Глава восьмая
— Я надеюсь, что Дэнни не очень надоел тебе со своими самолетами, — улыбнулась Холли, отлично зная, что это не так. Но хотела что-то сказать, чтобы разрядить некоторое напряжение, возникшее между ними. Что-то в его глазах, устремленных на нее, — нежное, тоскливое и чуть голодное, заставило ее дыхание ускориться. — Ему редко удается похвастаться перед аудиторией.
— Мне понравилось, — грубовато ответил Кол. — Он отличный парень!
— Самый хороший. — Она следила за ним, размышляя пригласить его сесть или… — Я только хотел кофе, — сказал он, — тебе принести?
Она помедлила, затем улыбнулась:
— С молоком и без сахара. А я пока отнесу Лиззи в кровать.
— Я сам это сделаю, только покажи, где ее комната…
— О нет, Кол, твоя рана опять откроется!
— Все нормально. — Он нагнулся и поднял спящую девочку на руки. Холли ощутила теплый мужской запах его кожи и свежего воздуха. — Куда ее нести?
Холли поднялась следом за ним по лестнице, понимая, что спорить бесполезно. Впрочем, она видела, что ему гораздо легче справиться с этим делом, чем ей, — ранен он или нет.
Кол осторожно уложил девочку на кровать, и Холли укрыла ее одеялом.
Она заглянула к Дэнни, который читал лежа.
— Выключай свет через десять минут, хорошо? Завтра тебе в школу!
— Я собирался показать Колу карты старой каменоломни и всех пещер под горой Каттерс, которые я сделал. — Он сел в постели с горящими от возбуждения глазами. — Ты знаешь, что из каменоломни можно пройти сквозь гору — и все под землей!
Холли с улыбкой посмотрела на Кола.
— В этой горе очень много подземных ходов. Когда я была ребенком, мы с Кевином могли там лазить с завязанными глазами. Один из учителей Дэнни тоже увлекается этим.
— Спеланкер, — с гордостью сказал Дэнни.
— Да, он собирает группу ребят каждый уик-энд, обучая их геологии и составлению карт, способам выживания и тому подобному. А Дэнни — его лучший ученик.
Дэнни так обрадовался похвале, что Кол засмеялся.
— Интересно. Мне бы хотелось узнать об этом, но сегодня уже очень поздно. Может, завтра после школы? Ты покажешь мне карты и расскажешь, чему вас учат?
Дэнни был очень доволен.
— Хорошо, только не забудь!
— Я не забуду, обещаю.
Спускаясь по ступенькам, Холли улыбнулась Колу.
— Ты так хорошо понимаешь детей. У тебя есть свои?
— Нет. — В его голосе слышались грустные нотки, и Холли вопросительно подняла брови. — Только Стив. Я практически воспитал его.
— А где были твои родители?
— Мать работала, чтобы прокормить нас. А отец сидел в тюрьме.
— Извини. Я не знала.
Он опять ощутил прежнюю ярость и обиду и сжал зубы. Затем потряс головой и улыбнулся Холли.
— Сколько тебе было тогда лет?
— Когда он попал в тюрьму? Десять, а Стиву — шесть.
— А когда он вышел? — Холли потянулась и достала из шкафа две кружки.
Она спросила, когда он вышел, заметил Кол. Даже не по какой причине попал туда.
— Отец умер в тюрьме. — Кол разлил кофе по кружкам. — У него был рак. Он и так бы умер. — Кол остановился. Как объяснить это огромное чувство стыда? Постоянные насмешки? По крайней мере, дома отец был свободным человеком. Уважаемым человеком.
— Наверное, это было очень трудно, — задумчиво произнесла Холли, добавляя сливки в кофе. — Для вас и вашей матери. Люди ведь могут быть так жестоки.
— Да, — отрезал Кол, зная, что она следит за ним, и не желая вспоминать. И вдруг поймал себя на том, что отвечает на ее вопрос. — Дети в школе постоянно дразнили Стива, называя его «тюремным ребенком». Ко мне они не приставали. Я уже тогда мог за себя постоять. — Он улыбнулся, машинально сжимая и разжимая пальцы. Когда-то сломанные костяшки срослись, но они давали о себе знать, если было холодно и сыро. — В то время я дрался со всеми подряд, защищая Стива и мать. Люди говорили, что я похож на отца.
