Глава X
Рекс улучил минутку среди рабочего дня, чтобы позвонить своему очередному возлюбленному Рэлу Талледею и условиться с ним о тайной любовной встрече. Очень тайной, по-настоящему тайной — не дай Бог, пронюхает о ней Харви Уиллингхэм Бабкок. С Харви Рексу предстояло встретиться за обедом, по сути дела, встретиться впервые, поскольку Мартита только прошлым вечером познакомила их.
Лихая девка, эта Мартита! Действительно, делает дела. Рексу всегда бывало трудновато расставаться с деньгами, но тут он снял со счета пять тысяч и передал ей. Ее план инвестиций так тщательно разработан, что можно не бояться прокола. Рекс верил, что когда акции поступят в свободную продажу, они будут стоить намного дороже, чем он заплатил за них, так что ему останется изрядный навар. Только с помощью Мартиты сумел он приобрести эти акции заранее.
Однако Мартита не оставляла его в покое, она хотела вложить не паршивые пять тысяч, а гораздо больше.
— Когда ты оставишь эту работу, тебе потребуется много денег, мой сладкий, — говорила она. — Конечно, я совсем не хочу, чтобы ты выложил последнее, но можно же попробовать раздобыть деньги! Вопрос в том, где их взять, но у меня есть идея.
Идею звали Харви Уиллингхэм Бабкок. Текстильный промышленник, миллионер за восемьдесят, всю свою жизнь присяжный гомосексуалист, сейчас практически был уже одной ногой в могиле. В Рекса он втрескался с первого взгляда — как Мартита и предсказывала.
— Мой сладкий, ты его типаж, ты именно то, что ему нужно, я знаю, что говорю!
Мартита — просто гений, все сразу же пошло на лад, поскольку, когда Харви прошлым вечером договаривался пообедать с Рексом, он сам сказал, что готов помочь Рексу вложить деньги.
— Ты, главное, не торопись, — еще раз предостерегла Мартита Рекса утром, — тут дело может пахнуть миллионом долларов.
— Не беспокойся, я все понимаю. Но ты уверена, что я нравлюсь ему?
— Он втюрился в тебя, Рекс! Ты можешь действовать наверняка. Пусть для начала выпишет чек на пять тысяч. Вот увидишь, он сегодня же даст деньги. Он хочет тебя, Рекс!
Кристина Сюзанна Гаупт причинила своей матери неимоверные боли, когда появлялась на свет. Она должна была родиться семимесячной в результате форсированных родов, чтобы последние два месяца беременности не испортили живот Долорес. Она не собиралась рисковать фигурой или заполучить уродливые шрамы на животе!
В последнее время Долорес с ума сходила из-за вен, проступивших на груди, и ей делали два гормональных укола в неделю, чтобы избавить от уродства.
«Слава Богу, — думала она после родов, — наконец-то все это позади. Ну, чтоб я еще раз влипла в такое — никогда!» Долорес дала себе клятву. Того не стоит. При первой же возможности она перевяжет себе трубы.
Что касается младенца, то Долорес не могла понять, каким образом она, красавица, породила на свет такого уродца! Однако, подрастая, Тина явно делалась все привлекательней, и Долорес признала ее за дочь. Новизна игры в дочки-матери скоро испарилась. Еще слава Богу, что у Тины сразу появилась няня — представить себе только, что Долорес меняет пеленки, купает, подогревает бутылочки и целыми днями сюсюкает над ребенком! Няня высвободила время, чтобы Долорес могла заняться своей фигурой в атлетическом зале Куновского, привести в порядок лицо в клинике Бенне: после беременности кожа вела себя не так, как раньше. Ну и пора было подумать о возобновлении работы.
— Клаудиа, привет!
Чарлин говорила по телефону, когда в ее кабинетик вошла Долорес.
