Глава XIV
Ротерхэм снова сел и наполнил стаканы себе и майору. Гектор вернулся к своему стулу, но остановился, уцепившись руками за спинку, и резко сказал:
— Ее необходимо убедить в этом!
— Не знаю, насколько силен ваш дар убеждения, — ответил Ротерхэм, — но сомневаюсь, что вам удастся сделать это.
— Если бы она знала, что вы договорились со мной…
— Это наверняка лишь укрепило бы ее в своем мнении. Более того, я не согласен с вами и не понимаю, почему Серена должна быть лишена того, чем по праву может наслаждаться. — Ротерхэм поднял свой бокал и откинулся на спинку стула, вытянув одну ногу перед собой, а руку засунув в карман бриджей. Он смотрел на майора несколько насмешливо.
— Серена, мой дорогой сэр, дочь исключительно богатого человека и прожила всю свою жизнь до смерти Спенборо в роскоши. Я не вижу причин, почему она должна провести оставшуюся ее часть в лишениях. Я сомневаюсь, что ей понравится это. Хотя это, конечно, и не мое дело. Убеждайте ее любыми способами, если хотите, и верьте в то, что сможете содержать ее, когда добьетесь своего.
Наступило долгое молчание. Майор тяжело опустился на стул и некоторое время молча сидел, уставившись на бокал с вином, который он, не переставая, крутил в руках. Наконец сделал глубокий вдох и решительно поднял голову.
— Лорд Ротерхэм, когда я делал предложение Серене, то не знал, что ее состояние такое огромное, иначе расценил бы свое предложение как наглость. Я удивлен, что вы ведете себя так… я бы сказал… снисходительно. Я прекрасно представляю, в каком свете я предстану перед теми, кто не знаком с обстоятельствами дела. В свою защиту могу сказать, что я влюбился в нее… с первого взгляда. Серена тоже ответила мне взаимностью. Она еще много лет назад вышла бы за меня замуж, но мое положение было недостаточно прочным. Я был просто никто, младший сын. Мы разлучились! Я не надеялся увидеть ее вновь, но забыть уже не мог. Для меня она была недостижимой мечтой, прекрасной богиней! — Киркби помолчал, и с некоторым трудом продолжил: — Но, кажется, я не должен объяснять это вам. Я знаю… Серена рассказывала мне…
— Если Серена рассказывала вам, что я когда-либо называл ее богиней, она либо обманывалась, либо намеренно обманывала вас, — перебил Ротерхэм.
— Она не… Я только думал…
— Тогда больше так не думайте. Я понимаю, что когда вы унаследовали ваше нынешнее состояние, то решили, что Серена теперь доступна для вас?
Майор покачал головой.
— Это никогда не приходило мне в голову. Я не надеялся, что она даже помнит меня. Но мы встретились здесь, в Бате, никто из нас и не мечтал об этом.
Он поднял глаза и, краснея, закончил:
— Словно и не было этих прошедших лет…
— Понимаю. — Ротерхэм еле заметно улыбнулся. — Фактически ваша мечта осуществилась.
— Может, это звучит глупо. Я не собирался вам все это рассказывать. Но то, что произошло сегодня…
— Вовсе нет. Вам очень повезло, майор Киркби. По собственному опыту скажу, что обычно такие мечты кончаются полным разочарованием. Значит, Серена — именно такая, какой вы ее считаете? Должно быть, вы знаете ее намного лучше, чем я мог представить.
— Как могу я… как я могу разочароваться в ней! — воскликнул майор с излишней горячностью.
— По всей видимости, нет.
— Нет! Это немыслимо.
— Тогда нам не нужно думать об этом. Я признателен вам за ваши уверения, но они были излишними. Мне не приходило в голову, что вы хотите жениться на Серене ради ее состояния: она не такая глупая, чтобы влюбиться в «ловца удачи». Да и в своих действиях мне подотчетна.
— Разве вы не должны были охранять Серену от всяких «ловцов удачи», когда ее отец назначил вас опекуном?
Губы Ротерхэма сжались.
