ИНТЕРЛЮДИЯ
— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ДЕВИН КАЯС, ПРИНЕСШИЙ В МОЙ ДОМ ГОРЕ И БЕСЧЕСТЬЕ, ПУСТЬ ПОКАРАЕТ ТЕБЯ НЕБО, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛ, И ДА НЕСТИ ТЕБЕ РАСПЛАТУ И ПОСЛЕ СМЕРТИ!!! — На Каяса смотрело искаженное болью и безысходной ненавистью лицо Ень-Иро.
Старый друг, в грязных лохмотьях, с обрывками веревок на руках, слился с облаками и, растворившись, оставил вместо себя прекрасную женщину.
— Вига? — Каяс преклонил колени.
«Поднимись», — безмолвно приказала богиня.
— Я… я… — Пораженный увиденным, смертный остался на месте. — Я НЕ ЗНАЛ!!! — Он поднял голову.
«Теперь знаешь. Но приговор тем не менее вынесен. Единственное, что я могу сделать для своего верного слуги, так это только… смягчить его».
Взмах невесомой руки — и перед глазами мертвеца все завертелось по-новому.
Загрузив хворостом широкие санки, Батата вместе с дочерью уже собиралась назад, в деревню, когда отчетливый стон заставил ее остановиться.
— Мама, это там… — Соплюшка уверенно показывала в сторону обледенелой реки.
Опустив вязанку на землю, женщина, ухватив топорик поудобней, двинулась в указанную сторону.
По колено проваливаясь в снег, они вышли к берегу Келебсира.
У самого берега, в дымящейся яме, лежал человек.
Женщина подошла ближе, держа оружие наготове.
— Он что, с неба свалился? — шепнула девочка, дергая мать за подол изношенной шубы из овчины.
— Отстань! — Крестьянка вытянула шею, силясь рассмотреть лежащего.
Тот снова застонал и повернулся на бок, прижимая колени к животу. Только сейчас до Бататы дошло, что мужчина был абсолютно голым.
— Так кто ж тебя так, родненький? — Опустилась селянка рядом, осторожно берясь за костлявое закопченное плечо старика.
Он через силу поднял голову, невидящими глазами отыскивая вопрошавшую.
— Ге… гдхе… — прохрипел он, вытягивая дрожащую руку.
Батата, быстро скинув с себя шубейку, попыталась укутать ею страждущего. Старик глухо вскрикнул и, отстранившись, забился от боли в обожженном теле. Сообразив, женщина с дочерью принялись бросать на него снег. Вскоре мужчина прекратил стонать и теперь лишь беззвучно плакал, мотая безволосой головой.
— Звать-то тебя как? — Батата прикидывала про себя, как будет лучше: погрузить его на санки и дотащить до деревни или оставить здесь и отправиться за помощью.
— Ка… я… Каял… Кла… Кан… — и закашлялся, окрашивая бесцветные губы кровью.
— Калина, наверное. Ой, а это что? — шмыгнула носом девчонка, указывая на тощую шею, где пульсировали тонкие вены, отчетливо проявляя рисунок не то страшного зверя, не то насекомого.
