Книга: Любовь и закон
Назад: Глава двенадцатая
На главную: Предисловие

Глава тринадцатая

— Веймаут? — переспросила Холли и остановилась, настолько ошеломлена она была этими словами. Лицо Мосса находилось в тени, но она могла разглядеть его глаза. И от них веяло страшным холодом.
— Восемь лет назад корпорация «Сибринг» обратилась к Веймауту с предложением построить на берегах реки один из их курортов. Он поделился этой информацией с некоторыми из нас, и мы начали скупать земли по берегам реки. Но тихо, об этом никто, кроме нас, не знал.
— «Пэрадайз холдингс»?
— Правильно, — ответил он холодно, снова подталкивая ее. — Мы купили уже всю землю, кроме фермы старого Поттера. Она принадлежала его сыну, и тот не хотел расставаться с землей своего бедного отца — что-то в этом роде. Затем внезапно он продает ее Стиву Доновану. По-видимому, Донован хотел осесть на земле, воспитывать детей и так далее. Мы пытались выкупить землю у Стива, но он отказался. Корпорация поставила условие — все или ничего, и мы обнаружили у себя на руках землю, которой не могли воспользоваться. Мы испробовали все способы, но он не уступал. Даже корпорация обратилась к нему напрямую. В ту ночь я еще раз отправился с ним поговорить. И оказался там вовремя: он и этот идиот Веймаут дрались из-за ружья. Оно выстрелило. Из дома выбежала его жена. Сначала мы хотели представить это как самоубийство, но появился брат убитого и попал прямо в ловушку.
— Венди Донован потеряла ребенка в ту ночь, — напомнила Холли с холодной яростью.
— Она была не в том месте и не в то время, — спокойно ответил Мосс. — Так же как и ты, Холли. Стой!
Тяжело дыша, она остановилась. Вокруг них танцевали тени, он обошел ее, освещая фонариком пространство перед ними. Туннель сужался, каменные стены сближались наподобие челюстей, покрытые проникающей водой, под ногами хлюпала грязь. Там будет очень тесно, и Холли снова задрожала.
— Ты уверена, что это та самая дорога? — Мосс скептически посмотрел в отверстие. — Разве она такая узкая?
— В то время мы были меньше. Пещера Эхо как раз с другой стороны. — Она надеялась, что это так. Холли действительно пыталась найти верный путь, но прошло так много времени с тех пор, когда она в последний раз была здесь.
Он заворчал, толкая ее вперед.
— Иди медленно, Холли. Только попытайся бежать, и я убью тебя, клянусь!
— Ты все равно убьешь меня. — Она повернулась и посмотрела на него, отбрасывая мокрые волосы со лба. — Почему же я должна помогать тебе?
— Потому что в другом случае я сделаю это медленно. И сначала закончу то, что начал в день твоего шестнадцатилетия. — Он холодно улыбнулся. — И уверяю тебя, что на этот раз твое колено не поможет.
От этих слов она ощутила жуткий холод, больше, чем от капающей воды и окружающих их голых камней. Холли опять задрожала, вспомнив Дэнни и Лизбет… Она должна остаться в живых ради них, твердила про себя Холли.
И ради Кола. Теперь с него снимут обвинение. Все выйдет наружу.
— А Рик? — Она посмотрела на узкое отверстие в камне, пытаясь присмотреться к темноте. — Ты убил Рика, не так ли?
Дж. Д. помолчал.
— Он не оставил мне выбора, — наконец признался Мосс. — Я не хотел этого, Холли. В этом тоже виноват Веймаут. Рик был убежден, что корпорация имеет отношение к убийству Донована. Он узнал о «Пэрадайз холдингс» и о причастности к ней Веймаута. Тот запаниковал. Он позвонил Рику и договорился о встрече, затем снова стал психовать и вызвал меня, рассказал о том, что сделал. Поэтому я перехватил Рика на пути в офис Веймаута.
Холли почувствовала, как болит ее пересохшее горло.
— И?..
Мосс безразлично пожал плечами.
— Я не планировал ничего такого. Но, когда остановил его и он вышел из машины и направился ко мне… ну, иногда можно просто воспользоваться ситуацией. На дороге было безлюдно, мы одни… — На его лице появилось подобие улыбки. — Если тебя это утешит, все произошло мгновенно.
Холли прикрыла глаза, ощущая пронизывающий холод и тошноту.
— Ты написал, что это был простой наезд и виновник скрылся с места происшествия, и этим все кончилось!
Он опять пожал плечами.
— Я вылил весь бензин из бака его машины, что объясняло, почему он шел по обочине дороги в такой поздний час, остальное было лишь делом техники. Мое описание происшествия совпало с характером полученных им ранений, и отчет врача лишь подтвердил это. Я провел обычное расследование, написал необходимые отчеты… и ждал, когда же подвернется подходящий автомобиль. — Опять слабая улыбка. — Но он не повернулся. И секрет старины Веймаута остался нераскрытым.
— Ты убил Рика, чтобы спасти Фрэнка Веймаута?
— Чтобы спасти два с половиной миллиона долларов, — отрезал он. — Это моя доля в «Пэрадайз холдингс», после того как мы продали землю корпорации.
— Так корпорация все же замешана в этом?
— Да нет! Если бы запахло скандалом, и корпорация, и их деньги немедленно улетучились бы. Именно поэтому так быстро прошел суд — никто не хотел раскачивать лодку. То, что Донован оказался там, просто облегчило всем жизнь.
