Глава 2. Шут.
— Так… Вот и гости пожаловали. — Мужик, вышедший на дорогу, телосложением напоминал бочку, а весу в нем наверняка было не меньше, чем в матером хряке. Рогатина в руке напугала бы и медведя. — Сейчас мы их примем как положено…
Хорст натянул поводья, останавливая коня.
— Что вам надо, люди добрые?
— Добрые, гы-гы-гы, — захохотал мужик, — эй, братцы, как он нас обозвал!
Кусты боярышника по сторонам от дороги зашевелились, одного за другим выпуская оборванных и грязных типов, принадлежащих к племени лесных разбойников. На заросших рожах красовалось одинаковое, угрюмое и злое, выражение.
Хорст взирал на происходящее с недоумением. После выезда из Вестарона прошло четыре дня. За это время бывший сапожник хорошо уяснил, какое впечатление на окружающих производит болтающийся на его шее амулет. Завидев голову рыси, содержатели постоялых дворов делались до отвращения любезными и спешно перестилали ему постель в лучшей комнате.
Вздумавшие ограбить одинокого всадника княжеские дружинники спешно дали деру, едва их десятник сообразил, с кем имеет дело, и даже буйные наемники из свиты редара, устроившие погром в придорожной таверне, не рискнули тронуть посыльного мага.
И вот теперь — разбойники.
— Ты эта… — доверительно сказал первый разбойник, неумолимо приближаясь. Хорст пошатнулся от вони немытого тела, шибанувшей в нос, — слезай с коня. Он тебе больше не понадобится. Дай карманы выворачивай…
— А вот это ты видел? — Хорст вытащил из-за ворота рубахи амулет. — Приглядись внимательнее!
Разбойник близоруко сощурился.
— И што? — буркнул он. — Цацка какая-то… Котовья башка. Или ты ей откупиться хочешь?
Хорст сглотнул пересохшим горлом. Привыкнуть к всеобщему почтению оказалось очень легко, и столкновение с людьми, которые ничего не знали о символе Тихого Мага, заставило бывшего сапожника растеряться…
— А ну слазь с коня! — Бочкообразный разбойник выразительно потряс рогатиной.
— Э… — Хорст вздрогнул, где-то на грани слышимости возник хорошо знакомый звук — шелест пересыпающегося песка.
— Чего вылупился? Или тебя поторопить?
Гулкая тишина опустилась на мир. Хорст замер, сгорбился в седле в ожидании неизбежного ужаса. На звероватых лицах разбойников отразилось недоумение, быстро сменившееся страхом.
Хорст вскрикнул и прикрыл глаза пальцами: такой внезапной показалась наступившая темнота. Он не видел даже своих ладоней, а слышал только доносящиеся из мрака жуткие вопли.
И лязг собственных зубов.
Рядом пробежало нечто тяжелое, земля вздрогнула, раздался отвратительный хруст, словно раздавили жука размером с дом. Лицо овеял непередаваемо вонючий ветер…
Свет вернулся неожиданно, причиняя боль, и Хорст зажмурился. Когда под веками перестали плавать оранжевые и желтые пятна, рискнул открыть глаза. И едва сдержал тошноту.
На узкой дороге, зажатой, словно в тиски, зарослями боярышника, в багровых лужах крови распластались чудовищно изуродованные трупы. Их будто изжевали тупыми огромными зубами. Никто из разбойников не уцелел, а на сохранившихся лицах навеки застыл дикий страх.
— Спаси нас Владыка-Порядок, спаси и сохрани, — забормотал Хорст, спешно осеняя себя знаком Куба.
Конь недовольно всхрапнул, когда его ткнули в бока. Пошел осторожно, огибая тела и стараясь не попасть в кровь. К мертвецам, возбужденно жужжа, слетались мухи.
Постоялый двор выглядел ровесником крепостных укреплений Вестарона: бревна стен поросли мхом, кое-где подгнили, а крыша зияла дырами, но у Хорста просто не имелось выбора. До захода солнца оставалось всего ничего, нужно было останавливаться на ночлег.
Заслышав стук копыт, из дверей выглянул чумазый лохматый мальчонка, заспешил навстречу всаднику.
— Давайте вашего коня, господин, — затараторил он. — Я его поставлю в конюшню, расседлаю, вычищу, насыплю овса…
Детский взгляд наполнился ужасом, рука, ухватившая повод, вздрогнула. Хорст прикрыл ладонью болтающийся на груди амулет, но слишком поздно. Мальчишка заметил серебряную рысью голову и прекрасно понял, что она обозначает.