Холли на миг дотронулась до его руки, это прикосновение значило гораздо больше, чем простые слова.
— Давай посидим у огня. — Взяв свою кружку с кофе, она направилась в гостиную. — Твоей матери, наверное, было очень трудно. — Холли уселась на широкую каменную плиту у камина. Локти на коленях, ладонями охватила кружку. — Я не представляю, как можно потерять ребенка. А то, что другого обвинили в этом и отправили в тюрьму… — Она задрожала.
— Моя мать умерла два года назад. — Кол сидел на низеньком пуфике перед ней, уставившись в кружку. — Она продала свою ферму, чтобы оплатить мою защиту, продала все, что у нее было. Но я попал-таки в тюрьму, а она… оказалась разорена. Мать приехала в город и стала жить с сестрой. Моя тетка всегда ненавидела моего отца, всегда говорила, что он получил по заслугам. И что я похож на него во всем. — Он скрипнул зубами. — Каждый день, проведенный там матерью, она должна была выслушивать эти слова.
— Твоя мать была сильной женщиной. Она сделала то, что следовало сделать. — Маленькая ручка Холли опять коснулась его руки. — Мне очень жаль.
Не сознавая, Кол взял ее руку, играя тонкими пальцами.
— Поэтому я преследую Мосса, — быстро проговорил он, гладя ее ладошку и не поднимая глаз. — Не за то, что он сделал со мной, а за то, какую боль принес моей семье. Он убил Стива и мою мать. Я не могу оставить его в покое, Холли. У меня осталась только месть. Только это я могу для них сделать.
— Не мне судить, но… — Ее встревоженные глаза вопросительно смотрели на него. — Мне кажется, что ты сделаешь для них гораздо больше, если останешься в живых. Только тогда могут осуществиться справедливость и правосудие.
Он выдавил улыбку, думая, как легко может мужчина потеряться в этих огромных голубых глазах.
Но все было не так просто.
— Рано или поздно ты обнаруживаешь, что тебе не для чего жить, поэтому какая разница, существует правосудие и справедливость или нет? — Он поднял на нее глаза. — Справедливость и правосудие — для людей с деньгами и будущим. А для меня существует только месть.
— Ты говоришь так, будто у тебя нет никакого близкого человека, ради которого стоит жить, — прошептала она, сжимая его руку.
— У меня никого нет, — горько улыбнулся он. — У меня была семья, была жена. Но когда Мосс арестовал меня, она ушла. Сказала, что не желает провести полжизни в ожидании моего возвращения из тюрьмы. Еще не начался суд, она уже развелась со мной.
Кол смотрел на Холли, крепко сжимая ее пальцы.
— Я женился на ней, мечтая получить то, чего у меня никогда не было. Я все еще не знаю, что искал, но с ней я этого не получил. И думаю, что и она не обнаружила во мне то, что ей было нужно.
— Но ты любил ее? — мягко произнесла Холли, следя за ним.
— Я думал, что любил. Или просто искал кого-то, кто будет дома ждать моего возвращения.
Она опять кивнула, нахмурившись, и Кол загляделся, как пламя зажигает ее щеки. Холли вся светилась в отблесках огня, волосы переливались, и Кол не мог отвести от нее глаз. Он знал, что должен подняться и уйти, пока еще может сдерживать свое желание.
— Я поняла, что у вас с женой не было детей, — спросила Холли, откидывая голову назад и глядя на него. — Это, конечно, к лучшему — раз вы расстались. Но ты так хорошо умеешь ладить с ними; надеюсь, что у тебя они будут.
По ее лицу скользнуло сожаление, и Кол знал, о чем она подумала: его может не быть в живых через неделю — какие уж тут дети.
Кол не понял, как сильно сжал ее пальцы, пока не увидел, что она поморщилась. Он тут же отпустил ее руку и провел пальцами по волосам.
— Почти, — горько усмехаясь, отозвался Кол. — Мы почти завели ребенка. Она была беременна, когда меня арестовали. Мне казалось, что я могу стать настоящим отцом. Потом… — Он нахмурился, обнаружив, что воспоминания все еще причиняют боль, и опять уставился на ее руку. — Она сделала аборт. Через две недели после моего ареста. Она сказала, что не хочет иметь ребенка от… убийцы.
