Глава 14
Они прибыли в Клонмур ночью. Команда искусно подвела корабль поближе к скалистой береговой линии. Кэтлин стояла посреди палубы. Как мать внимательно следит за ребенком, так она всматривалась в темноту в предчувствии беды. Ее сердце ликовало при виде знакомых очертаний замка, могущественно возвышающегося на фоне ночного неба.
Маккензи пожал руку Весли.
— Сохраните корабельную шлюпку. Мы не будем ждать ее возвращения.
Кэтлин косо взглянула на него, понимая, о чем он не договаривает. Он боялся ирландцев Клон-мура и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо. Лодка опустилась на воду с громким всплеском. Весли опустил весла и принялся грести. Кэтлин смотрела туда, где вырисовывалась громадная тень ее дома. Как они примут ее? Когда она покидала это место, она была главой клана Макбрайдов. Сейчас она возвращается как жена англичанина.
— Замерзла? — спросил Весли.
До нее дошло, что она дрожит.
— Нет.
— А я разогрелся, — он снял рубашку, размял пальцы и снова принялся грести, вытягивая мускулистые руки, затем рывком отводя их назад, резким толчком посылая лодку вперед. На его лице было выражение решительной сосредоточенности, как будто он наслаждался физическим напряжением.
Кэтлин заставила себя не обращать на него внимания, сконцентрировавшись на мыслях о Клонмуре. Однако против желания ее внимание было приковано к Весли. Пот ручейками катился по его телу, прокладывая себе путь по груди и дальше, под широкий ремень.
Смущенная, Кэтлин перевела взгляд на его лицо и увидела там всепонимающую улыбку.
«Да, я хочу тебя», — сказал без слов его взгляд.
Кэтлин уткнула лицо в рукава и не подняла на него глаз до тех пор, пока лодка не причалила к берегу где-то ниже Клонмура.
— Мы дома, Кэт, — сказал Весли. — Давай руку. Его ладонь была жаркой, влажной и липкой.
Она взглянула на его руку. — Благословенная святая Бригитта, у тебя идет кровь.
— Черт возьми! — наклонившись, он окунул руки в воду и вздрогнул, когда соленая вода попала в лопнувшие кровавые мозоли.
Она никогда не привыкнет к нему, то он ведет себя как завоеватель, то стирает свои руки до крови, стараясь доставить ее домой. Догадываясь о его побуждениях, она съязвила: — Ты так торопился упрочить свой новый статус, статус моего мужа?
Он выпрямился, вытирая руки о широкие бриджи.
— Я торопился доставить тебя сюда. Как раз на то место, где волшебство соединило нас. На горизонте занимался рассвет, окутав золотым светом заброшенный сад Собан Макбрайд. Кэтлин медленно приблизилась к спокойным лужицам, оставшимся после прилива, к обрушившимся камням, изобилию потрепанных ветром кустов ежевики. На нее накатила волна воспоминаний.
«Сорви розу в момент захода солнца и пожелай его». Она искала настоящую любовь и нашла Хо-кинса, врага ее народа и угрозу для ее сердца. Как мог он быть ее настоящей любовью? С того необыкновенного вечера он не принес ей ничего, кроме горя. И, тем не менее, она никогда еще не чувствовала себя такой полной жизни, такой… нежно любимой.
Кэтлин повернулась и увидела, что он смотрит на нее глазами, похожими на таинственные омуты, в глубине которых затаились водовороты страсти.
— Ты все еще чувствуешь это, Кэтлин? — он шагнул поближе, не обращая внимания на воду, которая выливалась из голенищ его сапог.
Она открыла рот, чтобы возразить, но не смогла издать ни звука. Очарование поднялось в ней подобно восходящему солнцу, осветившему горизонт. Он был уже не Хокинс, а воин весны, пришедший за своей возлюбленной. Его протянутые руки обещали окунуть ее в мир чувственности. Его глубокие затуманенные глаза излучали необыкновенное наслаждение, которое невозможно представить.
«Не притрагивайся ко мне, Кэтлин». Она вспомнила слова, произнесенные им несколько недель назад. «Не дотрагивайся до меня, пока ты действительно не захочешь сделать этого».
Кэтлин не могла бы сказать, кто сделал первый шаг, стремящийся к ней мужчина или она, движимая древней верой в волшебство. Вода холодила ее лодыжки, а его объятия окунули в горячее пламя, согревая от холода.
«Я хочу этого сейчас, Весли. Боже, помоги мне, я хочу этого».
— Кэтлин, — произнес он между поцелуями, прикасаясь нежными губами к ее рту. — Мне так хотелось прижать тебя к себе.
Стон желания возник откуда-то из глубины его естества. Она поднялась на цыпочки и положила руки ему на грудь. Его сердце бешено колотилось, и она поняла, что он не такой спокойный и выдержанный, каким казался. Ее руки погладили его массивные плечи, и она почувствовала, как они напряжены. Он был на грани взрыва, как свернутая пружина, готовая раскрутиться в любую минуту.
Но как бы она ни старалась, ей не удалось прочитать в нем злых намерений. Мысль, что он держит ее в объятиях, и это делает его напряженным, доставила ей опьяняющее чувство власти и наслаждения.
Подняв лицо, она увидела его на фоне бледного неба. Он осыпал ее поцелуями. Чувства затопили ее и устремились с невыносимым жаром по венам вниз, в самую чувствительную часть ее тела. Прижавшись ближе, она ощутила его твердость, и что-то глубоко внутри нее откликнулось мягкой нежностью.
Ах, как она хотела его! У нее не было сил сопротивляться. Он лишал ее сил медленно, каждым своим прикосновением, словно срывая одну за другой ягоды с протянутой ветки. Уже не управляя собой, она прижалась губами к шее Весли, ощущая солено-сладкий вкус его кожи. Его руки скользнули по ней, задержавшись на груди. Она затаила дыхание, затем медленно выдохнула, будто расставаясь с теплыми, нежными чувствами, переполнившими ее.
