Глава 18
Весли смотрел на Логана Рафферти, сидевшего по другую сторону круглого стола в зале Клонму-ра. Рафферти стукнул по столу рукой в перчатке.
— Черт тебя побери, Хокинс. Пора прекратить эти безрассудные набеги.
Их взгляды скрестились: серый лед встретился с черным огнем.
— Почему, милорд? — прозвучал саркастический голос Весли. — Это мешает твоему союзу с англичанами?
Все в зале открыли рот от изумления. Ноздри Рафферти раздулись от злости, по покрасневшему лицу прошли тени.
— Это подлое обвинение, чужеземец.
— Именно ты рассказал Кэтлин об этом деле с лошадьми, — уверенно сказал Весли. — Моя жена была бы жива, если бы не твое предательство.
Краска сбежала с лица Логана.
— Ты лжешь, англичанин!
— Это правда, здесь нет обмана, — донесся тихий, дрожащий голос с середины зала. — Я слышала, как он говорил ей. — Логан резко повернулся и увидел, как Эйлин Бреслин рукой зажала рот маленькой Бригитте.
— Женщины в Клонмуре даже в сопливом возрасте начинают вмешиваться не в свои дела, — сердито проворчал Логан. Он отвернулся и развел руками. — А откуда мне было знать, что ты задумал? Любому человеку показалось бы, что ты собираешься отдать лошадей.
— А как ты вообще узнал об этом? — потребовал ответа Весли.
— Мое дело, как я узнаю такие вещи.
— Твое дело связано с Титусом Хаммерсмитом. Это он сказал тебе. — Каждое слово тяжелым обвинением срывалось с губ Весли.
Логан стоял совершенно неподвижно, только бурно вздымалась его массивная грудь.
— Ты бросаешь мне прямой вызов, англичанин, — очень медленно он зажал зубами свою кожаную перчатку и стянул ее, обнажив руку с тяжелыми кельтскими перстнями.
Неожиданно он размахнулся и ударил Весли по лицу этой перчаткой. К его удовольствию резкий удар прозвучал в полнейшей тишине зала. Ругаясь, Весли вскочил со скамьи. Рори и Лайам схватили его за руки, не давая ему здесь же, на месте, задушить Рафферти.
Логан окинул Весли вызывающим взглядом.
— Выбирайте оружие, Хокинс, а я выберу время и место.
Тяжело дыша, Весли колебался, обводя взглядом постоянных жителей и беженцев, находящихся в зале. Все они сейчас зависели от него, и он должен соотнести свое желание отомстить за оскорбление с их желанием мира в этом округе.
В то время, как Весли взвешивал разные варианты, через главный вход в зал ворвался Курран Хили. С побледневшим лицом, спутанными волосами, он резко остановился у стола. Весли посмотрел на округлившиеся испуганные глаза юноши и сразу же забыл о Логане Рафферти.
— Какие новости из Голуэя, Курран?
— Титус Хаммерсмит. Он вернулся из Англии. Он привез подкрепление. Сэр, он планирует осадить Клонмур.
Они были одни в лондонском Тауэре. Лорд-протектор Англии и глава клана Макбрайдов из Клонмура. Кэтлин смотрела через стол на Оливера Кромвеля и ждала, когда начнет действовать яд. Она готовила себя к острой боли в желудке, распухшему языку, тяжелым ударам в голове.
Однако единственное, что она чувствовала, это смертельную ненависть. В ожидании своего конца она поспешила высказать ему все. От своего имени и от имени всего народа Ирландии.
— Вы очень скверный человек, — заявила она. — Вы заслуживаете смерти, а не я. Ваше английское правосудие насмехается над республиканскими идеалами, которым вы якобы преданы.
— Дерзкая девка, — пот тек у него по лбу, хотя толстые стены дышали прохладой.
— Вы называете себя лордом-протектором, но кого вы защищаете? Вдов и сирот? Их много в Ирландии, потому что вы убили всех мужчин.
Он вытер лоб.
— Это называется войной, — жестко сказал он. Она засмеялась.
— Я видела младенцев, проколотых английскими копьями. Я видела женщин, вынужденных есть разлагающиеся трупы, чтобы не умереть с голода. Вы объявили ирландцев своими подданными, но посмотрите мне в глаза и скажите, что вы защищаете их.
Его настороженный взгляд встретился с ее взглядом. На бледном одутловатом лице Кромвеля выступила испарина.
— Ирландская бунтовщица! Ты не заслуживаешь милосердия!
— Вы называете себя божьим англичанином, а на ваших руках кровь тысяч людей. Вы породили всех этих убийц и предателей. Вы забрали наших священников и будете за это гореть в аду. Пусть будет проклят каждый ваш вздох до конца ваших дней, Оливер Кромвель!
Кромвель, шатаясь, поднялся на ноги.
— Ты колдунья! Боже… — его лицо исказилось, а глаза закатились. Хриплый, задыхающийся крик вырвался из его горла. Как подрубленное дерево он упал на пол. Злобное бормотание срывалось с губ. Тело напряглось, спина выгнулась, руки и ноги дрожали.
Кэтлин смотрела, довольная, что пробудила в этом чудовище хоть каплю совести. Спустя несколько секунд в нее закралось подозрение. Она схватила оба бокала и поднесла их к свету, исходящему от жаровни.
Ее бокал был чистым. К стенкам бокала Кромвеля прилипли крошечные гранулы.
— Пресвятая дева Мария, — прошептала она. — Этот дьявол выпил яд.
Кромвель догадался о яде, но, будучи всегда подозрительным, решил, что она всыпала порошок в его вино. Думая перехитрить ее, он поменял бокалы.
С ужасом, смешанным с чувством невозможности свершившегося, Кэтлин отпрянула от бьющегося в судорогах человека и бросилась к двери.