— О, Кол, — сочувственно вздохнула Холли. — Мне так жаль! — Ее пальцы погладили его по щеке, он едва ощутил их прикосновение, повернул голову и поцеловал ее ладошку.
Пальцы продолжали поглаживать его щеку, Кол слегка отодвинулся и поднял голову, чтобы ее увидеть. Глаза Холли оказались так близко, что он мог бы различить все оттенки голубого цвета. Они были широко открыты, мягкие и чуть удивленные, спокойно смотрели на него, замерли на его губах, затем опять заглянули ему в душу.
Это был один из тех моментов, когда время не существовало. Все ее чувства читались на лице: жажда, желание, стремление к нему. Ему нужно было только протянуть руку, и она не оттолкнет его.
Но мгновение пролетело, и он им не воспользовался.
Холли мигнула, ошеломленная, и отвела взгляд.
— Уже поздно, — спокойно сказал он, ставя чашку и поднимаясь на ноги. — Спасибо за ужин, после четырех лет тюремной еды это было прекрасно.
— Я… я рада, что тебе понравилось.
Она хотела, чтобы слова прозвучали легко и беззаботно, но Кол уловил напряжение в ее голосе. Холли знала, подумал он, знала, что ее чувства опасны и неблагоразумны. Она была смущена и обеспокоена, и на секунду Кол пожалел, что не может просто взять то, что было совсем рядом.
Ведь после четырех лет тюрьмы можно забыть о чести, достоинстве, нежности. Обо всем, что не нужно убийце, отчаявшемуся человеку.
— Я сменила простыни, — вдруг сказала она, беря обе чашки. — И положила чистые полотенца. Если тебе нужно еще что-нибудь — просто спроси.
Он знал, что ему нужно, но решил оставить это при себе.
Она сошла с ума, спокойно решила Холли, убирая блузку, которую только что отгладила. Уже почти полночь, а она гладит. Перед тем она вытирала пыль. Она практически никогда этим не занималась. Но сегодня она вытерла пыль во всех уголках спальни, включая нижние ящики и двери, начистила дверные ручки до блеска.
Холли вымыла свою ванную, вытерла пыль и там. И не стала пылесосить, только потому, что боялась разбудить детей.
Сноубол, Джетдаун и серый котенок сидели в ряд на кровати и с беспокойством следили за ней. Она закончила гладить воротник последней блузки и повесила ее, затем выключила утюг, спрятала его и убрала гладильную доску. Можно было бы заняться шкафами. Или разобрать полки с бельем. Самое время, скоро состоится распродажа.
Нет. Глубоко вздохнув, Холли вошла в сверкающую чистотой ванную. Она не будет разбирать шкафы. Конечно, сон все еще бежал от нее, но она не станет начинать это новое дело среди ночи.
Она сейчас примет горячую, успокаивающую ванну, затем заберется в постель с новым фантастическим романом в руках, который вот уже две недели пытается прочитать, и все будет в порядке.
Холли наполнила большую старинную ванну до краев, бросила горсть ароматических солей и даже несколько капель розового масла и, повинуясь мгновенному капризу, зажгла полдюжины душистых свечей. Их пламя посверкивало в душном влажном воздухе, отражалось тысячами блесток в зеркалах и бронзе. Она вытянулась и попыталась расслабиться, успокоить тревожащие ее мысли.
Вздыхая, Холли подняла ногу из мыльной пены и полюбовалась ее стройной формой в блеске свечей, медленно втирая душистое мыло. Она провела рукой по плечам, закрывала глаза, кожу ее чуть покалывало. Подумала о Коле, о его сильных руках, что почувствует, если он дотронется до нее…
Сердце ее сильно билось. Холли села. Вода и мыльные пузырьки стекали с ее плеч. Нет. Это смешно. Она взрослая женщина, мать двоих детей, а не глупая девчонка, влюбившаяся по уши в одноклассника. И не собирается лежать здесь при свечах и мечтать в Коле.