— Кэт, — прошептал он, и его голос смешался с шелестом волн. — Лондон и все остальное позади, и только Бог знает, что нас ждет.
Истина сказанного овладела ее сердцем. Есть только это мгновение, находящееся на стыке двух миров. И в его глазах мерцало обещание, что если она откроется ему сейчас, он покажет ей, где зажигаются звезды.
Медленно вздохнув, она запустила пальцы в густую гриву его волос и притянула к себе его голову. Их губы сошлись и прильнули друг к другу. Вкус древнего, как мир, удовольствия одурманил ее. Они упали на песок и были сейчас не англичанином и ирландкой, и даже не мужем и женой, а двумя ищущими душами, отчаянно стремящимися хоть на мгновение скрыться от боли в забвении исступленного восторга. Он взял ее быстро, бурно, и она вскрикнула и вернула ему его ласки с ликующей раскованностью. И вот неистовая страсть замерла, оставив их выдохнувшимися, трепещущими и немного изумленными.
Что-то изменилось между ними, но Кэтлин так устала, что не стала задумываться над этим. Дрожа от холода, она встала и стряхнула с одежды песок. Свирепый лай собаки донесся до них с утесов. С подавленным вздохом она отступила назад. Весли оказался уже не ирландской легендой, а английским завоевателем, ставленником Кромвеля. Бросив взгляд через плечо, она увидела волкодава Финна, скачущего к ним. Толстая серая шерсть стояла дыбом на его спине, когда он стремительно несся к взморью. Лай вскоре превратился в радостный приветственный визг. Быстро движущийся хвост описывал большие круги в воздухе. Обогнув лужу, он прыгнул на Весли, положив свои огромные лапы ему на грудь.
— Ну все, все, ты, зверюга, — сплюнув, Весли оттолкнул собаку.
Кэтлин с трудом осознала, как влажный язык лижет ее руку, потому что высоко на скалах она увидела дюжину вооруженных мужчин, уверенно стоявших на своей Клонмурской земле. Последний отзвук удовольствия растаял в ее теле, когда она поднялась, чтобы встретиться лицом к лицу с ними.
Рори Бреслин размахивал копьем взад и вперед с едва сдерживаемой силой. — Твое приключение закончилось, Кэтлин, — он метнул на Весли свирепый взгляд. — Можно мне теперь убить его?
Она колебалась, прислушиваясь к порывам ветра и ударам волн о скалы далеко внизу. Мужчины ждали: Рори со своим копьем, Лайам с железным молотом, Курран с рогаткой, остальные были тоже вооружены и так же мстительно сердиты, как Рори.
А перед всеми ними стоял Джон Весли Хокинс, у которого не было никакого оружия, кроме готовности защищаться, написанного на его лице.
— Ну? — грозно спросил Рори.
«Да, — согласился воин внутри Кэтлин. — Убери его из моей жизни, и пусть все идет, как прежде».»Нет, — возразила проснувшаяся в ней женщина, чьи бедра все еще горели от его вторжения. — Не может все идти, как прежде, потому что он изменил меня».
— Уберите оружие, — утомленно велела она.
Мужчины переглянулись, но не опустили боевого вооружения. Кэтлин выпрямилась. Что бы ни случилось, она все еще глава клана Макбрайдов.
— Уберите оружие, — повторила она. — И побыстрее.
Рори перестал размахивать копьем. Курран выбросил камень из рогатки. Конн убрал арбалет, а кузнец опустил молот. Один за другим остальные сделали то же самое.
— Он обманывал нас сотни тысяч раз, — заявил Рори.
— Да, обманывал, — подтвердила Кэтлин.
— Он чуть не утопил меня в холодном море, — напомнил Конн.
— И это правда, — признала Кэтлин.
— Он обманом похитил тебя.
— Да, похитил.
Рори взревел от негодования. — Тогда, ради всего святого, почему ты не разрешаешь нам отомстить за тебя?
Она посмотрела на Весли. Он стоял молча, слушая обмен репликами сдержанно, но почтительно, оставив за ней, как он часто делал, право принимать решение: и не потому что был слабым, а потому что уважал ее.
Она глубоко вздохнула. Море по-прежнему накатывалось на берег, с которого доносилось шуршание песка, смываемого в море. Сухая трава шумела на ветру.
И тогда Кэтлин сказала: — Потому что он мой муж.
Вечером Весли сидел за круглым столом и осматривал присутствующих в зале. Комната была наполнена полуголодными людьми, которые прибыли в замок за время их отсутствия. Бригитта рассказывала группе детей, как она помогала переправить на летние выпасы на маленький остров двадцать клонмурских пони. Группа мужчин устроилась вокруг центрального очага и вслух обсуждала, как восстановить рыболовецкий флот, уничтоженный англичанами. То количество мидий, которое они собрали возле скал, не прокормит людей в течение зимы.
За столом разговор шел исключительно на ирландском. Весли чувствовал себя оскорбленным. Кэтлин быстро рассказала о своих поездках на Инишбофин, в Голуэй и Лондон, о том, как вышла замуж за англичанина на борту корабля, о встрече с Кромвелем во дворце Уайтхолла.
— То, что вы сделали, ужасно, — сказал Том Генди, обращаясь к Весли и переходя на английский.
— Да. — Весли не нашел возражения на это утверждение.
Том просиял. — А все же вы нашли схваченных священников и освободили нашего собственного отца Тулли.
Весли уставился на огонь. — Придет день, когда мы освободим их всех.
— Мы, мистер Хокинс?
Он выдержал взгляд Тома Генди.
— Мне поручено остановить Фианну от набегов. Но Кромвель не приказывал мне держаться подальше от Инишбофина.
— И где же наш добрый пастор сейчас? — спросил Рори.
