Глава 8

Меня терзал мучительный страх. Впервые мне стало страшно.

Собрались эксгумировать тело покойного сэра Томаса Треслина. Уже назначили день медицинской экспертизы. Его внезапная смерть вызвала подозрения, появились анонимные письма. Но что послужило поводом? Слухи о том, что жена хочет от него избавиться: всем было известно, что Линда Треслин – любовница Коннана. На их пути стояли два человека – Элис и сэр Томас. И оба неожиданно умирают.

Но Коннан не хочет жениться на леди Треслин. Он любит меня. Вдруг мне пришла в голову страшная мысль: а что если Коннан знал об эксгумации? И я живу в мире иллюзий? А чудо, свершившееся со мной, – страшный ночной кошмар, ставший явью. Неужели я пешка в руках циника, а если называть вещи своими именами, в руках убийцы.

Я отказывалась в это верить. Я люблю Коннана, я поклялась ему в вечной верности. Чего же стоит мое чувство, мои клятвы, если при первых сомнениях я готова верить в худшее.

Внутренний голос говорил мне: «Марта Лей, ты сошла с ума! Неужели ты действительно веришь, что такой человек, как Коннан Тре-Меллин, способен неожиданно влюбиться в тебя?»

Да! Да, верю! – горячо отвечала я самой себе.

Но страх не отпускал меня.

В доме было только две темы для разговоров: эксгумация сэра Томаса и предстоящая свадьба хозяина и гувернантки. Меня пугали строгие взгляды миссис Полгрей, хитрые глаза Тэпперти, возбужденные – его дочерей. Возможно ли, чтобы они тоже заметили связь между этими двумя событиями, как и я?

Я спросила Коннана, что он думает по поводу эксгумации.

– Пустые, хотя и зловредные слухи, – ответил он. – Вскрытие покажет, что он умер естественной смертью. Ведь доктор давно предупреждал его о том, что он может умереть в любую минуту.

– Наверно, леди Треслин очень расстроена.

– Не думаю. Более того, поскольку она получала эти письма, скорей всего, она даже рада, что слухам скоро будет положен конец.

Я представила себе положение медицинских экспертов, которые наверняка знали и Треслинов и Коннана. Коннан собирается жениться на мне – он повсюду сообщал об этом. Может ли это обстоятельство повлиять на их заключение о причине смерти сэра Томаса? Возможно, они отнеслись бы иначе к результатам вскрытия, будь они уверены, что леди Треслин снова собирается замуж. Кто скажет?

Нет, надо гнать от себя такие ужасные мысли. Надо верить Коннану, я просто должна ему верить. Ведь в противном случае мне придется признаться самой себе, что я люблю убийцу.

Уже были разосланы приглашения на бал – на мой взгляд с ним даже слишком поторопились. Разумеется, леди Треслин не пригласили – из-за траура и предстоящего вскрытия: оно должно было состояться через четыре дня после нашего возвращения из Пенландстоу.

Накануне бала нас навестили Селестина и Питер Нэнселлоки. Селестина обняла и расцеловала меня.

– Дорогая, как я рада, – сказала она со слезами на глазах. – Я видела вас с Элвиной и знаю, как это хорошо для нее. Элис была бы счастлива.

– Спасибо, вы всегда были добры ко мне.

– Я всегда благодарила бога, что девочке наконец досталась гувернантка, которая понимает ее.

– Но мне казалось, что мисс Дженсен тоже ее понимала.

– Да, мы все так думали. Какая жалость, что она оказалась не чиста на руку. Возможно, просто минутная слабость. Я сделала все, чтобы помочь ей.

К нам подошел Питер и, взяв мою руку, поцеловал ее. От недовольно-сердитого взгляда, который бросил на нас Коннан, сердце мое счастливо забилось, и мне стало стыдно своих подозрений.

– Счастливец Коннан! – громко и весело воскликнул Питер. – Мне не надо рассказывать, как я ему завидую. По-моему, это очевидно. Да, кстати, я захватил с собой сюда Джесинту. Ведь я обещал, что подарю ее вам, не так ли? Так вот, она – мой свадебный подарок. Уж теперь-то вы не откажетесь?

Взглянув на Коннана, я ответила:

– Вы хотите сказать, подарок для нас обоих.

– О, нет! – для вас. Для Кона я придумаю что-нибудь другое.

– Спасибо, Питер, – сказала я. – Это очень щедрый подарок.

Он отрицательно покачал головой:

– Я не могу себе представить, чтобы она досталась кому-нибудь другому. Мне очень дорога эта кобыла, и я хотел бы, чтобы она попала в хорошие руки. Ведь я уезжаю в конце следующей недели.

– Так скоро?

– Да, все ускорилось. Нет смысла дольше откладывать отъезд, – он многозначительно взглянул на меня и добавил, – во всяком случае – теперь.

Прислуживавшая в гостиной Китти слушала во все уши.

Селестина о чем-то серьезно разговаривала с Коннаном, и Питер продолжал:

– Итак, все-таки вы выходите за Коннана. Ну, по крайней мере, вы сделаете из него добропорядочного члена нашего общества.

– Я не собираюсь быть его гувернанткой.

– Не знаю, не знаю. Себя не переделаешь: гувернантка – всегда гувернантка. Мне показалось, что Элвина не возражает.

– Да, похоже, она приняла меня.

– Вы ей нравитесь больше, чем даже мисс Дженсен.

– Бедная мисс Дженсен! Интересно, что с ней потом стало.

– Селеста что-то для нее устроила. Она так переживала из-за бедняжки.

– Я очень за нее рада.

– По-моему, она нашла ей другое место… Кстати, у наших друзей – Мерривейлов. У них поместье на краю Дартмора. Интересно, понравился ли мисс Дженсен их дом – Худфилд Мэнор. Наверно, ей там скучновато, ведь она очень жизнерадостный человек, а до ближайшего города – Тэвистока – целых шесть миль.

– Как хорошо, что Селестина помогла ей.

– Такой уж у нее характер, – он поднял бокал. – За ваше счастье, мисс Лей. Вспоминайте обо мне, когда будете кататься на Джесинте.

– Обязательно. И не только о вас, но и о ее тезке – мисс Дженсен.

Он рассмеялся:

– А если вы вдруг передумаете…

Я непонимающе взглянула на него.

– Я имею в виду – передумаете выходить за Коннана, – то на другом конце света вас будут ждать. Я ваш навеки, мисс Лей.

