— И вот тебе еще тысяча. Трать с умом!

Чарлин вручила Кэрри очередную сумму потиражных.

— Я, конечно, постараюсь, но Рождество на носу, а в это время трудно экономить.

— Ты мне будешь говорить! Рекс уже десять дней на побережье, и я просто с ума схожу без него. Он заявил, что вернется под самые праздники, а это ставит передо мной дикие проблемы. Я хочу выпереть вон эту Мартиту и вообще закрыть к черту фотоотдел. У нас не так уж много заказов от издателей каталогов, мы же не дом мод, мы всегда зарабатывали главным образом на коммерческой рекламе. Кстати, разве у тебя ничего не назначено на сегодня?

— Ближе к вечеру. На пять тридцать. А когда ты собираешься избавиться от Мартиты?

— Проблемы, проблемы и проблемы, — вздохнула Чарлин. — Эта ведьма — просто кара Господня, все это понимают, кроме Рекса. Рекс ее просто обожает. Ну ладно, пусть вернется, и мне придется ему сказать: или Мартита, или я. Дело дошло именно до этого.

Чарлин бросила по сухарику Курту и Уоррену, потом извлекла свою заветную бутылку и наполнила бумажный стаканчик. Кэрри сказала:

— Теперь уже скоро, Чарлин, книга почти завершена, и я готовлюсь послать ее в издательство. Тем временем для меня очень важен контракт на чайную рекламу. Хоть бы вышло. Господи, неужели я не сумею заработать на книге и буду вынуждена продолжать эту работу?

К изумлению Кэрри, Чарлин поддержала ее:

— Ты права, Кэрри. С самого начала было ясно, что не тот ты человек, чтобы задержаться здесь. Не твое это дело, и ни к чему тебе повторять мои ошибки.

Голос ее прервался.

— Жизнь загубила в погоне за мечтой!

Видя, что Чарлин уставилась на собственные фотографии в рамочках на стене, Кэрри подумала, что это, должно быть, невыносимо грустно — всю жизнь тащить на себе свой труп.

Чарлин вздохнула:

— Все так волнует поначалу, но быстро надоедает. Беда в том, что из этого дела не вырвешься: все время думаешь, будто именно тут и есть ответ на все твои вопросы, что искать ответ надо не где-то, а здесь. Ну и надеешься: вдруг все пойдет так, как ты мечтала.

И опять она вздохнула:

— В один прекрасный день, оглядываясь по сторонам, видишь, что кино кончилось, и что вся твоя жизнь есть банкротство.

Следы прожитых лет на лице Чарлин говорили о ее жизни красноречивей любых слов. «Как она отекла, — думала Кэрри, — да и вообще, можно ли найти хоть что-то общее между упоительно красивым лицом на стене и женщиной, сидящей передо мной?»

— Мои замужества были чередой фарсов. Я выходила замуж за глупых и пустых мужчин.

Чарлин заглянула в пустой бумажный стаканчик.

— Пузырек в шампанском. Вся моя жизнь — пузырек в шампанском. Вся жизнь, целая жизнь…

Чарлин наполнила стаканчик и выпила залпом.

— Ты знаешь, что такое наша работа? Я тебе скажу — капкан. Раз попалась — все, уже не уйти, самолюбие будет держать. Если ничего не получается, самолюбие страдает и понуждает тебя попробовать еще разок, и еще, и еще. А бывают минуты ослепительных взлетов — ну, может, не так уж и ослепительных, но все же — вот они-то нас и подгоняют. И все наше окружение подгоняет. А куда?

Кэрри испытывала страшную неловкость, растерянность даже: что она должна была говорить Чарлин?

— Я мечтала стать Вечной Богиней, мечтала купаться в славе, в комплиментах, в зависти и восторгах!

Глаза Чарлин блестели от слез.

— Ты совершенно правильно решила, Кэрри. Уноси ноги, пока не поздно. Зачем тебе губить возможность стать человеком? Ты способная, ты можешь кем-то в жизни стать, я имею в виду по-настоящему кем-то стать, не этим дерьмом или пустышкой. Я полностью за то, чтоб ты писала книги, или путешествовала по миру, или занималась чем угодно другим, что тебе по душе, во что веришь, что для тебя имеет смысл. Не торчи здесь — эта работа опустошает. Чем старше делаешься, тем быстрее летят годы, ничего не происходит — и вдруг, здравствуйте, ты уже старуха, и руки твои пусты. Невозможно вечно бежать в крысиной гонке, невозможно вечно поспевать за другими. Красота увядает, да и вообще, как можно всю жизнь построить на одной только внешности? Видела бы ты меня, когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас!

Кэрри кивнула и проследила за взглядом Чарлин, снова устремившимся к фотографиям на стене. Знать бы, чем и как утешить Чарлин.

— Тебе нужна прочная основа, и к ней тебе придется самостоятельно пролагать пути. И жить соответственно. Живи, как я, и кончишь, как я. Поверь мне, Кэрри, это не для тебя, это совершенно не для тебя. Конечно, женщине хочется найти себе мужчину, но семья не гарантия счастья. Мужчины, деньги — все это не то. Суть в тебе самой, в том, чтобы ты поняла, что ты есть на самом деле. Вот в чем вопрос. А в чем ответ?