— Не считая того, что он не виноват, — прошептала Холли.
— Но до этого никому не было дела. Уже тогда многие люди в городе вложили деньги в тот проект. Они хотели, чтобы все быстро и безболезненно закончилось. У нас был основной подозреваемый, повод… и понимающий судья.
Холли закрыла глаза. Кол, подумала она, где ты сейчас? Знаешь ли ты о моем исчезновении? Но ведь все равно он ничего не сможет сделать. За его голову назначена цена. Его попросту убьют, если он попытается ей помочь.
— Ты никогда не сможешь выйти из этого положения…
— Я уже вышел. — Он снова осветил туннель, затем толкнул ее. — Не тяни время, Холли. Раньше или позже бросят вниз гранату со слезоточивым газом и, когда мы не появимся, они сообразят — что-то не так. И тогда придут сюда. Двигайся!
В этом узком проходе камни были очень скользкие. Холли притворилась, что ей гораздо труднее, чем на самом деле, двигаться, что она не может пролезть, ничего не видит, что может поскользнуться и упасть…
Позади нее Мосс громко и безостановочно ругался. Он подошел поближе, чтобы осветить ей проход, и в ту же секунду Холли выбила из его руки фонарик.
Она хотела поднять его, помедлила, но увидела, что, если потянется за ним, Мосс схватит ее, поэтому носком туфли отбросила фонарь на добрый десяток футов.
Холли отбежала в дальний угол, молясь про себя, чтобы она не споткнулась и не сломала себе шею. Глаза уже привыкли к темноте, и она побежала вдоль стены, обнаружив проход, который они с Кевином когда-то называли «путем отступления». Он был гораздо меньше, чем она помнила, и Холли пролезла туда, надеясь, что Моссу это не удастся, рыдая от страха и холода.
Когда она была ребенком, то часто стояла здесь и слушала тишину, окружавшую ее, думая о миллионах тонн камня над собой. О том, что если земля чуть сдвинется, то эти пещеры тоже сдвинутся с места и закроют ее от людей навеки. То были отчаянные мысли десятилетней девчонки, а сейчас, спустя двадцать два года, она старалась об этом не вспоминать.
Холли расслышала позади себя шаги разъяренного Мосса. Луч фонаря осветил этот проход, она метнулась в самый дальний темный угол, едва живая от страха.
Холли находилась в пещере, которую в детстве называли «Хрустальной». Она ничего не видела, но помнила, что это был маленький грот с высоким потолком и мокрыми стенами, и из него было три выхода, каждый из которых разделялся еще на несколько. Все вместе они образовывали как бы сеть под горой. Некоторые из них заканчивались тупиками, а один, тот, который Кевин назвал «путь к свободе», — проходил сквозь скалу наверх.
Если бы ей удалось его обнаружить! Если бы он не обвалился! Если бы ей удалось не упасть и не сломать себе ноги! Если Мосс не убьет ее…
Не видя ничего в кромешной темноте, Холли осторожно ощупывала стены и двигалась вперед, борясь со страхом.
Мосс быстро приближался. Слабый свет появился на мокрых стенах, и сердце ее учащенно забилось. Если он здесь ее поймает, она умрет…
Глубоко вздохнув, Холли стала осторожно обходить кучу гальки, ухитрившись двигаться почти бесшумно… затем поскользнулась, схватилась рукой за стену, ища опору, и камешки с грохотом покатились в темноту.
Внезапно кто-то схватил ее, прижал ее руки к бокам, ладонью закрыл рот, заглушив крик. Нападавший поднял ее и оттащил в узкий боковой проход, и она прижалась к нему, слишком ошеломленная, чтобы сопротивляться.
Ладонь освободила ее рот, Холли глубоко вздохнула и почувствовала, как Кол целует ее — крепко и нежно. Даже в темноте она знала, что это он, и ответила на его поцелуй, ощущая его руки на своем теле.
Хрустнули камешки, и перед нишей в камне, где они стояли, раздались шаги и показался луч света. Кол загородил Холли спиной и стоял молча, выжидая.
— Холли? — Мосс замер, тяжело дыша и прислушиваясь.
Он остановился перед самой нишей, и в свете фонаря Холли увидела, как Кол вышел из укрытия и встал позади него.
Он прижал дуло пистолета к шее Мосса.
— Не то место и не то время, — прошептал Кол.
Холли услышала, как Мосс резко вздохнул. Увидела, как его пальцы сжались на рукоятке.
— Сделай это, Мосс, — зашептал Кол. — Сделай что-нибудь неосторожное. Я так сильно мечтал об этом!
Дж. Д. уронил фонарик и стоял неподвижно, Холли даже слышала, как он проглотил слюну, когда затихло эхо их голосов. Фонарик покатился по проходу и остановился у дальней стены, освещая сцену, которую она наблюдала, едва дыша.
— Откуда ты, черт возьми, взялся? — зашипел Мосс.
— Бросай оружие!
Молчание. Затем Мосс позволил пистолету выскользнуть из его пальцев. Он с шумом упал на пол, и Кол отбросил его ногой.
— Я считал, что ты заполз куда-нибудь и умер, Донован, — медленно произнес Мосс. — Тебя спасла Холли, не так ли? Ты все время был с ней? Я должен был догадаться почему…
— На колени! Руки за голову!