Я рассмеялась и поднесла к губам бокал.

На следующий день мы с Элвиной поехали кататься верхом. Для меня была оседлана Джесинта. Каждая минута прогулки на этом великолепном животном доставляла мне огромное удовольствие. Чудеса продолжались – теперь у меня была даже своя лошадь.

Бал прошел с большим успехом. Удивительно, но соседи приняли меня сразу, без малейшей враждебности. Они, кажется, даже забыли о том, что я – гувернантка Элвины, и как бы напоминали друг другу, что я хорошо образованна и воспитана, а мое происхождение, хотя и не выдающееся, вполне приемлемо. Настоящие друзья Коннана чувствовали облегчение по поводу его женитьбы, так как их огорчало, что он может оказаться замешанным в скандале, связанном с четой Треслинов.

На следующий день Коннану снова пришлось уехать.

– Я пренебрегал делами, когда мы были в Пенландстоу, – объяснил мне он. – Я просто забыл, что должен сделать целый ряд вещей. Это вполне понятно – ведь голова занята совсем другим. Скорей всего я вернусь дней через пять-шесть, а там уже останется только две недели до свадьбы. Продолжай приготовления, дорогая, а если захочешь что-либо изменить в доме, не стесняйся. Может быть, тебе стоит в таком случае посоветоваться с Селестиной – она настоящий знаток старинных замков.

Я обещала, что так и сделаю, потому что ей это будет приятно, а мне хочется доставить ей удовольствие.

– Она всегда была добра ко мне, и я ей за это благодарна.

Он уехал, и я долго махала ему из окна на прощанье.

Когда он скрылся из виду, я вышла из комнаты и тут же наткнулась на Джилли. Узнав, что я стану миссис Тре-Меллин, она всюду следовала за мной. Кажется, я начала понимать ход ее мыслей. Джилли любила меня так же, как когда-то любила Элис, и с каждым днем наши образы все теснее сливались в ее сознании. Элис исчезла, и Джилли была готова сделать все, чтобы то же самое не произошло со мной.

– Здравствуй, Джилли, – приветствовала я ее.

Характерным жестом она наклонила голову и рассмеялась, а потом, взяв меня за руку, вошла в комнату.

– Джилли, я счастливейшая из женщин, ведь через три недели я выхожу замуж, – этими словами я старалась внушить себе, что действительно безгранично счастлива, а говоря с Джилли, на самом деле разговаривала сама с собой.

Вспомнив, что Коннан разрешил мне менять в доме все, что захочу, я сообразила, что до сих пор не видела его целиком. Например, я еще никогда не была в комнате мисс Дженсен, ведь для меня с самого начала была приготовлена другая. Почему бы не начать осмотр с нее? Теперь как будущая хозяйка замка я могла ходить, где вздумается.

– Пошли, Джилли, посмотрим комнату мисс Дженсен.

Она покорно пошла за мной, и я еще раз подумала, что она много разумнее, чем все полагают, потому что она безошибочно привела меня именно туда, куда я хотела.

Это была комната как комната, немного меньше моей. Ее единственной особенностью была великолепная фреска, которая тут же привлекла мое внимание. Вдруг Джилли подтащила меня к ней вплотную и встала на стул. В стене, оказывается, было потайное окно, как в солярии. Заглянув в него, я увидела часовню, но с другой стороны. Я поблагодарила Джилли, которая была в восторге, что поделилась со мной своим секретом, и мы вернулись ко мне. Джилли явно не хотела уходить. Было заметно, что она чего-то опасается, и я понимала чего: в ее больном мозгу я настолько слилась с Элис, что она боялась, что я тоже исчезну, и, чтобы этого не случилось, не хотела выпускать меня из виду.

Всю ночь с моря дул сильный юго-западный ветер, и дождь с такой силой лупил по стеклам, что казалось: даже такое прочное здание, как Маунт Меллин, сотрясается до основания. Пожалуй, это была самая дождливая ночь с момента моего приезда в Корнуэл.

Дождь лил весь следующий день, и все в моей комнате – и зеркала, и мебель – подернулось влагой и отсырело. Как мне рассказала миссис Полгрей, такое часто случалось, когда юго-западный ветер приносил дождь, то есть всегда, когда ветер дул с юго-запада. В такую погоду нам с Элвиной пришлось остаться дома.

На следующее утро небо слегка прояснилось, и дождь почти прекратился. Заезжала леди Треслин, но я ее не видела. Она не выразила желания повидаться со мною. О том, что она приезжала и спрашивала Коннана, мне рассказала миссис Полгрей:

– Она казалась очень расстроенной. Пока этот кошмар со следствием не закончится, она не сможет успокоиться.

По моему же мнению, леди Треслин приезжала поговорить с Коннаном о нашей помолвке и расстроилась из-за того, что не застала его.

Заезжала и Селестина Нэнселлок. Мы с ней поговорили о Маунт Меллине, и она, казалось, была рада моим расспросам.

– Это не просто дом, – объяснила мне она, – это исторический памятник, настоящий замок. У меня есть кое-какие документы о Маунт Меллине и Маунт Уиддене. Как-нибудь я покажу их вам.

– Вы должны помочь мне, – сказала я. – Так интересно обсуждать все вместе.

– Вы хотите сделать какие-то изменения? – спросила она.

– Если надумаю, то обязательно посоветуюсь с вами.

На обед она не осталась, и во второй половине дня мы с Элвиной отправились на конюшню, где нам пришлось подождать, пока Билли седлал наших лошадей.

– Джесинта сегодня что-то неспокойна, мисс, – предупредил он меня.

– Наверное оттого, что вчера весь день простояла в конюшне, – ответила я, поглаживая шелковистую морду, и кобыла потерлась о мою руку в ответной ласке.

Как обычно, мы поехали вниз по склону, мимо бухты и Маунт Уидден, а потом по тропинке вдоль края скалы. С нее открывался прекрасный вид на море, на изрезанную линию побережья, на далеко выступающий вперед мыс Рейм-Хед, за которым находился Плимут. Тропинка извивалась по склону, то спускаясь к воде, то поднимаясь на вершину скалы. Местами она становилась очень узкой и шла по самому краю обрыва.