— Держи, — сказал Хорст, вытаскивая из кошелька мелкую монету, — и не стоит меня бояться, я тебя не съем…
И так не вовремя нахлынуло воспоминание об оставшихся лежать на дороге разбойниках. Хорст ощутил себя бессовестным лжецом, стыд горячей волной прилил к щекам.
Зал постоялого двора зиял пустотой, за одним из столов, сгорбившись и обхватив кружку руками, сидел высокий мужчина. Несмотря на теплый летний вечер, плащ его был наглухо застегнут у горла.
— Что вам угодно, господин? — К Хорсту, сияя редкозубой улыбкой, подскочил хозяин, чье круглое розовое лицо напоминало мордочку поросенка.
— Ужин и комнату. — Прятать амулет было поздно, так что Хорст выставил его напоказ.
— Присаживайтесь, сейчас все будет. — Хозяин засуетился, точно лось, которому стрела угодила в филейную часть. — Вот сюда, этот стол прибран…
Чистым стол выглядел только по сравнению с остальными, но, по крайней мере, он не напоминал помойку, так что Хорст не стал корчить из себя «господина» и послушно сел. Через мгновение перед ним очутились запотевший кувшин и кружка.
— Мясо сейчас будет, — сообщил хозяин и умчался на кухню, откуда потянуло дымом.
— Вы позволите? — Вопрос прозвучал до того неожиданно, что Хорст, наливающий себе пиво, встрепенулся и чуть не уронил кувшин.
Сидевший ранее в углу тип стоял рядом, держа в руках кружку. По тяжелому, хриплому дыханию и красным, налитым кровью глазам было видно, что он изрядно пьян.
— Э… садитесь, — сказал Хорст, — садитесь…
Скрипнула отодвигаемая лавка. Незваный собутыльник был весь седой, лицо его покрывали морщины, но руки вовсе не выглядели старческими. Кожа на них была гладкой, суставы не выступали уродливыми узлами.
— Когда-то, — сказал он мрачно, уставившись Хорсту куда-то в область груди, — я тоже таскал подобную штуку на виду… мне нравилось, когда все вокруг бегают, боятся…
Хорст не сразу сообразил, о чем идет речь, а когда осознал, то подавился пивом. Закашлялся, глаза полезли на лоб, а когда смог говорить, то прохрипел:
— Что? Вы тоже? С этим?
— Спокойнее, ради Творца-Порядка, — человек в плаще поморщился и отхлебнул из кружки, — они не знают обо мне, и я не хочу, чтобы узнали…
Из кухни явился улыбающийся хозяин, держа на вытянутых руках блюдо. При виде сидящих вместе гостей в его взоре мелькнуло недоумение, но тут же пропало.
— Благодарю, — растерянно проронил Хорст и, дождавшись, когда хозяин отойдет на достаточное расстояние, шепотом спросил:
— Вы тоже работаете на него? Тоже посыльный?
— Посыльный? Вот как? — Незнакомец ухмыльнулся, вытащил из-под плаща серебряный амулет в виде медвежьей головы. — Нет, я служу у Гойдерика Феаронского, и вовсе не посыльным…
— А кем же?
Вдоль стенки, бросая на Хорста полные любопытства и ужаса взгляды, прошмыгнул конюшенный мальчишка.
— Это даже нельзя назвать службой, — ответил незнакомец, когда парнишка скрылся в двери кухни, — служит ли хозяину фишка на игральной доске?
— Не понял, — Хорст недоуменно заморгал.
— Ничего, поймешь, — усмехнулся незнакомец и отхлебнул из кружки, — позже. Меня Гойдерик нашел, когда я промотал все, кроме чести благородного… Поначалу я тоже думал, что всего лишь езжу по его поручениям… Хаос забери этого мага!
Речь седовласого мужчины становилась все более путаной, глаза дико блестели.
— На самом деле, — незнакомца качнуло, он уцепился за стол, чтобы не упасть, — маги беспрерывно играют между собой, только вместо доски у них — земля, а фишками служат люди… Радуйся, слуга Витальфа, Тихого Мага, ты попал в игру… тобой ходят, как хотят, и в любой момент могут съесть…
Хорст отшатнулся, в голову пришла мысль, что он разговаривает с безумцем. Из-за двери в кухню высунулся обеспокоенный хозяин.
— Все в порядке, — Хорст махнул ему рукой, — а вам лучше больше не пить…
— Ничего, — незнакомец в плаще медленно поднялся, — скоро ты тоже станешь таким, как я, и у тебя останется одна радость — выпивка… вот тогда ты поймешь…
Бормоча что-то невразумительное, он доковылял до своего стола и свалился на лавку. Выпрямился, покачнулся, и седая голова с тяжелым стуком упала на столешницу. Спустя мгновение донесся размеренный негромкий храп.
Хорст облегченно вздохнул и принялся за еду.