Мосс не шевельнулся, и Кол уперся пистолетом ему в шею. Медленно полицейский опустился на колени.
Он весь дрожал от страха и, взглянув на Кола, Холли его поняла…
— Из-за тебя я провел в тюремной клетке больше четырех лет, — продолжал Кол тем же спокойным голосом. — И не было ни минуты, когда бы я не мечтал об этом дне. — Кол отступил и посмотрел на Мосса, направив дуло пистолета прямо ему в лоб. — Ты знаешь, что я сбежал из тюрьмы только для того, чтобы убить тебя? Четыре года я мечтал спустить этот курок… и вот ты здесь. — Он холодно усмехнулся. — У меня было достаточно причин еще до того, как ты украл мою женщину.
Зубы Мосса были стиснуты, по его лицу текли струйки пота, и Холли видела, как они капали на его отлично выглаженную рубашку.
Было одно невыносимо долгое мгновение, когда Кол думал, что на самом деле сможет спустить курок. Это вызвало в нем странное ощущение. Зная, что одним движением пальца он может лишить человека жизни…
Уголком глаза он видел, как Холли окаменела у влажной скалы, глядя на него застывшими глазами, бледная и опустошенная, приоткрыв губы, как бы пытаясь позвать его, но не решаясь. Он различал страх на ее лице — не за него, не за Мосса, а за то, что случится, если он спустит курок. И что это будет означать для него.
И вдруг он почувствовал, что ему все равно. Ярость исчезла, остались только пустота и изнеможение. Кол грубо выругался и выпустил пять пуль, одна за другой, в грязь рядом со своим врагом.
Эхо оглушило его, и он увидел, как вздрогнул Мосс. Кол глубоко вдохнул запах пороха и горячего металла.
— Смерть — слишком легкий выход, Мосс, — произнес он, переводя дыхание. — Я хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму. Надолго.
Он встретился взглядом с Холли. Она выскочила из маленькой ниши и крепко прижалась к нему. Следя за Моссом, Кол обнял ее.
— Спасибо, — зашептала она, все еще вздрагивая. — Спасибо, что ты не убил его.
— С тобой все в порядке?
— Да, только испугалась до смерти. — Холли засмеялась, пытаясь скрыть слезы. — Как ты меня нашел? Как сумел добраться сюда?
Кол усмехнулся и показал ей карту Дэнни.
— Мальчик может стать в будущем отличным картографом, если бросит строить свои модели. Я вспомнил, как Дэнни говорил, что ты можешь пройти по пещерам под горой, и он отметил этот путь. Я также сообразил, что Мосс должен об этом знать, он тоже вырос здесь. Раз несколько десятков полицейских ждут его у входа, он непременно должен попытаться выйти через другой.
— Поэтому ты и пришел с той стороны, чтобы нас встретить. — Она широко ему улыбнулась. — Но я все еще не понимаю, как ты узнал…
— Я все тебе расскажу, когда мы отсюда выберемся.
— Донован! — Раздался громкий голос, и луч яркого света прорезал темноту. — Отойди от нее, сынок, и подними руки, чтобы я мог их видеть! Двигайся медленно и осторожно. Я не хочу неприятностей.
Кол заморгал от направленного луча и попытался закрыть руками глаза. Из темноты появились люди, по крайней мере двое, другие бежали следом.
В руке Кола блеснул пистолет.
— Холли, отойди, — спокойно произнес он.
— Нет. Так не пойдет! — Неуверенность исчезла из ее тона, и она загородила собой Кола, повернувшись лицом к приближающимся людям. — Этот человек спас мне жизнь, — с яростью произнесла она. — А Мосс…
— Мы все знаем о Моссе, — ответил тот же голос. — Фрэнк Веймаут жив. И он так полон желания говорить, что мы не можем его остановить. Моссу предстоит долгий путь. Донован, отойди от нее и положи пистолет на землю. Медленно и осторожно!
Кол услышал, как Холли глубоко втянула в себя воздух, и предупреждающим взглядом остановил ее.
— Отойди, Холли, немедленно! Эти люди не шутят. Отойди в сторону! — Медленно, стараясь не прятать руки, он опустил пистолет на землю и выпрямился.
Шериф Вровард кивнул головой.
— Хорошо, теперь ложись. Ты знаешь все правила.
Он услышал, как Холли с негодованием забормотала что-то, но, к его облегчению, не подошла к нему. Кол опустился в грязь на колено, затем лег на живот, сцепив руки на шее. Дуло пистолета остановилось между лопаток, в то время как шериф обыскивал его. Затем на него надели наручники.
— Можно обойтись и без этого. — Голос Холли был полон ярости.
— Нет, Холли, так нужно, — спокойно пояснил Кол. — Есть приказ о моем аресте. Он просто выполняет свою работу. — Кол чувствовал, как его тело онемело, ощутил холод и усталость и желание обнять и утешить ее.
— Но ты спас мне жизнь!
— Все это зачтется, — услышал он ответ Вроварда, когда кто-то поднял его на ноги и толкнул в спину. — А ты держись осторожно, Донован. Наверху полно парней из ФБР, и некоторые уже совсем потеряли терпение. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал ясно?

 

Три дня спустя Холли все еще была охвачена яростью. Она охрипла от споров, устала от слез и просто вымоталась из-за бессильной злости от общения с бюрократами, у которых, казалось, нет иной цели в жизни, как довести ее до безумия своими правилами и запретами.