Прогулка оказалась не из приятных: прошедший дождь превратил утоптанную тропинку в жидкую грязь. Я беспокоилась об Элвине. Она прочно и уверенно сидела в седле – уже не новичок, но по настроению Джесинты я понимала, что и Черный Принц сегодня беспокоен, хотя у него и не такой горячий нрав, как у моей кобылы. Мне приходилось все время сдерживать ее – бешеный галоп был бы ей больше по вкусу, чем спокойный шаг. Но быстрее по такой дороге ехать было нельзя – слишком опасно.

В одном месте тропинка сужалась. Над ней нависала поросшая утесником и куманикой скала, с другой стороны обрыв круто уходил в море. В обычное время здесь было вполне безопасно, но сегодня я побаивалась, справится ли Элвина с такой трудной дорогой.

Кое-где участки скалы обвалились. Тэпперти часто говорил, что море постепенно наступает на землю, и дорога, существовавшая во времена его деда, например, уже совсем исчезла. У меня мелькнула мысль повернуть назад, но пришлось бы объяснить свои опасения Элвине, а делать этого, пока она верхом, не хотелось.

Нет, решила я, поедем дальше по этой тропинке, пока не доберемся до основной дороги, оттуда можно вернуться домой кружным, но более безопасным путем.

К этому моменту мы добрались до самого опасного места. Почва здесь была еще более скользкой, чем в других местах, да и обвал серьезнее. Придержав Джесинту, я послала ее вперед спокойным шагом. Элвина на Черном Принце – за нами: иначе тут проехать было нельзя. Примерно на середине этого отрезка дороги, когда Элвина только подъезжала к нему, я приостановилась и, оглянувшись через плечо, предупредила ее:

– Здесь надо ехать очень осторожно и медленно. Следуй за мной.

И тут… Я едва успела повернуться, как сверху сорвался огромный валун и покатился вниз, увлекая за собой камешки, землю и обломки кустов. Он пронесся буквально в нескольких сантиметрах от Джесинты и с грохотом полетел дальше вниз. Джесинта взвилась на дыбы. В ужасе она готова была кинуться куда угодно – вниз со скалы… вверх по склону… в море… прочь от страшного места.

Меня спасло только то, что Джесинта хорошо знала меня и доверяла мне, да еще мой опыт. Несколько секунд, и я с ней справилась, а услышав мой дрожащий голос, она успокоилась.

– Что случилось, мисс? – взволнованно воскликнула Элвина.

– Все в порядке, – ответила я как можно более беззаботно. – Ты просто молодец.

– Ой, мисс, я боялась, что Принц понесет.

И понес бы, если бы мне не удалось удержать Джесинту. Внутри все дрожало от только что испытанного ужаса, но я боялась показать это как Элвине, так и Джесинте. Мной вдруг овладело неудержимое желание как можно скорее убраться подальше от этого опасного места, поэтому, бросив наверх испуганный взгляд, я сказала:

– Эта дорога не безопасна… После такой погоды…

Не знаю, ожидала ли я увидеть что-нибудь наверху, когда подняла глаза. Но вдруг мое внимание привлек один из кустов на склоне. За ним что-то шевельнулось. Или мне померещилось? За кустом было легко спрятаться. Недавний дождь мог подмыть валун, дав тем самым кому-то блестящую возможность избавиться от меня, если это входило в чьи-то планы. Достаточно было просто столкнуть его вниз в тот момент, когда мы с Элвиной находились на тропе, тем более что в последние дни мы всегда проезжали здесь примерно в одно и то же время.

Вздрогнув, я сказала:

– Поехали. Давай выберемся на верхнюю дорогу и вернемся домой кружным путем.

Элвина промолчала, а когда через несколько минут мы выехали на дорогу, как-то странно посмотрела на меня. Мне стало ясно: она прекрасно поняла, что случилось там, на тропе.

Только дома я осознала, как сильно напугана. Казалось, в событиях можно установить страшную закономерность: Элис умерла, сэр Томас Треслин умер, а сегодня там на тропинке в скалах могла легко распроститься с жизнью и я. Я, которая должна стать женой Коннана. Мне хотелось поделиться с ним своими страхами.

Но как человек в общем-то рассудительный и неглупый, я не могла не спросить себя: не отказываюсь ли я трезво взглянуть на факты оттого, что боюсь это сделать. Боюсь того вывода, к которому могу прийти.

А что если Коннан на самом деле никуда не уехал? Что если он хочет, чтобы несчастный случай со мной произошел в его отсутствие, или, вернее, когда все считают, что он в отъезде? Я вспомнила леди Треслин на рождественском балу. Ее роскошную, чувственную красоту. Коннан признался, что она была его любовницей. Была? Кто, будучи в здравом уме, предпочтет меня, обладая такой женщиной?

Коннан сделал мне предложение так неожиданно и фактически накануне эксгумации тела покойного супруга своей любовницы.

Удивительно ли, что рассудительная гувернантка превратилась в до смерти напуганную женщину?

К кому обратиться за помощью? К Питеру или Селестине?… Но не могу же я поделиться с ними своими ужасными подозрениями по поводу Коннана?

– Спокойней, без паники, – уговаривала я себя. – Подумай, что можно предпринять.

Мне было неуютно в этом огромном полном тайн замке, где из одних комнат можно подглядывать в другие через потайные окна. Кто знает, сколько их? А может быть и сейчас за мной кто-то подсматривает? Я вспомнила о потайном окне в комнате мисс Дженсен, о ее внезапном увольнении, и поймала себя на том, что повторяю ее адрес – Худфилд Мэнор, недалеко от Тэвистока.

Интересно, там ли она еще? Вероятно, она отправилась туда незадолго до моего приезда в Маунт Меллин. Почему бы не повидаться с ней? А вдруг она сможет поведать мне о тайнах этого замка?

Я была очень напугана, а в такие минуты нет ничего лучше действия, и, написав письмо, я почувствовала себя чуть спокойней.

Чтобы не передумать, я тут же отправила письмо и постаралась выкинуть из головы, что сделала это.

Как мне хотелось получить весточку от Коннана! Но писем не было. Каждый день я ждала его возвращения и думала, что не смогу промолчать и расскажу ему о своих страхах, как только он вернется.

Расскажу о происшествии на тропинке и попрошу сказать правду.

Спрошу, почему он сделал мне предложение: потому ли, что действительно любит меня, или для того чтобы отвести подозрения от них с леди Треслин?