Дорога петляла среди возделанных полей, на обочинах колыхались пока еще зеленые, но набухающие колосья, там и сям виднелись работающие крестьяне. Северный ветер гнал по небу стада облаков, похожих на белоснежных овец, и попутно слегка приглушал жару.
Конь под Хорстом шел неторопливым шагом, а у разморенного зноем всадника не было сил его подгонять.
Вдалеке, над темной полосой леса, виднелись башни Святого Града. Эрнитон, первый основанный людьми после Исхода город, за семьсот лет существования перестраивался не раз, а его нынешние укрепления возвели в годы Второй Империи, два века назад.
Когда-то это была маленькая крепость, столица одного из княжеств. Сейчас в Эрнитоне и окрестностях железной рукой правили саттеархи, Верховные Служители Порядка. О разбойниках тут давно никто не слышал, Хорста несколько раз останавливали разъезды конных воинов в белых плащах с изображением Куба. Но амулет в виде рысьей головы им тоже был знаком.
К городским воротам Хорст добрался вскоре после полудня, когда ветер стих и жара стала нестерпимой. У подножия одной из башен, в тени исполинских стен, расположился пост. Несмотря на зной, стражники были в шлемах, а плащи оставались белоснежными, словно пыль и грязь стеснялись пятнать одежду воинов Святого Града.
Хорст спешился и встал в длинную очередь желающих попасть в город. Тут были купцы, крестьяне, странствующие мастеровые, несколько обвешанных оружием наемников.
Очередь двигалась еще медленнее, чем солнце по небу. Хорст отчаянно скучал и даже успел проголодаться. Пока ждал, вспоминал странную встречу на постоялом дворе, сумбурные речи незнакомца в плаще. Когда утром Хорст пробудился, того уже и след простыл, так что поговорить еще раз не удалось.
— Проходи, следующий, — десятник стражи покосился на амулет, и во взгляде его на мгновение промелькнуло отвращение, — цель прибытия в город?
— Исполняю поручение хозяина, — ответил Хорст, — должен отдать письмо…
— Обязан напомнить, — голос десятника был кислым, точно капустный рассол, — что занятия магией в пределах Святого Града запрещены и караются смертной казнью. Пошлина за въезд конного — две десятины лика.
Хорст отдал большую золотую монету с изображением нынешнего Верховного Служителя, получил назад восемь таких же, но из серебра. Десятник кивнул, и бывший сапожник, ведя коня в поводу, миновал расступившихся стражников и шагнул в пределы Святого Града.
Если Вестарон выглядел ветхим городом, где все жили прошлым, то Эрнитон просто кипел жизнью. Хорста в первый же момент чуть не сбили с ног лотошники, с пронзительными воплями ринувшиеся на покупателя.
— Покупай пироги с пылу с жару!..
— У него они с тухлятиной, бери мои!..
— Колбаски горячие, жирные!..
От аппетитных запахов потекла слюна, а желудок скрутило в тугой узел. Хорст не удержался, купил жареную колбаску на палочке и заодно спросил дорогу до улицы Пекарей.
— Это тебе к порту надо, — сказал торговец, почесав затылок, — иди вон туда, как выйдешь на площадь Отрубленных Голов, так сворачивай налево…
Улица была так забита людьми, словно все жители Святого Града одновременно выбрались погулять. Придерживая одной рукой кошелек, а другой ведя за собой коня, Хорст лавировал между телегами и прохожими.
Со всех сторон доносились вопли зазывал, под ногами шныряли косматые собаки и оборванные дети, «благоухали» грязные лужи, из раскрытых дверей харчевен тянуло горелым.
Площадь Отрубленных Голов возвестила о приближении многоголосым гулом. Улица свернула, и Хорст очутился в людном месте: вокруг расстилалось обширное пространство, заполненное толпящимся народом. Дальше виднелся храм, а у самых его стен — большая куча дров с торчащим из них столбом.
Вокруг столба цепью выстроились стражники, солнце блестело на шлемах и наконечниках копий.
— Что тут у вас? — спросил Хорст у вертевшегося рядом лысого мужика в припорошенной стружкой одежде.
— Одержимого Хаосом жечь будут, — бодро отозвался мужичок, — почитай, с зимы такого не было…
От храма послышалось многоголосое пение, и из дверей святилища Порядка выступили несколько младших служителей с колокольчиками в руках. За ними в кольце стражников шагал оборванный заросший человек. Волосы скрывали его лицо, но Хорст знал, что оно, как и тело одержимого, покрыто кровоточащими язвочками.
Хаос метит тех, кто впустил его в сердце.
Толпа смолкла, скованная ужасом, многие осенили себя знаком Куба.