Но она их победила. Вместе с отцом, Сэмом Джеффрисом, другими адвокатами она сумела добиться освобождения Кола под залог при условии, что он останется с ней до суда.
Холли улыбалась и смотрела на Кола. Он сидел рядом с ней на заднем сиденье отцовской машины, и они ехали домой. На нем были светлые голубые джинсы, которые она купила для него, и белая с голубым рубашка.
Но что-то было не так.
Он задумчиво смотрел в окно, на фоне которого выделялся его четкий профиль, но вид у него был отсутствующий. Его рука лежала на бедре, и она потянулась и накрыла ее своей ладонью. Он слегка улыбнулся и посмотрел на нее, глаза подернулись дымкой, затем снова отвернулся к окну, машинально гладя большим пальцем ее ладонь, как будто не замечая ее присутствия.
Кол провел последние три дня в тюремной камере и выглядел усталым и огрубевшим. И он не разговаривал с ней. Перебросился парой слов, улыбкой — и все. Он замкнулся в себе, глядя на мир отстраненно, как будто не имел к нему никакого отношения. В конце концов она сдалась, решив, что арест, допросы и пребывание в камере кого угодно сделают необщительным.
Наконец они добрались до фермы. Дэнни и Лизбет были дома, и, к радости Холли, Кол немного отошел, общаясь с ними с настоящей теплотой, видя в глазах, как радостно они его встретили. Отец поначалу остался с ними, чувствуя себя не в своей тарелке и не желая, по-видимому, оставлять ее наедине с Колом. Но наконец он уехал, и она занялась раскладыванием покупок и приготовлением ужина.
Это был тихий ужин. Кол отвечал, когда к нему обращались, и этим все заканчивалось. Казалось, ему не доставляет большого удовольствия находиться вместе с ними. Находиться рядом с ней. Она несколько раз поймала его взгляд, устремленный на нее, задумчивый, вопрошающий, который вызывал в ней раздраженное непонимание.
Он отправился с Дэнни помочь ему сделать домашнее задание, а она отнесла его вещи к себе в спальню, решив, что дети должны сразу узнать обо всем, а не видеть Кола, крадущегося к ней как преступник…
Она подошла к зеркалу и стала расчесывать волосы, и через несколько минут услышала его шаги по ступенькам. Они с Дэнни постояли несколько минут у спальни мальчика, разговаривая о чем-то, затем он заглянул к Лизбет.
Наконец Кол подошел к двери. Встал, рукой придерживая дверную раму.
— В какой комнате ты хочешь, чтобы я остановился?
В ее глазах промелькнуло удивление. Затем обида. Потом она посмотрела в сторону, осторожно взбивая подушки на постели.
— Я думала, что ты будешь спать здесь. Дети уже достаточно взрослые, чтобы правильно это понять.
Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не броситься к ней. Вот она здесь, в спальне, светлые волосы, как шелк, раскинулись по плечам, мягкий свет озаряет ее.
— Я не думаю, что это правильно, Холли, — спокойно произнес Кол. Он так хотел ее! Боже, как он ее хотел!
— Кол, что происходит между нами? — В ее глазах появились смущение и обида. — Почему ты так себя ведешь?
— Что ты имеешь в виду? — Его лицо и голос сохраняли нейтральное выражение.
— Черт возьми! — Она сердито взмахнула руками, щеки ее разгорелись, глаза сверкали. — За целый день ты не сказал мне больше десятка слов. Когда я к тебе приближаюсь, ты отстраняешься. Когда я смотрю на тебя, кажется, что ты меня просто не замечаешь.
— Ничего не случилось, — солгал он. — Просто я устал. Это был долгий день. Долгие три дня.
— Все дело в моем отце? Он сказал, чтобы ты был от меня подальше? Он не хочет, чтобы ты оставался здесь и…
— Твой отец привез меня сюда, — напомнил он.
— Кол… — Она остановилась, отвернувшись от него. Подошла к шкафу и открыла его, вытащив несколько полотенец и одеяло, затем подошла к двери и сунула вещи ему в руки. — Вот, возьми. Ты можешь спать в гостевой комнате по ту сторону холла. Завтрак в семь часов. Можешь пить кофе в любое время. Женщин в доме быть не должно. Спокойной ночи!
Кол почувствовал, что краснеет.
— Холли, не…
— Уходи! — Она сказала это спокойно, но по тону ее голоса он понял, что лучше уйти.
Медленно Кол прошел в комнату для гостей, слыша за спиной ее приглушенные рыдания и ненавидя себя за это. Он не должен был соглашаться. Он должен был остаться у Джеффриса. Господи, даже в тюрьме ему было бы легче!
Потому что он не мог дать ей понять, что уйдет. Не мог позволить ей еще больше влюбиться в себя.
Кола ужаснуло ее состояние, когда она впервые пришла к нему в тюрьму. Холли пыталась улыбаться, вести себя как обычно, но он-то видел, как она потрясена!
Кол ткнул кулаком подушку и перевернулся на бок, заставляя себя не думать о ней, лежащей там, в спальне, на светлых простынях, нежную и одетую в кружева, теплую и ждущую.
