Серена вскочила со стула.

— Мой отец… он что, с ума сошел?! — вскричала она. — Ротерхэм будет выделять мне?!.. Ротерхэм будет давать согласие на мой брак?!.. О Боже! Какой позор! Какая гадость!..

Ненависть душила ее. Она стала мерить комнату нервными шагами, раскрытым ртом глотая воздух, которого ей сейчас не хватало. Сжав одну руку в кулак, девушка била им в раскрытую ладонь. Не задумываясь, резко оттолкнула своего дядю Доррингтона, когда тот, тяжеловесно приблизившись к ней, сделал попытку встать у нее на пути и остановить ее.

— Прошу тебя, Серена!.. Прошу тебя, дитя мое! Успокойся! Это гадко, мы с тобой согласны, но возьми же себя в руки, — увещевал он ее. — Честное слово, это ж надо так? Назначить опекуном человека, который не является даже членом семьи! Это переходит всякие границы! В это невозможно поверить. А кто же я, по-вашему? Никто? Я ее дядя! Дядя — вот наиболее приемлемая кандидатура для назначения! Видит Бог, никогда еще я не был так рассержен!

— Можно сказать, что это как раз тот самый случай, когда эксцентричность человека заходит слишком далеко, — заметил господин Иглшэм. — Как несправедливо! Рискну предположить, что Терезе это очень и очень не понравится.

— Господи, да такое решение вопроса об опекунстве может свести с ума любого здравомыслящего человека! — объявил Хартли Спенборо. — Дорогая моя кузина, всем нам легко войти в ваше положение и понять ваши чувства. То, что вы изумлены этим назначением, не вызывает у нас удивления. Но не унывайте, из этой ситуации должен же быть какой-то выход. Такой каприз! Я думаю, мы сможем каким-нибудь образом исключить этот пункт из документа. Перрот даст нам совет. — Он сделал паузу и обернулся к адвокату. Однако господин Перрот хранил молчание, которое не предвещало ничего хорошего. — Ничего, кузина! Еще посмотрим! Не следует так убиваться.

— Он! Это он! — вскричала неожиданно и почти истерично Серена. Она развернулась и устремилась к маркизу. Сейчас девушка напоминала своей яростью дикую кошку. — Это ваша работа?! Ваша??

— Ну разумеется, нет! — презрительно ответил тот. — Хорошенькая забава — запрягаться в такую ответственность!

— Но как же отец посмел так распорядиться мной? Как он мог?! — воскликнула Серена в отчаянии. — Он не сделал бы этого без вашего ведома и согласия! О нет! Я не могу в это поверить! Я просто не могу в это поверить!

— Возможно, вы будете в состоянии поверить в это, когда закончите метать громы и молнии. Самым заветным желанием вашего отца был наш брак. Он не отступился от этой идеи и, видимо, надеялся, что завещание — это еще один путь ее реализации. Однако этот номер не пройдет.

— Нет! — вскричала девушка. Ее щеки и глаза полыхали огнем. — Меня никто и никогда не заставит это сделать!

— Меня тоже, — беспощадным тоном заявил маркиз. — Уж не думаете ли вы, ветреная девчонка, мегера, что мне нужна жена на таких условиях? Ошибаетесь, любезная!! Можете поверить мне — ошибаетесь!

— Тогда отпустите меня из этого капкана! Быть обязанной молить вас о согласии… О Господи! Надо что-то делать! Выход должен быть. Нет, я не могу в это поверить. Мое состояние будет упрятано в чужом сундуке. А мне… А мне будут выдавать на… карманные расходы?!.. Боже, как мог отец так со мной обойтись? Вы перепишете опекунство на моего кузена Хартли? Вы перепишете?

— Черт возьми, и не подумаю! Даже если я мог бы это сделать, не сделал бы. Я-то знаю! Вы запугаете его и выбьете из него согласие на брак с первым проходимцем, лишь бы разорвать договор об опеке. Меня вам не запугать, дитя мое, так и знайте!

Серена отпрянула от него и возобновила безумную ходьбу по комнате. Слезы ярости катились по ее лицу. К ней приблизилась Фанни, мягко положила свою вздрагивающую руку ей на плечо и сказала утешающим тоном:

— Серена! Милая Серена…

— Фанни, не дотрагивайся до меня! Я за себя не ручаюсь!

Мачеха не успела ничего ответить на это, так как в следующую секунду была бесцеремонно отодвинута в сторону Ротерхэмом, который подошел к Серене и крепко схватил ее за руку.

— Кончайте устраивать представление! — грубо сказал он. — Вспомните хотя бы о приличиях. Это было бы вам сейчас больше к лицу. Нет, вы не ударите меня! И не выцарапаете глаза. Расслабьтесь, Серена, и подумайте, какой дурочкой вы себя перед всеми выставляете!