За осужденным шел теарх в кубической шапке, отороченной белым мехом горного медведя. Замыкали шествие еще шестеро младших служителей с горящими факелами.
Когда до столба оставалось меньше десяти шагов, одержимый вскинул голову.
— Сгинете, твари! — Крик его оказался неожиданно громким. — Солнце изойдет гноем… деревья оживут, а скалы раскроют пасти… блевотина ваша покроет землю…
Хорст, слушал полные злобы вопли спокойно. Он не раз сталкивался с одержимыми и знал, что завладевший ими Хаос уродовал не только тело, но и рассудок. В считаные дни здоровый разумный человек мог превратиться в рехнувшуюся развалину.
И выход тут был только один — костер.
Не обращая внимания на корчи и крики одержимого, стражники расковали его и привязали к столбу. Факельщики стали вокруг, а теарх расположился между осужденным и толпой. Он держал в вытянутых руках лист пергамента, который трепетал на ветру.
— Во имя Вседержителя-Порядка, да простирается его длань над нами вечно, — сильный голос разнесся над площадью, и толпа стихла, — святая церковь Эрнитона с величайшей скорбью извещает, что бондарь Ренсти предал себя в лапы Хаоса…
Теарх зачитывал обвинительную речь, какую произносят перед каждым сожжением. Одержимый корчился в путах, лицо его кривилось, рот открывался, но из него не вылетало ни единого звука. Сила Порядка сковала его язык не хуже железа…
— Поджигайте, — велел теарх, закончив речь.
Шесть факелов опустились одновременно. Сухое дерево занялось сразу, по груде дров с треском поползли огненные язычки. Осужденный вздрогнул, лицо его исказилось, и до ушей собравшихся долетел истошный, полный злобы и муки вопль:
— Проклинааааюююююю!..
Крик стих, остался только гул ревущего пламени. Серый столб дыма, взвивающийся к синему небу, постепенно почернел, повис на месте, точно колонна из темного камня.
Сила Хаоса исторгалась из разрушаемого тела. Внутри темного столба вспыхнула багровая молния, за ней еще одна, глухой рокот донесся из поднебесья.
— Изыди! — теарх вскинул руки. — Сгинь, во имя Вседержителя-Порядка!
Порыв ветра примчался с севера, растащил казавшийся плотным столб на отдельные пряди и унес на юг.
Огонь вспыхнул нестерпимо ярко, поднялся, с низким рыком охватил привязанную к столбу фигуру. Хорст с ужасом заметил, что та двигается. Одержимый все еще был жив!
Когда шевеление прекратилось, пламя отпрянуло, словно насытившийся дикий зверь. У тлеющего столба скрючился обгорелый человеческий остов. Он вздрогнул, качнулся и рассыпался черным пеплом.
— Сожжение свершилось! — объявил теарх. Толпа дружно вздохнула, и люди стали покидать площадь.
Хорст прошел неподалеку от места казни. Служители, бормоча молитвы, заливали костер освященной водой, теарх расхаживал вокруг с самодовольным видом, словно собака, почуявшая дичь.
Улицу Пекарей проще всего оказалось найти по запаху. В ее окрестностях аромат свежего хлеба перебивал обычную для большого города вонь нечистот и мусора.
— Скажи-ка, — спросил Хорст у мальчишки в фартуке, который семенил навстречу и тащил на плече здоровенный лоток с хлебами, — где тут можно найти Кривого Лорча?
— Кого? — Глаза парнишки, ученика из какой-нибудь пекарни, выпучились.
— Кривого Лорча, — повторил Хорст. — Ведь это улица Пекарей?
— Она самая, — подтвердил мальчишка, — только такого тут у нас отродясь не водилось…
Ученик побежал дальше, а Хорст остался стоять посреди улицы с глупо раззявленным ртом.
Он точно помнил задание мага — Эрнитон, улица Пекарей, Кривой Лорч.
Оставалось предположить, что мальчишка попался не слишком понятливый. Пройдя десяток шагов, Хорст заглянул в одну из хлебных лавок, рассчитывая узнать хоть что-нибудь. За прилавком обнаружился древний дед, заросший бородой по самые уши. Из белых волос сверкали серые живые глаза.
— Что угодно господину? — прошамкал старик. Судя по всему, торговец уже заметил лошадь, которую Хорст привязал снаружи, и амулет, болтающийся на шее посетителя.
— Где здесь живет Кривой Лорч?
— Во имя Творца-Порядка, — на бородатой физиономии отразилось искреннее недоумение, — семьдесят лет тут живу, а никогда не слышал о таком…
Хорст растерянно заморгал. Может, Витальф Вестаронский что-то напутал? Или нарочно дал посыльному невыполнимое задание? Или хотел с его помощью достичь совсем других целей?