Чарлин свела брови и закрыла глаза. Потом снова потянулась за виски.

Кэрри думала о том, что всякий раз, когда Чарлин так пьет, между ними рвутся узы понимания. С каждым глотком Чарлин все дальше уходит в собственный мир, где она общается только с собой. Чарлин может продолжать беседу и давать окружающим полезные советы, но в центре мутнеющего сознания — она сама и ее испакощенная жизнь.

— Который час? — спросила Кэрри.

— Ох, кисуля, тебе лучше собираться! У тебя же назначено на пять тридцать — смотри не опоздай!

— Мне не хочется оставлять тебя одну в таком настроении. Чарлин фыркнула:

— Да брось ты, все нормально!

Курт, вальяжно растянувшийся на полу, тихонько подвизгивал во сне и подергивал ногами, будто стараясь удрать. Уоррен ткнулся холодным носом в руку Чарлин.

— Ты мой хороший!

Чарлин почесала его за ушами. Выглянула в окно. Этот город всегда был для нее символом самой жизни, чересчур стремительной жизни.

Кэрри только что ушла, но Чарлин казалось, будто прошли часы после ее ухода. Время частенько проделывало с ней странные фокусы. Кэрри. К чему она вспомнила о Кэрри? Ах да, Кэрри молода и очень красива — как сама Чарлин когда-то. «Все то же самое, — думала Чарлин. — Годы проходят, а красивые женщины все так же попадают в капканы собственной красоты, все эти свеженькие, юные существа, каждый год пополняющие манхэттенские полчища, и каждая убеждена, что она не такая, как все. Увы, точно такая же».

Уже поздно. В зимние месяцы Чарлин целыми днями просиживала над финансовыми документами и часто вечерами тоже. Тем более что возвращение домой — такая мука! Выйдешь на улицу — холод, снег, ветер, собаки взвинчены и задерживаются у каждого столба. Чарлин выпила еще глоток согревающей золотой жидкости, укрепляя свой дух перед выходом на улицу. Отличная вещь — и на вкус, и по результатам. Именно то, в чем Чарлин сейчас нуждается.

Еще пару глотков. Господи, от печени все равно ничего не осталось. Хотя демерол, который она недавно начала принимать, явно помогает избавиться от болей. Таблетка, другая — и печени будто нет на свете, Чарлин может позабыть и о болях, и о том, что вообще время делает с человеческим телом.

Странная тишина. «А кто я такая? — неожиданно подумала Чарлин. — Да, кто я такая? И что я сделала? Что собой представляет настоящая Чарлин Дэви?» И так же неожиданно появился ответ, совсем простой ответ, пробившийся через густеющий алкогольный туман. Настоящая Чарлин Дэви — профессионалка. «Так какого же черта, — подумала Чарлин, — почему я так себя вела, давала советы, будто старалась в чем-то оправдаться? Зачем я постоянно это делаю? Я прожила долгую жизнь».

Ну, прожила и прожила. Прошлое в прошлом. Почему она вечно попрекает себя своим прошлым?

Так, бухгалтерские книги приведены в порядок — тут Чарлин даже спьяну не ошибется. Сто двадцать тысяч за ноябрь — давно не выпадал такой удачный месяц. Чарлин разобрала бумаги на столе и наткнулась на гороскоп. Она забыла, что ей предвещал этот день, и, заглянув в листок, прочитала: «Опасность несчастного случая».

Чарлин пренебрежительно пожала плечами.

Она поднялась на ноги, надела новое лиловое пальто с лисьим воротником и русскую казачью папаху. В сочетании с высокими черными сапогами выглядело совсем недурно. Чарлин сняла с крючка собачьи поводки и позвала:

— Собирайтесь, ребята!

На минуту звук ее голоса в пустом помещении показался ей зловещим, но она снова пожала плечами.

Уоррен и Курт с готовностью смотрели на нее в ожидании выхода. «Бедные бессловесные животные, — думала их хозяйка, — сильные, смелые, надежные дружки». Втроем они вышли из офиса, Чарлин погасила свет, собаки двинулись, как всегда, на шаг впереди нее. Чарлин не слишком твердо держалась на ногах, но уверенно шла к лифту, беседуя с собаками, обещая им приятную прогулку до дома, с играми в снегу и обнюхиванием интересных предметов. Позвякивая, поднимался лифт.

Конечно, рассуждала Чарлин, только выпивка и помогает ей держаться уже столько лет подряд. Она распахнула дверь в лифт, собаки послушно уселись, как их давно приучили, ожидая приказа хозяйки войти в лифт.

Они его так и не получили.

Душераздирающий крик с нарастающей громкостью огласил лифтовую шахту, потом наступила страшная тишина — и убийственный удар тела о бетонный пол восемью этажами ниже. Собаки больше никогда не слышали голоса своей возлюбленной хозяйки.