Серена стала непроизвольно потирать руки, когда Ротерхэм отпустил ее. Она окинула взглядом комнату и истерично хохотнула.

— В самом деле, у всех прошу прощения! Я вела себя неприлично и всех вас повергла этим в смущение. Еще раз прошу великодушно простить меня. Ротерхэм, я должна встретиться с вами с глазу на глаз до того, как вы покинете Милверли. Вы придете ко мне в малую гостиную?

— Приду сразу же, как мы закончим здесь.

— О нет! Мои мысли все еще находятся в диком беспорядке. Вы должны дать мне немного времени прийти в себя, если не хотите стать свидетелем еще одного взрыва!

С этими словами Серена выбежала из комнаты, на бегу отрицательно качнув головой в сторону Фанни в ответ на ее порыв последовать за ней.

Ее уход послужил сигналом к окончанию траурного собрания. Фанни осталась в библиотеке наедине со своим отцом, который вместе с Хартли Спенборо должен был остаться в Милверли до утра.

Она ждала его первых слов с сильно бьющимся сердцем, но когда они прозвучали, Фанни поняла, что касаются не ее дел, а дел Серены.

— М-да… Неловко получилось как-то, — проговорил сэр Уильям. — Просто необъяснимо! Странный человек этот Спенборо.

Фанни кивнула, соглашаясь с отцом.

— Конечно, понять раздражение твоей падчерицы можно, но… лично я не хотел бы хоть раз увидеть в такой истерике кого-нибудь из моих дочерей!

— О, прошу тебя, не обращай на это внимания, отец. Вообще она такая милая. Но просто… Это прозвучало в такой тяжелый для нее момент. Когда у нее такое горе… И тут еще это завещание… К тому же не стоит забывать драматическую развязку ее прошлой связи с Ротерхэмом. И потом, ты вспомни, каким тоном он говорил с ней! Ее можно извинить. Она такая добрая!

— Ты удивляешь меня. Твоя мама склонна думать о ней несколько иначе. У нее наблюдаются такие странности! Эти знатные титулованные леди полагают, что им можно вести себя, как им вздумается. Просто беда, что твоя мать ждет ребенка в то время, когда ты особенно нуждаешься в материнской поддержке, — произнес отец.

— Да… Я хочу сказать, что с ее стороны было так мило отпустить тебя ко мне.

— Ну что ты, тут и речи не было. Я и не представляю даже, как твоя мама могла бы не пустить меня сюда. Она совсем не такая женщина. Кроме того, знаешь, десятые роды — это все-таки не первые. Не такая уж большая задача! К сожалению, она будет разочарована, не услышав от меня новостей более обнадеживающих, чем те, которые я привезу. В общем-то я не особенно и надеялся… После трех лет уже трудно было ожидать что-то новое. Э-хе-хе… Какая незадача все-таки! — Фанни уронила голову на грудь и залилась краской стыда. Заметив это, сэр Уильям поспешил добавить: — Только ты не думай, что я упрекаю тебя в чем-нибудь! Конечно, мне хотелось бы, чтобы все вышло по-другому, моя милая, но тут уж ничего не поделаешь… Конечно, это неприятно, что все состояние уплывает в руки какого-то проходимца… Новым графом стал, а? Ни много ни мало! Но он виноват в этом не больше тебя самой. По крайней мере, я не упрекаю ни тебя, ни его. Господи, как это было безответственно со стороны графа подхватить воспаление легких тогда, когда еще не был решен вопрос о наследнике! Неужели он совсем не смотрел в будущее? Впервые сталкиваюсь с таким подходом! — Отец Фанни все больше распалялся, но вовремя заметил это и вспомнил, кого ругает. Извинившись, он сказал: — Сейчас уже нет смысла останавливаться на этом вопросе, конечно. Тебе есть о чем сожалеть, моя милая!.. Твой нынешний статус будет всегда обеспечивать уважение людей, но если бы ты все-таки стала матерью знатного сына, это уважение увеличилось бы просто в сотню раз. Твое блестящее будущее было бы уже решено. Но наследника ты не родила, и теперь будущее уже будет другим. Скажи, Фанни, у тебя уже есть какие-нибудь мысли на этот счет?

Вдова собралась с духом и ответила с достаточной твердостью:

— Да, отец. У меня есть намерение переехать во вдовий дом, который отошел ко мне по завещанию, вместе с Сереной.

Это сообщение застало Уильяма Клейпола врасплох.

— С леди Сереной?!

— Я убеждена, что именно таково было бы желание покойного лорда Спенборо. Ее сейчас нельзя покидать. Я считаю, что это просто мой долг — позаботиться о Серене.