С каждым часом мысль о дьявольском замысле все сильнее терзала меня. Возможно, Элис погибла от несчастного случая, и это подсказало им план убрать с дороги сэра Томаса – единственную помеху их союзу. Может быть, они подсыпали что-то ему в виски? Почему бы и нет? Да и невероятно, чтобы огромный валун сорвался в пропасть точно в нужный момент совершенно случайно. Назначена эксгумация сэра Томаса, а вся округа знает о связи Коннана с леди Треслин. Чтобы отвести подозрения, Коннан объявляет о своей помолвке с гувернанткой, и теперь она становится такой же помехой, как и сэр Томас. Поэтому гувернантка разбивается, упав с новой лошади, к которой еще не успела привыкнуть – вполне правдоподобно. Все преграды преодолены, и преступным любовникам остается только переждать, пока улягутся страсти.

Как только я могу думать такое о человеке, которого люблю? Разве возможно любить и подозревать одновременно? Ведь я люблю его, убеждала я себя. Так люблю, что готова умереть от его руки, но не бежать ради спасения, потому что жизнь без него – хуже смерти.

Через три дня пришло письмо от мисс Дженсен, в котором она писала, что готова встретиться со мной. На следующий день она будет в Плимуте, и мы можем вместе пообедать в гостинице «Белый олень», что на берегу реки.

Миссис Полгрей я сказала, что мне надо съездить в Плимут за покупками. Мои слова не вызвали удивления, потому что до свадьбы оставалось всего три недели.

Когда я вошла в гостиницу, мисс Дженсен – очень хорошенькая белокурая девушка – была уже на месте. Она приветливо со мной поздоровалась и сказала, что договорилась с хозяйкой гостиницы, и нам отведут отдельный кабинет, где мы сможем спокойно поговорить.

Хозяйка расхваливала утку с зеленым горошком и ростбиф, но еда занимала нас меньше всего, поэтому мы побыстрее заказали какое-то блюдо, кажется, ростбиф. Когда наконец мы остались одни, мисс Дженсен спросила:

– Какое впечатление произвел на вас Маунт Меллин?

– Это прекрасный старинный замок.

– Один из самых интересных, которые мне когда-либо случалось видеть, – заметила она.

– Да, я слыхала, по-моему, от миссис Полгрей, что вы любите старые дома.

– Очень. Я выросла в таком доме, но дела пришли в упадок. Обычная история для нас, гувернанток. Мне было жаль уезжать из Маунт Меллина. Вы слышали, почему я уехала?

– Д… да, – ответила я неуверенно.

– Все было крайне неприятно. Я очень рассердилась, когда мне бросили в лицо это обвинение.

Мисс Дженсен говорила так прямо и откровенно, что я сразу же поверила ей и сказала об этом. Моя реакция порадовала ее. Тут принесли еду, и за ростбифом она рассказала мне свою историю.

– В тот день к чаю были приглашены Треслины и Нэнселлоки. Вы о них слыхали?

– Да-да.

– Ну, конечно, вы не можете не знать их. Они ведь близкие друзья Тре-Меллинов, правда?

– Да.

– Ко мне относились иначе, чем к простой гувернантке. – Она слегка покраснела, а я подумала, что это неудивительно. Такая хорошенькая женщина не могла не привлечь внимание Коннана. При этом я испытала не столько ревность, сколько нехорошее предчувствие, что всю последующую жизнь буду мучиться и переживать из-за того внимания, которое Коннан будет проявлять к хорошеньким женщинам. Мисс Дженсен между тем продолжала:

– Они пригласили меня выпить с ними чаю, потому что мисс Нэнселлок хотела расспросить меня об Элвине. Она просто обожала ее. А что теперь?

– Ничего не изменилось.

– Она добрейший человек. Не знаю, что бы я без нее делала.

– Как хорошо, что хоть кто-то был к вам добр.

– Она относится к Элвине, как к собственной дочери. Ходили слухи, что отцом девочки на самом деле был брат мисс Нэнселлок, а значит, она ее родная племянница. Возможно, поэтому…

– Да, она действительно очень привязана к Элвине.

– Так вот она хотела со мной поговорить. Мы пили чай и разговаривали, совершенно на равных. И это, видимо, не понравилось леди Треслин… по-моему, ее вообще раздражало мое присутствие. Может быть, они были чересчур внимательны ко мне – я имею в виду мистера Питера Нэнселлока и мистера Тре-Меллина. У леди Треслин вспыльчивый характер, и, мне кажется, это она все подстроила.

– Не может быть! Как гадко!

– Нет-нет, она на это вполне способна. Видите ли, на ней был бриллиантовый браслет, и на нем сломалась застежка. По-моему, зацепилась за обивку кресла или еще что-то в этом роде. Леди Треслин сказала, что снимет его и на обратной дороге завезет в починку. Браслет она положила на стол. Через некоторое время я их оставила и поднялась наверх – у меня еще были уроки с Элвиной. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге показались они все с таким видом, будто я в чем-то провинилась.

Леди Треслин сказала, что пропал ее браслет, и надо все осмотреть. Она была очень груба. Можно было подумать, что она хозяйка дома. Мистер Тре-Меллин любезно объяснил мне, что леди Треслин настаивает на том, чтобы мою комнату обыскали, и выразил надежду, что я не буду возражать. Я сказала:

– Пожалуйста, обыскивайте. Я не успокоюсь, пока вы этого не сделаете.

Мы все отправились ко мне, и браслет был найден в ящике комода под вещами. Леди Треслин заявила, что я попалась на месте преступления, и она отправит меня в тюрьму. Все стали уговаривать ее не поднимать скандал. В конце концов, ее убедили, что будет достаточно моего увольнения. Я была вне себя, требовала расследования. Но что я могла поделать? Они нашли этот несчастный браслет у меня в ящике, и что бы я потом ни говорила, никто мне не верил.

– Какой ужас, – сказала я, вся дрожа.

Наклонившись через стол, она улыбнулась мне.

– Вы боитесь, что с вами может случиться то же самое? Леди Треслин полна решимости выйти замуж за Коннан Тре-Меллина.

– Вы так думаете?

– Да. Я уверена, что между ними что-то было. В конце концов, он вдовец, и всем известно, что он большой любитель женщин.

– Он, наверно, и за вами ухаживал? – спросила я.

Она пожала плечами.

– По крайней мере, леди Треслин считала, что я ей опасна и потому нашла способ от меня избавиться.

– Какая низость! Но мисс Нэнселлок была добра к вам?