— Не желаете чего-нибудь купить?.. — Оторопевшего Хорста вернул к реальности вопрос хозяина лавки. — У нас лучшие караваи во всем городе! Есть сдоба, пироги…
— Нет, благодарю, — ответил бывший сапожник и заспешил на улицу. Здесь он отвязал лошадь и побрел прочь.
В Эрнитоне, в котором насчитывалось несколько десятков тысяч жителей, найти человека, зная только его имя, не проще, чем наловить рыбы при помощи топора. Да и непонятно, как искать?
Что же остается? Вернуться в Вестарон, не выполнив поручения? Страшно, маг наверняка разгневается. А от Разозленного чародея трудно ожидать чего-либо хорошего. Превратит в жабу или в червяка, а то и вовсе проклянет каким-нибудь хитрым загибом…
Попробовать скрыться? При одном воспоминании о попытке свернуть с предписанного пути Хорст вздрогнул, на мгновение ему почудилось, что он вновь слышит зловещий шелест за спиной…
Ничего не оставалось, как возвращаться.
Подняв голову, Хорст обнаружил, что, размышляя, забрел к самому порту. Торчали мачты стоящих у причалов кораблей, набегающие на берег волны пахли водорослями и тухлой рыбой.
За отливающей зеленью водной гладью виднелась стена, опоясывающая гавань. Лоснящаяся каменная глыба выступала из воды примерно на три человеческих роста, а в море вел ограниченный мощными башнями проход, достаточно широкий, чтобы проплыли два судна.
Сейчас его перекрывала решетка из толстых железных прутьев.
Когда-то порты Полуострова обходились без стен, башен и решеток, но явившиеся двести лет назад из глубин «морские люди» вынудили обитателей земли все время помнить об опасности, исходящей от соленой воды.
Вспомнился родной Линоран. Там точно такие же башни в гавани…
Солнце медленно клонилось к закату, теряя яркость и наливаясь багрянцем усталости. Пускаться в путь сегодня не имело смысла, поэтому Хорст развернулся и побрел назад, к центру города. Бывший сапожник прекрасно знал о том, что такое окрестности порта и кто в них обосновался. Ночевать он здесь не собирался.
На это отважился бы только ненормальный.
У ворот постоялого двора Хорста встретил слуга, наряженный, точно пугало. Рубаха болталась на его широких костлявых плечах, как на палке, из рукавов выступали тощие руки, а волосы напоминали торчащую во все стороны солому.
— Мест нет, господин, — сказал он, принимая коня.
— А другие постоялые дворы у вас имеются? — раздраженно спросил Хорст. После проведенного в седле дня болели ноги и ужасно клонило в сон.
— Не, — на глуповатой физиономии отразилась искренняя печаль, словно слуга лично истребил все прочие постоялые дворы в большом селении на границе Святой области, — нету больше…
— Хаос тебя подери! — пробормотал Хорст и решительно направился к дверям. Если с кем-то и имеет смысл разговаривать, то с самим хозяином.
И должен же в этой ситуации на что-то сгодиться знак мага?
Внутри оказалось жарко, душно и шумно. В очаге пылал огонь, мокрый от пота мальчишка поворачивал над ним вертел со свиной тушей, пахло пивом, дымом и горелым мясом.
На свободном пространстве у самого очага крошечный человечек в кафтане цвета пожара ходил на руках, ухитряясь при этом перебрасывать с ноги на ногу высокий кувшин. Судя по выплескивающейся воде, посудина была наполнена под горлышко.
За выкрутасами трюкача наблюдало множество глаз. Вошедшего Хорста едва заметили, многие вообще не обратили на него внимания.
— Прошу простить, господин, — зашептал возникший Рядом хозяин, — но мест…
Взгляд его уперся новому гостю куда-то в область груди и заготовленная фраза умерла со сдавленным всхлипом. В светлых глазах содержателя постоялого двора мелькнул страх.
— Так что вы хотели сказать? — поинтересовался Хорст, хотя и так прекрасно понимал, что именно собирался сообщить ему хозяин.
Свободных мест за длинными столами и впрямь не нашлось. Вокруг заставленных кружками и мисками столешниц тесно расположились те, кого нужда или прихоть выгнали в дорогу — бродячие мастеровые, несколько служителей Порядка, купцы и даже благородные.
Служанки, осторожно балансируя подносами, с трудом пробирались через толпу.
— Идемте за мной, — вздохнул хозяин. Незанятое место отыскалось за небольшим столом у самого входа на кухню. В обычное время его использовали не для того, чтобы кормить гостей. Стол покосился и был весьма грязным, но Хорст не стал привередничать.