Весли отхлебнул из кружки с самогоном. — Я надеялся найти его здесь. Но, возможно, он послушался моего совета и держится подальше отсюда.
— Тебе бы хотелось держать пастыря подальше от стада? — кулак Конна с грохотом опустился на стол.
— Его уже предали однажды, — сказал Весли, — и это может случиться снова. — Он сделал второй глоток, пока ужасный смысл его заявления доходил до жестоких сердец членов его ирландской семьи.
Рори поднялся из-за стола. — Не собираюсь больше слушать это. — Один за другим мужчины последовали за ним к центральному очагу. Кэтлин встала и сердито посмотрела на Весли.
— Это что, твоя цель — терзать моих людей подозрениями? — Не дожидаясь ответа, она пошла к Мэгин, которая сидела среди женщин, бледная и безучастная. Прислонив головы друг к другу, сестры тихо о чем-то заговорили. Рыжевато-каштановые волосы Кэтлин резко контрастировали со светлой шелковистой косой Мэгин.
Остался только Том Генди. Его короткий и толстый палец прокладывал дорожки из разлитого эля по поверхности стола.
— Итак, — спросил он наконец, — это уже случилось? Вы уже влюбились в нее?
Весли уже знал о сверхъестественной способности Генди заглядывать в сердца и умы людей.
— Думаю, я полюбил ее с того момента, как увидел. До этого я тоже любил ее. Даже до того, как узнал, что она существует за пределами моих мечтаний.
— Говорите как настоящий кавалер.
— Нет, Том. Говорю от всего сердца. Любовь к Кэтлин это единственная определенность в моей жизни на данный момент. — Он посмотрел на широкое мудрое лицо, сияющие глаза и улыбающийся рот. — А ты всегда знал, что я влюблюсь в нее?
— Конечно, знал.
— Но каким образом?
— А каким образом солнце знает, что нужно светить? Каким образом роса знает, что надо выпасть в полях на рассвете?
Уклончивая болтовня подействовала на настроение Весли.
— Потому что это создал Бог! Черт тебя возьми, Том, с этими твоими загадками…
Том кивнул на женский уголок и прервал его.
— Посмотри, что творится с нашей красавицей.
Черты лица Кэтлин, на котором читались усталость и беспокойство, были позолочены отблесками огня. Ее руки мягко гладили вздрагивающие плечи Мэгин.
Весли вздохнул. — Если я хочу завоевать сердце Кэтлин, я должен также завоевать доверие и уважение всех обитателей этого замка.
— Вопрос в том, какая битва труднее?
— Вопроса нет вообще, — сказал Весли. — Ответ один — Кэтлин.
Он побарабанил пальцами по столу. Положение Клонмура из плохого стало еще более плохим. Естественная привлекательность Мэгин потускнела от постоянных переживаний. Появилось еще больше беженцев с тщетными надеждами и испуганными глазами. И, по сообщению Куррана Хили, Хаммерсмит действительно поставил гарнизон в форте Лох-Каррибского озера, изолировав Клонмур от традиционных дорог восточного направления.
— Буду решать одну проблему за один раз, — заявил Весли. — На сколько хватит припасов?
Том вытащил иголку и палку, на которой он делал метки.
— Так, с этими дополнительными ртами и таким плохим урожаем, я бы сказал на неделю, днем больше, днем меньше. Можно было бы протянуть и больше, если бы не этот лудильщик. Четырнадцать детей, и еще один на подходе.
В это время Мэгин издала горькое рыдание и уткнула лицо в руки.
— Нам что-то нужно сделать и с ней, — уныло отметил Том, — прежде, чем она зальет весь зал слезами. Ей-богу, она портит настроение на ночь глядя.
— У меня появилась идея, как решить проблемы и беженцев, и Мэгин, — сообщил Весли, наклоняясь и понижая голос. — Слушай.
— Что ты сказал? — брови Кэтлин нахмурились. Она удалилась в свою комнату, и Весли пошел вслед за ней.
— Я сказал, что буду спать здесь с тобой.
— Нет, не будешь.
— Кэтлин, я твой муж. Ты объявила об этом всем обитателям замка. Я веду себя так, как и положено мужу.
— До тех пор, пока отец Тулли не поможет нам покончить с этим фарсом.
— А как насчет сегодняшнего утра, Кэтлин, там, на взморье? — его голос прозвучал резко. — Это тоже был фарс?
Воспоминания окрасили ее щеки. Смущенная, она подошла к туалетному столику и села на стул.
— Это было… этого не должно было быть.
Она услышала, как он сердито вздохнул.
— Черт возьми, Кэтлин, ну почему ты не можешь просто принять это?
— Тебе действительно нужен ответ?
— Нет, — пробормотал он, — нет, черт возьми. Зеркало ее матери стояло перед ней. Щетка, сделанная из щетины кабана, и несколько деревянных гребней лежали под рукой. Взглянув в зеркало, она увидела напряженное лицо Весли.
— Что-нибудь случилось? — спросила она с притворной озабоченностью.
— О, нет, — он сухо засмеялся. — Я просто задумался. Если бы пожелания доброй ночи, сделанные твоими мужчинами, были отравленными стрелами, я бы уже давно бился на полу в предсмертных судорогах. Это сделало бы тебя счастливой.
— Я бы могла приказать казнить тебя сколько угодно раз. А это означало бы, что одним ртом будет меньше. Не понимаю, почему я не сделала этого.
Он подошел к ней сзади. Их глаза встретились в зеркале: ее — настороженные и смущенные, его — сердитые и полные боли.
— Это потому, что…
— Я сказала, что не знаю почему, поэтому не пытайся облечь все это в слова. Я устала, Весли, и хотела бы лечь спать.
Он взял один из гребней. — Здесь что-то не так.
— Это одно из самых честных признаний, которые я слышала от тебя.
— Я говорю о твоем туалетном столике.
— А что такое, черт тебя побери, случилось с моим столиком?