Холли вышла из ванны, думая о прозаических вещах, таких как список продуктов, которые нужно купить, о том, что Дэнни нужны новые туфли и что надо закончить инвентаризацию магазина Билла.
Ощущая себя полной идиоткой, она погасила свечи. Свечи! Не осмеливаясь взглянуть на себя в зеркало, Холли вытерлась и намазалась лосьоном, затем напудрилась розовой пудрой — но только для себя самой, а не для какого-то воображаемого любовника.
Она должна взять себя в руки, пока не поздно. Конечно, весь вопрос в сексе. Видимо, все ее чувства, которые, как она думала, умерли вместе с Риком, просто отступили на время. И ожили от одного лишь присутствия Кола в доме.
На какое-то мгновение Холли была охвачена желанием просто пойти к нему, и пусть случится то, что должно случиться. Конечно, он не будет возражать. Она поможет им обоим. А сейчас каждую минуту их охватывает такое сильное желание, что они просто не могут думать ни о чем другом.
Но она не будет этого делать.
Усталая и расстроенная, ненавидя саму себя, Холли накинула кружевную рубашку и легла, глядя на освещенный луной потолок спальни. Легкий ветерок проникал сквозь открытые окна, доносил запах лилий и ласкал ее обнаженные руки. Она натянула простыню. Затем через минуту сбросила, не в силах выдержать ее прикосновения. Слишком жарко, неприятно…
Горячее молоко. Оно благотворно воздействовало на нее, когда она была беременна и не могла спать. А также помогло в определенные дни месяца, видимо, и сейчас это явилось причиной ее бессонницы. Через несколько дней все будет в порядке. Но до тех пор…
Встав с постели, Холли натянула халат и поплелась вниз, преследуемая группой встревоженных кошек. Они молча сели на пол и смотрели на нее в ожидании, пока она наливала молоко в кружку, а затем наполнила блюдце и для них. Вынув молоко из микроволновой печи, Холли недовольно сморщила нос от его горячего запаха, внезапно ощутив к нему отвращение. Она не могла понять, что же ей нужно.
Холли выглянула в коридор, но дверь на веранду была закрыта. Конечно, он уже спит. Она представила, как он растянулся на постели, на ее лучших простынях. Мускулистый, гибкий, сильный.
В близости с ним не будет места стыдливости или слабости, ни неловких прикосновений, ни жеманства. Он придет к ней, как настоящий мужчина к женщине — земной, жаждущий, полный желания. Он обнимет и будет ласкать ее и дразнить, затем раздвинет ее бедра и…
Она мгновенно пришла в себя, постаралась восстановить дыхание, кожа ее горела. Подойдя к задней двери, Холли распахнула ее и вышла наружу. Было совсем темно, на небе сверкали звезды. Она пошире раздвинула дверь и подняла лицо к небу, наслаждаясь луной.
Лунный свет пробивался сквозь высокие деревья вокруг дома, окрашивал все вокруг в серебристый и таинственный цвет. Все еще не успокоившись, Холли пошла к деревьям, земля мягко пружинила под ее босыми ногами, легкий ветерок запутался в волосах. Она хотела освободиться от этого странного беспокойства.
Кругом было тихо и мирно — совсем не похоже на бурю, бушевавшую в ней.
Проводя по волосам руками, Холли подставила лицо навстречу ветерку, впитывая всем телом таинственное волшебство ночи. Затем вздохнула, уронила руки и повернулась к дому.
Она сделала шаг и замерла, сердце ее упало, дыхание остановилось. Кол. Он стоял неподвижно, как статуя, в тени дома. И следил за ней.
Их глаза встретились. Она была не в силах думать и двигаться. Его взгляд обжигал ее. Холли почувствовала пустоту и слабость, сердце ее бешено забилось, она слышала его, чувствовала, как кровь быстрее заструилась по ее жилам…
Неспешной походкой подкравшегося охотника Кол двинулся к ней, каждый шаг напоминал движение пантеры в ночи джунглей. Лунный свет освещал его обнаженные плечи и грудь, и он напоминал существо из иного мира, медленно проходящее к ней сквозь звезды.