Чарлин возбужденно замахала, показывая, что сию минуту освободится, и продолжила разговор:
— Семь тридцать в МПО, захвати с собой три-четыре коктейльных туалета, три-четыре шерстяных костюма в мягких тонах… Что? Хорошо, я ее пришлю. Ну, всего, кисуля!
Чарлин поднялась на ноги, переступила через растянувшегося пса и заключила Долорес в страстное объятие.
— Господи, до чего же я рада тебя видеть! — завопила она и принялась поспешно стирать с лица Долорес следы своей яркой помады и полоски туши с ресниц.
— Потрясающе выглядишь, Чарлин!
— Как дочка?
— Красотка.
— Тебе нужно рожать по ребенку в год. Господи, я в себя не могу прийти — до чего же ты похорошела! Ну что, готова вернуться к работе?
— Умираю, по работе соскучилась.
— Ну что же, время самое подходящее, работы хоть отбавляй. Да, не забыть бы — тебя ждут чеки.
— Прекрасно!
— Получи: «Джонни Моп», «Тексако», «Болд» и «Ти-Даблъю-Эй».
— Звучит как музыка.
— Сообщу Рексу, что ты снова с нами. Он будет счастлив. Сейчас его нет, поехал разговаривать с клиентами.
— Чарлин, — сказала Долорес, — я не заинтересована в каталогах мод. Только в коммерческой рекламе. Так что фотоотдел может насчет меня не беспокоиться. Как ее зовут — эту их начальницу, Лиз, как ее там?
— Кисуля, Лиз давным-давно ушла от нас. Действительно, мы с тобой сто лет не виделись! Там теперь работает Мартита. Лиз отвратительно вела дела — обещала работу каждому красивому парню в надежде, что он с ней за это переспит. Никакой работы она им добыть не могла, и они один за другим являлись сюда скандалить. Поскольку все эти модели, как правило, гомики, ты можешь себе представить, как они умирали от отвращения при необходимости переспать с Лиз! Но уж кто выходил из себя по-настоящему — ты догадываешься?
— Рекс!
— Конечно! Чистое браконьерство со стороны Лиз. Долорес покатилась со смеху.
— Теперь Рекс привел к нам эту Мартиту. Никаких проблем с его мальчиками. Она у нас коблиха. Более того, Рекс считает ее финансовым гением или что-то вроде того. Она берет у него деньги играть на бирже. Рекс уверен, что она заработает ему миллион.
— Вот развернется!
— Кстати, твой бывший дружок Натан Уинстон подался в политику. Я вижу, он участвует в первичных выборах. Хочет стать конгрессменом, а?
Разговор на эту тему Долорес поддерживать не собиралась, поэтому спросила:
— А у тебя ничего нет на ближайшие дни для меня — в плане коммерческой рекламы?
— Ты знаешь, есть! — Чарлин просматривала свои записи. Ей пришлось ответить на несколько телефонных звонков, прежде чем выяснилось, что Долорес может отправиться на собеседование к Грею, а потом к «Бентону и Боулзу».
Долорес аккуратно записала, в какое время, где ей быть и как на каком из собеседований выглядеть.
Чарлин удовлетворенно вздохнула:
— Я рада, что в твоей жизни все устраивается, Долорес. Не у многих девушек есть здравый смысл, как у тебя. Им подавай красивую жизнь и славу, а от хорошего замужества они воротят носы. Им, видите ли, кажется, что когда они прославятся, это и станет сутью их жизни. Нет у них твоего чувства меры… Но ты, Долорес, всегда была умницей.
В тот холодноватый осенний день Долорес все так опротивело, что она зашла к «Саксу» и потратила двести долларов на одну косметику. Оттуда она отправилась к «Аллену и Колю», где набрала себе платьев на три тысячи, распорядившись, чтобы чек послали Генри. Ей хотелось кому-нибудь позвонить и договориться о любовном свидании, но у нее была менструация.
«Чарлин. Чарлин со своими разговорчиками насчет славы или замужества, — раздраженно вспоминала Долорес. — Получается, что ей, Долорес, славы все равно не видать, поэтому она поступила разумно, выйдя за Генри. Омерзительная мысль. Конечно, спору нет, очень приятно знать, что ты обеспечена.