Она ухватилась за ручку, но тут же поняла, что дверь заперта.
Ее мозг лихорадочно работал. Что ей делать, если ее найдут здесь наедине с мертвым лордом-протектором Англии, лежащим у ее ног?
Снаружи донесся какой-то звук. Это было клацанье ключа, поворачивающегося в замке.
* * *
Шесть тяжелых пушек на колесах прокатились через опустевшую деревню Клонмура. Все население укрылось в замке. В приглушенной тишине непрерывного моросящего дождя круглоголовые копали окопы на расстоянии, недоступном для стрел ирландских арбалетов.
Расстроенный Весли с опаской наблюдал, как англичане устанавливали прочные заградительные щиты, чтобы защитить пушечные расчеты от ирландских стрел. Однако Весли надеялся, что их самое сильное оружие окажется бесполезным так же, как и их надежды покорить ирландцев. Мужчины Клонмура уничтожили множество англичан во время своих молниеносных набегов. Но место каждого убитого занимали несколько других. Замок был окружен, кроме той его части, которая выходила на море. По этому маршруту Весли отправил женщин, детей и лошадей в Брокач. Логан Рафферти оказался предателем, но его жена Мэгин была членом семьи Макбрайдов. Она позаботится о беженцах.
Мужчины ожидали в напряженном молчании. Ответственность лидера тяжелым грузом опустилась на плечи Весли.
Вдруг заговорили английские пушки. Стены Клонмура встретили удар.
* * *
Сердце забилось, но Кэтлин твердо стояла на ногах с высоко поднятой головой и ждала. От нее не дождутся ни опровержений, ни оправданий.
Дверь в камеру открылась. Она встречала посетителя, не чувствуя угрызений совести.
И тут лицо Кэтлин осветила улыбка. На уровне ее талии появилась красивая кавалеристская шляпа с пером, покачивающимся над знакомым проказливым лицом.
— Том Генди! — вырвался у нее ликующий крик. Она порывисто обняла его и прижала к себе.
— Тише! — велел он. — Нет времени, хотя мне и трудно устоять против этого. Пошли, Кэтлин, и побыстрее. — Он бросил беглый взгляд на Кромвеля, который, постанывая, лежал на полу. — Что его беспокоит?
— Преступления против Ирландии, — отрывисто сказала Кэтлин. — И собственное недоверие. Сможем ли мы пройти мимо стражи?
У него приподнялась одна бровь. Усталость проступала кругами под глазами.
— Может ли самогон пройти сквозь горло ирландца? — он схватил ее за руку и потащил к лестничной клетке. Там виднелась огромная фигура палача Тадеуса Булла, а у его ног лежала личная охрана лорда-протектора. Богатырского сложения мужчина возвышался над оглушенными стражниками. Он не посмотрел на Кэтлин, когда заговорил.
— Терпеть не могу пытать женщин, — объяснил он. — Поспешите, а мне надо дать слабительное лорду-протектору. Путь к реке свободен.
— Благослави вас Бог, сэр. — Кэтлин поспешила по ступенькам за Томом. — Я никак не ожидала найти хоть одного порядочного англичанина в таком месте, как лондонский Тауэр.
Том отер пот со лба.
— Боже, мне понадобилась половина эля всего Лондона и все мое красноречие, чтобы убедить этого быка помочь мне.
Спустя несколько минут они прыгнули в легкую лодку и выгребли на середину Темзы. Неприятный запах речной воды висел в воздухе.
— Том, — спросила Кэтлин, когда, наконец, осмелилась поверить, что свободна. — Как ты очутился здесь?
— Это длинная история, милая.
— Опять волшебство, Том?
Его глаза таинственно блеснули в темноте.
— Так ты снова поверила в волшебство?
— Теперь поверила, — пылко сказала она, и мысленно увидела красивого мужчину, вышедшего к ней из лучей заходящего солнца, услышала его музыкальный голос, почувствовала нежность его прикосновений и огромную радость от его объятий. Весли. «О, Весли. Только бы не опоздать.»
Она положила ладонь на руку Тома, остановив его на середине реки.
— Подожди, Том. Кромвель сказал, что у Весли есть дочь. Мы не можем уехать из Лондона без нее. Я бы никогда не простила себе этого. Она причина того, что он… всего того, что он сделал, — она наблюдала за Томом, ожидая, что он страшно удивится.
А он всего лишь похлопал ее по руке.
— Не беспокойся. Я знаю все о маленькой девчурке.
Ею овладело знакомое чувство удивления.
— Снова волшебство?
— Похвали меня хоть немножко за ум и ловкость, Кэтлин.
— Ладно, но как мы найдем Лауру?
— Она ждет нас с доброй католичкой в Милфорд Хейвене. Этот порт находится в четырнадцати милях от нашей родной Ирландии.
Кэтлин села на весла и принялась усиленно грести. Они проплыли мимо товарных барж, нагруженных увязанными в тюки товарами, небольших яликов, привязанных к берегу тросами, плоскодонок, пришвартованных на ночь к причалу. Фонари на столбах ярко отражались на поверхности воды.
— Том, ты волшебник.
— Если бы я им был, мы уже находились бы в Милфорде Хейвене. А так у нас впереди еще долгий путь.
* * *
— Мы еще не доехали?
Одномачтовый полубаркас направлялся на западное побережье Ирландии. Судно принадлежало Дейзи Лейн, «доброй католичке» Тома. Вся семья Дейзи была схвачена охотниками на священников. У нее не осталось ничего, кроме сильного тела весом в двести фунтов и горячего желания отомстить.
— Почти доехали, Лаура, — сказала Кэтлин в ответ на вопрос девочки. Она держала дочь Весли на коленях и в тысячный раз удивлялась этому чуду. Ее падчерица. Боже мой, она стала матерью. Эта мысль отозвалась в груди странной болью.