Он отогнал от себя воспоминания о том времени, когда они любили друг друга. О том, как он лежал на ней, потерявшись в ее теплоте, и улыбался, глядя ей прямо в глаза. Как он наблюдал за ней, сидящей на нем верхом: голова откинута назад, грудь выступает, стройное тело колдовски двигается, когда она получает то, в чем нуждается. Слыша ее низкий гортанный вскрик удовольствия, понимая, какое доставляет ей наслаждение…
Он выругался и заставил себя забыть об этом, страдая от отчаянной пустоты в себе, которая была хуже, чем боль. Как жаль, что Моссу не удалось его прикончить, в конце концов тогда бы не пришлось так страдать.
…Кол внезапно проснулся. В воздухе витал аромат роз, на мгновение он забыл, где находится. Потом, вспомнив все, он сонно повернул голову и увидел, что она стоит возле постели. Стоит, освещенная лунным светом, бледная, обнаженная: высокая грудь с темными сосками, глубокий изгиб талии, переходящий плавно в бедра, женственный округлый живот, длинные стройные ноги…
Она ничего не говорила, просто стояла, глядя на него. Этого не должно быть, подумал, замирая, Кол. Он не имеет права быть здесь, видеть ее, любить ее… все это не принадлежит ему!
Но, не в силах остановить себя, Кол приподнял простыню, и она скользнула внутрь, в его объятия, как будто всегда находилась там. Он откинул волосы с ее лица и пожирал ее глазами, затем начал целовать, забыв обо всем на свете.
Они любили друг друга с яростной настойчивостью, почти сразу же достигнув кульминации, задыхаясь и покрывшись потом.
Холли молча плакала, и Кол просто сжимал ее в своих объятиях, не зная, как утешить, чувствуя себя таким потерянным и смущенным, как никогда прежде, понимая, что его чувство к ней самое сильное, какое он когда-либо испытывал, и самое близкое к тому, что называют любовью.

 

На следующее утро Холли выскользнула из его рук чуть позже семи, остановившись на мгновение и посмотрев на него. Он выглядел усталым, грубоватым и мужественным, лежа на ее светлых простынях. Его щеки и твердый подбородок покрылись легким темным пушком, волосы немного отросли, тело твердое и мускулистое.
Она думала, что самым трудным будет постараться сохранить ему жизнь. Снять с него все обвинения, найти настоящего убийцу Стива, покончить с прошлой несправедливостью… Когда все это сделано, остальное должно стать таким простым!
И любить его было несложно. Но если он не сможет полюбить ее, не сможет принять ее любовь, значит, этого недостаточно. Может быть, Кол слишком много страдал? Может быть, для него слишком большой риск позволить себе влюбиться?
Дэнни и Лизбет уже встали и ссорились из-за того, чья очередь кормить Чарли и Типпи и нужно ли менять подстилку для морских свинок. Дэнни скрылся в конюшне, а Лиззи направилась на задний двор с коробкой одежек для куклы в одной руке и с кошкой — в другой. Холли убрала кухню, загрузила белье в машину, затем побежала наверх в поисках грязной детской одежды.
Кол уже встал и оделся. Голубая спортивная сумка, которую она ему купила, лежала на кровати, вокруг были разбросаны его одежда и туалетные принадлежности. Он стоял у окна, глядя на северный луг, ведущий к горе Каттерс.
— Ты уходишь? — В голосе ее даже не было удивления. Может быть, она всегда знала, что это произойдет.
Кол оглянулся.
— Я постараюсь договориться, чтобы мне разрешили остановиться до суда у Джеффриса. Может быть, до того как меня отправят в тюрьму, если до этого дойдет.
— Вот что ты думаешь о моей любви. — Она неловко попыталась пошутить.
— Не надо, Холли, — произнес он, не глядя на нее.
— Итак, ты снова убегаешь. — Она пересекла комнату и встала у окна рядом с ним. — Я думаю, что ты делаешь так всегда. Где-то останавливаешься до тех пор, пока тебе это удобно, затем собираешь вещи и уходишь.
Он пристально наблюдал за ней, прищурившись. Она улыбнулась.
— Ты сам должен сказать детям…
Это был сильный удар.
— Я не думаю, что это правильно, Холли. Может, будет лучше, если я просто уйду и…
— Для тебя, может быть, и лучше, — возразила она. — Проще, по крайней мере. Но не выйдет, ковбой. Я не собираюсь делать за тебя твою грязную работу. Ты уходишь — так сам и объясни это детям.
Он снова посмотрел на нее.
— Я не могу остаться, Холли. Я никогда не обещал остаться.
— Разве я тебя об этом просила? — ответила она с вызовом.
— Ты — невероятная женщина, Холли Триано. Я бы хотел… — Он снова улыбнулся, на этот раз улыбка была горькой. — Хотя желания никогда не исполняются, не так ли?
— Иногда они сбываются.
— Но не в этот раз. — Он продолжал смотреть в окно.
— Почему бы не попытаться?
Он оглянулся, на лице его было удивление.
— Не испытывай меня, леди, — прошептал он. — Если бы я хоть на минуту подумал, что у меня есть шанс с тобой…
Холли спокойно выдержала его взгляд.
— А кто сказал, что у тебя его нет?
Он замер на мгновение. Затем покачал головой и отвернулся.
— Это все нереально, Холли. Быть здесь, с тобой. Какое-то колдовство — ты, дети, этот дом. О таком я мечтал всю жизнь. Но…
— В чем же дело?