– Очень. Она, разумеется, присутствовала при поисках браслета, но снова зашла ко мне, когда я уже укладывала вещи, и сказала: «Мне очень жаль, что все так получилось. Я знаю, что у вас нашли браслет, но ведь вы не брали его, правда?» Я ответила: «Клянусь вам, мисс Нэнселлок, я до него даже не дотрагивалась!» Я была на грани истерики. Все произошло так неожиданно. Я не представляла себе, что со мной будет дальше: сбережений у меня почти не было, надо было где-то жить, пока не подыщу себе другое место, а просить рекомендательное письмо невозможно. Мне никогда не забыть доброты мисс Нэнселлок. Она спросила, куда я поеду, и я дала ей адрес этой гостиницы. Она сказала мне: «Я знаю, что через месяц или около того Мерривейлам понадобится гувернантка. Я постараюсь, чтобы вы получили это место». Она одолжила мне денег. Долг я вернула полностью, но стоило большого труда уговорить ее взять деньги. Пока не освободилось место у Мерривейлов, мне пришлось пожить здесь. Конечно, я послала мисс Нэнселлок благодарственное письмо, но разве можно словами выразить всю признательность за помощь, оказанную в минуту тяжелейшей нужды?

– Слава богу, что нашелся человек, который захотел и смог помочь вам.

– Одному небу известно, что бы со мной стало, если бы не мисс Нэнселлок. У нас опасная профессия, мисс Лей, ведь мы полностью зависим от своих хозяев. Неудивительно, что многие становятся покорными и забитыми, – она вдруг улыбнулась. – Я стараюсь забыть обо всем, что произошло, ведь скоро я выхожу замуж. За семейного врача Мерривейлов. И через шесть месяцев я уже больше не буду гувернанткой.

– Поздравляю вас. Я тоже помолвлена.

– Как чудесно!

– С Коннаном Тре-Меллином, – уточнила я.

– Что?… – запинаясь, выговорила Мисс Дженсен, изумленно глядя на меня. – Желаю вам удачи.

Было видно, что она смущена и пытается вспомнить, что говорила мне сегодня о Коннане, но, по ее мнению, удача мне понадобится. А я не могла объяснить ей, что предпочту один только год с Коннаном, каким бы трудным он для меня ни оказался, долгой и беззаботной жизни без него.

Помолчав, она спросила:

– А почему вы захотели со мной встретиться?

– Потому что много слышала о вас, Элвина вас любила. И еще я рассчитывала, что вы сможете мне кое-что рассказать про этот дом.

– Но ведь вы скоро станете членом этой семьи. Разве я могу знать больше вас? Что я могу вам рассказать?

– Что вы думаете о Джилли?

– Ах, бедняжка Джилли. Странное, помешанное создание. По-моему, она похожа на Офелию, и мне всегда казалось, что однажды ее найдут в каком-нибудь ручье.

– Она перенесла травму.

– Да-да, ее чуть насмерть не затоптала лошадь миссис Тре-Меллин.

– Вы ведь попали в Маунт Меллин вскоре после ее смерти?

– До меня там были еще две гувернантки, но они обе уехали. Говорят, они жаловались, что в замке полно привидений, но меня этим не напугаешь.

– Ну, конечно. Вы же знаток старинных замков.

– Знаток! Да что вы! Просто я люблю их, во многих побывала да и читала немало.

– В вашей бывшей комнате есть потайное окно. Недавно Джилли показала мне его.

– Знаете, я ведь обнаружила его только через три недели после приезда.

– Неудивительно. Оно искусно замаскировано фреской.

– Это очень распространенный способ. А вы видели потайные окна в солярии?

– Да-да.

– Одно выходит в залу, а другое – в часовню. Думаю, это не случайно. Понимаете ли, в те времена, когда замок строился, самыми важными помещениями были именно зала и часовня.

– Вы, наверное, много знаете о стилях и эпохах в архитектуре. А когда по-вашему был построен Маунт Меллин?

– В конце эпохи королевы Елизаветы. Тогда присутствие католических священников в доме тщательно скрывалось. Поэтому и понадобились потайные окна.

– Как интересно!

– Мисс Нэнселлок обожает старые дома. Это-то нас и сблизило. Она знает о нашей встрече?

– Нет. О ней никто не знает.

– Как, вы даже своему будущему мужу не сказали?

Мне очень хотелось поделиться с ней своим секретом, но ведь я ее совсем не знаю. Если бы это была Филлида! Ей бы я излила все, что накопилось у меня на сердце, я бы спросила ее совета… А мисс Дженсен… Я много слышала о ней с приезда в Маунт Меллин, но для меня она чужой человек. Могу ли я сказать ей: «Мой жених хочет меня убить». Нет! Это невозможно!

С другой стороны, она стала жертвой несправедливости, ее уволили. Между нами существует своего рода связь.

– Он уехал по делам, – объяснила я. – Свадьба через три недели.

– Желаю вам счастья. Все, должно быть, произошло очень быстро?

– Я приехала в замок в августе.

– И вы никогда раньше не встречались?

– Когда люди живут под одной крышей, они быстро узнают друг друга.

– Да, вероятно, так и есть.

– Вы ведь тоже не тянули с помолвкой.

– Нет, но…

Я знала, что она имеет в виду. Ее милый деревенский доктор совсем не похож на хозяина замка Маунт Меллин, и я быстро добавила:

– Мне хотелось видеть вас, потому что я была уверена в несправедливости обвинения. Многие в доме так думают, уверяю вас.

– Спасибо.

– Как только мистер Тре-Меллин вернется, я расскажу ему о нашей встрече и попрошу, чтобы он для вас что-нибудь сделал.

– Сейчас это уже не имеет значения. Доктор Ласкомб обо всем знает. Он был страшно возмущен, но я убедила его, что не стоит ворошить прошлое. Вот если леди Треслин попытается еще что-нибудь сделать, тогда можно будет предпринять ответные меры. Но я не думаю, что это понадобится. Ее единственным желанием было избавиться от меня, и она этого добилась… с большим успехом.

– Она нехороший человек! Если бы не доброта мисс Нэнселлок…

– Да, вы правы. Но не будем больше об этом. Вы скажете мисс Нэнселлок, что виделись со мной?

– Конечно.

