Глава VII
— Это Ева? Ева Парадайз? — Какой нахальный, настырный голос!
— Это я, а кто говорит?
— Красавица, как жизнь?
— Все хорошо.
Ева старалась изо всех сил, но не могла сообразить, с кем разговаривает.
— Все хорошо — так очень хорошо! Чем ты занималась? Не шалила, не баловалась?
— Извините, а с кем я говорю? — не выдержала Ева.
— Только без этих штучек, я тебя умоляю.
— Нет, я правда не могу узнать вас по голосу.
— Скажи, какая она важная! Ну хорошо, это Хай.
— Хай? Какой Хай? Ах, вы тот Хай…
— Я тот Хай, который Рубенс! Ну что, вспомнила? На самом деле я должен сейчас обидеться и бросить трубку.
Ева сразу почувствовала себя виноватой.
— Нет-нет, извини меня, Хай! Просто я очень давно не слышала твоего голоса. Я же думала, ты мне раньше позвонишь.
— Куда-то затерял твой номер и только что обнаружил его. Бумажка лежала в кармане пиджака, который я не надевал сто лет. Ну, так чем мы занимаемся?
— Сию минуту?
— И сию минуту тоже.
— Затеяла маленькую постирушку.
— Вот оно как? Весьма веселое занятие. Слушай меня, лапочка: я только что прилетел с побережья и звоню тебе прямо из аэропорта. Как насчет того, чтобы забежать в мой номер в «Плазе» — ну, скажем, через часик?
— Вообще-то уже поздно, — смутилась Ева.
— Поздно? Всего девять!
— Да, но будет десять!
— И вечер только начнется.
— Для меня это слишком поздно.
— Смотри сама, раз уж ты такого тонкого воспитания! Я просто хотел поговорить с тобой о твоем же будущем.
— Не сердись. Может быть, в другое время?
— О'кей. Приходи после работы в мой номер на коктейль. Звякни перед этим.
Дверь номера была приоткрыта.
— Заходи, детка!
Хай Рубенс сидел за письменным столом, разговаривал по телефону, делая пометки в блокноте.
— Ну и красавица, ослепнуть можно! — воскликнул он и возвратился к прерванному разговору.
Ева замялась на пороге, но Хай жестом пригласил ее войти, сесть на диван.
— Марвин, два дня назад я уже обсуждал эту сделку с Берни, — говорил он невидимому собеседнику. — Ты, конечно, знаешь, что он пока в Лондоне. Слышимость была ужасная, но мы…
Ева заметила, как Хай скосил глаза, чтобы обозреть ее ноги.
— Нет, вся сложность в том, что они хотят ограничить бюджет пятью миллионами, а я еще на прошлой неделе говорил Берни, что это чистое идиотство. Они делают ошибку, ведя переговоры непосредственно с Генри. Если бы Берни меня послушался, он избежал бы кучи неприятностей.
Ева старалась понять, что именно во внешности Рубенса беспокоит ее — малоприятное зрелище ног в темно-синих замшевых башмаках, выставленных на стол, вульгарность массивных золотых запонок с бриллиантами-розочками, супермодная стрижка, рубашка в полосочку с высоким воротничком, которая так плотно облегала его, что Ева видела очертания волос на груди.
Он противно развалился в рабочем кресле и нарочито важно вел разговор. Для Евы было бы приятней, если бы он перестал изображать важную персону.
Хай Рубенс закончил разговор и положил трубку. Ева полагала, что он теперь встанет на ноги и поздоровается с ней, но вместо этого он придвинул к себе стопку бумаг, переложил их из одной папки в другую, что-то записал в блокнот, закурил сигарету — и снова собрался звонить.
— Слушай, будь ангелочком, принеси мне стакан воды! И в телефон:
— Соедините меня с Абрамсоном, Беверли-Хиллз, ЦР — 4699. Ева принесла стакан воды из ванной, и Хай решил одарить ее снисходительной улыбкой.