— Здесь не хватает помады для волос, румян, мушек, духов и всего остального.
— Для человека, который собирался стать священником, ты знаешь слишком много о содержимом туалетного стола женщины.
— Я много знаю о тщеславии людей. Кажется, у тебя его очень мало. Я удивляюсь почему, Кэтлин?
— Мне некогда заниматься пустяками. — Она заложила за ухо выбившийся локон. — У меня едва хватает времени, чтобы заплести косу, не говоря уже о том, чтобы красить лицо.
— А тебя не беспокоит, что у тебя нет свободного времени чтобы принарядиться?
Она вспомнила, как среагировал Алонсо, когда на ней было английское платье, волосы уложены, а щеки нарумянены. Этот сногшибательный эффект дал ей ощущение власти, но не той власти, которой она обладала, как глава Макбрайдов.
Однако Хокинсу она нравилась независимо от того, была ли одета как английская леди или как ирландский воин.
Кэтлин попыталась прогнать эту мысль, потому что она возвышала его достоинства.
— Предметы моей гордости находятся не на туалетном столике. Мне не надо ничего для того, чтобы удовлетворить собственное тщеславие. Для этого мне достаточно меча и шлема.
— Я понимаю, Кэт. Понимаю. — Он развязал кожаную ленточку на конце ее косы.
— Что ты делаешь? — Она попыталась отодвинуться, но он крепко держал ее свободной рукой.
— Разреши мне, — мягко сказал он, расплетая косу. Их глаза снова встретились в зеркале, искаженные колеблющимся светом. Он взял щетку и провел ею по волосам.
— Нет необходимости, — начала она, но прикосновение щетины к голове расслабило ее, даже когда щетка с трудом проходила через спутанные волосы. Со сноровкой рыбака, чинящего свою лучшую сеть, он разбирал спутанный клубок и расчесывал прядь, пока она не приобретала шелковистую гладкость. Весли сопровождал каждое движение щетки поглаживанием.
— У тебя красивые волосы. Обычно тебе мать причесывала их?
Вопрос вызвал у нее туманные воспоминания о том времени, когда отход ко сну сопровождался сказками и пожеланиями спокойной ночи, детскими молитвами, произносимыми взволнованными голосами, яркими лентами вокруг искусно заплетенных волос. Как все тогда было просто, как хорошо.
— Да, — произнесла наконец Кэтлин, огорченная потерей этого вечернего ритуала. Сейчас отход ко сну означал упасть изможденно на кровать, ожидая беспокойного, тревожного сна.
— Наклони голову, — сказал он и зачесал волосы вперед, оголив шею. Она почувствовала, как его пальцы распутывают другой узел, как щетка скользит по голове. Он мягко прикасался к шее, посылая опьяняющие сигналы вниз по позвоночнику. Потом на этом месте оказались его губы, целующие тайные впадинки, обычно скрытые волосами. Его дыхание теплым потоком обвевало кожу, заставив вздрогнуть.
— Весли. Думаю, тебе следует прекратить это сейчас же. — Она откинула волосы назад и рассердилась на себя за то, что у нее покраснели щеки.
— Посмотри на себя, Кэт, и скажи, причинил ли я тебе какой-нибудь вред, — он повернул ее подбородок так, чтобы она полностью увидела свое отражение в зеркале. Его терпеливое причесывание придало ее волосам шелковистую мягкость и блеск, похожий на отраженные от воды лучи солнца. Волнистые завитки казались теперь более пышными и более женственными. Эта мысль вернула ее к прежним заботам.
— Полагаю, что должна поблагодарить тебя, — она небрежно собрала волосы на затылке, затянув их полоской кожи.
В глазах Весли мелькнула досада, но он все же улыбался, продолжая гладить ее плечи до тех пор, пока ее напряжение не спало.
— Очень хорошо, — сказал он. — Потворствовать твоему тщеславию не означает завоевать твое сердце. Я должен был знать это.
— Да, должен был.
Он пододвинул стул и повернул ее лицо к себе.
— Мэгин еще больше расстроилась, узнав, что ты уехала и нашла себе мужа.
Кэтлин печально улыбнулась.
— Мэгин в отчаянии от отсутствия мужа, в то время как я в отчаянии от того, что он у меня есть, — она прищурилась. — Думаю, ты считаешь себя знатоком женщин.
— Был бы я знатоком, не сидели бы мы на этих стульях, а лежали бы в той кровати и доставляли друг другу потрясающее удовольствие.
Она попыталась отбросить его предложение как похотливое, но уже испытала его любовь и поняла, что это было нечто совсем другое.
— Почему ты думаешь, что мы можем помочь Мэгин?
— Я могу узнать разбитое сердце, когда вижу его.
— Даже одноглазый барсук увидел бы, что ее сердце разбито. Я не стану хлопать тебе за это в ладоши.
— А станешь ли ты хлопать, если я найду способ разрешить ситуацию?
Уверенность в его голосе задела ее.
— Это не твоя забота, Весли.
— Моя, — он взял ее за руку и крепко сжал. — Я нужен тебе, Кэтлин, и докажу это.
— Приложи хоть все свои старания. Мэгин слишком горда, чтобы платить за возможность стать чьей-то женой. Даже женой великого лорда. — Кэтлин отняла у него руки и вытерла ладони о грубую домашнюю юбку. — Я не должна была делать тайны из ее приданого. Она пришла в ярость, когда узнала.
— Это случилось, когда она вернулась домой? Когда она выяснила величину приданого?
— Нет. Это произошло, когда она отказала Логану в интимных отношениях.
Грустная улыбка тронула уголки его рта.
— Вы, женщины, достойные представители гордого рода Макбрайдов.
— У нас свои мерила. — Она постаралась удержать улыбку, но смех вырвался из нее, мелодичный и журчащий, как горный поток. Ей показалось совершенно естественным потянуться к нему и обнять.