Неудивительно, что лорд-протектор так привязался к ребенку. Лаура изумительно красива. Ее кремовая кожа была осыпана веснушками. Золотистые волосы волнами спускались на спину. Ее огромные глаза так остро напоминали Весли, что Кэтлин хотелось плакать каждый раз, когда она смотрела на нее.
Любимое дитя Весли. Дейзи Лейн вырвала информацию о Лауре у ее бывшей няни методами, о которых Кэтлин предпочитала не думать. Женщина по имени Эстер Кленч обвинила Весли в том, что своей связью с Аннабель Пим он нарушил обет. Аннабель умерла при родах, а ее семья отвергла младенца.
Прикасаясь к Лауре, Кэтлин ощущала реально, что имеет отношение к несчастной мисс Пим. У нее не было чувства обиды на нее, а только решимость защищать ребенка, выполнить обязанности Аннабель, которая сама не дожила до этого.
Лаура засопела.
— Мне холодно.
— Я знаю, дорогая. — Кэтлин тщательно подоткнула шаль вокруг девочки.
— Как смешно ты говоришь.
— Я говорю так, как говорила моя мать и мать, моей матери, как говорили испокон веков на нашей земле.
— Я скучаю по дяде Оливеру. Он обычно разрешал мне сидеть на краю кровати мисс Бетти, пока читал Библию.
Кэтлин не захотелось представлять Оливера Кромвеля, читающего вслух своей умирающей дочери.
— Это вполне естественно скучать о людях, которые хорошо к тебе относятся, Лаура, — заставила себя сказать Кэтлин.
Лаура выпятила нижнюю губу.
— Мы еще не приехали? — снова спросила она. Кэтлин дала ей немного печенья.
— Скоро, моя радость. Скоро ты будешь опять со своим папой.
Крошечный подбородок задрожал.
— Тетя Кленч и дядя Оливер сказали, что он очень плохой человек. Они сказали, что он папист, который втянул меня в трясину греха, и что я больше никогда не должна буду ездить с ним.
— Это очень нехорошо с их стороны, — мягко сказала Кэтлин.
— Но они сказали… Кэтлин слегка встряхнула ее.
— Лаура, иногда взрослые люди говорят неправду. Тебя обманывали. Твой папа не втягивал тебя в трясину греха. Ты, конечно, помнишь, какая у тебя была жизнь, когда вы были вместе.
Лаура задумчиво прикусила губу, затем просветлела.
— О, иногда с ним было очень интересно! Мы играли в прятки, и я должна была вести себя очень-очень тихо. И я совсем не боялась темноты.
Кэтлин улыбнулась, сообразив, что Весли превратил в игру необходимость скрываться на заброшенных фермах.
— Тебе будет еще интереснее, моя радость. Подожди, пока не увидишь лошадей Клонмура. Твой папа и я возьмем тебя на конную прогулку.
— Это было уже так давно, — размышляла Лаура. — Что будет, если я уже не вспомню папу? Что будет, если он не вспомнит меня?
Кэтлин прижалась подбородком к голове девочки, наслаждаясь шелковистым прикосновением ее волос. Ее дочь.
— Он никогда не забывал тебя, Лаура. Он многое сделал за эти месяцы, чтобы вы оказались вместе. Он любит тебя.
«Слишком сильно, — подумала она. — Так сильно, что поступился своими принципами и выполнял приказания Кромвеля. Так сильно, — подумала она со вспышкой боли, — что побоялся рассказать мне о дочери».
Потому что он был слишком благороден, чтобы заставить ее выбирать между жизнью крошечного существа и своими убеждениями. А еще потому, что не вполне доверял ей.
— А почему он должен был доверять тебе? — спросил Том так, как будто она высказала свои мысли вслух. — Ты отказывалась от него, не допускала в свое сердце.
— Я изменилась, Том, — заявила Кэтлин с любовью, поднимающейся в ее сердце подобно солнду. Она поцеловала макушку Лауры. — Мы теперь одна семья, и все будет хорошо.
Но когда они обогнули скалу, и в поле зрения появился Клонмур, Кэтлин пронзило такое чувство страха, что ее бросило в дрожь.
— На нас свалилась дьявольская напасть, — пробормотал Том себе под нос. Грязное пятно черного дыма на фоне чистого голубого неба нависло над главной башней, закрыв сторожевые башни. Звуки взрывов разносились по воде.
Кэтлин сильнее сжала Лауру.
— Клонмур в осаде!
Дейзи поднялась на ноги, полубаркас под ее тяжестью накренился.
— Боже, пустите меня к этим ублюдкам!
Том Генди передал ей румпель и повернул на север.
— Что ты делаешь? — спросила Кэтлин.
— Я не собираюсь везти нас троих да еще с этой крошечной девчуркой в это змеиное гнездо. Едем в Брокач. — С мрачной решительностью он изменил курс.
— Только не туда! Логан оказался предателем. Не он ли предал отца Тулли и убедил меня, что Весли собирается передать клонмурских лошадей Хаммерсмиту?
— На этот раз он, как лорд нашего округа, докажет свою преданность ирландцам.
Сильный ветер быстро гнал их на север. «Святая Мария, — подумала Кэтлин, — что, если Весли убит?» Она содрогнулась от мысли, что он никогда не будет держать в руках дочь, никогда не услышит слов своей жены о любви.
Наверняка наблюдатели Логана возвестили об их прибытии, потому что Мэгин сама выбежала на причал встретить их.
— Кэтлин! Боже, ты жива! Слава всем святым! — смеясь и рыдая, Мэгин крепко обняла ее.
— А как Весли? — спросила Кэтлин, приготовившись к худшему.