— Ты действительно сногсшибательно смотришься, куколка! Я тебе дело говорю! — И в трубку: — Что? Нет на месте? Ладно, попросите оператора в Беверли-Хиллз, чтобы он связался со мной, когда вернется. Да, здесь, в «Плазе».
Хай, наконец, встал, подошел к бару и налил себе виски.
— А как насчет тебя?
— Спасибо, я не буду.
Ева отметила его холодный взгляд, что-то непрестанно рассчитывающий, и отвела глаза.
Он прошел в спальню, и Ева услышала, как он звонит оттуда, требуя, чтобы в номер прислали льду. Как ей подойти к вопросу о том, чтобы он помог создать ей имя? Собственно, ради этого она сюда пришла, но он как-то и не собирается затрагивать эту тему.
— Детка! — позвал он из спальни. — Да?
— Мне здесь очень одиноко, детка. Составь компанию! Ева подошла и остановилась у двери в спальню.
— Когда ты позвонил вчера, то говорил, что хочешь обсудить со мной мою карьеру, — сказала она. — А когда мы повстречались в прошлый раз, ты упомянул, что можно что-то поместить в колонке светской хроники.
Хай возлежал на подушках, потягивая виски безо льда и даже, наоборот, согревая стакан в ладонях. Он ничего не ответил, но ни на миг не сводил с Евы внимательных и проницательных глаз. Они сузились до щелочек, когда он, наконец, открыл рот:
— Ты знаешь фотографа по имени Клингер? — Нет.
— Ну зачем тебе его знать? Он всего-навсего лучший фотограф в Нью-Йорке.
Последовало новое молчание. Ева с неприятным чувством отметила, что Хай обшаривает глазами ее тело.
— Мне показалось, что ты собирался позвонить, — сказала она с нажимом.
— Жду соединения. Оператор позвонит, — ответил он, впиваясь в Еву глазами.
— Хай, если ты сейчас не расположен, говорить о моих делах, так я лучше пойду.
— Когда ты сердишься, ты еще больше хорошеешь.
— Я совсем не сержусь, просто ты сказал…
— Хватит дуться! Я стараюсь узнать тебя поближе — вот и все!
Ева с любопытством посмотрела на него.
— Зачем меня узнавать? Мы уже встречались, и ты сказал…
— Я хочу тебя по-настоящему узнать, дурочка!
— То есть… ну… чего ради?
— Когда я начинаю работать на человека, мне нужна уверенность, что этого человека я хорошо знаю. Мне очень важно понимать все твои реакции, мне важно знать, что между нами существует связь, прежде чем я начну делать твои дела.
Он как-то сально ухмыльнулся и, ни на миг не отрывая глаз от ее тела, взял трубку и попросил соединить его с Бертом Клингером.
— Берт? Это Хай. Тут у меня есть для тебя одна девчушка. Ага. Помнишь, я обещал отплатить услугой за услугу? Именно. Да. Фантастическое тело и вообще — потряс! Я бы на твоем месте попробовал такой материал пристроить в «Плейбой», ну в «Кавалер». Пусть придет завтра? В какое время? — Он повернулся к Еве: — Устроит тебя в четыре? Говорит, придет в четыре, Берт. Да, она здесь у меня сейчас. Да ладно тебе, Берт! Ты же знаешь, что я всегда о тебе думаю!
Хай с довольным видом положил трубку.
— Учись, моя киска, это называется: сказано — сделано! Чтоб никто не мог никогда сказать, будто Хай Рубенс не человек слова. И не говори, что ты уже видела таких, как я, потому что я тебе все равно не поверю. Ну что, прав я или не прав?
Ева радостно кивнула. Она испытывала и благодарность к этому человеку, и настороженность — ему же ничего не стоит преувеличить значение своей услуги. Кто его разберет!
— Так что, бэби, я уже начал на тебя работать, а ты еще и цента мне не заплатила. Ты хоть представляешь себе, сколько мои клиенты платят мне за услуги такого рода? Подозреваю, что нанять меня с понедельной оплатой тебе будет не по карману. — Он нахально уставился на нее. — Правда, потрясающее тело. А титечки какие! Хорошие ноги, я ничего не скажу, тонкая талия. Ты в бюстгальтере?