Едва успел сесть, как стены потряс взрыв хохота. Обладатель щегольского костюма, подбросив кувшин почти под закопченный потолок, ловко перевернулся на ноги и «поймал» посудину головой, да так, что та разбилась. Вода брызнула в стороны, потекла по седым патлам и бороде, испятнала цветастые тряпки.
— Остается утешаться тем, — изрек шут дребезжащим голосом, — что такую репутацию, как у меня, невозможно подмочить…
Не обращая внимания на всеобщий смех, фигляр извлек откуда-то длинную несуразную дудку и принялся дуть в нее изо всех сил. Помещение огласили пронзительные звуки, по неблагозвучию сравнимые разве что с извержением кишечных газов, но куда более громкие.
Подошедшая служанка выставила перед Хорстом миску с кашей, обильно сдобренной шкварками.
— Спаси нас Владыка-Порядок, — пробормотал он, принимаясь за еду.
Шут отложил дудку и запел, сопровождая непристойные куплеты бесстыдными жестами.
Бродячие паяцы, объединенные по слухам во что-то вроде цеха, гуляли, где вздумается, дерзкими выходками смущали обычных людей, вносили кавардак в нормальную жизнь и позволяли себе осуждать Порядок. Но, как ни странно, церковь никогда не выступала против них и даже сурово наказывала тех, кто осмелился нанести обиду наряженному в багрово-желтый костюм человеку.
Случалось, что выглядящих настоящим воплощением Хаоса шутов признавали одержимыми и сжигали, но куда реже, чем обычных людей. И намного реже, чем фигляры того заслуживали.
Хорст успел расправиться с кашей и собирался выпить пива, когда шут закончил выступление.
— О, добродетельные господа, — гнусаво заканючил он, протягивая длинную, похожую на растянутый носок шапку с бубенцом на конце, — я развлекал вас по мере слабых сил и вполне заслуживаю скромного вознаграждения…
С трудом проглотив ругательство, Хорст полез за кошельком. Проявить сейчас жадность значило выставить себя на посмешище. Потерянная монетка не стоила мгновений позора, когда над тобой будут потешаться на виду у толпы.
— Благодарю, благодарю, — пробормотал шут, проходя мимо Хорста. Вблизи бродячий фигляр выглядел еще отвратительнее, чем издали, — улыбке недоставало зубов, одежда нуждалась в стирке, а ее хозяин — в посещении бани. Воняло от него, как от лошади в жаркий день.
Хорст потягивал пиво, не вслушиваясь в звучащие вокруг разговоры. В один момент ощутил, что на него кто-то смотрит. Повернулся и встретился с взглядом, в котором кипела яростная ненависть.
Высокий черноволосый редар, на одежде которого красовался ало-золотой герб, нехотя отвел глаза. Хорст удивленно заморгал. Чем он мог вызвать столь откровенную неприязнь у человека, которого видел первый раз?
Компания из нескольких благородных занимала лучший стол, и он казался настоящим островком тишины среди обычного для постоялого двора гомона. Редары и воины из свиты не смеялись даже во время выступления шута, а сейчас сидели прямые и надменные, словно каждый проглотил по палке.
Такой компании не к лицу связываться с бывшим сапожником, даже если его «повысили» до высокого звания гонца.
— Желаете остаться на ночь? — Когда донышко опустевшей кружки Хорста хлопнуло о стол, рядом тут же возник хозяин.
— Непременно.
— С этим некоторые сложности. — Глаза хозяина постоялого двора забегали, как у пойманного на месте преступления воришки. — Я могу предложить вам только одно место, не самое лучшее…
— И чем же оно плохо? — удивился Хорст. За время странствий ему не раз приходилось ночевать где попало: в стогах сена и даже на голой земле, и он был искренне уверен в том, что привык ко всему.
— У вас будет сосед.
— Ничего, переживу, — Хорст поднялся, — показывайте дорогу. Место оказалось в комнатушке под самой крышей.
От проходящей трубы тут было тепло, а места едва хватало для табурета с прилепленным на него огарком и широкого продавленного лежака, покрытого драным одеялом. В одной из стен виднелось круглое окошко, затянутое бычьим пузырем.
Предполагаемый сосед, судя по всему, еще не явился.
— Ничего, сойдет, — сказал Хорст.
Хозяин с явным облегчением вздохнул и удалился.
Хорст снял сапоги и осторожно умостился на лежаке, боясь доломать его окончательно. Все тело ныло, в животе ощущалась приятная тяжесть. Едва успел улечься поудобнее, как тут же заснул.
Пробудился от прозвучавшего прямо над ухом, как показалось, грохота. Открыл глаза и не сразу вспомнил, где находится. В темноте рядом что-то возилось, сопело и чавкало.