— Нет. Он несомненно надеялся, что я должен предотвратить ее брак с нежелательным человеком. Простое неравенство положений не является нежелательным в глазах закона. Она вышла бы замуж за кого хотела, даже если бы я поклялся, что не дам ей ни гроша к тому, что у нее имеется. — Он коротко рассмеялся. — И сразилась бы со мной после всего в Апелляционном суде! — Он встал. — Кажется, говорить больше не о чем. Пойдемте?
— Да. Я должен подумать. Я не знал о размерах состояния, сомневался без всякой причины… Если бы не леди Спенборо, я бы просто сошел с ума.
Ротерхэм направился было к дверям, но остановился и посмотрел на майора.
— Это леди Спенборо посоветовала вам объясниться?
— Да, я был просто в отчаянии! Мне она показалась человеком, к которому можно обратиться за советом.
— Боже правый!
— Вы думаете о ее молодости? Но я знаю ее преданность Серене. Ее доброту, ее сострадание я не могу просто описать словами. Потеря Серены для нее большой удар, но я уверен, что о себе-то она и не думает. Я не знаю другого юного существа, такого сильного духом и понимающего.
— Великолепная женщина, — согласился Ротерхэм. — Замужество Серены несомненно огорчит ее. Она совершенно не может жить в одиночестве.
— Именно так! Каждый может ощутить, что она нуждается в защите от… Но боюсь, что ее сестра станет навязываться ей, а судя по всему, более несговорчивой и придирчивой девицы не сыскать.
— Неужели! Да, мрачная перспектива. Однако осмелюсь заявить, что скоро она снова выйдет замуж.
— Замуж! — майор казался пораженным, но быстро оправился и произнес: — Ну да! Конечно! Мы должны надеяться на это.
— Я — надеюсь, — загадочно проговорил Ротерхэм и открыл дверь.
Поднимаясь по лестнице, они услышали звуки музыки. Фанни сидела возле распахнутого окна, глядя на сгущающиеся сумерки, а Серена играла на пианино в глубине гостиной. Завидев входящих мужчин, она прекратила игру, но майор подошел к ней и попросил:
— О, не вставай! Ты играла сонату Гайдна, которую я попросил выучить для меня.
— Пытаюсь играть! Ее еще рано демонстрировать слушателям.
— Попытайся еще разок. Я тебе буду переворачивать ноты.
Она подчинилась. Ротерхэм подошел к окну и сел рядом с Фанни. В течение нескольких минут он следил за парой в другом конце гостиной, но лицо его оставалось непроницаемым. Потом повернул голову, взглянул на соседку и заговорил пониженным голосом:
— Я понимаю, что этот брак одобрен вами, леди Спенборо.
— Да, я уверена, майор Киркби сделает Серену счастливой.
— Правда?
— Не может быть иначе. Он такой добрый и… так преданно любит ее.
— Он сообщил мне.
— Это действительно так. Гектор преклоняется перед ней и, думаю, сделает все, чтобы угодить молодой жене.
— Великолепно! А майор с ней не ссорится?
— Нет, нет! У него превосходный характер, и он такой терпеливый. Я чувствую, что его мягкость и терпимость лишают ее возможности ссориться с ним. — Она заметила улыбку на его губах и спросила: — Вам он не нравится, лорд Ротерхэм?
Тот пожал плечами.
— Я не увидел в нем ничего плохого.
— Я так рада, что вы дали свое согласие.
— Отказ ни к чему не привел бы.
Фанни встревоженно посмотрела на него и нервно произнесла:
— Боюсь, вы не совсем довольны. Он ей не ровня по положению и состоянию, но достоин ее, уверяю вас.
Он прервал ее в своей бесцеремонной манере:
— Напротив! Я более удовлетворен, чем ожидал. Если бы я знал… — Он замолчал. Фанни заметила, что улыбка полностью исчезла с его лица, а брови снова нахмурились. Так он просидел несколько минут.
Ей показалось, что его лицо помрачнело у нее на глазах. Словно ощутив ее взгляд, Ротерхэм вышел из своего забытья и повернулся, чтобы встретиться с вопрошающими глазами Фанни.