— Позаботиться о Серене?! — вскричал сэр Уильям со смехом. — Интересно было бы на это взглянуть!

Фанни покраснела, но сказала:

— Да, до этого времени, наоборот, она заботилась обо мне, но я ей все-таки мачеха и самая удачная кандидатка на роль ее компаньонки.

Сэр Клейпол обдумал это и неохотно согласился.

Закрывая за собою дверь в малой гостиной, маркиз Ротерхэм произнес:

— Ну, что теперь? Будете умолять или ругаться?

Девушка закусила губу, но сказала:

— Вас все равно не тронет ни то ни другое.

— Это верно. Впрочем, я в полном вашем распоряжении, если вы надумаете продолжить ссору.

— Я не намереваюсь этого делать.

Маркиз улыбнулся.

— Боюсь, вы не сдержите своего слова! Что вы хотите, Серена?

— Я хочу, чтобы вы сели! Иво… что мне делать?

— Ничего.

— Вы же не думаете соглашаться на роль моего опекуна?

— Почему бы и не согласиться?

— Господи, да вы только на минутку задумайтесь! Ведь это превратится в невыносимую пытку! Для нас обоих!

— Я, пожалуй, понимаю, почему вам это кажется невыносимой пыткой, но не могу взять в толк, мне-то от этого какой вред?

— Вы все прекрасно понимаете, потому что вы умный человек. Неужели не ясно, что об этой истории через неделю уже будет болтать весь город?! Мой дядюшка Доррингтон позаботится об этом, будьте покойны. Об этом все будут говорить!.. И смеяться.

— Ого! Это что-то новенькое, Серена! — восхищенно проговорил Ротерхэм. — Кажется, вам всегда было абсолютно наплевать на сплетни.

Серена покраснела и отвернулась.

— Вы ошибаетесь. Во всяком случае, если нас будут видеть вместе, зная, что вы мой опекун… Это же позор!

— Пусть смотрят! Им надоест это зрелище прежде, чем вы снимете траур. А пока пусть любуются. Мне все равно.

— И все будут шептаться за нашими спинами.

— Господи, Серена, обо мне шепчутся уже в течение десятка лет. И кстати, сочинили несколько действительно остроумных историй.

Она посмотрела на него взглядом, полным отчаяния.

— Мой отец давал мне на карманные расходы всего двести пятьдесят фунтов в год! Этого было достаточно мне при его жизни, но теперь-то, черт возьми, как я смогу прожить на такую сумму?!

— Не пытайтесь меня надуть, любезнейшая! На вас записано состояние вашей матери!

— Двести тысяч фунтов, вложенные в государственные процентные бумаги! Весь мой доход составляет менее семисот фунтов. Господи, Иво, отец тратил только на моих верховых лошадей такую сумму.

— Несколько больше. Он тратил тысячу гиней на ту чубарую кобылку, которая исправно катала вас в прошлом сезоне. Но в этом году вам вряд ли придется охотиться!

— В этом году! Нет, конечно. Но… Боже, ведь я буду прозябать на нищенские гроши до конца своих дней! Да? — крикнула Серена. — Что если я решу остаться незамужней?! На этот счет в завещании есть какое-нибудь условие?

— Нет, ни единого. Я специально заглянул в документ, чтобы удостовериться в этом, — ответил Ротерхэм. — Конечно, бумага не до конца продумана, но я полагаю, ваш отец даже теоретически не допускал мысли о том, что этот вопрос может быть поднят.

— Отец сделал все, чтобы я вышла замуж за первого же попавшегося проходимца, который согласится взять меня в жены! — с горечью воскликнула девушка.

— По-моему, вы кое-что упускаете из виду, моя милая.

Серена с подозрением взглянула на него.

— Нет! Я должна еще буду получить ваше согласие.

— Именно. Но успокойтесь, я не стану практиковать немотивированные отказы.

— Вы будете делать все назло мне!

— Если я буду поступать так, как вы говорите, у вас появится хороший повод для того, чтобы начать против меня разбирательство и впоследствии разорвать опекунство. А пока что позвольте дать вам хороший совет. Если вы действительно заинтересованы в том, чтобы вокруг нас двоих не роились слухи, ведите себя спокойно и мирно. Что за представление вы разыграли? Кричите на меня сейчас наедине, если вообще без этого не можете. Но на людях ведите себя так, как будто вы вполне удовлетворены завещанием… — Ротерхэм уже открыл было дверь, но остановился и закрыл ее снова. — Не думаю, что нам надо продолжать этот разговор. Я понял, что вы хотите жить во вдовьем доме, а я — что будет лучше, если вы уедете отсюда подальше. Спорить, по-моему, бесполезно, жизнь покажет, кто был прав. — И, не давая Серене ответить ему, вышел и закрыл за собой дверь.