— Все еще удерживает Клонмур, слава Богу. — Мэгин посадила Лауру на бедро. — А кто эта хорошенькая малышка?
Пока они шли в зал, Кэтлин наскоро все объяснила. Затем, обеспокоенная и разгневанная, она встала перед Логаном, сидящим на возвышении в своем тронообразном кресле.
Уставившись на Кэтлин, словно она была привидением, он засунул палец в рот и прикусил его, чтобы отвратить колдовство.
— Чувствуешь свою вину, Логан? — резко спросила Кэтлин. — Да, я вернулась, пришла, чтобы преследовать предателя.
Он выдернул палец.
— Я хотел искупить свой грех. И сделал все, что мог. В течение двух недель я посылал гонцов к твоему мужу, советуя ему прийти к соглашению. Но он сумасшедший. Он сложит оружие, только когда положит свою жизнь и жизнь всех тех дураков, которые борются на его стороне.
Кэтлин закрыла глаза и представила Весли, сражающегося с английскими легионами. За нее. За Клонмур. За Ирландию.
Мэгин стала рядом с Кэтлин.
— А я твержу тебе уже две недели, Логан Рафферти, что есть вещи, за которые стоит умереть, — она потянула Кэтлин за рукав. — Пошли. Весли прислал сюда клонмурских лошадей, поэтому англичане не поживятся, если им удастся разбить стены.
Кэтлин закрыла глаза.
— А жеребца?
— Конечно.
Логан вскочил на ноги.
— Ради Бога, женщина! Я запрещаю тебе ехать в Клонмур!
Мэгин вскинула голову.
— Я не подчиняюсь приказам труса.
Тридцать минут спустя, надев кирасы и шлемы, найденные у Логана, Кэтлин, Мэгин, Дейзи и Том скакали в Клонмур. Они оставили Лауру на заботливое попечение Эйлин Бреслин, а потрясенного Логана в полном смятении.
Они проехали еще не слишком много, когда услышали за собой топот погони. Кэтлин обернулась.
Логан, сопровождаемый вооруженными мужчинами, приближался в облаке пыли, подсвечиваемой лучами заходящего солнца. На их бедрах висело оружие, а над головами развевались знамена.
— Стойте, — велела Кэтлин своим спутникам. — Давайте послушаем, что он скажет.
Логан вклинился между сестрами и вручил Кэтлин кусок черного шелка.
— Ты забыла кое-что, моя леди, прикрепи вуаль. В груди Кэтлин ожила надежда, когда она увидела золотую арфу Клонмура, вышитую на ткани.
— Спасибо, зять, — она прикрепила вуаль. Логан повернулся к Мэгин и дотронулся до нее рукой.
— И я тоже кое-что забыл, моя любимая. Я забыл свое место в мире, свои священные обязанности твоего мужа и ирландца.
Объединенные одной мыслью и одной целью, позолоченные лучами заходящего солнца ирландцы поскакали вперед.
Логан поднял к небу сжатый кулак. — Фианна и Ирландия!
Над Клонмуром спускался вечер, но на этот раз круглоголовые не ушли на ночь в покинутые жителями дома в городе.
Волна холодного ужаса окатила Весли, когда он понял причину.
Круглоголовые пробили громадную брешь в стене пролом, достаточно широкий, чтобы через него могли въехать шесть всадников, выстроившись в один ряд. Логан изводил в эти дни Весли напоминанием о необходимости искать соглашение. Громадная брешь в стене соблазняла сделать это. Но тут в его мысли ворвался голос Кэтлин, твердый и убедительный: «Клонмур — мой дом. Я буду защищать его, пока последний камень не выпадет из моих ослабевших рук». Он знал, какое решение приняла бы она. Он не подведет ее и не сдастся.
Его руки болели от тяжести громоздкого арбалета. Несколько мушкетов и запас пороха были использованы в начале осады. Молоты, секиры и мечи были бесполезны против дальнобойных пушек.
Когда наступила ночь, английские солдаты как черные тени стали подтягиваться к Клонмуру. Весли прицелился из арбалета и пустил стрелу. Раздался вопль, и один из солдат упал.
«За тебя, Кэтлин. — Весли посмотрел на первую яркую звезду. — За тебя».
Симус Макбрайд и отец Тулли заряжали катапульту. С развевающейся бородой, старший Макбрайд напоминал мага. Они положили камень на нужное место. Отец Тулли благословил. Симус отпустил веревку лебедки. Камень перелетел через стену и сшиб двух англичан.
Конн и Курран отлично справлялись с тисовыми луками, укладывая солдат так быстро, как только могли.
«Однако этого недостаточно», — отметил Весли. Группа круглоголовых проникла через пролом.
— Во двор! — закричал он, бросив арбалет и вытаскивая свой тяжелый палаш.
Раздались сердитые проклятия ирландских мужчин. Мечи и секиры, молоты и цепы, снятые с молотилок, появились у них в руках. Весли спрыгнул со стены.
Его мозг, казалось, воспринимал только громкие звуки ударов мечей, клацание стали, опаляющий жар безбрежной ненависти.
Враги все прибывали, растекаясь кошмарными волнами по двору. От факелов загорались тростниковые крыши надворных построек. Ирландские проклятия вырывались из охрипших глоток, в то время как англичане дрались молча.
Солдаты на конях и пешие воины окружили Весли со всех сторон. Он почувствовал, что его сила втекает, подобно поту, в окровавленную землю. Через дым и пламя он увидел Рори, бессмысленно лежащего в грязи. Отец Тулли и Симус отчаянно пытались дать отпор четырем вооруженным пиками мужчинам.
Затем, подавив прилив отчаяния, Весли увидел Титуса Хаммерсмита, въезжающего через главные ворота. С буклями, свисающими из-под шлема, как сардельки, командующий круглоголовых ехал на гнедом боевом коне к сторожевой башне.