– Расскажите ей, что я помолвлена с доктором Ласкомбом. Ей будет приятно. Да, и вот еще что – может быть, это вам тоже будет интересно – я хотела ей передать кое-что по поводу замка. Он ведь скоро станет вашим домом? Завидую. Он удивительно интересен. Подобных сооружений не так уж много.

– А что вы хотели передать мисс Нэнселлок?

– Дело в том, что меня очень интересует эпоха королевы Елизаветы; особенно архитектура. Я даже стала специально этим заниматься. И вот мой жених устроил для меня посещение Котехеля – замка графа Эдкамба. Они очень гордятся своим домом и с удовольствием показали мне его. Он оказался удивительно похож на Маунт Меллин. Часовни как будто совершенно одинаковые, вплоть до молельни для прокаженных. Но в Маунт Меллине молельня значительно больше, и конструкция стен несколько иная. Я хочу сказать, что молельня в Маунт Меллине, по-видимому, абсолютно уникальна. Пожалуйста, расскажите об этом мисс Нэнселлок. Уверена, что ее это очень заинтересует.

– Обязательно, но думаю, ей будет еще интересней узнать, что вы счастливы и собираетесь замуж.

– Скажите, что я никогда не забуду, чем ей обязана, и передайте, пожалуйста, мое почтение и глубокую благодарность.

– Разумеется, – пообещала я.

Мы распрощались. У меня было впечатление, что мисс Дженсен смогла для меня кое-что прояснить. Вне всякого сомнения, ее увольнение было делом рук леди Треслин. Мисс Дженсен действительно очень мила. Она нравилась и Коннану, и Элвине. Коннан вполне мог захотеть жениться на ней, ведь ему нужен наследник. Леди Треслин же считает его своей собственностью и не может допустить, чтобы он женился на ком-либо другом. Конечно, она попытается убрать и меня со своей дороги. Но я уже помолвлена с Коннаном, и ей придется прибегнуть к более решительным мерам. Теперь я была уверена, что Коннан не знает о покушении на мою жизнь, и на душе сразу стало легко. Как только он приедет, я расскажу ему обо всем: и о своих открытиях, и о своих страхах.

Прошло еще два дня, а Коннана все не было. Заехал попрощаться Питер Нэнселлок. Вечером того же дня он ехал в Лондон, а там пересаживался на корабль в Австралию. С ним была Селестина. Они думали, что Коннан уже вернулся, и действительно во время их визита пришло от него письмо с сообщением, что он будет дома сегодня вечером или самое позднее завтра утром. Я была счастлива.

Мы пили чай, и в разговоре я упомянула мисс Дженсен. Питер сам рассказал мне, что она служит у Мерривейлов, и мне показалось, что известия о ней будут интересны им обоим.

– На днях я встречалась с мисс Дженсен.

Эта новость их поразила.

– Как это случилось? – спросил Питер.

– Я написала ей и попросила о встрече.

– Почему вы решили это сделать? – спросила Селестина.

– Когда-то она жила в этом доме, ее уволили при странных обстоятельствах. Мне показалось, что с ней будет интересно познакомиться и, собираясь в Плимут…

– Прелестное создание, – задумчиво сказал Питер.

– О да. Знаете, она помолвлена.

– Чудесно! – воскликнула Селестина, ее щеки порозовели. – Я так рада!

– С местным доктором, – уточнила я.

– Она, несомненно, будет ему прекрасной женой, – отметила Селестина.

– И все пациенты мужа будут в нее влюблены, – вставил Питер.

– Вряд ли ему это понравится, – заметила я.

– Зато для дела очень полезно, – парировал он. – Просила ли она передать нам привет?

– Да, и в первую очередь вашей сестре, – улыбаясь, я повернулась к Селестине. – Она вам так благодарна за вашу доброту и говорит, что никогда не забудет того, что вы для нее сделали.

– Это пустяки. Не могла же я оставить бедняжку без всякой помощи.

– Мисс Дженсен уверена, что леди Треслин специально все подстроила.

– Не сомневаюсь, что так оно и было, – твердо сказала Селестина.

– Но для этого надо быть абсолютно лишенным чести и совести!

– Вы совершенно правы.

– Слава богу, нет худа без добра, и мисс Дженсен нашла свое счастье. Да, кстати, она просила кое-что передать вам об этом доме.

– Каком доме? – с интересом спросила Селестина.

– О Маунт Меллине, конечно. Мисс Дженсен представилась возможность познакомиться с замком Котехель и сравнить две часовни. Она пришла к выводу что такой молельни для прокаженных, как в Маунт Меллине, больше нигде нет – она уникальна.

– Не может быть! Как интересно!

– Она говорит, что размеры ее – я имею в виду нашу молельню – намного больше, чем в Котехеле. И потом конструкция стен тоже имеет какое-то своеобразие.

– Селестине наверняка не терпится сейчас же пойти все посмотреть и проверить, – поддразнил сестру Питер.

Она с улыбкой повернулась ко мне:

– Как-нибудь мы пойдем взглянем на нее вместе. Вы – будущая хозяйка замка, и вас, конечно же, интересует все, что с ним связано.

– Вы знаете, мне на самом деле становится все интересней. Вам придется многому научить меня.

Она тепло улыбнулась:

– С удовольствием.

Я спросила Питера, когда он едет, и он ответил, что его поезд отходит от станции Сент-Джерманс в десять вечера.

– Я поеду на станцию верхом и оставлю лошадь там, – сказал он. – Багаж уже отправлен. Я еду один – не хочу, чтобы меня провожали до станции. В конце концов, не пройдет и года, как я вернусь… конечно, богачом. До встречи, мисс Лей, – продолжал он. – В один прекрасный день я вернусь, а если вы все-таки передумаете и решите ехать со мной… то и сейчас еще не поздно сделать это.

Он говорил в шутливом тоне, его глаза смеялись, и я подумала, а что он скажет, если я и впрямь соглашусь ехать с ним, если поделюсь своими опасениями.

Мы распрощались на парадном крыльце. Он был всеобщим любимцем, и слуги тоже вышли проводить его. Судя по кислым лицам Дейзи и Китти, они провожали не просто соседа…

Питер с Селестиной составляли странную пару: он – молодой красавец, безукоризненно держащийся в седле, и она – еще более неприметная рядом с таким блестящим кавалером. Мы махали им на прощанье, а он, обернувшись, прокричал:

– Не забудьте, мисс Лей… если вдруг передумаете!

Все рассмеялись, я тоже. По-моему, всем было немножко жаль, что он уезжает.

