чего под ногами валяешься?

Туземец стащил корзину, испуганно покрутил головой и спросил:

– Он улетать?

– Давно уже, – успокоил мальчишку и поинтересовался: – Почему боишься?

– Доро не бояться! – тут же выпрямился учинарку. – Доро отдыхать!

Я подавил усмешку и серьезно сказал:

– Раз ты устал, пора меняться.

А потом крикнул волшебнику:

– Агаи! Если снова уползешь в дом, завтра точно сойду на берег! Хватит без дела валяться, садись рыбу ловить!

Юноша тут же схватился за удилище.

Однако действенный способ – купание в холодной воде. Почти такой же, как ловля на обмане.

И снова потекли дни, похожие один на другой. Сирин окончательно пришел в себя, смирившись с фактом, что Таниты больше нет рядом, хотя от мысли оживить оборотня не отказался. Ну и хорошо. Будет чем заняться, когда привезем девочку в город.

Неторопливое путешествие по реке малышке нравилось. Она возилась со своими игрушками у наших ног или пыталась ловить рыбу. Доро в такие моменты сильно переживал за свою снасть, собранную из плетеного конского волоса и бронзовых крючков.

Очевидно, и то и другое учинарки выменивали или покупали у степняков. (Кузниц на островах я не увидел, да и лошадь там была только наша. И чтоб мне на стаю упырей в своем доме нарваться, но степняки получат жеребца с остриженным под самую репку хвостом!)

В итоге юный рыбак смастерил из короткой палки маленькую удочку, прикрепив к ней крючок без волосяного шнурка. Что и говорить – сообразительный паренек: и снасть сберег, и ребенка не обидел. Рыба в огромной реке была непуганая и очень прожорливая – для ловли годилось и такое удилище.

Течение медленно влекло нашу лодку дальше. Дни стояли безветренные, так что парус, сплетенный все из того же тростника, пользы не приносил. За весла мы садились не каждый день: спешить было некуда.

Стая вервольфов, которую пустили вдогонку, оставалась пока угрозой лишь на бумаге. Вампиры тоже не появлялись. Они не полезут в открытый бой, да еще на реке. Я бы на их месте попытался выкрасть девочку в ближайшем городе, где много народу и легко затеряться. Так что тревожиться пока не стоило.

Время от времени мы встречали плавучие деревеньки – кроме учинарков, вдоль берегов никто не жил, мешал таинственный лесной дух. Весьма полезное для маленьких рыбаков создание: из-за его ночного буйства никто на земли учинарков не зарился.

В Агаи наконец проснулось любопытство, и он пристал к Доро как репей, выспрашивая про обычаи речного народа. Наш проводник блаженствовал, купаясь в океане внимания. Но иногда Агаи словно отключался, погружаясь в собственные тоскливые мысли. Углы губ юноши опускались вниз, глаза заполняла смертная тоска, а тонкие длинные пальцы тянулись к горлу, пытаясь остановить рвущееся рыдание. Непросто приходилось парню в последнее время. Ничего, это только умирать легко, а жить всегда трудно.

На восьмой день странствования у нас появилось сопровождение – странные животные, похожие на больших рыб, но покрытых не чешуей, а глянцевой кожей. Они играли друг с другом в мелких волнах, поднимая маленькие фонтаны брызг при выдохе, и переговаривались трескучими голосами. Доро сказал, что это тоже учинарки, только ушедшие в реку.

Поразмыслив над его словами, мы с Агаи решили – туземцы верят в то, что после смерти они воскресают, обращаясь в речных зверей.

Наши новые попутчики с удовольствием подставляли погладить свои гладкие бока и не отказывались от угощения – мелкой рыбки, миновавшей котел. Морра баловала их, таская не только мелкую рыбу, но и ту, которая годилась для ухи, стоило нам только отвернуться. Мы ее не ругали: пусть ребенок развлекается, а еды на всех хватит.

Иногда речные учинарки дружно срывались с места, уплывая на полдня, но к ночи обязательно возвращались. Доро важно объяснил, что они оберегают нас и теперь не отстанут до конца пути. Слова мальчишки мне понравились – просто замечательно, если рядом крутятся существа, способные заменить сторожевых собак. Пусть даже в них нет особой нужды.