— Таким людям, как вы и майор Киркби, можно позавидовать, — сказал он. — Вы совершаете ошибки, но не по вине своего дурного характера. Я должен идти. Не вставайте!
Она очень удивилась и только спросила:
— Вы останетесь на чай?
— Благодарю, нет! Сегодня будет чудесная ночь. Еще не стемнело, а на небе полная луна. — Он пожал ей руку и прошел проститься с Сереной и майором.
— Так скоро! — воскликнула Серена, быстро поднявшись со своего стула. — Боже, надеюсь, я не отпугнула вас своим жалким музицированием?
— Я и не слушал. Сегодня я ночую в Мальборо или Ньюбери и не могу оставаться.
— Вы не пожелали мне счастья.
Наступила пауза, пока они смотрели друг другу в глаза.
— Разве? Я желаю вам счастья, Серена. — Пожатие его руки было немного болезненным. Он выпустил ее руку и повернулся к майору — Я также желаю удачи и вам. Думаю, что вы будете счастливы.
Короткое прощание, и он ушел. Серена закрыла крышку пианино. Майор с минуту смотрел, как она собирает ноты.
— Больше не будешь? — ласково спросил он.
Серена отнесла ноты в кабинет и ответила:
— Не сегодня. Я должна еще попрактиковаться, прежде чем снова сыграть тебе. — Она повернулась и положила свою руку на его, доведя жениха до середины комнаты. — Что ж, все прошло вполне прилично. Жаль, что я рассердилась, но это он виноват. Ты возненавидел его?
— Он мне не понравился, — признался жених. — Но маркиз отнесся к моим претензиям с добротой, которой я от него не ожидал.
— Твои претензии! Зачем ты говоришь такие абсурдные вещи! — нетерпеливо сказала Серена. Майор промолчал, и она пожала ему руку, произнеся более дружелюбно: — Знаешь, мне скоро двадцать шесть. Я очень признательна, что ты сделал мне предложение! Я уже отчаялась создать респектабельный альянс.
Он улыбнулся, но ответил:
— Перестань, Серена. Ты не должна отмахиваться от разговора. Мы должны серьезно обсудить все.
— Не сейчас. У меня болит голова. Не дразни меня, Гектор.
— Моя дорогая! Тогда иди приляг. Не надо было мне просить тебя играть на пианино. Тебя знобит?
Она высвободила руку.
— Нет, нет! Ничего страшного. А вот и чай!
Он озабоченно смотрел на нее, а Фанни заволновалась:
— Болит голова? У тебя, дорогая? Ты никогда раньше не жаловалась! Надеюсь, ты не перегрелась на солнце? Иди скорей в постель. Лайбстер, попроси горничную отнести немного уксуса к ней в комнату.
— Нет! — почти взвизгнула Серена. — Ради Бога, оставьте меня в покое! Я — самое отвратительное существо на свете. — Она замолчала, глубоко вздохнула и с усилием улыбнулась. — Прошу прощения! Вы оба так добры, но поверьте, мне не хочется натирать виски уксусом или поднимать такой шум из-за ерунды. Мне станет лучше после чая.
Казалось, майор хочет что-то сказать, но едва он раскрыл рот, Фанни перехватила его взгляд и слегка покачала головой.
— Передайте эту чашку Серене, майор, — сказала она спокойно.
Но сначала он помог Серене подложить подушечку под голову и скамеечку под ноги. Руками она вцепилась в подлокотники, так что костяшки пальцев побелели, а губы плотно сжала. Но когда Гектор поставил чашку на столик возле нее, Серена снова улыбнулась и поблагодарила. Фанни заговорила с майором, отвлекая своим мягким голосом его внимание от невесты. Через несколько минут Серена села, дав подушечке соскользнуть ей за спину, и пригубила чашку. Разговаривала она в своей обычной манере, но, допив чай, отправилась в постель, сказав, что ее мигрень прошла и ей хочется спать.
Майор обменялся озабоченным взглядом с Фанни.
— Вы думаете, она серьезно нездорова, леди Спенборо?