Мы вернулись в дом, и тут миссис Полгрей сказала:

– Можно вас на минутку, мисс Лей?

– Конечно. Может быть, зайдем к вам?

Когда мы оказались в ее комнате, она сказала:

– Мне только что сообщили, что известны результаты вскрытия. Сэр Томас умер своей смертью.

Я почувствовала почти физическое облегчение:

– Это прекрасная новость. Вы меня порадовали.

– Мы все рады. Не нравились мне разговоры, которые ходили вокруг этого дела, скажу я вам… особенно учитывая, что он умер после ужина в нашем доме.

– Но, к счастью, оказалось, что все это пустые слухи. Настоящая буря в стакане воды, – сказала я.

– Да, что-то вроде того, мисс Лей. Но сами видите – разговоры шли, и надо было положить им конец.

– Леди Треслин, наверное, вздохнула с облегчением.

Казалось, миссис Полгрей немного не по себе. Очевидно, она пыталась припомнить, что рассказывала мне раньше о Коннане и леди Треслин. Известие о том, что я стану женой Коннана, должно быть, повергло ее в замешательство. Я решила, что настало время поставить все точки над i.

– А я думала, вы угостите меня чаем.

Она засияла и позвонила, чтобы принесли все необходимое. В ожидании чая мы обсуждали домашние дела, а когда он был готов, миссис Полгрей неуверенно вытащила бутылку виски. Я утвердительно кивнула в ответ на ее вопросительный взгляд, и чай приобрел нужную крепость, а наши отношения прежнюю доверительность. Я была рада, что могу доставить ей удовольствие и мечтала только о том, чтобы все вокруг меня могли быть так же счастливы, как и я.

В моей голове снова и снова возникала одна и та же мысль: если тот валун, который чуть не убил меня тогда во время верховой прогулки столкнула вниз леди Треслин, чтобы навсегда избавиться от соперницы, то Коннан, конечно, ничего об этом не знает. Ведь сэр Томас действительно умер своей смертью, и не было никакой надобности ничего скрывать. А если так, то единственной причиной, побудившей Коннана сделать мне предложение, была его любовь ко мне.

Было девять часов вечера. Дети уже легли. День простоял теплый и солнечный. В воздухе ощущалось приближение весны. Сегодня вечером или завтра утром Коннан будет дома. Я была на вершине блаженства. Чего еще можно желать?

Интересно, в котором часу он приедет? Может быть, около полуночи? Мне послышался вдали стук копыт, и я вышла на крыльцо поглядеть, не он ли это. Но все было тихо. Слуги уже разошлись по своим комнатам, и дом, казалось, вымер.

Должно быть, Питер едет на станцию. Может, я больше никогда не увижу его. Как странно! В памяти всплыла наша первая встреча в поезде; уже тогда он начал подтрунивать надо мной.

Вдруг я заметила направляющуюся ко мне фигуру. Это была Селестина. Почему-то она шла не по дороге, как обычно, а со стороны леса, и учащенно дышала.

– Добрый вечер, – сказала она, переводя дух. – Я решила вдруг зайти к вам. Питер уже уехал, и мне стало так грустно и одиноко. Мы с ним теперь так долго не увидимся!

– Да. От таких мыслей действительно становится грустно.

– Конечно, он очень любил валять дурака и всех дразнить, но я все равно его очень люблю. Теперь я осталась совсем одна, а когда-то у меня было два брата.

– Заходите, – пригласила ее я.

– А что, Коннан, еще не вернулся?

– Нет, но думаю, что до полуночи он сможет быть дома. Он писал, что у него деловое свидание сегодня утром. Скорей всего, он приедет завтра. Заходите же, прошу вас.

– Знаете, а я даже надеялась, что его еще нет.

– Правда?

– Мне хотелось взглянуть на часовню… я имею в виду молельню. С того самого момента, как вы передали мне слова мисс Дженсен, меня так и тянуло туда, но при Питере я не призналась в этом. Он всегда посмеивается над моими порывами.

– И вы хотели бы заглянуть туда сейчас?

– Да, пожалуйста. Я подозреваю, что в стене есть потайная дверь, ведущая из часовни в другую часть дома. Правда интересно, если мы найдем до приезда Коннана и расскажем ему о своем открытии?

– Конечно.

– Тогда пойдемте посмотрим.

Мы вошли в залу, и у меня опять возникло неприятное ощущение, что за нами следят. Я подняла глаза к потайному окну, и мне показалось, что там кто-то есть. Но может быть, мне это только померещилось, и я ничего не сказала Селестине. Мы пересекли залу и, открыв дверь на противоположном конце и спустившись на несколько ступенек, оказались в часовне.

Пахло сыростью.

– Такое чувство, что здесь совсем никто не бывает, – заметила я, и мой голос как-то странно и гулко прозвучал в пустом пространстве.

Селестина не ответила. Она зажгла одну из стоявших на алтаре свечей. Мерцающий свет отбросил на стену длинные тени.

– Давайте зайдем в молельню, – предложила она. – Вот дверь. В самой молельне есть еще одно помещение, ведущее в огороженный глухой стеной сад. Этим ходом когда-то и пользовались прокаженные.

Она высоко подняла свечу, и я увидела, что мы находимся в небольшой комнате.

– Значит, это и есть молельня, которая больше, чем в других замках, – сказала я.

Не отвечая, Селестина нажимала на различные участки стены. Как завороженная, я следила за работой ее длинных пальцев. Неожиданно она повернулась ко мне и с улыбкой сказала:

– Мне всегда каралось, что где-то в этом доме должна быть потайная каморка для священника… тайник, где бы он мог прятаться при появлении королевских солдат. Я точно знаю, что один из Тре-Меллинов в свое время собирался принять католицизм. Готова поклясться в существовании такого тайника! Если мы найдем его, Коннан будет в восторге. Он любит свой замок не меньше меня… не меньше, чем будете его любить вы. Если я найду тайник… это будет ему лучшим свадебным подарком, не правда ли? Что можно подарить тем, у кого есть все?

Через мгновение она воскликнула дрожащим от возбуждения голосом:

– Смотрите! Здесь что-то есть!

Я подошла к ней вплотную и ахнула от изумления: часть стены отошла назад, превратившись в узкую дверь.

Селестина повернулась ко мне. Как она изменилась! Ее глаза горели от возбуждения. Она заглянула в образовавшийся проем и сделала было шаг внутрь, но остановилась и сказала:

– Нет. Первой должны войти вы. Ведь это скоро будет ваш замок.