— Я был обвинен в убийстве, Холли. Даже если обвинение против меня будет снято, я все равно сидел в тюрьме. Больше того, я сбежал. Напал на охранника. Вломился в дом. Стрелял в полицейского. Меня ранили. Из-за меня ты и дети были в опасности. Я… — Он устало провел руками по волосам. — Я — последний человек во всем мире, который должен быть в твоей жизни. Ты достойна лучшего.
— Ты разговаривал с моим отцом. — Она прислонилась к окну и сложила руки на груди. — Спорим, он выдал тебе свое обычное: «Я хочу, чтобы ты исчез из жизни моей дочери», не так ли? Затем он сказал, что мне лучше без тебя, и, если ты меня любишь, то тебе надо уйти. О, и мое любимое: «Когда я смотрю на тебя, то вижу одни неприятности»!
Она так хорошо повторила голос и мимику отца, что Кол от удивления рассмеялся.
— Да, более или менее.
Она мягко улыбнулась.
— И Кевин. Я уверена, что Кевин прочитал свою коронную речь о том, что если ты причинишь вред его маленькой сестренке, то он вышибет из тебя дух. Это его лучшая речь. Брат совершенствовал ее годами. Я вспоминаю, как Кевин разговаривал с Риком, тогда он добавил что-то о том, как сломает ему обе ноги. — Ее улыбка стала еще шире. — Ты не должен воспринимать это персонально, Кол. Дело семейной чести. Если бы у тебя была маленькая дочка, то в один прекрасный день ты сделал бы то же самое.
Он слегка улыбнулся:
— Наверное.
— И я думаю, — добавила она, — мне самой известно, что мне нужно в этой жизни, а что — нет. Я не считаю, что кто-то должен принимать решения за меня.
— Твои слова делают все таким простым.
— Все в жизни может быть простым, стоит только понять это.
Кол протестующе хмыкнул.
— Ты живешь в воображаемом мире, дорогая. Реальная жизнь — нечто совсем другое.
— Разве? — Она приподняла бровь, думая о своих мечтах. О том, как легко они разлетаются вдребезги. Человек жив, а через мгновение его уже нет… весь мир переворачивается в одну секунду. — Я не думаю, что ты знаешь, что такое настоящая жизнь, Кол. Это не только отцы, которых никогда не бывает дома, не только дети, вырастающие слишком быстро. Она не в том, чтобы избегать близких отношений или не доверять никому.
Холли сделала несколько шагов, сокращая расстояние, разделявшее их, и приблизилась настолько, что могла дотронуться до него. По крайней мере, физически. Эмоционально же он был очень далеко.
— Настоящая жизнь — это ответственность за других людей. В настоящей жизни любят и позволяют любить себя. Настоящая жизнь — это семья, воспитание детей, общий смех, радости и работа. Это — доверие, Кол.
Он стоял на месте, глядя на нее; его тело странным образом напряглось, как будто он хотел отступить, но в последний момент передумал, не желая выдать себя.
— Ты знаешь, — вдруг хрипло выдавил Кол, — что я тебе доверяю. Но этого недостаточно… чтобы начать новую жизнь.
— Ох, ты — просто первоклассный идиот! — Кипя от ярости, Холли повернулась на каблуках, борясь с желанием швырнуть в него чем-нибудь. — Речь не о том, что ты можешь доверить мне свою жизнь, Кол. Речь о том, что ты можешь доверить мне свою любовь! — Понимая, что если останется здесь, то наговорит ему такого, о чем потом пожалеет, она направилась в ванную комнату и стала собирать полотенца.
Войдя снова в спальню, Холли стала снимать белье с постели и бросать на пол.
— Если ты решил уходить, то уходи. Ты мне мешаешь!
Кол посмотрел на нее долгим взглядом, затем снова приблизился к окну и встал там, забыв о своих вещах.
— Мне очень жаль.
С минуту Холли продолжала заниматься постелью, затем вздохнула и подошла к нему. Нежно положила руку на его плечо, ощущая игру сильных мускулов, теплоту его кожи. Желание охватило ее даже при таком невинном прикосновении.
— Я люблю тебя, — сказала она просто.
При этих словах Кол ощутил внезапную боль, странную смесь радости и страха. Он позволил этим словам проникнуть в его сознание, повторяя и чувствуя их, ощущая их весомость и значение.
«Я люблю тебя». Она сказала это с таким спокойствием и уверенностью, как будто это самая простая вещь — отдавать так много, так сильно доверять.
Нормально ли, думал он, ощущать такую слабость, которая его охватила? Кол не смотрел на нее. Не мог, испугавшись ее власти над ним. Зная, что при одном взгляде в эти спокойные голубые глаза, все его сопротивление рухнет.
— Этого недостаточно, — выговорил он хрипло, уставившись вдаль.
Холли молчала, как бы обдумывая его слова. Может быть, она наконец уйдет или снова накричит на него, и тогда будет проще положить этому конец. Он вернется к прежней жизни, в которой почти ничего не хотел, а ожидал еще меньше. Она разбудила в нем желания. Заставила его думать о других и о себе тоже.
— Все могло бы состояться. Все могло бы быть, черт тебя возьми, если бы ты дал себе эту возможность, если бы захотел! Отказ признать, что я люблю тебя, не может изменить это чувство, — с раздражением стала объяснять она ему. — Я не могу перестать любить тебя, потому что это тебе неудобно. Ничто не сможет также изменить чувства Лизбет и Дэнни к тебе. Это был запрещенный удар.