— О, надеюсь, что нет! — ответила та. — Возможно, лорд Ротерхэм рассердил ее. Если утром бедняжке не станет лучше, попытаюсь убедить ее послать за доктором. Но она никогда не прислушивается к моим советам. — Графиня извиняюще улыбнулась. — Серена терпеть не может суеты вокруг себя. По правде говоря, я боялась, что она вспылит, когда вы помогали ей устроиться поудобнее в кресле. Хотите еще чаю?
— Нет, благодарю. Я должен идти. Если можно, я загляну завтра с утра узнать, как она себя чувствует.
Но когда он появился в Лаура-плейс на следующее утро в десять часов, то застал обеих леди за завтраком. Серена была в костюме для верховой езды. Она приветствовала его, шутливо надув губки, и потребовала объяснить, почему жених ее обманул.
— Целых десять минут я прождала тебя на мосту, а это, позволь заметить, дольше, чем я ждала любого мужчину до тебя. Повезло, что ты не появился, иначе бы мы поругались. Фанни, я запрещаю угощать его кофе! Он пренебрег мной.
— Я и представить себе не мог, что ты будешь кататься верхом с утра! — воскликнул Гектор. — Я зашел только узнать, как твое здоровье. Ты уверена, что все в порядке? Ты ездила не одна?
— С Фоббингом.
— Зря ты ездила, слишком жарко.
— Напротив, было великолепно. Конечно, я не стала гнать Мейд Мариан галопом.
— Я беспокоился о тебе, а не о лошади!
— О, перестаньте! — сказала Фанни смеясь. — У нее на все найдется ответ.
— И, заметьте, ни слова извинения.
— Мое раскаяние слишком глубоко. Ты ведь не станешь больше выходить? По крайней мере, в самую жару.
— Да, я убедила Фанни не ходить пить ее ужасные воды, а поехать со мной в Мелксхэм-форест. Надеюсь, ты оценишь ее героизм.
— Но ведь вы не поедете в своем ужасном фаэтоне?
— Скорее всего да.
— Серена, не в одиночку, я умоляю.
— Вы с Фоббингом поедете сзади, чтобы охранять нас от разбойников и ставить фаэтон обратно на колеса, если мы вдруг перевернемся. Обещаю, что больше двух раз этого не произойдет.
Она несла полную чушь. Весь день Серена пребывала в отличнейшем настроении и была само обаяние, но когда они наконец расстались, он почувствовал, что так ни разу и не был с ней по-настоящему рядом.
Майор решил, что лучше всего не возвращаться немедленно к волнующему вопросу о ее наследстве, и когда спустя десять дней он все же рискнул завести разговор, Серена удивила его тем, что выслушала не перебивая тщательно продуманные аргументы и сказала, когда он закончил:
— Очень хорошо, пусть будет, как ты хочешь, дорогой! В конце концов, мне, в общем-то, все равно. Главное, чтобы тебе было удобно. Когда пройдет время, сделай все так, как сочтешь нужным.
На этом Серена оставила эту тему; он же — не мог. Еще до того, как она закончила говорить, его начали разрывать сомнения. Слова Ротерхэма все еще отдавались у него в голове: действительно, какое право он имел настаивать на ее отказе от привычного образа жизни? Она внимательно его выслушала, но наконец воскликнула:
— О, Гектор, о чем ты? Ты сказал мне, что для тебя невыносимо мое огромное состояние, и я подчинилась! Теперь ты говоришь, что не можешь запретить мне пользоваться им.
— Я кажусь абсурдным? Должно быть, да. Я не хочу, чтобы ты подчинилась, сейчас или когда-либо. Я не могу делать это на таких условиях. Только если ты тоже хочешь этого.
— Нет, это уж слишком! — воскликнула она. — У меня совсем не было бы ума, пожелай я сделать такую глупость.
— О, моя дорогая, если ты считаешь это глупостью, как я могу позволить тебе принести жертву ради моей глупости?
Она странно посмотрела на него.
— Спроси себя самого, как я могу позволить тебе принести в жертву твою гордость ради моих экстравагантных привычек. Я легко могу ответить тебе. Не… не позволяй мне командовать тобой! А я попытаюсь сделать это. Так что ты предупрежден! Мило с моей стороны, не правда ли? Давай не будем больше говорить об этом.