— Она же хочет вернуться назад, так ведь? — выдохнул он свой вопрос в облако ее волос.
— Да, но она так упряма. По ее мнению он должен хотеть ее и только ее, и даже не думать о скоте и каких-то там хижинах.
Весли откинулся назад, задержав руки на ее коленях.
— Думаю, что я нашел способ удовлетворить гордость Логана, найти пристанище для нескольких беженцев и вернуть Мэгин туда, где она должна быть.
Кэтлин удивленно подняла брови.
— Я обдумывала эту проблему неделями и…
— Выслушай. Я хочу помочь тебе.
— Почему?
— Потому что Мэгин — твоя сестра. Потому что ее печаль разрывает твое сердце, а я не хочу, чтобы ты печалилась, Кэт.
Она горько засмеялась. — Кажется, я печалюсь с того дня, когда увидела тебя.
— Не дня, а вечера, — поправил он. — И ты вовсе не кажешься печальной. Но мы отвлеклись от моего плана относительно Мэгин.
Кэтлин понимала, что не успокоится ни на минуту, пока не выслушает его.
— Ладно, Весли. Рассказывай.
— Я отправлюсь к Логану Рафферти присягнуть ему на верность.
От удивления она перестала дышать.
— Что?
— Когда в округе появляется новый человек, он должен вверить себя правящему лорду.
— Да, но…
— Значит, будет правильно, если я сделаю это, сопровождаемый тобой и Мэгин. Рори и Том могут пойти тоже. И, конечно, этот лудильщик со своей семьей, члены которой едят как лошади.
Кэтлин представила Весли, входящего в поместье Логана, двух стоящих лицом к лицу мужчин. «Никогда, — подумала она, — двое мужчин не были более явными врагами, чем дерзкий Весли Хокинс и гордый Логан Рафферти».
— Он может сразить тебя, прежде чем ты вымолвишь хоть слово, — предостерегла она.
— Я рискну.
— Но какое отношение имеет присяга на верность к воссоединению Мэгин и Логана?
Он усмехнулся и рассказал ей.
— Ты сумасшедший, — заявила она, когда он закончил, но обнаружила, что улыбается, признавая оригинальность его задумки. — Но сумасшествие и решительность часто похожи друг на друга, не правда ли?
День выдался солнечный и прохладный, по небу плыли бледно-голубые облака. Весли и Кэтлин, сопровождаемые Томом, Рори и Мэгин, ехали верхом на лошадях вдоль побережья. Семья лудильщика двигалась позади них на расстоянии, потому что Весли не хотел, чтобы они прибыли раньше времени.
У Весли было приподнятое настроение. Никто не умел ездить верхом так, как ирландцы, в седлах таких легких, что они казались чистой формальностью, с удилами такими тонкими, что даже ребенок не почувствовал бы их. Весли ехал на высоком пятнистом пони. Почему ирландцы называли их пони, было недоступно его пониманию: его кобыла была выше, чем большинство верховых лошадей из Кента.
Кэтлин вырвалась вперед, перейдя на легкий галоп. Копыта жеребца, казалось, ласкали неровную поверхность земли. Лошадь и наездник слились в одно целое, превратившись в порыв ветра. Теперь Весли знал, откуда взялся этот жеребец и почему Кэтлин обращалась с ним как с сокровищем. Он мысленно вернулся ко времени, проведенному в Лондоне. Какой он был глупец, когда думал, что Кэтлин, узнав правду о ее испанском герое, бросится в объятия Весли. Вместо этого разоблачение усилило ее отвращение к мужчинам и сделало еще настороженнее, чем прежде.
Он переключил внимание на других. Рори Бреслин ехал в манере, в которой делал все остальное: тяжело, прямо и непреклонно. Трещины в земле или камни на тропе для него ничего не значили; легче было бы выиграть у Кромвеля, чем подружиться с Рори.
Следующий всадник — Том Генди рассеянно пустил своего пони плестись за другими, блуждая взглядом по окружающему ландшафту. Мэгин держалась в седле грациозно, ее изысканные манеры гармонировали с мягкой иноходью ее высокого рыжеватого пони.
Весли впитывал в себя суровость этой земли и моря. Коннемара могла бы быть другим миром, непокоренным и наполненным накатывающимися на берег волнами. Скалистые горы, изредка поросшие лесами, поднимаясь, уходили на восток, бросая древний вызов бушующему морю.
Туманное волшебство этой земли проникло в его душу, и он вспомнил, что однажды сказал ему Том. «Ирландцев невозможно покорить». В течение нескольких веков и викинги, и норманны, и англичане разрушали берега Ирландии и пытались подчинить себе ее народ. Не принимая новый образ жизни, жертвы стали победителями, а победители подчинились моральной силе ирландцев, приняли их язык и традиции, поддались их обаянию и силе.
Весли смотрел, как Кэтлин скакала на лошади по степи. Ветер играл ее толстой косой, расплетая волосы до тех пор, пока они золотой вуалью не заструились по ее спине. Она была сутью Ирландии: сильная, загадочная, непокорная, с характером, сформированным могущественными воинами и героями предыдущих поколений. Он женился на ней и приехал в ее замок, но понимал, что сделал это против ее желания.
С этими одолевающими его мыслями он проехал остальную часть пути до родового дома Логана Рафферти — Брокача. Его замок с тонкими нормандскими пилонами, устремившимися в небо, с гранитными стенами, окружающими главную квадратную башню, стоял на крутом холме.
В четверти мили от замка расположились часовые. Затрубили рожки. Кэтлин поехала медленнее, и Весли подтянулся к ней. Он оглянулся на Мэгин, чтобы увидеть ее реакцию на дом, который она покинула в гневе. Она держалась как королева, только румянец на хорошеньком личике да побелевшие костяшки пальцев, держащих поводья, выдавали волнение.