Ни Кэрри, ни Ева и мечтать не могут о такой обеспеченности. Но это еще далеко не конец, она, Долорес, еще только в начале своей карьеры. На деньги Генри все возможно.
В этом сезоне уже поздно думать о новой постановке — Тина позаботилась о том, чтобы этого не было. Очень хорошо. Тем больше времени на подготовку, на тщательную подготовку, на шикарную кампанию в прессе.
Скоро и весьма скоро все будет так, как она хочет»..
В точном соответствии с предсказаниями Мартиты, Харви Уиллингхэм Бабкок заявил, что с удовольствием поможет Рексу, и тут же выписал чек на пять тысяч.
Наутро Рекс получил в банке деньги по чеку и вручил новенькие, хрустящие сотенные Мартите.
— Поздравляю! — закричала она. — И это только начало!
Однако, приняв чек, Рекс поступил в рабство к старику Бабкоку. Седовласый, еле ноги таскающий любовник просто не выпускал его из виду. Инстинкт собственника по отношению к Рексу до такой степени взыграл в нем, что он нанял частного детектива следить за каждым Рексовым шагом.
Рекс и не догадался бы о детективе, если бы его не надоумила Мартита.
За коктейлями в «Юле» Мартита страшным шепотом предостерегла Рекса против новых любовных похождений:
— Ты хоть на время оставь этих своих мальчиков.
— Да не могу я! — сама мысль об этом привела Рекса в ужас. — Мне это необходимо! Необходимо, чтобы нормально функционировать, чтобы, наконец, не сойти с ума.
Мартита покачала головой.
— Мой сладкий, я старая коблиха, и я хорошо понимаю эти вещи — поверь мне, я правда понимаю, но посмотри на ситуацию с другой точки зрения: на короткое время дух должен восторжествовать над материей. — Мартита погладила его по руке. — На время, пока у нас не соберется сумма, которая обеспечит твое будущее.
— Господи! И сколько же это продлится?
— Недолго.
— Сколько?
— Всего несколько месяцев.
— Месяцев? Месяцев! Да я не выдержу! Прошло всего несколько дней, и я уже на стенку лезу!
— Что, Харви совсем никуда не годится? Он совсем тебя не удовлетворяет?
— Ты что, шутишь?!
— Рекс, ну надо быть практичным. Давай подойдем к этой ситуации разумно.
— Практичным! Не хочу ни о чем думать, не хочу подходить разумно, хочу секса! И немедленно, сейчас!
Голос Мартиты посуровел:
— Хочешь погубить все свое будущее ради минутного удовольствия? Нет, Рекс. Ты отлично знаешь, что Харви тебе не провести, ты под постоянным наблюдением. За тобой следят. Один неверный шаг — и все пропало. При таких высоких ставках мне положительно кажется ребячеством с твоей стороны нежелание сдерживаться! Речь не идет о том, чтобы навеки.
— Я не могу! Да, я страстный сексуальный идиот, да, мне требуется секса втрое больше, чем обычному человеку, но мне это необходимо! Я так устроен!
— Ну думай хоть о том, скольких ты сможешь трахнуть позднее, в качестве возмещения.
— Нет, ты не понимаешь, я не могу ждать!
— Это же глупо, Рекс! Ты ведешь себя как малое дитя. Ребенку необходимо удовлетворять все желания, а взрослый прекрасно знает, что в определенных обстоятельствах приходится обходиться без вещей, которые кажутся ему очень важными.
— Ничего мне не кажется! Да у меня уже появилось раздражение прямо на…
— Хорошо, ну, хорошо. Но хоть подумай, что будет через десять лет, через двадцать или тридцать лет? Ты ведь тогда будешь стариком, Рекс. Сейчас ты красавчик и легко находишь себе любовников, но к старости, когда желания сохранятся, а привлекательность исчезнет, только деньги дадут тебе возможность окружать себя мальчиками! Будем честны: если бы у Харви не было денег, ты переспал бы с ним? Да никогда! И ты прекрасно это знаешь.