И была бы полная идиллия, если бы меня не терзало желание вспомнить, где я видел эту проклятую родинку. Понятно, что не в кровати – я не спал с хозяйкой приметного пятнышка, иначе легко узнал бы. Не так много женщин было в моей жизни, а если точнее – совсем мало. Нет, я видел эту отметину мельком. В вырезе декольте. Я отлично помнил, как это выглядело – низкий, украшенный дорогим кружевом лиф, оголенная чуть ли не до самых сосков грудь, которую торопливо прикрыли накидкой от нескромного взгляда. Моего, очевидно. Понятно, что это произошло во дворце: наряд дорогой, а кружево стоит баснословных денег. Но хоть убейте, не могу вспомнить того, что находилось выше лифа!

Придурок похотливый, не мог на лицо глаза поднять, раз уж так грудь понравилась!

Я хотел сплюнуть с досады, но в следующее мгновение сильный удар широкого хвоста о воду окатил меня брызгами с ног до головы, потом из реки вынырнула круглая голова с длинным рыльцем, и на меня уставились маленькие хитрые глаза. Водяной зверь открыл пасть и разразился каскадом разнообразных звуков, словно смеялся надо мной.

Вот паразит!

– Учинарку шутит, ты нравишься ему, – торжественно сказал Доро, пряча ехидные огоньки в глубине черных глаз. Морра звонко рассмеялась, невоспитанно тыкая пальцем в мою сторону. Даже сирин не смог сдержать улыбку.

Я утер мокрое лицо и выругался.

А пошли бы такие симпатии в одно место! Теперь придется рубаху сушить.

К берегу Доро старался не подходить. Свежие молоко и сыр, а также дрова для очага мы покупали у его соплеменников, подплывавших к нашему кораблю на своих лодчонках. Рыбу ловили сами.

Сначала я не понимал, почему учинарку избегает причаливать, но однажды ночью нас разбудили беспокойные переговоры водяных зверей. Проследив взглядом за удаляющимися блестящими спинами «сторожей», я увидел, как к нашему суденышку приближается несколько лодок, ощетинившихся копьями.

Разбойники! Ну да, без этих господ просто не обойтись!

Справились мы с ними довольно быстро: сирин просто залепил в нападающих огненными шарами. Волшебное пламя тут же охватило плоскодонки от носа до кормы и жадным «пиратам», охочим до чужого кошелька, осталось только одно – прыгнуть в воду. Плыть в нашу сторону они благоразумно не пожелали.

Мы, в свою очередь, проявили милосердие и добивать грабителей не стали. Только Доро, метнув дротик вслепую, долго ругался вдогонку неудачникам.

После этого случая я простил нашим хвостатым сторожам их хулиганство и прожорливость.

Пейзажи за кормой постепенно менялись: пропали заросли тростника и лес из «многоногих» деревьев. Теперь река заворачивала хитрые петли вокруг высоких холмов ярко-желтого цвета, поросших обычным лесом. Иногда их склоны украшали огороды, разбитые на террасах, в них возились местные крестьяне.

Судя по всему, Дикие земли закончились. Еще немного, и мы прибудем на место.

– Скоро приедем! – заявил нам Доро, подтверждая мои догадки, и тут же уточнил: – Ночь не больше рука осталось.

Я ожидал, что река постепенно станет похожей на оживленную улицу, заполненную прохожими и телегами с добром, однако вокруг по-прежнему царила пустота – ни одной лодчонки, нагруженной незамысловатыми плодами крестьянского труда или товарами.

Мне это не нравилось, учинарку, похоже, тоже.

– Река тихо, – время от времени говорил он, недовольно крутя головой по сторонам.

Город Сырт, финальную точку нашего путешествия по реке Двух вод, мы учуяли раньше, чем увидели. Смрадная вонь гари и легкие тонкие полоски сажи, осевшие на корабле, подтвердили, что учинарку правильно тревожился: стряслась беда. А потом река свернула за очередной поворот, и перед нами возник островерхий холм с крутыми склонами, на котором и расположился город. Несмотря на дневное время, он казался вымершим и неживым. Даже собаки не лаяли, хотя фигурки людей все-таки попадались на глаза. А еще то тут, то там чадили черным дымом большие костры.

Наш проводник не стал причаливать к берегу, сбросил якорь на расстоянии от причалов в полет стрелы и решительно заявил:

– Доро дальше не плыть! Сырт – плохо.