— Я продолжаю думать, что это безумная затея, — сказала Кэтлин. — Он разгадает твой план.
— Если Логан действительно влюблен, — возразил Весли, — то он слеп, как крот на дневном свету, — он понизил голос. — Я знаю, потому что сам такой.
Она вздернула подбородок.
— Я надеюсь, что ты прав относительно Логана.
— А если да, клянешься ли ты, что отблагодаришь меня? — спросил он.
— Каким образом? — Он пожал плечами.
— Достаточно будет, если ты подаришь мне сына.
Ее глаза расширились от удивления, затем она сердито нахмурилась.
— Я не подарю сына англичанину.
Весли рассмеялся, потому что за ее гневом распознал страстное желание, и это обнадежило его.
— Ладно. Я согласен на дочь… если она будет похожа на Мэгин.
Четыре вооруженных человека присоединились к ним на дороге. После того, как он изложил им свое дело, они разговаривали мало. Весли стал рассматривать близлежащие земли. Пейзаж здесь был более оживленным, чем пустые деревни и заброшенные поля, мимо которых они проезжали. Далеко вдали, на узкой полосе изумрудной травы между дорогой и морем, склон был усеян коричневыми скалами. Весли не особенно заинтересовался ими, как вдруг одна из скал сдвинулась. С изумлением он понял, что смотрел на стадо лохматого ирландского скота.
Это было открытием, до сих пор он не представлял, что Логан так процветает. На восток от него простиралось поле. Жнецы убрали ранний урожай, оставив короткую коричневатую стерню, похожую на только что подстриженную бороду. Другая картина пронеслась перед глазами Весли: поля, сожженные оккупантами армии круглоголовых, представляющие собой не ровно подрезанные стебли, а почерневшее жнивье.
— Урожай Рафферти не был сожжен, — сказал он Кэтлин тихим голосом.
Она кивнула. — Логан хорошо приспособился к англичанам. Он пошел на компромисс, исполняя роль земельного лорда, собирающего арендную плату и выплачивающего налоги.
— Он продался Английской республике.
— Он защищает своих людей способом, который считает наиболее подходящим.
— Разве ты тоже не могла пойти на компромисс, Кэтлин?
Ее подбородок вздернулся еще выше.
— Я предпочитаю старый способ жизни. Я предпочитаю свободу.
— Почему ты не взбунтуешься против такой несправедливости? Рафферти живет, процветая, а ты с трудом можешь накормить проживающих в замке.
— У меня не было бы замка, если бы Кромвель установил здесь свои законы. Наш мир несовершенен, Весли, и каждый поступает так, как считает нужным.
— Разве ты не предпочитаешь мир…
— Мир это моя, мечта, — прошептала она страстно, но борьба моя реальность. Я вынуждена мириться с этим.
Услышав эти твердые слова, Весли почувствовал такой острый приступ любви, что у него закружилась голова. Вне всяких сомнений он знал, что хочет провести жизнь с этой женщиной, наблюдая, как она обрастает его детьми, стариться вместе с ней и становиться мудрее с каждым прожитым годом.
Когда они вошли в величественный зал, его поддерживала только надежда, что Рафферти не посчитает необходимым проткнуть насквозь Весли Хокинса.
Лорд Брокача выглядел так, будто получал удовольствие от всего происходящего. Рафферти сидел в похожем на трон кресле, высокая спинка которого была украшена резными листьями и ягодами рябины. Когда Весли и Кэтлин, сопровождаемые своей группой, прошли через весь зал к нему, он даже не сделал попытки подняться. Напротив, он оперся локтями на подлокотники кресла, играя прядями своей заплетенной бороды. Его глаза холодно остановились на Кэтлин и Весли, но только на мгновение. Лорд Брокача смотрел на свою жену.
Несмотря на свое недоверие к Рафферти, Весли почувствовал долю симпатии к ирландскому лорду. Даже злость не смогла скрыть его беспомощное обожание и непреодолимое желание, эти две страсти, с которыми Весли недавно познакомился против своей воли.
Он подошел к возвышению И поклонился.
— Мой лорд.
Уголок рта Рафферти приподнялся в насмешливой улыбке.
— Итак, ты в конце концов пришел-таки в Брокач, не так ли, Хокинс? Напоминаю, я приглашал тебя несколько недель назад.
— Я пришел по своим личным делам, — ответил любезно Весли, — как муж Кэтлин, — он почувствовал, что она, стоя рядом с ним, напряглась, и подавил желание встряхнуть ее, потому что хотел, чтобы она чувствовала гордость, а не возмущение при упоминании, что является его женой.
На лице Рафферти появилось недоверие, сменившееся сначала гневом, а затем насмешкой.
— Ну-ну. Мятежная леди Клонмура наконец-то оказалась под пятой. И не чьей-нибудь, а англичанина. Скажи, Кэтлин, что привело тебя к такому поразительному превращению?
— Настоящая любовь, — сказал Весли, не дав ей возможности ответить. — Она ничего не могла с собой поделать.
— Мои руки были связаны, — пояснила Кэтлин. Весли метнул на нее грозный взгляд и заметил в ее глазах шаловливые огоньки.
— Ах! — Мэгин вышла вперед и встала прямо перед Логаном. — Не надейтесь, что такой человек, как этот Логан Рафферти, понимает, что такое настоящая любовь.
— Любовь женщины, которая покидает собственного дорогого мужа. — Логан попытался спрятать свое нетерпение, когда добавил: — Ты готова вернуться ко мне, Мэгин?
Ее хорошенькие черты смягчились желанием.
— Только если примешь меня без приданого.
— Святой Патрик сохранит мою бессмертную душу, — он поднял к потолку сложенные руки. — Мужчина, который берет жену без приданого, не мужчина.
— Теория, над которой следует поразмышлять… попозже, — сказал Весли. — Мой лорд, я пришел присягнуть вам на верность.
Брови Рафферти поднялись в изумлении, затем его взгляд метнулся к Кэтлин.