Рекс с несчастным видом уставился в свой стакан.
— Я еще ни разу в жизни не оказывался в таком капкане.
— Ничего, тебе на пользу, — сказала Мартита с кривой усмешкой. — Характер вырабатывается. Как насчет того, чтобы Харви упомянул тебя в завещании?
— Я ему намекнул.
— Что тут намекать! Тебе надо получить от него заверение, что он тебе кое-что оставит. В знак любви. Если он тебя любит, ты должен фигурировать в его завещании. Ты же сам говорил, ему нравится, как ты его обслуживаешь.
Рекс кивнул, от души сожалея, что проболтался. Теперь Мартита будет напоминать ему об этом.
— Когда у вас следующее свидание?
— Сегодня. Прямо после нашей с тобой встречи.
— Отлично. Вот сегодня же пусть он и вставит твое имя в завещание. Старый козел может в любую минуту откинуть копыта. Тебе нельзя терять времени.
Рекс сделал большой глоток и кивнул.
— Ладно.
— И, возможно, он тебе поможет с твоими проблемами, — заметила Мартита, глядя Рексу между ног.
Рекс с трудом выдавил из себя ответную улыбку.
Ева привыкла таскать сорокафунтовую тяжесть повседневных причиндалов, но все же к концу дня ноги ныли так, будто готовы были отвалиться. Сегодня она чувствовала усталость сильней обычного и была просто счастлива, когда добралась до гостиницы, где располагался новый атлетический зал. Ева начала ходить в него после того, как Элиот By уехал из города. Еще минутка, и она бросит на скамью тяжеленную рабочую сумку и альбом, скинет одежду, расслабится и опять почувствует себя человеком.
Ева спускалась по лестнице в подвал, откуда навстречу ей порывами наплывали острые запахи дезинфекции и пота, и ее неожиданно сильно затошнило. Ева испугалась, что не сумеет спуститься по ступенькам и вот-вот рухнет на месте. Она уцепилась за перила, и тьма объяла ее.
Ева не помнила, как добралась до атлетического зала, она вообще не помнила, что было до тех пор, пока над ней не склонились двое в одинаковых белых халатах и черных брюках, дававшие ей нюхательные соли и старавшиеся напоить горячим чаем.
О том, чтобы размяться, не могло быть и речи.
Ева остановила такси и дала шоферу домашний адрес. Кэрри дома не оказалось, и в комнатах стояла давящая тишина. Еве и думать не хотелось о том, что за причина вызвала приступ.
А может быть, позвонить Марти и рассказать ему о своих опасениях? Да нет, одернула себя Ева, это глупо! Надо принять аспирин и лечь в постель. Видимо, грипп.
Через неделю Ева удостоверилась в том, что это не грипп. Она забеременела. Ей трудно было разобраться в собственных чувствах. Физическая реальность сотворения и мысль о теле как об источнике новой жизни наполняла ее гордостью и радостью. Но в то же время Ева чувствовала себя как бы меченой.
Ева старалась притвориться, что она замужем, и мечтала о большой красивой квартире, где обеспеченная семья радостно ожидает рождения ребенка. Да, но ничего этого у Евы не было… Деньги всегда меняют дело.
А что если ребенок от Элиота? Если он родится с признаками полукитайца? Ведь никуда не денешься — в первый раз с Элиотом она не предохранялась, поверив его сказкам. Да и во второй раз риск тоже был: Ева наслушалась всяких историй о том, как женщины беременели, даже не допустив мужчину вовнутрь, а только полежав вместе или приняв совместно ванну.
Элиот рассказывал ей сказки о силе своего самоконтроля — во второй раз, не в первый! — но кто его знает, может быть, семя истекло из него? Много ли надо, чтобы понести!