Курран Хили появился из укрытия возле башни, чтобы выпустить камень в пешего солдата.
Хладнокровно Хаммерсмит бросился к ничего не подозревающему мальчику. Весли стрелой помчался через двор.
— Эй ты, Титус! — закричал он, махая руками, чтобы привлечь внимание к себе. — Или ты уже опустился до того, чтобы убивать детей?
Хаммерсмит остановил лошадь и повернулся, а Курран в это время исчез в тени. Пуля просвистела возле головы Весли. Какой-то воин, закованный в латы, оказался у него на пути. Разъяренный Весли схватил свой палаш в обе руки и размахнулся. Сильный удар чуть не выбил лезвие из рук Весли, но оставил всего лишь вмятину на латах противника.
Не успело яростное проклятие слететь с губ Весли, как вдруг, откуда ни возьмись, вылетел кузнечный молот, который с громким стуком опустился на макушку шлема. Воин упал без единого звука, а кузнец Лайам поднял сжатый кулак в знак победы.
Весли пробежал сквозь дым, перепрыгнув через тело волкодава. Достигнув Хаммерсмита, он взмахнул мечом, разрезав стремя. Хаммерсмит потерял равновесие. Использовав этот момент, Весли вытащил его из седла.
Хаммерсмит свернулся в клубок. Он резко выбросил вперед ноги, ударив Весли в грудь и заставив его откатиться назад, затем быстро вскочил.
— Ну, переведи дух, парень, — насмехался он, — потому что я покажу тебе бой, который ты не скоро забудешь, — схватив меч двумя руками, он ринулся на Весли.
Весли отступил, пытаясь выиграть время, чтобы восстановить дыхание.
— Ты убегаешь от меня? — подстрекал его Хаммерсмит. — Что твоя дорогая жена подумает об этом, Хокинс? — увидев яростное выражение на лице Весли, он сделал следующий выпад. — Ах, да, мы все видели, как она издала последний вздох. Мой друг, и печальное же зрелище она тогда представляла!
Весли почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось. Он уже не заботился о том, что дышит с трудом, что рукоятка его меча скользит в потной руке, его не интересовало, жив он или мертв. Единственное, что он четко осознавал, это намерение убить.
Хорошо отточенное лезвие командующего круглоголовых направилось к голове Весли. Весли пригнулся и вернул удар. Ирландские проклятия срывались с его губ, словно это был его родной язык.
Хаммерсмит дрался молча, строго и прозаично, в стиле армии Кромвеля. Он не издавал идущих из глубины души возгласов триумфа или отчаяния, подбадривающих выкриков, не взывая ни к святым, ни к Богу.
Весли пожалел его. Хаммерсмиту неведома была настоящая страсть, а Весли посвятил ей сердце и душу, а вскоре отдаст за нее и жизнь. Кэтлин научила его этому. В свою очередь, в память о ней он убьет Хаммерсмита.
Весли выбросил палаш вверх и вперед, чтобы отразить новый удар, который болью отдался в его руке. Он услышал металлический стук. Его меч стал удивительно легким.
Хаммерсмит разбил его на две части.
— Сдавайся, Хокинс, — приказал Хаммерсмит. — Сдавайся и молись, чтобы я вспомнил, что ты все еще англичанин.
— Приготовься к отступлению, — парировал Весли, удивившись чистому, сильному звучанию своего голоса. — И проси у Бога легкой смерти.
Хаммерсмит ничего не ответил, а продолжал ритмично взмахивать мечом, как жнец смерти, собирающий свой кровавый урожай. Весли отражал удары обломком своего палаша. Шаг за шагом Хаммерсмит теснил его к стене до тех пор, пока отступать было уже некуда, и лезвие мелькало перед лицом Весли как маятник, все ближе и ближе, готовясь нанести последний смертельный удар.
— О, Боже, — прохрипел он сквозь сжатые зубы, — пощади мою душу.
Весли успел быстро уклониться от нового удара, со свистом разрезавшего воздух и обдавшего шею легким ветерком. Он ждал, что сейчас вспыхнет яркий внутренний свет забытья и сомкнется над ним.
Но он все еще был в реальном мире и должен отражать удары вражеского меча.
Хаммерсмит сделал смертельный выпад. Весли метнулся в сторону. Лезвие прошло сквозь его тунику и кирасу.
Жгучая боль опалила грудь. Отскочив назад, на две ступеньки вверх по стене, он молился, чтобы у него хватило сил перенести эту боль. Какое-то слабое внутреннее мерцание пронзило era.
Английское лезвие ударило снова. Весли отступил еще на три ступеньки вверх. На четыре. На пять. Успокоительный внутренний свет уменьшился в размерах.
— Не сейчас! Ради Бога, не сейчас! — обратился Весли к этому свету, уклоняясь от одного удара за другим. — Бог! — умолял Весли, — или кто бы ты ни был.
«Я — это ты». Короткая вспышка, и свет исчез. Навсегда. Это причинило ему острую боль, как будто что-то тайное умерло в его душе.
— Нет! Вернись назад, я…
— Боже, да ты сумасшедший! — Хаммерсмит наступал сильнее, чем прежде, намереваясь нанести последний удар.
Весли достиг тропинки на стене, и ему были хорошо слышны рев, грохот и шипение моря далеко внизу под скалами.
А внизу двор был наполнен клацанием оружия, ржанием лошадей и воплями людей. Ирландские воинственные крики превращались в бессмысленные хрипы боли.
— Ты слышишь? — спросил Хаммерсмит. — Они умирают! Сдавайся, и, может быть, я проявлю милосердие.
— Ты действительно ничего не понимаешь, Ти-тус? — с новым пылом, рожденным каким-то внутренним источником силы, процедил Весли сквозь зубы. — Для ирландца смерть в сражении — большее милосердие, нежели сдаться такому мерзавцу, как ты.