– Что делать будем? – спросил я у сирин.

Агаи задумчиво потер подбородок:

– Обойти его мы все равно не сможем. В городе нас ждет проводник. Из моего племени. Он доведет нас до гор. На границе Юндвари я с тобой расплачусь, и можешь считать себя свободным от обязательств.

Ну да, ну да. Я, может, и буду на тот момент свободен от обязательств, а вот ты, парень, нет. И придется тебе еще немного со мной погулять, пока не удостоверюсь, что вашему племени можно доверять. А то слишком много поводов для сомнений вы дали в последнее время.

Я неопределенно махнул рукой – мол, там увидим.

– Доро, греби к берегу, – сказал я проводнику, и тот сокрушенно, как маленький старичок, помотал головой, осуждая наше решение.

– Доро вернуться домой! – мрачно сказал юноша и протянул руку за деньгами.

Агаи отсчитал серебро, туземец ловко увязал его в яркую тряпочку, взял ее в зубы и прыгнул за борт, оставив нас в немом удивлении. Через мгновение водяные звери, наши попутчики, развернулись и поплыли вверх по течению. И среди привычных бледно-серых тел мелькало еще одно, точно такое же, только чуть меньше и темнее, с ярко красной тряпицей в пасти.

Агаи с восторгом, как бывало раньше, дернул меня за рукав:

– Дюс! Мы с тобой ошиблись в своих догадках! Учинарку настоящие оборотни!

Сам вижу.

– Ты лучше за руль садись, а я веслом поработаю, а то, если мы еще немного помешкаем, течение нас мимо города унесет, – остудил я горячность мага.

– Ага, сейчас, – пробормотал сирин, занимая место учинарку.

Некоторое время я боролся с непослушной водой, мысленно благодаря Доро за то, что он научил меня обращаться с громоздкой плетеной лопатой, так не похожей на наши маленькие весла, и понося его же за преждевременное бегство.

Ну в самом деле, какая разница, где прыгать в воду – на середине реки или у самой пристани?

Хорошо еще, сил у меня достаточно.

Наше суденышко сдалось и медленно повернуло к берегу, приблизившись к каменному молу, собранному из больших обтесанных глыб.

Причалили мы неумело, ткнувшись носом в обросший зелеными нитями водорослей камень. Течение на этот раз решило нам помочь, развернув корму корабля и мягко прижав ее к молу.

Я подхватил вещички, сирин поднял на руки девочку, и мы ступили на берег.

А на причал уже вышли несколько человек, вооруженных длинным подобием алебард. Стоило нам шагнуть с судна, как один из встречающих вскинул руку в запрещающем жесте и сказал несколько резких слов на незнакомом языке.

Я посмотрел на сирин, ожидая перевода, но маг только покачал головой – язык был ему незнаком.

– Простите, мы не понимаем вас, любезнейший, – ответил я, прикидывая на ходу, что делать, если местные полезут драться.

– Он просит вас покинуть город. Говорит, чтобы возвращались в лодку, – лениво растягивая слова на столичный манер, сказал стоявший поодаль мужчина в затертом грязном плаще с надвинутым по самые брови капюшоном.

И здесь беженцы. Ну что же, такая встреча нам на руку – переводчик человек полезный.

Между тем незнакомец откинул капюшон, открывая лицо, явил миру тщательно выбритые щеки, породистый нос с горбинкой, карие глаза и высокий лоб, перечеркнутый шрамом, идущим от линии роста волос до брови.

– Прошу прощения за непрошеный совет, но на вашем месте я бы прислушался к этому доброму человеку и немедленно вернулся на лодку. Если вы сделаете еще один шаг, то корабль сожгут, и вас вместе с ним.

Интересно в Сырте встречают гостей…

– А за что, не подскажете? – спросил я, отступая на шаг, и положил руку на навершие рукояти меча.

– В городе эпидемия, люди мрут, как мухи в холода, – вздохнул незнакомец.

Я сделал еще один шаг к лодке.

К Мо этот город и этого проводника! Не хватало еще заразиться! Сами как-нибудь доберемся, не пропадем.

Но не успел я высказать эту здравую мысль, как Агаи сказал:

– Мы целители и можем быть полезны!

Вежливый соотечественник послушно перевел, и наша судьба была решена.

Вот обалдуй! И тянули его за язык?!