«Я окончательно запуталась, — с горечью подумала Ева. — Я отвратительно повела себя в отношении дяди Наппи и теперь буду вечно казниться этим. Я позволила одурачить себя жуликоватому китайцу, я беременна и понятия не имею, кого считать отцом ребенка».
Элиот уехал, да и он ведь женат, так что можно не тратить время на мысли о нем. Придется иметь дело с Марти.
«Сегодня вечером, сегодня вечером ты обязана поговорить с ним, — внушала себе Ева. — Хватит тянуть — сегодня!»
Ева заглянула в аптеку купить зубной пасты и нечаянно остановилась прямо перед прилавком, на котором были разложены предметы ухода за новорожденными. Как это сложно — иметь ребенка! Сколько нужно всего — всякие тальки, лосьоны, масла, диетические добавки — Ева и не подозревала о существовании этих разнообразных вещей. Ее пугали трудность и неизведанность того, что ее ждет.
Она купила свою пасту и вышла из аптеки. Похолодало. День умирал, под ногами шуршали листья, осень повсюду сеяла символы смерти. Смерть повсюду, в истощенной земле, в помрачневших лицах нью-йоркцев. Почему Ева так остро ощущает присутствие смерти, когда в ней зародилась новая жизнь?
Откуда мрачные мысли, осаждающие ее? Ева ничего не могла понять.
— Марти, я беременна.
Ева ушла в ванную и выкрикнула новость из-за закрытой двери, по-другому сообщить о будущем ребенке она не решилась.
— Что ты сказала, маленькая?
Ева услышала быстрые шаги, они затихли под дверью, стало слышно дыхание Марти, присутствие Марти чувствовалось даже через дверь.
— Ева?
Ее тошнило — то ли от беременности, то ли от нервов. Ева наклонилась над ванной, ей становилось то жарко, то холодно, желудок сжался от спазмов.
— Ева! — снова позвал Марти.
Какое счастье, что она его не видит. Неожиданно ей пришло в голову, что она не может сказать с уверенностью, любит ли его, любила ли она его когда-нибудь. Ведь если любишь, то ребенок от любимого должен быть радостью, разве нет? Да, но его ли это ребенок?
Глупости, конечно, это ребенок Марти. Вероятность причастности Элиота крайне невелика. И вообще, хватит! Выбросить этого Элиота из головы раз и навсегда! Только Марти!
Но как не хочется видеть его лицо в оспенных отметинах и как не хочется иметь ребенка со смуглой, сальной кожей. Может быть, помолиться святой Юдифи и та дарует ей бело-розового младенца, ничуть не похожего на Марти?
— Ева, открой дверь, маленькая!
— Одну минуту.
Все равно ей не уклониться от встречи с Марти, не может она до бесконечности сидеть в запертой ванной!
Распахнув дверь, Ева увидела сияющую физиономию Марти. Он принял ее в свои объятия с такой нежностью, что у Евы оборвалось сердце.
Ева прильнула к нему, но что-то в ней в эту минуту умирало.
— Мы поженимся, как только выправим бумаги. Ребенок! Ева, радость моя, если бы ты только знала, что это для меня значит!
Ева оторвалась от него — и ощутила на щеке его теплый пот. «А вдруг он сознательно сделал мне этого ребенка?» — пришло ей в голову.
Но она устала, она устала от мыслей и со вздохом положила голову на его грудь. Все обойдется и будет хорошо, сказала она себе.
Она будет рада, когда почувствует в себе ребенка, а когда он появится на свет, будет просто умирать от счастья. И будет благодарна своему мужу, Марти Саксу. В одиночку с миром не справиться, хорошо, что Марти будет рядом.
Однако, посмотрев на Марти, Ева поняла: никогда ей не отделаться от ощущения, что ее обманули, обманом завлекли в ненужное замужество. Никогда не сумеет она простить Марти его неспособность быть богатым и влиятельным, одним из хозяев жизни.