Она хотела бежать. Хотела набрать воздуха и сказать ему, чтобы он уходил. Хотела…
И вот Кол уже совсем рядом, огромный, высокий, заслоняя лунный свет, и звезды, и ночное небо. Он склонился к ней, его горячие глаза не отпускали ее. Его пальцы коснулись ее плеча. Холли вздрогнула, услышав, как он пробормотал что-то нечленораздельное, и она сама уже тянется к нему, его руки обхватили ее… и все исчезло.
Его рот жадно накрыл ее губы, и он прижался к ним яростным настойчивым поцелуем, она отвечала ему с той же страстью, пробуя его на вкус, дразня его, яростно требуя каждую частичку его существа. Его руки были повсюду, они гладили ее спину, бедра, ягодицы. Она застонала в изнеможении, настолько охваченная желанием, что каждое его прикосновение вызывало в ней волны восторга.
Тяжело дыша и не отпуская ее губ, Кол другой рукой расстегивал джинсы. Холли опять издала протяжный стон, вздрагивая от его прикосновений, слепо двигаясь. Каждая частичка ее тела была охвачена жгучим желанием.
Она пыталась освободиться от своей рубашки, но запуталась в ней, почти рыдая от страсти, и Кол, пробормотав что-то, сорвал ее и откинул в сторону. Холли оказалась полностью обнаженной, ветерок ласкал ее спину, а руки Кола не останавливались, вызывая в ней чувственную дрожь.
Ладонью он коснулся ее напрягшихся сосков, и она, вскрикнув, выгнулась дугой в его руках. Он увлекал ее вниз, на мягкий ковер сосновых игл, опускаясь на колени и привлекая к себе. Его большие руки обхватили ее бедра, раздвигая их, открывая ее для себя. Он приподнялся, чтобы встретить ее, и Холли со стоном опустилась на него. Ее теплота поглощала его, Кол почти терял рассудок.
Она чувствовала, как он задрожал, раздался его мучительный вздох, самый чувственный, когда-либо слышанный ею…
Колу казалось, что он сможет сдержаться, что сможет усилием воли подождать, чтобы насытиться ею, и дать возможность Холли насладиться их слиянием, но после того, как Холли полностью оказалась на нем, и он погрузился в ее горячую, влажную глубину и она начала двигаться, как колдунья, волшебница, воплощение пламени и желания, для него все было кончено… Слишком долго… слишком давно… и четыре дня с ней, эта обжигающая сексуальность в каждом взгляде, каждом вздохе, прикосновении, его слишком живое воображение, дополняющее…
Холли жалобно застонала. Он чувствовал, как она сжалась, пытался удержать ее так долго, как только мог, но лишь услышал свой собственный голос — хриплый, короткий вскрик. Все было кончено, весь мир вышел из-под контроля. Кол потерялся в водовороте чувств, таких чистых, искренних, что они превратили физическое удовольствие во что-то гораздо большее.
Задыхаясь, он обхватил ее руками и крепко прижал к себе, спрятав лицо в ее волосах, чувствуя биение ее сердца. Какое-то мгновение Кол испытал дикое желание поднять голову и закричать от счастья; хотел поднять ее на руки и закружиться в лунном свете; хотел громко смеяться от этого чистого безумия, ощущая себя бессмертным, полным жизни. Ощущая себя живущим!
Холли слегка вздрогнула, и Кол поцеловал ее в шею, одной рукой удерживая голову, другой — продолжая ласкать ее твердые маленькие ягодицы.
— Это было как ядерный взрыв, — прошептал он, проводя языком по ее плечу. — Но я перед тобой в долгу, дорогая. В следующий раз будет лучше, обещаю!
Она вновь задрожала и отвернулась, когда Кол опять попытался поцеловать ее. Он понял, что она плачет.
— Холли? — встревоженно зашептал он. — Холли, что случилось?
Она выскользнула из его рук, опустив голову, лихорадочно стала искать халат и рубашку, крепко прижала их к себе.
— Дети, — зашептала Холли. — Дети могли видеть…
И исчезла, поднявшись на ноги и убежав в дом, как стройный бледный призрак, спотыкаясь по дороге…
Стоя на коленях там, где она его покинула, Кол перевел дыхание и дрожащей рукой провел по волосам. Прохладный ночной ветерок обвевал его, осушая пот на спине. Он посмотрел на дом. Оттуда никто не мог их увидеть.