— Они меня забудут, — едва слышно произнес он, не желая думать о радости на лице Лизбет — вчера, когда она бежала ему навстречу, глаза светились от счастья.
Взяв себя в руки, он повернулся и встретился с ней взглядом.
— Ты тоже забудешь обо мне.
— Я уверена, что смогу это сделать, — отрезала она. Глаза ее сверкали от сдерживаемых слез. — Вопрос в том, сможешь ли ты забыть нас.
Ни за что на свете, смятенно думал Кол, наблюдая, как она повернулась и исчезла из комнаты и из его жизни.
Он уже изменился, уже отличался от того Кола Донована, который объявился у них на конюшне, раненый и загнанный. Холли заставила его думать о вещах, которых он даже не понимал, о которых никогда прежде не задумывался, перевернула весь его мир.
Его жизнь никогда уже не будет такой же однозначной, как раньше. Он всегда будет вспоминать о выборе, о возможностях. О том, что могло бы быть, а не о том, что есть.
Всегда было так просто жить, отвечая только за себя и за Стива. Не было в его жизни ни требований, ни ожиданий, только удовлетворение насущных потребностей, своих и Стива, о которых надо было позаботиться. А когда брат вырос, ему приходилось думать только о себе. Его это устраивало, а возникавшие иногда шальные мысли он просто отбрасывал. Это были просто мечты. Безопасные и не принадлежавшие реальной жизни.
Но теперь все изменилось. Она доказывала ему, что эти мечты достижимы, что они могут стать явью!
Тихонько ругая ее, себя, невозможность всего происходящего, он засунул последнюю рубашку в сумку и закрыл ее, отказываясь и дальше предаваться мечтам. Все равно — это невозможно, Донован, этого не может случиться, с горечью признавался он себе.
Взяв сумку, он перекинул ее через плечо, повернулся к двери… и встретился лицом к лицу с Дэнни.
— Разве ты не говорил, что можешь остаться с нами? — укоризненным тоном спросил Дэнни. — Я думал, что мы с тобой друзья.
— Это не имеет к тебе никакого отношения, Дэнни. — С трудом заговорил Кол. Но нет. Это имело непосредственное отношение и к серьезному мальчику, и к его маленькой сестренке, и к их матери. — Я… просто должен уйти. Это не значит… что ты мне не нравишься. — Я люблю тебя, чуть не сказал он.
— Ты заставил маму плакать. — Глаза мальчика обвиняли его. — А говорил, что никогда не обидишь ее.
— Дэнни… — Кол остановился, переводя дыхание. — Твоя мама плачет не потому, что я обидел ее, просто она на меня рассердилась. — Он постарался улыбнуться. — Похоже, что я только этим и занимаюсь, что ее сержу.
— Ну и что? Она часто сердится на нас с Лиззи, но мы же остаемся. — Дэнни пнул ногой коврик, плечи его опустились, личико осунулось. — Она хочет, чтобы ты остался.
— Я знаю. — Он снова ощутил боль, гораздо большую, чем мог себе представить. Горло его перехватило. — Я не могу.
— Почему?
Кол уже открыл рот, чтобы ответить, но, глядя в темные глаза Дэнни, внезапно понял, что ему нечего сказать. Может быть, Холли права? Может быть, для него стало привычкой переезжать с места на место? Может быть, пришло время подумать о чем-то другом?
— Кроме того, — с неожиданным коварством добавил Дэнни, — ты же дал мне обещание, что поможешь построить новую модель самолета. Ты же не нарушишь обещания?
— Нет, — услышал Кол свой голос, обнимая мальчика за плечи, — нет, Дэнни, я не нарушу его.
Сбегая вниз по ступенькам на кухню, Кол думал; что-то в этом доме изменяет мужское сознание. Тебе кажется, что ты знаешь, что происходит, а затем выясняется, что правила изменились независимо от тебя; ты принимаешь решение… а затем обнаруживаешь, что не понимаешь, как поступать дальше.
Холли находилась на заднем дворе, развешивая выстиранное белье. Было тепло, и пахло сеном. Он глубоко, всей грудью, вдохнул этот воздух, направляясь к ней.
— Ты все еще здесь? — враждебно спросила она. — Я уже устала прощаться с тобой, Кол. Если ты решил уйти, то уходи!
— Если я останусь, — спокойно задал он вопрос, — все будет очень просто?
— Я не понимаю…
— Я едва закончил среднюю школу. А ты — выпускница колледжа, и у тебя свое собственное дело.
— Это тебя беспокоит?
— Меня — не очень. Но в будущем может стать важным для тебя.
— Сомневаюсь.
— У меня нет ни денег, ни даже работы. Я знаю, что Джеффрис хочет добиться какой-то компенсации, но…
— Я знаю об этом.
— Люди всегда будут говорить о нас. Что я был виноват и что ты помогла мне, так как я тебя заставил. Для некоторых ты всегда будешь женой бывшего заключенного.
— Вероятно, ты прав. Фанатизм, невежество и глупость существуют повсюду.
Она не пыталась приукрасить реальность, подумал Кол, едва не засмеявшись. Лицо Холли выражало гнев, и возмущение, и множество других чувств, обуревавших ее. Холли яростно развешивала белье, как будто оно было перед ней виновато.
— Для детей это тоже будет непросто.
— Наверное, ты прав. Дэнни сейчас постоянно дерется, так как у него нет отца. Кто знает, что случится, если ты здесь останешься.