Меч Хаммерсмита метнулся к шее Весли. Удар пришелся по латному воротнику и был таким сильным, что чуть не сбил его с ног. Боль пронзила шею, голову, все тело.
На этот раз белый успокаивающий внутренний свет не пришел на помощь, чтобы смягчить ее. И Весли понял, почему добрый священник, живший внутри него, ушел. Потому что для них обоих пришло время умирать.
Он уже не осознавал, зачем продолжал отбивать удары сломанным палашом, не понимал, почему продолжал наклоняться, метаться из стороны в сторону, избегая ударов.
Все потеряно — Кэтлин, Лаура. А теперь — и Клонмур.
Меч Хаммерсмита ударился о стену. Сноп искр осветил лицо врага Весли, в котором он видел причину разорения Ирландии.
Он не должен умереть один. Еще несколько шагов, и они приблизятся к «Пристанищу изменника», отвесно спускавшемуся к морю. Отсюда они вместе с Хаммерсмитом нырнут в вечность.
Боковым зрением Весли заметил какое-то движение. Пригнувшись под ударом, он сделал выпад обломком своего лезвия. Нет, слишком короток. Обломанный конец лишь ткнулся в узкие штаны Хаммерсмита.
По двору заметались тени. Резкий порыв ветра разорвал пелену облаков, обнажив поднимающуюся луну. В этот самый момент в серебристом лунном свете Весли увидел воина с шелковой вуалью, влетающего через главные ворота на величественном черном жеребце.
«Святой Боже, неужели я уже умер и попал на небеса? «
Хаммерсмит сильно взмахнул мечом. Весли успел отпрыгнуть в сторону. Его движениями сейчас управлял не разум, а интуиция. Потому что его сердце, мысли и душа полностью сосредоточились на гибком воине.
Кэтлин. Неужели это она, живая, настоящая?
Она была как радуга, пробившая себе путь через бурлящие облака, проникновение света в темноту его души. Она была миражом. Весли почувствовал внутри приятную теплоту, подобно паломнику, чья вера была возрождена. Он не осмелился спросить себя, какое чудо принесло ее сюда вместе с маленьким отрядом за спиной. Он только знал, что он уже не один. И что не все потеряно.
Весли ощутил прилив новых сил.
— Ах ты, несчастный сукин сын, — бросил он Титусу. С холодной расчетливостью он маневрировал между двумя бойницами и спокойно ждал следующего удара. Хаммерсмит загнал его в угол, и смерть его была неминуема. Но для Кэтлин он может сделать еще одно дело: заставить умереть Хаммерсмита вместе с собой.
Низко наклонившись, он отбросил сломанный палаш и сделал приглашающий жест руками.
— Иди ко мне, Титус. Давай сразимся без стали.
— Ты соблазняешь меня перспективой легкой победы. Но я солдат и не играю в глупые игры.
— Ты говоришь глупости, Титус. Вся Ирландия смеется над тобой.
Разгневанно рыча, Хаммерсмит сделал резкое движение. Его меч выбил глубокую вмятину в кирасе Весли. Схватившись за рукоятку, Весли вырвал меч из рук Хаммерсмита и со звоном отбросил прочь.
Из последних сил он крепко схватил Хаммерсмита и поволок его на парапет.
— Ты сумасшедший, — голос Хаммерсмита задрожал.
— Вряд ли это имеет теперь значение. — Весли подтолкнул Хаммерсмита к краю.
Глаза круглоголового закатились от страха. Как пиявка он прилип к Весли.
— Пожалуйста, я умоляю тебя…
— Умоляй дьявола, потому что я собираюсь взять тебя с собой в ад.
Хаммерсмит вцепился пальцами в горло Весли и с силой сжал его. Они оба зашатались над обрывом. Из глаз Весли посыпались искры, сознание уходило. Поняв, что у него осталось лишь несколько секунд, он подтянул колено и сильно ударил им в грудь Хаммерсмита.
Все еще цепляясь за Весли, Хаммерсмит перелетел через стену. Весли почувствовал мгновенную невесомость. Ужас, раскаяние и любовь пронеслись в его голове в эти последние мгновения.
Внезапно чья-то рука схватила его сзади за штаны. Кожа лопнула. Сухожилия в руках Весли туго натянулись от тяжести Хаммерсмита. Он сильно ударил вцепившимися в него руками Хаммерсмита о стену. Хаммерсмит взвыл от боли и ужаса, разжал пальцы, и его тело полетело в бездну, находящуюся в сотнях футов внизу.
— А куда намереваешься отбыть ты, дорогой? — спросил знакомый голос, который Весли никак не ожидал здесь услышать.
Прищурившись в замешательстве, Весли перегнулся через стену, всматриваясь в темноту. Стремительный прибой очертил контуры береговой линии. Море уже поглотило сделанное ему жертвоприношение.
Повернувшись к своему спасителю, Весли сжал кулаки.
— Ты появился слишком поздно, чтобы спасти его, Логан. Ну, а что касается твоего вызова…. — начал Весли, но от слабости и страха у него подогнулись колени, и он оступился.
Логан Рафферти откинул голову и громко засмеялся. Его заплетенная борода блеснула серебром в лунном свете.
— Было время, когда я воспользовался бы преимуществом своего положения, — он протянул руку, помогая Весли подняться на ноги и сдвинув искореженный шлем с его головы.
— Я пришел не спасать Хаммерсмита, а исправить мучительную несправедливость. Давай покончим с этим, мой друг.
Поправляя шлем, Весли недоверчиво прищурился. Затем с ликующими криками сбежал вниз по ступенькам во двор, подобрал валявшийся в грязи меч и присоединился к сражавшимся.
А битва была в самом разгаре.