— Что это за фокус? Вы, женщины Макбрайдов, полны хитрости.
— Никаких фокусов, — вмешался Весли. — Это искреннее предложение.
— Уверен, что ты так же искренен, как лиса в курятнике.
— Послушайте, — продолжал Весли. — Если нам приходится жить в одной местности, нам лучше не враждовать друг с другом.
Логан взмахнул рукой, толстые пальцы которой были унизаны перстнями. Потянувшись к ремню, он вытащил сверкающий острый кинжал.
— Приступим тогда. На колени, Хокинс.
В то время, как все в нем протестовало, Весли опустился на колени перед ирландцем. В Лондоне Кэтлин видела, как была задета его гордость испанцем. Сейчас он снова должен был позволить себе оказаться униженным. Однако все это часть его плана, напомнил он себе.
Она смотрела на происходящее серьезно, но совершенно без сочувствия. Да и как он может ждать сочувствия от женщины, которую силой притащил к Кромвелю?
«Потому что, черт возьми, — сказал мятежный голос внутри него, — ты показал ей ценность компромисса».
— Клянешься ли ты придерживаться законов этого округа и повиноваться мне? — черные глаза Логана сияли от удовольствия.
— Клянусь, — произнес Весли хорошо поставленным голосом.
Логан протянул кинжал для традиционного поцелуя мира.
— И если ты нарушишь клятву, пусть это лезвие погрузится по рукоятку в твое сердце.
С пылающим лицом Весли наклонился над большой сильной рукой и едва сдержал готовый вырваться крик удивления.
Затем, переполненный подозрениями, он прикоснулся губами к лезвию, не отрывая глаз от перстня Рафферти с печатью, на котором была изображена ветвь рябины на спине барсука.
«Брокач, — подумал он, — пристанище для барсука в Ирландии». Боже, почему он не понял этого раньше. Он выпрямился, придал своему лицу вежливое выражение и поднял руку в салюте:
— Мой лорд.
— Хорошо, Хокинс. Давайте выпьем по бокалу коньяка и обсудим штрафы, которые мне должен Клонмур.
— Штрафы? — взорвалась Кэтлин. — Что еще за обман, Логан?
Он прошел к столу, не взглянув ни на Кэтлин, ни на Мэгин. — Никакого обмана, — заявил он. — Просто штраф, который я должен взять за непослушание.
Она тоже подошла к столу и уперлась в него руками.
— Какое непослушание?
На его лице появилась жесткая маска осуждения.
— Фианна.
Она побледнела.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Не трать порох на споры. Конечно, я все знал с самого начала, но хотел удостовериться. Вы были неосторожны в своем последнем набеге. — Он остановил взгляд на Томе Генди. — У тебя уникальная внешность, и тебя узнали.
«Последний набег, — подумал Весли, — совершенный мужчинами в гневе без своего вожака». Желание защитить Кэтлин овладело им, и он придвинулся к ней.
Кэтлин колебалась какое-то время, затем опустилась на скамью.
— Логан, мои люди голодают, а тут еще каждую неделю прибывают беженцы. Как я могу отвернуться от плачущих детей? У Хаммерсмита хорошее снабжение из Англии.
— Я твой лорд, и ты должна была прийти ко мне.
— Я приходила, Логан. Помнишь? Я умоляла тебя дать продуктов, но ты отказал.
— Не освободил ли твои руки от Мэгин…
— За определенную цену, бесстыжие твои глаза, — вмешалась Мэгин.
—…я лорд, выйти замуж за которого большая честь. — Руки Логана были все время в движении, он то сжимал свою кружку, то тер ими по столу; а глаза бегали, он смотрел на огонь, на волкодава, спящего у его ног, на все, кроме Кэтлин.
Подозрения Весли обрели определенность. Подавив гнев, он подошел к Тому Генди и снизил голос до шепота.
— Меняем план, мы не можем оставить здесь Мэгин, Рафферти — предатель.
Том вздрогнул.
— Это очень тяжелое обвинение.
— Этот перстень, который на нем надет. У Хаммерсмита такой же орнамент. Я видел в его кабинете.
— Черт возьми, вы уверены?
— Да, а еще отец Тулли. Разве он исчез не из Брокача?
— Да, но…
— И ложь Логана, что он с самого начала знает о Фианне. У него больше зазнайства, чем ума. Сидел бы он спокойно, пока Кэтлин руководила набегами, о которых барды слагают баллады и которые заставили Кромвеля совершать убийства?
— Грех на мою голову, но вы правы! Что вы собираетесь делать, Весли?
— Я не могу выполнить запланированное относительно Мэгин. Он предал священника и может без зазрения совести предать жену.
— А вот с этим я не согласен, — возразил Том. — Если вы правы, она нужна нам здесь больше, чем когда-либо.
— А что может сделать Мэгин? — Том улыбнулся.
— Она сестра Кэтлин. И скажите мне, вы действительно получите удовольствие от перспективы забрать Мэгин назад в Клонмур, чтобы она голодала вместе с нами?
Весли передернуло. — Тем не менее, мне не нравится это.
— Это была ваша идея. — Том подтолкнул его к столу. — Все будет хорошо. Сделайте что-нибудь ужасно умное, а я сыграю свою роль.
Весли сделал движение, которое, он надеялся, выглядело как почтительный поклон.
— Мой лорд, о штрафе.
— Да, давайте поговорим о штрафе, — прогудел Логан.
— Вместо оплаты я предлагаю прекрасного лудильщика, чтобы он починял все ваши красивые вещи. Хороший человек из Уэксфорда, очень… э… плодовитый. Больше вы такого не найдете в Ирландии.
Логан прищурился, обдумывая. — Ты предлагаешь еще один лишний рот.
«А не хочешь шестнадцать?» — подумал Весли.
— Я предлагаю честного работника. Уверен, он будет полезен вам.