— А твой отец… он ненавидит меня!
— И Кевин тоже, не забудь.
Против воли Кол расхохотался.
— Да, и Кевин тоже. — Он следил за ней, улыбка на его лице исчезла. — Мне все еще могут предъявить обвинение за нападение на охранника. Не говоря уже о краже машины, воровстве, незаконном владении оружием…
— Я знаю. Джеффрис сказал мне. По-видимому, если тебя обвинят, то он сможет добиться, чтобы зачли проведенные тобой в тюрьме годы. — Она посмотрела на него. — Я понимаю, что пока впереди полная неизвестность. Я знаю, что тебя могут вернуть в тюрьму. — Их взгляды скрестились. — Шесть месяцев, шесть лет… неважно, я буду ждать твоего возвращения.
— Ты представляешь себе, каково положение женщины, чей муж находится в тюрьме?
— Нет. Но я знаю, что значит потерять человека, которого любишь!
— На мне всегда останется судимость.
— Да. Ты никогда не сможешь стать полицейским или чем-то в этом роде.
— Холли… — Он отступил и положил ей руки на плечи, наслаждаясь ее весенним утренним запахом и чувствуя, как переворачивается весь его мир. — Ты не собираешься помочь мне!
— Ты совершенно прав, я не собираюсь этого делать. Ты уходишь из моей жизни, мистер, и я не стану облегчать тебе этот уход.
Кол снова засмеялся. Он стоял, подняв лицо к майскому солнцу, и от души смеялся.
— Ты, действительно, невероятная женщина, Холли. Я люблю тебя. — Он с удивлением услышал свои слова, так легко было их произнести.
Она даже не удивилась.
— Я знаю.
— Я хочу остаться.
— Я это тоже знаю.
— Но я хочу все, Холли. Не просто несколько месяцев, или до суда, или год. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу стать твоим мужем и провести с тобой всю жизнь!
— Это так трудно? Может быть, — тихо произнесла она, — тебе стоит только спросить?
* * *
— Он выглядит как-то странно. — Лизбет подозрительно уставилась на своего нового братика. — Мы собираемся его оставить с нами?
Кол потер переносицу, скрывая улыбку.
— Да, Лиззи, нам кажется, так будет лучше. А я думал, что ты хочешь еще одного брата.
— Может быть, — пробормотала она, еще раз недоверчиво посмотрев на младенца. Затем радостно обернулась к Холли: — Ты скоро возвращаешься домой, мамочка?
— Завтра, дорогая. — Холли обняла дочку. — Я скучаю без тебя!
— А ты привезешь… его с собой?
— Боюсь, что да.
— Ну… — Лизбет издала глубокий страдальческий вздох. Вздох шестилетнего ребенка, побежденного окружающим миром. — Я думаю, что все в порядке. До тех пор, пока он не будет трогать мои вещи.
— Пойдем, Лиззи. — Дэнни подтолкнул ее локтем. — Пора идти. — Он наклонился, обнял Холли и стыдливо поцеловал. — Мне кажется, что он симпатичный, мам. Как мы будем его называть?
— Я не знаю. Мы с твоим отцом еще не думали об этом. До завтра, Дэнни.
Они умчались, и Кол присел на край кровати, откидывая кончик одеяла, чтобы взглянуть на своего новорожденного сына. Ему всего четыре часа, и он был самым невероятным существом, которое когда-либо видел Кол.
— Я давно перестал верить в чудеса, — прошептал он, гладя маленькую щечку большим пальцем. — До настоящего времени.
— Ну, и как ты себя чувствуешь теперь?
Он засмеялся.
— Я еще не могу поверить, что стал отцом, а в остальном — все в порядке.
— Ты вел себя прекрасно, даже когда я злилась и ругала тебя. Но во время родов такое случается.
Кол засмеялся. Затем наклонился и поцеловал ее, отводя волосы от лица.
— Следя за тем, как рождается мой сын… Я не знаю, Холли. Я никогда не думал, что могу так переживать. Что могу так любить.
— Он похож на тебя. — Холли с улыбкой посмотрела на новорожденного в своих руках, затем на Кола. — И я очень люблю его отца.
Муж прикоснулся к ее губам.
— Я получил контракт на строительство возле горы Каттерс. Всего восемнадцать домов. И провел большую часть недели в поисках дополнительной рабочей силы. Обе мои бригады работают по десять часов в день.
— Мои поздравления, мистер Донован. Это значит, что строительная компания «Эпплвуд» процветает?
— Но я все же нашел время, чтобы перестроить детскую. — Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче. — Триша и твоя мама как раз сейчас там — красят, клеят обои и вешают занавески.
— А как новый друг Триши?
— Вчера сделал ей предложение. Кольца, шампанское, в общем все, как подобает. — Он усмехнулся. — Сейчас твой отец и Кевин с ним разговаривают.
Холли застонала от смеха.
— Окончательная проверка. Если он это выдержит — значит ей подходит. — Она коснулась его щеки, улыбаясь. — Спасибо тебе, Кол Донован. Ты сделал меня счастливейшей женщиной на земле.
— Я люблю тебя, леди, — шептал Кол, припав к ее щеке. — С каждым днем все больше…
Рядом с ним гулькал его сын. А Кол, улыбаясь, нежно целовал жену.

 

Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Назад: Глава двенадцатая
На главную: Предисловие