Лайам со своим поднятым молотом вытеснил со двора пятерых круглоголовых. Рори пришел в себя, Весли слышал в дыму его дьявольский боевой клич. Он дрался рядом с гигантской белокурой женщиной, которую Весли не признал. Симус выпустил свору волкодавов на кавалерию круглоголовых. Отец Тулли выхватил кинжал у обезумевшего англичанина. Быстро перекрестив солдата, он перерезал ему горло.
Том Генди — ей-богу, сам Генди, похожий на неутомимого Купидона, — спокойно выпускал стрелы с башни на воротах. Держа в руках метлу, Мэгин усердно прогоняла отбившегося от своих солдата.
И вот он увидел Кэтлин. Она гналась за охваченными паникой солдатами, умелыми ударами вытесняя их со двора. Когда ей удалось это, она издала громкий возглас триумфа.
Безудержное чувство любви завладело сердцем Весли. Он сорвал с головы шлем и отбросил его. Когда Кэтлин увидела мужа, она сделала то же самое. Ее рыжевато-каштановые волосы заструились как чеканное золото, глаза сияли ярче, чем звезды на полуночном небе.
Звезды вечности.
Слова застряли у него в горле, он схватил ее за талию, приподнял с седла и притянул к себе. Прежде чем ее ноги опустились на землю, они поцеловались — крепко, безумно, радостно.
— Кэтлин, ты вернулась ко мне.
— Да, мой Весли. На этот раз навсегда.
— Но как…
Она прижала палец к губам.
— Том Генди расскажет об этом лучше меня.
А я буду всю оставшуюся жизнь объясняться с тобой. Потому что сейчас, мой дорогой Весли, я собираюсь сказать тебе кое-что.
Он прикоснулся губами к влажному завитку волос на виске.
— И что же это?
— Я люблю тебя. Люблю! — она покрыла поцелуями его изумленное лицо. — Я люблю тебя!
— О, ты трижды любишь меня? — произнес он дрожащим голосом.
Она засмеялась так мелодично, так радостно, что он готов был упасть перед ней на колени.
— Прежде чем кончится эта ночь, я повторю это еще тысячу раз. — Она повернулась к жеребцу и расслабила подпругу. Откуда ни возьмись появилась Бригитта и унесла седло.
Бригитта? Но Весли приказал всем женщинам и детям Клонмура укрыться у Мэгин в Брокаче. Другая тайна. Другое чудо.
— Едем со мной. — Кэтлин грациозно взлетела на спину жеребца. — Здесь уйма работы, но все может подождать.
Весли сел позади нее. Жеребец всхрапнул и прогнулся под дополнительным весом. Когда они ехали к воротам, Логан Рафферти приподнял в знак приветствия шлем, продолжая обнимать свою сияющую жену. Он вручил фляжку Рори Бреслину, который поделился с белокурой амазонкой. Том Генди начал отдавать приказы, чтобы люди оказали помощь раненым, сняли все ценное с трупов и привели двор в порядок.
Кэтлин пустила жеребца галопом. Когда они выскочили за ворота, она издала радостный победный клич. Несколько оставшихся англичан, упали на землю и покатились в ров, пытаясь укрыться.
Смех Кэтлин трелью разнесся по посеребренному луной ландшафту. К удивлению Весли, на востоке уже забрезжил рассвет. Значит, сражение длилось большую часть ночи.
Он упивался ощущением прильнувшего к нему молодого здорового тела Кэтлин, наслаждался ее радостью.
Они приехали на взморье, туда, где молочный свет подсвечивал заброшенный сад. Кэтлин спрыгнула с жеребца, подождала, пока то же самое сделает Весли, затем хлопнула коня по крупу.
— Иди, Син, — сказала она. — Ты заслужил себе отдых.
Лошадь рысью умчалась. Холодок прошел по телу Весли.
— Син? Но это же на ирландском означает Джон?
— Да, я наконец-то дала ему имя. Его предложил Том Генди. Нравится тебе оно?
Весли закрыл глаза. Необычный выбор Тома вызвал у него странные воспоминания.
— Да, но ты говорила…
— Я много чего говорила. Множество необдуманных и самонадеянных слов, — она наклонилась, стянула сапоги и постучала их друг о друга, чтобы стряхнуть песок. — И я уверена, что наговорю еще больше за долгие предстоящие нам годы. Сможешь ты смириться с моим острым языком, Весли?
Он взял Кэтлин за плечи, еще раз осознав чудо ее возвращения к жизни. Глухим от волнения голосом он сказал:
— Кэтлин, я бы умер без тебя. Она уткнулась ему в плечо.
— Весли, я должна сказать тебе…
— Что, любимая…
— О твоей… — Она прервала себя и посмотрела ему в лицо с выражением сильного желания, затем поцеловала его в щеку. — Позже, милый. Разве не заработала я себе право побыть наедине с му… — Она остановилась, посмотрев в глубину сада. — Что это? — Отодвинувшись от него, пошла осмотреть высеченный камень.
— Это я сделал для тебя. Когда думал, что ты… — Он остановился, не в силах облечь в слова пережитый ужас.
Кэтлин наклонилась к высеченному в форме арфы низкому камню. Эпитафия на ирландском гласила: «Кэтлин, главе клана Макбрайдов из Клонмура, унесенной прибоем на священный берег». У его основания был посажен куст розы, среди колючек которой пробивался единственный белый цветок.
— Замечательно, — мягко сказала она, дотрагиваясь до камня, затем повернула к нему наполненное болью лицо. — Боже, Весли, когда я подумаю, как ты страдал…
— Не думай об этом, — прервал он ее. — Думай о той радости, которая у нас сейчас, Кэтлин.
Они снова поцеловались; их губы томно и медленно касались друг друга, а в это время руки лихорадочно расстегивали пряжки и застежки, пока их кирасы не упали на песок.