Ее возбуждение передалось и мне. Как обрадуется Коннан! Я шагнула вперед. Внутри стоял непонятный скверный запах. Селестина сказала:

– Не задерживайтесь. Взгляните, что там. Наверно, воздух затхлый от того, что дверь давно не открывали. Осторожно. Здесь могут быть ступеньки.

Она высоко подняла свечу, и я действительно увидела перед собой ведущие вниз ступени. Их было две. Я стала спускаться, и тут… дверь за мной закрылась.

– Селестина! – закричала я в ужасе.

Ответа не было.

– Откройте дверь! – кричала я.

Но каменные стены поглотили звук моего голоса. Как поглотили и меня, сделав пленницей Селестины.

Тьма и холод окружали меня со всех сторон. Стояла зловещая, гнетущая тишина. Меня охватила паника. Как описать этот ужас? Таких слов в языке не существует, и только тот, кто сам пережил подобное, способен понять, что я чувствовала.

В голове роились мысли – одна другой страшнее. Я была наивной дурочкой и попалась в ловушку, приняв на веру то, что казалось таким очевидным. Совершенно добровольно я сделала все так, как нужно было той, что хотела от меня избавиться. И мне даже в голову не пришло задавать какие-либо вопросы!

Страх сковал мои мысли, мое тело. Я была вне себя от ужаса. Вскарабкавшись по ступенькам, я начала барабанить в дверь.

– Выпустите меня! Выпустите меня! – кричала я, сознавая, что даже в молельне мои крики еле слышны, а в часовню никто никогда не заходит.

Она ускользнет… и никто так и не заподозрит, что она вообще была в замке.

От страха я не знала, что делать. До меня донеслись чьи-то рыдания, и я отпрянула в ужасе, не сразу узнав собственный голос. Внезапно накатила необъяснимая вялость, изнеможение. В этой сырой, темной каморке долго не протянуть. Я начала ощупывать дверь в поисках хоть какой-нибудь щелочки, но только поломала ногти и в кровь ободрала руки.

Глаза понемногу привыкли к темноте, я попыталась оглядеться и тут увидела, что не одна. Здесь уже побывал кто-то. Передо мной лежали останки той, которая когда-то звалась Элис. Я нашла ее!…

– Элис! Это ты, Элис! – я не узнавала собственного голоса. – Все это время ты так и была тут, в этом доме?

Но она молчала, как молчала уже больше года.

Не в силах смотреть, я закрыла лицо руками. Вокруг царил запах смерти и разложения.

Интересно, сколько прожила Элис, когда за ней захлопнулась эта дверь? Столько же проживу и я.

Очевидно, на некоторое время я потеряла сознание, а придя в себя, услышала чей-то бессвязный бред. Это была я сама, ведь Элис уже давно замолкла навсегда. К счастью, сознание вернулось ко мне не полностью. Я была в том странном состоянии полупомешательства, граничащего с ясновидением, когда окружающая обстановка теряет реальность. Я уже не осознавала, кто я. Марта? Элис?

Наши судьбы в сущности похожи. Про Элис говорили, что она сбежала с Джеффри, а про меня скажут, что я уехала с Питером… Время нашего исчезновения было хорошо продумано.

– Но почему?… – услышала я свой голос, – за что?…

Теперь мне стало совершенно ясно, чья тень мелькала тогда на шторе. Это была ее тень… тень страшной, дьявольски жестокой женщины. Она знала о существовании маленького дневника, который я обнаружила в кармане амазонки, и искала его, потому что боялась: в нем могут оказаться улики, и тайное станет явным.

Она ненавидела Элис, но своей мягкостью, кротостью, незаметностью вкралась в ее доверие и обманула… Она вообще не способна испытывать любовь к кому бы то ни было. Она использовала Элис, как до нее использовала других для достижения своих целей. Как собирается использовать Коннана…

Она любит только этот дом.

В эти страшные минуты, в отвратительной, зловещей темноте я совершенно ясно увидела ее. Вот она сидит у своего окна в Маунт Уиддене через бухту и смотрит сюда, сгорая от желания обладать этим замком, и ее желание, ее страсть ни в чем не уступают страсти влюбленного, мечтающего завладеть предметом своей любви.

– Элис, – прошептала я, – мы ее жертвы… и ты, и я…

Мне почудилось, что Элис вдруг заговорила… Она рассказала, как в тот вечер, когда Джеффри отправился поездом в Лондон, к ней пришла Селестина с известием о своей находке в часовне.

Я видела, как Элис… прелестная, хрупкая, добрая Элис, ахнув от радости, спешит навстречу своей смерти.

Конечно, говорила не Элис, а я сама. Но я знала, что она здесь, рядом со мной. Я наконец нашла ее, и мы обе обрели долгожданный покой. Скоро, очень скоро и я сойду за ней в тот мир теней, в котором она живет с тех пор, как вслед за Селестиной Нэнселлок вошла в молельню для прокаженных…

Внезапный яркий свет ослепил меня. Меня куда-то несли.

– Я умерла, Элис? – прошептала я и услышала голос:

– Дорогая моя… любимая… теперь ты в безопасности.

Но ведь этот голос Коннана, и он обнимает меня…

– Так, значит, мертвые видят сны? Правда, Элис? – спросила я ее.

И снова услышала:

– Любимая моя… мое сокровище…

Меня кладут на кровать… Вокруг много людей… Сияние исходит от светлых, почти белых волос…

– Элис! Смотри… Вот ангел…

И я слышу голос ангела:

– Это я, Джилли. Джилли привела их к вам. Джилли смотрела и все видела…

Как ни странно, но именно от этих слов я, наконец, пришла в себя. Нет, я не умерла. Случилось чудо, и я слышала действительно голос Коннана. Это он принес меня сюда. Я у себя, в своей комнате. А вот окно, из которого открывается вид на лужайку и пальмы, и на ту комнату, которая когда-то принадлежала Элис. Я вдруг снова увидела, как на шторе мелькает тень, тень той, что безжалостно убила Элис и пыталась убить меня. В смертельном ужасе я вскрикнула, но Коннан крепко прижал меня к себе, и опять я услышала его голос, нежный, успокаивающий, полный любви:

– Все позади, любовь моя… моя единственная. Я здесь… Я с тобой… Я с тобой навсегда.