— Да.
— Господи, да поди же и сними его!
— Но… я думаю, что…
— Не будь такой пуританкой! Я не собираюсь на тебя набрасываться. Мне нужно видеть твои линии без искусственных подпорок — все!
Через минуту Ева вернулась из ванной без лифчика.
— Так, стань попой ко мне, руки на бедра, медленно поворачивайся, еще, еще, лицом ко мне. Юбку чуть повыше… Хватит. Ну, ты, конечно, в большом порядке, тут и говорить нечего. Вполне можно пристроить твою фотографию на обложку «Плейбоя». Это дело Берта, но и без меня тут не обойтись. Я приготовлю текст. Иди ко мне!
Он похлопал по постели.
Еве просто холодно становилось от его взгляда.
— Зачем? — спросила она.
— Я сказал, иди ко мне!
— А зачем?
— Хочу получше тебя рассмотреть, чтобы знать, что с тобой делать дальше.
Ева подошла, превозмогая внутренний протест.
Пальцы Рубенса скользнули вверх по ее ноге — под юбку.
Ева дернулась.
— Ты, отчего это такая психованная? Сказал же, хочу составить себе представление, что с тобой делать дальше.
Удовлетворив на время свое любопытство, Хай Рубенс поднялся с постели. Ева сделала шаг назад, но недостаточно проворно — она и ахнуть не успела, как его руки обвились вокруг нее, и он жадно задышал прямо ей в ухо.
— Хай, прошу тебя, — умоляла Ева, пытаясь высвободиться. — Я же не за этим пришла сюда!
Хай хрипел в ее ухо:
— Ну, подержать-то можно, только подержать? Мне хочется сблизиться с тобой. Я нуждаюсь в том, чтобы меня любили.
— Хай, мне пора, меня уже ждут в другом месте, я договорилась, Хай. — Ева выдиралась из его рук.
Он только сильнее сжал ее.
— Никуда ты не пойдешь! Успокойся, я только подержу тебя немного и отпущу. Что тут такого? Должна же ты выказать мне какое-то расположение или не должна? Я же пообещал тебе свою помощь, я же начал делать дела для тебя.
Хай потихоньку подталкивал ее к кровати.
— Р-раз!
Неожиданно Ева оказалась в кровати, а Хай Рубенс на ней.
— Нет! — Ева задыхалась под его тушей. — Говорю тебе, нет! Не хочу…
— Мне все равно, хочешь ты меня или нет! Тебе ничего не надо делать, я тебя пощупаю, потрогаю, немножко поиграю.
— Господи! — Ева отчаянно билась под ним, его рука поднималась все выше по ее бедру, она отвернулась и, отталкивая его лицо, молотила рукам, куда придется.
— Кошка дикая! — шипел он. — Ведьма! Хочешь быть изнасилованной? Ты так любишь, да?
— Отпусти! Отпусти!
Ева отбивалась и руками, и ногами, готова была царапаться и кусаться, но Хай ловким движением содрал с нее трусики, а юбка и до того уже была обмотана вокруг Евиных плеч.
Он завозился с молнией на брюках, и это дало Еве шанс вырваться. Она соскользнула с кровати, покатилась по полу и вскочила на ноги. Он поднялся вслед за ней и, быстро изобразив мольбу на лице, заныл:
— Не отталкивай меня, детка! Это же настоящее чувство.
И тут оглушительно зазвонил телефон.
Хай Рубенс схватил трубку, и Ева услышала, как он справлялся по поводу погоды в Лос-Анджелесе. У нее кружилась голова — ей казалось, будто голова вся распухла. Ева поспешно собрала вещички, не стала даже искать трусики, одержимая одной только мыслью — поскорей убраться из номера. Захлопывая за собой дверь, она услышала, как Хай кричит ей вслед:
— Куда ты, ну подожди минутку!
Ева неслась по коридору, на скорости вылетела за угол и, не оглядываясь, бросилась в подошедший лифт.