Вес л и возбужденно засмеялся.
— Никогда не думал, что мне придется разоружать жену, прежде чем любить ее.
Они оторвались друг от друга, и он опустился перед ней на колени. Ее ноги показались ему тоньше, чем прежде. Вопросы роились у него в голове, но он остановил себя. Не сейчас. Еще не время.
Бросив собственную одежду на скалу, он взял ее за руку.
— Идем со мной в море, моя любимая, и смоем с себя грязь сражения, — попросил он.
Взявшись за руки, они побрели в воду. Прибой кружил вокруг его колен и ее бедер. Волнующая теплота разлилась по телу Весли.
Волосы Кэтлин спадали вуалью на плечи и на грудь. Ветер приподнимал эту рыжевато-каштановую завесу, обнажая кремовую кожу на округлостях ее груди. Двигаясь, как раскачивающаяся на ветру ива, она прильнула к нему, ощущая, как горит их кожа в местах соприкосновения.
— Ты чувствуешь это, Кэтлин? — прошептал он, прижимаясь к ее влажной, солоноватой щеке. — Ты чувствуешь нашу любовь, которая жжет как раскаленное железо?
— Иногда от этого больно, — призйалась она. — Но иногда я хочу ощущать это жжение.
Соглашаясь с ней, он сильно прижал ее к своей груди. Их любовь родилась из боли, а мучительное желание было сладким напоминанием их победы над этой болью.
Он зажал руками ее лицо и впился в губы. Руки Кэтлин нежно скользили по коже, лаская его спину.
Охваченные древним инстинктом взаимного очарования, они вошли глубже, туда, где беспокойные волны подняли и бросили их друг к другу, как будто сама природа требовала их соединения. Соленая вода только придала остроту их страсти.
С ликующим криком она обвила руками его шею, а ногами — талию. Он обхватил ее ягодицы и, глядя ей в лицо, вошел в дом, жаждущий принять его. Ощущение было настолько сильным, что у него зазвенело в ушах. Он заставил себя стоять неподвижно, сопротивляясь натиску прибоя. Они так долго были разъединены, и он не хотел торопить их воссоединение.
Дрожа от попыток контролировать себя, Весли поцеловал ее губы, горло, грудь, и ее вкус смешался со вкусом большого необъятного моря, превратившись в эликсир более опьяняющий, нежели чистый нектар. Ноги Кэтлин сильнее сжались вокруг него, и она подалась вперед.
Весли застонал и откинул голову. Их тела устремились друг к другу в ритме моря, они соединились как дикие создания. Он не сдерживался, зная, что женщина в его руках была достаточно сильной для того, чтобы принять его горячую необузданную любовь. В каждый толчок он вкладывал всю страсть, гнев, печаль и радость, которые овладели его сердцем с момента их первой встречи, все то, что невысказанной тяжестью давило душу. Она, впервые не сдерживая себя, отвечала ему страстными, покусывающими поцелуями, криками наслаждения и словами любви, такими открытыми и искренними, что он почувствовал себя сильным, свободным, способным на все.
Волны поднесли их к берегу, где прибой намыл песок и сделал ложе из пены для их горящих от любви тел. Кэтлин открыла глаза, в которых Весли увидел ее таинственность. Он понял, что его жена — редчайшая женщина во всем мире.
— Весли, — произнесла она. — Я люблю тебя. — Подобно набегающей волне ее тело выгнулось вверх. Ее ответные движения затягивали его, как море, высасывающее песок из-под них.
— Кэтлин! — выкрикнул он ее имя ветру. Последним, завершающим толчком он вошел в нее, глубокую, как море, таинственную, как полночь, искреннюю, как любовь, охватившая его душу. Его экстаз достиг вершины, и новый крик вырвался у него из горла.
Усталые, все еще соединенные, они лежали тихо, пока бурная страсть не перешла в нежность, давая им ощущение приятной теплоты и уверенности, что отныне все, наконец, будет хорошо.
Почти все. Зарывшись лицом во влажные, спутанные волосы Кэтлин, Весли думал о Лауре. Мучительная тоска вторглась в его удовлетворенность. Что сделал Кромвель с его дочерью?
Пришло время рассказать Кэтлин обо всем. Она любит его и, что бы он ни рассказал ей, не изменит своей любви.
Опершись на локти возле ее лица, он медленно поцеловал Кэтлин. Ее ресницы были колкими от соленой воды, а возможно, и от слез. Краски приближающегося рассвета подкрасили румянцем ее щеки.
— Кэтлин, я должен тебе кое-что рассказать.
— Ах, Весли, ты можешь сказать мне все, что угодно.
— У меня есть дочь, о которой…
— Я знаю.
— Я заботился в течение трех лет, но…
— Я знаю.
— Которую у меня забрали, когда я был арестован за…
— Я знаю. Ты слышышь меня, Джон Весли Хокинс?
Наконец ее слова прервали болезненный поток его речи. Он изумленно уставился на нее.
— Откуда ты знаешь о Лауре?
— Я открыла правду во время второй поездки в Лондон.
— В Лондон? Бог мой, ты была в Лондоне?
— А где, ты думаешь, я была? — она засмеялась его замешательству. — На том свете?
Гибким движением она поднялась и подставила себя под набежавшую волну, чтобы смыть песок. Весли с болью и удивлением посмотрел на ее гладкую стремительную фигуру. Разве его любимую не волнует Лаура? Возможно, было бы глупо ожидать этого от нее. Но ведь она так заботилась о других детях.
Она вышла из воды и откинула назад мокрые волосы.
— Весли, твоя единственная проблема — как не показаться незнакомым маленькой девчушке.
— Не все так просто.
— А я говорю, просто. Одевайся и идем со мной.