— Оставь ее в покое, Рик, — прошептал Кол в ночи. — Ты умер, парень. И не имеешь права…
Медленно и устало поднявшись с колен, он застегнул джинсы, глубоко вздохнул и пошел за ней.
Дом был мрачен и тих. Кол постоял у ступеней и услышал шум льющейся воды. Душ. Она была в душе, стараясь смыть его прикосновения. Стараясь забыть обо всем, притвориться, что ничего не случилось.
Но только теперь все будет по-другому.
Найдя ее спальню, он прошел в ванную. Сквозь прозрачную дверь Кол видел, как она стоит в душе, прислонившись к стене, обхватив голову руками, и замер на секунду, затем резко открыл дверь и вошел.
Холли медленно подняла голову. Лицо ее было залито слезами. Она невидяще посмотрела на него, пытаясь закрыться руками.
— Убирайся! — Это было хриплое рыдание. — Ты не имеешь права приходить сюда!
Готовый к этому, он схватил ее руки, когда она бросилась на него, яростно рыдая, стуча кулачками по его груди, хрипло приказывая ему уйти, оставить ее одну. Не говоря ни слова, Кол крепко обнял Холли и ждал, когда утихнут ее рыдания, потом она обмякла в его объятиях, все еще слабо всхлипывая.
— Извини, — наконец прошептала она. — Извини, Кол, я не хотела.
— Я знаю, Холли, — шептал он, выключая воду. Кол промок до костей, но не обращал на это внимания, открыл дверь и завернул Холли в большое пушистое полотенце. Достал другое и начал вытирать ее волосы.
Не желая оставлять Холли одну, он сел на пол прямо в ванной и прижал ее к себе. Наконец она расслабилась, и Кол уткнулся подбородком в ее волосы, уставившись на стену, размышляя, что же с ним случилось. Как же он сможет покинуть ее, когда придет время?..
Она слегка пошевелилась, подняла голову и стала вытирать слезы.
Кол опустил голову и поцеловал ее макушку.
— Все в порядке? — нежно спросил он.
Холли кивнула.
— Прости, я вела себя как идиотка. Со мной такого не случалось со дня смерти Рика.
Он ничего не ответил, просто продолжал нежно обнимать ее.
— Спасибо, — прошептала она через минуту. — Спасибо, что пришел, что знал — мне это необходимо.
— Я не мог уйти, — мягко произнес он. — Все произошло так внезапно, так быстро… слишком быстро. Ты могла подумать, что это просто физическое удовлетворение.
— А это не так? — Она пыталась улыбнуться.
— Нет. — Он поднял ее подбородок и посмотрел прямо в глаза. — Это не так. — Поцеловал ее. Поцелуй был долгим и крепким. Холли ответила. Когда Кол наконец оторвался от ее губ, глаза у нее широко раскрылись, а дыхание участилось. — В первый раз за четыре года я вспомнил, что такое жизнь, Холли. Что означает близость с другим человеком. Чувствовать дыхание на своем лице, прикасаться к кому-то…
— Ты промок, — прошептала она.
— Я не умру!
— Не отпускай меня, — попросила она. — Просто посиди со мной.
И он сидел, пока совсем не замерз, а Холли уснула у него на руках. Кол нежно поднял ее и отнес в спальню, положил на кровать и накрыл свежей простыней, слегка пахнущей розами. Он долго сидел рядом, борясь с чувством безграничной пустоты, охватившей его, любуясь ею.
Боясь разбудить, он легко поцеловал ее и тихо ушел. Дверь в комнату Дэнни была приоткрыта, и Кол заглянул внутрь. Мальчик крепко спал, свернувшись калачиком, Чарли пристроился в ногах кровати, а Тип-пи развалился на коврике. На столе лежала новая модель, и Кол уставился на нее, вспомнив обещание, которое не сможет выполнить.
В комнате рядом спала Лизбет, которую почти не было видно среди игрушек. Ее маленькое личико освещено спокойным лунным светом. Она сбросила с себя одеяло, и Кол задержался, чтобы подтянуть его и укрыть девочку. Затем, дрожа от холода, он пошел вниз, на веранду, где были его вещи.