Однажды майор сказал Фанни полушутя-полусерьезно, что он никогда не знает, куда Серена направится в следующую минуту и что будет делать.
— Думаю, — сказала Фанни, — это потому, что она очень счастлива. Она всегда такая энергичная, но такой неутомимой я вижу ее впервые. Она просто не стоит на месте.
Миссис Флор тоже заметила это и сделала свои собственные выводы. Однажды она нашла Фанни в зале Минвод, безжалостно прогнала юного мистера Райда, ее наиболее преданного вздыхателя, и опустилась в кресло, которое тот уступил, рядом с Фанни.
— Ну, не сомневаюсь, одного врага я приобрела! — заметила она весело. — Между нами. В этом городе столько разбитых вами и леди Сереной сердец, что удивительно, как остальные девушки здесь не зачахли!
Фанни засмеялась и покачала головой:
— Они восхищаются леди Сереной, а не мной, мэм!
— Они кружатся над ней, как мухи над медом, — согласилась миссис Флор, — но некоторые предпочитают вас, осмелюсь заметить. Что же касается того юного отпрыска, который так неуклюже уступил мне свое кресло, так он делает из себя еще большее посмешище, чем майор, когда приходит сюда день за днем в поисках ее милости.
— Мистер Райд всего лишь мальчик, и очень глуп! — поспешно вставила Фанни.
— Он достаточно глуп, а майор — нет, — сказала миссис Флор, прищурив глаза. — Сначала мне показалось, что это обычный курортный флирт. Но леди Серена не была бы в столь прекрасном настроении, если бы это оказалось так. Так когда это произойдет?
Фанни с полнейшим неодобрением отнеслась к такому намеку и ответила настолько холодно, насколько позволяло ее доброе сердце:
— Боюсь, я не знаю, о чем вы говорите, мэм.
— Держат в секрете, а? — захихикала миссис Флор. — Но я же не слепая! Что же, если так, я не буду больше задавать вопросов, миледи. Вижу их — и не могу удержаться от собственных замечаний.
Даже сама идея находиться под наблюдением миссис Флор вызывала протест у Фанни, и она едва набралась решимости возразить против обвинений в неблагоразумии Серены. Но прежде чем ей удалось сделать это, произошло нечто, давшее новую тему для эмоций старой женщине. В середине июля она в очередной раз заглянула в Лаура-плейс якобы с такими новостями, которые не могла удержать в себе.
— Что вполне вероятно, я сейчас просто вспенюсь, как бутылка с имбирным пивом, — сказала она. — Кто придет ко мне сегодня, как вы думаете?
Никто из женщин не высказал догадки, хотя Серена очень порадовала миссис Флор, сказав:
— Принц-регент!
— Лучше, чем он! — заявила миссис Флор, когда отсмеялась. — Эмма!
— Эмили! — воскликнула Серена. — Действительно, превосходно. Как вы должны быть рады! Значит, Лэйлхэмы в Глостершире?
— Нет. Сейчас самое главное, — сказала миссис Флор. — Хотя я и не должна этого говорить. — Все трое больны корью! Поэтому Сьюки осталась в Лондоне, так как в Брайтоне не нашлось ни одного подходящего дома. Конечно, мне не хотелось, чтобы Эмма приехала и подхватила эту ужасную инфекцию, разгуливающую по Лондону. Вы можете поверить мне, моя дорогая! В общем, Эмма заболела гриппом, и сильно, потому что Сьюки пишет, что доктора советуют ей уехать из Лондона, да и с нервами у нее не все в порядке.
— О, мне очень жаль! — сказала Фанни. — Поэтому леди Лэйлхэм должна привезти ее к вам, мэм?
Радостная улыбка осветила лицо миссис Флор.
— По этой причине Сьюки скорее отвезла бы ее в Джерико, а не ко мне. Но теперь она тоже заболела гриппом, и поэтому-то ей придется прислать Эмму вместе с горничной завтра же. Потом она тоже приедет и посмотрит, полегчало ли ей у меня хоть немного.