— Кто здесь? — испуганно спросил Хорст, пытаясь припомнить, куда положил меч.
— Я… — ответил невнятный, но знакомый голос, — где эта Хаосом трахнутая свеча, разрази ее гром? Сейчас я…
Голос слегка дребезжал, и Хорст похолодел от неприятной догадки.
Чиркнуло кресало, во тьме засияла крохотная искорка, разгоревшаяся в пламя свечи. Дрожащий желтый свет упал на морщинистое розовое лицо, блестящую лысину, обрамленную седыми патлами.
— А вот и мы! — объявил шут заплетающимся языком. От него воняло пивом, как из бочки, и сомнений не оставалось, что фигляр изрядно пьян. — Ха-ха! Пора спать, ядрена мать!
— О, только этого не хватало! — пробормотал Хорст. В душе зашевелились подозрения, что ночь в компании такого соседа будет «веселой». — Ложись быстрее…
Шут махнул рукой, шумно испортил воздух, после чего принялся запирать разболтанный засов.
— Брось! — сказал Хорст, мечтая только об одном, чтобы поскорее стало тихо. — Зачем закрываешь?
— Надо! Иначе украдут мой колпак! И мешок! А какой я без них, к Хаосу, шут?
Спорить с пьяным — гиблое дело, так что Хорст сжал зубы и терпеливо ждал, пока шут запрет дверь и уляжется. Щуплый на вид старикашка рухнул на лежак с таким треском, словно весил не меньше трех десятков тяг, захрюкал, как отыскавшая лужу свинья. На мгновение воцарилась тишина, а затем комнатушку огласил немелодичный и очень громкий храп…
— О, Владыка-Порядок! — Хорст застонал и обхватил голову руками. Невольно вспомнился родной дядюшка, у которого Хорст жил после смерти родителей. Тот храпел так, что раскатистые звуки сотрясали весь дом.
Но усталость вскоре взяла свое. И, несмотря на терзающие ухо ритмичные звуки, Хорст ухитрился заснуть снова.
Негромкий стук ворвался в сон подобно громыханию далекой грозы. В первый момент Хорст решил, что снова буянит сосед. Но тот продолжал равномерно похрапывать, а когда стук повторился, стало ясно, что он доносится от двери.
— Кто? — спросил Хорст сиплым спросонья голосом.
— Хозяин, — последовал ответ, — откройте!
Хорст дернулся, чтобы встать, но раздавшийся с другой стороны лежака возглас заставил его замереть.
— Не открывай, — очень тихо и серьезно проговорил шут. Когда он прекратил храпеть, Хорст не заметил.
— Почему?
— Это не голос хозяина. — В темноте послышался шорох — шут встал, на мгновение его фигура заслонила сияющие через окошко звезды.
— Откуда тебе известно?
— При моем ремесле нужно быть наблюдательным, — огрызнулся паяц, — и внимательным…
— Эй, открывай!.. — За дверью, похоже, начали терять терпение.
— Тогда кто?
— Те, кто пришли убить тебя, — фигляр произнес эти слова спокойным, будничным тоном, как будто речь шла о чем-то банальном, но Хорст ощутил, как у него во внутренностях все смерзлось.
— Что? — только и смог пискнуть он. — Убить? Меня?
— Если не хочешь погибнуть сейчас, — шут приблизился к окошку, там что-то заскрипело, — то собирайся и одновременно тяни время, разговаривай с ними, а то они что-то заподозрят…
— А если закричать? Или попробовать отбиться…
— Твой крик лишь приведет к тому, что они выломают дверь! — нетерпеливо прошептал шут. — На помощь других постояльцев не надейся, каждому своя шкура дороже… А насчет того, чтобы отбиться — видел я, как ты обращаешься с мечом, как его носишь… Если я правильно понимаю ситуацию, то врагов у тебя много, и они превосходно владеют оружием…
Хорст ощутил, как в голове у него что-то сдвинулось. Куда-то исчезло ощущение реальности происходящего, к счастью, прихватив с собой страх. Пропали мысли, он двигался четко и ловко, а губы шевелились сами, без всякого участия разума.
— Чего вам надо? Чего спать не даете?
— Отлично! — прохрипел шут, судя по треску, выдиравший из досок гвозди. — Вот, вот…
— Сказано тебе, открывай! — прорычали из коридора. — Или мы дверь сломаем!
— Сейчас, дайте встать…
— Лезь туда, быстрее. — Шут отшатнулся от окна, в комнату хлынул прохладный ночной воздух.
— Там же высоко!
— Тут к дому примыкает конюшня! Живее!