Взгляд Логана встретился со взглядом Мэгин. Она непримиримо смотрела на него, пока он не сказал: — Хорошо, принимаю. Но лудильщика недостаточно, чтобы рассчитаться за все, что должен Клонмур.
Весли улыбнулся. — Согласен. Есть кое-что, что нужно вам больше лудильщика, мой лорд.
— Как ты можешь знать, что мне…
— Жена.
Брови Логана сошлись на переносице. — Боже мой, Хокинс, каким же негодяем ты должен быть, чтобы предлагать женщину для оплаты штрафа? Проклятие, у меня есть жена!
— Возьми меня и аннулируй штраф. — Мэгин уперла руки в стол и посмотрела на него своим небесным взглядом, идущим из глубины сердца. Когда его глаза подобрели, она отступила назад.-Таково наше предложение.
— Это абсурдно, и я не хочу слышать об этом.
Осуществляя план, Том поставил свою кружку на стол. — Хвала всем святым на небесах, но настроение таково, что необходимо мое вмешательство!
Все прекратили свои занятия. Когда одаренный бард чувствовал желание рассказать сказку, это было событие. Англия объявила бардов Ирландии вне закона, поэтому это удовольствие оказывалось подслащенным прекрасной приправой запрещенности.
Логан разрывался между желанием продолжить спор и послушать Тома. Использовав момент, Том забрался на скамью и привлек внимание слушателей, обведя их всех долгим взглядом. К удивлению Весли, Кэтлин осторожно села на скамью рядом с ним. Он ощутил ее присутствие, как тепло, идущее от огня, как мерцание света в своем сердце.
— Надеюсь, твой план срабатывает, — прошептала она.
— Кэтлин, я должен знать, действительно ли Логан и Мэгин любят друг друга?
— Посмотри на них, Весли. Нужно ли спрашивать?
Мэгин сидела за столом напротив Логана, глядя на него с болезненным желанием. Ее шаль упала, незаплетенные волосы обрамляли лицо длинной свободной вуалью и спускались вниз, щеки залились румянцем, а влажные губы и голубые глаза мерцали в слабом свете.
Рафферти сидел, опершись одним локтем на стол. Его прикрытый взгляд был прикован к Мэгин в немом обожании.
— Ты уверена, что он никогда не причинит ей вреда?
— Конечно, уверена, — она отодвинулась от него. — В отличие от тебя, Весли, он не использует женщин для достижения своих целей.
— Боже мой, Кэтлин, я встал ради тебя на колени перед ним! Что я еще должен…
— Тихо, я слушаю Тома.
Он заставил себя подавить гнев. Не подав вида, что понимает гэльский, Весли притворился, что его интересует содержимое кружки, и молился про себя, чтобы искусство Тома убеждать людей ослабило упрямство Рафферти.
Повествование велось тихим шепотом, с неожиданными вскриками, драматическими паузами. Восхищенная публика слушала, впитывая каждое слово, как трава в весеннее время впитывает солнечный свет.
— О чем он рассказывает? — спросил Весли у Кэтлин.
— Сказку о Бриди Макги. История похищения женщины.
Увлеченный собственным рассказом, Том расхаживал по узкой скамье, жестикулируя и меняя выражение лица. Слушатели находились в состоянии захватывающего сердце очарования.
— Что происходит с Бриди сейчас? — спросил Весли.
— Боже, она думает, что потеряла его, и стоит на краю отвесной скалы, собираясь сброситься с нее.
Том жалобно, как на панихиде, продолжал дальше.
Кэтлин переводила вполголоса. — Она зовет Руада, умоляя спасти ее от самоубийства, но он не слышит ее.
К удивлению Весли, он заметил слезы в глазах Кэтлин. Под столом она вложила свою руку в его. Он нежно чертил круги своим большим пальцем на ее ладони. С невероятной быстротой его тело вернулось к жизни.
Ему были безразличны дамы королевского двора. С легкостью он отвергал искусство обольщения талантливых куртизанок. А простое прикосновение к руке Кэтлин наполняло его острым, сладким, захватывающим дух желанием.
«Это, должно быть, настоящая любовь, — подумал он. — Я был бы счастлив умереть, просто держа ее руку».
Ее пожатие стало сильнее. Заставив публику еще некоторое время страдать от неизвестности, Том Описал детали полета Руада на берег моря. Влюбленный герой сражался при этом с ее родственниками и преодолевал шторм. Бриди приблизилась к краю утеса.
Мэгин запричитала и закрыла лицо руками. Логан бросился к ней и прижал к себе. Он вдохнул ее запах, и на его лице появилось блаженно-глупое выражение.
Руад приплыл к скале. В то время, как Генди убедил слушателей, что влюбленные сейчас погибнут, Руад сорвал Бриди с утеса и посадил на своего коня. Волшебное животное с легкостью приземлилось на темном лугу.
Слава Ирландии, Бриди и ее любимый долго и счастливо жили после этого. Женщины промокали глаза своими шалями мужчины вытирали носы рукавами. Том подмигнул Рафферти.
— Нет ничего лучше доброго похищения, чтобы доказать, кто является хозяином, — сказал он.
Понимая, что Логан доведен до нужного состояния, Весли поднялся и объявил, что им пора ехать. Логан не скрывал своего горя, когда Мэгин отстранилась от него.
Они проехали уже около мили на юг, когда сзади них послышался стук копыт. Подобно всаднику преисподней, в сумерках появился Логан Рафферти. Крик Мэгин выражал одновременно и ужас, и триумф. Логан подскакал к ней. Их лошади шли рядом так близко, что их плечи соприкасались. Логан выхватил ее из седла одним резким движением. Мэгин завизжала, затем наступила тишина.
Последнее, что увидел Весли перед тем, как они стали взбираться на подъем дороги, были лорд и его леди, страстно обнимающиеся на лошади, несущей их в Брокач.