Обдирая бока, Хорст протиснулся в окно, уперся ладонями в щербатую черепицу. Едва успел сползти в сторону по крыше конюшни, как из комнаты донесся треск и грохот — ночные гости, похоже, вышибли дверь.
Тут же в окошко ловко, словно мизинец в перстень, проскользнул фигляр.
— Чего разлегся? — зашипел он зло. — Вставай! Побежали!
— Бремя Хаоса! — рявкнули внутри комнаты. — Мерзавец удрал!
Не помня себя от страха, Хорст на четвереньках ринулся вслед за шутом. Топоча по крыше и лязгая, точно медведь, которому подковали лапы, промчался до самого края, спрыгнул вниз. Больно ушиб ноги, что-то уперлось в бок.
На заднем дворе гневно залаяли собаки.
— Ходу! Ходу! — Шут дернул Хорста за плечо, тот вскочил и, ничего не видя, кроме мелькающей впереди гибкой фигуры, заспешил в темноту.
Сам не помнил, как перемахнул через высокий, в человеческий рост забор. Все казалось, что преследователи дышат в спину, вот-вот, и острый клинок мягко вонзится под лопатку…
И лишь посреди чистого поля немного очухался. В черном небе перемигивались звезды, под ногами шуршала трава, холодный ветер овевал лицо, а собачий лай за спиной потихоньку стихал.
— Куда мы бежим? — прохрипел Хорст, ощущая, что в боку колет, а грудь готова лопнуть.
— В лес, — ответил шут, — там нас точно не догонят. И не болтай, побереги дыхание…
Хорст уныло подумал о том, что беречь, в общем-то, уже нечего, но замолк. Стыдно было осознавать, что бегает он куда хуже, чем дряхлый старикашка, потешающий народ по постоялым дворам и тавернам…
Лес замаячил впереди темной зубчатой стеной. Из мрака вылезли растопыренные ветви кустов, потянулись к глазам. Беглецы продрались сквозь малинник, будто два кабана, и оказались в царящей под кронами кромешной темноте.
Тут Хорст сдался.
— Хватит! — прохрипел он. — Я больше не могу…
— Ладно, — шут остановился, — привал. У этих Хаосом траханных редаров мозгов не хватит найти нас… Кстати, как тебя зовут?
— Хорст… Хорст Вихор.
— Славное имечко, — в руках шута что-то булькнуло, — а меня — Авти Болван. Давай тяпнем за знакомство, что ли?
— Что у тебя там?
— Это я тут… позаимствовал бутылку медовухи в одном месте. — Глаза потихоньку привыкали к темноте, и Хорст начал различать очертания спутника. — Сейчас она нам не помешает! Давай пей!
Пахнущий медом напиток обжег гортань и ухнул в желудок, откуда по телу шибанула волна тепла.
— Ну как? — спросил Авти.
— Нормально, — ответил Хорст, вытирая навернувшиеся слезы.
После второго глотка напряжение исчезло, и пощипывающий кожу ночной холодок отступил. Мысль о том, что медовуху шут, скорее всего, просто украл, не вызвала никаких эмоций.
— Так кто они были, те, которые пришли меня убивать? — спросил Хорст, когда Авти оторвал бутыль ото рта и с довольным кряхтением утерся.
— Видел благородных, что за центральным столом сидели? — отозвался шут. — Чопорных, как у князя на пиру?..
— А что им от меня понадобилось? Чем я им насолил?
Ты лично — ничем, — Авти уселся на землю, прислонился спиной к стволу, — просто им очень не понравилась та штучка, которая болтается у тебя на шее.
— Амулет? — Хорст впервые за день вспомнил о знаке мага, и неожиданная мысль обожгла его холодом: “А почему не сработала защитная магия, как тогда, во время нападения разбойников? Или убийцы должны были войти в комнату? Или просто чары развеялись?”
— Можно назвать его и так, — согласился шут, — но для типов из Чистой Лиги он все равно что красная тряпка для быка.
— Чистая Лига? — уточнил Хорст. — Это еще что такое?
— А так именуется объединение благородных, которые ненавидят магов и магию, — пояснил Авти и со скрежетом поскреб бок, — по слухам, их возглавляет кто-то из князей…
— Князей? — Хорст невольно ухватился за амулет, тот на ощупь был чуть теплым, точно внутри серебра горел крохотный огонек. — И что, они убивают всех, кто как-то связан с магами? И откуда ты о них знаешь?
— Знаю, — ответил шут грустно, — так уж вышло… Они считают, что магия — детище Хаоса, и стремятся к тому, чтобы уничтожить всех, кто с ней связан. Церковь о Лиге знает, но не препятствует ее существованию…
— И что же делать?
— Сейчас — отдыхать! — В голосе Авти прозвучали суровые нотки. — Остальное решим утром!
