ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
– Не говори ерунды, я ее прекрасно знаю, – сказал Тристан, обращаясь к Джону, – она никогда не согласится.
Де ла Тер сперва решил отправиться к своему другу и нашел его играющим в шахматы с лордом Виггином на галерее. Эдвина внимательно наблюдала за ходом игры. Виггин превосходно играл в шахматы, и Тристан подсказал Джону несколько неверных ходов, чтобы тот побыстрее закончил игру. Джон с упреком посмотрел на него. Но как только Джон поднялся со своего места, Тристан хлопнул его по плечу и, извинившись перед Эдвиной, увлек за собой на улицу.
Теперь они не спеша направились в сторону домов. День был холодный, но ясный, в воздухе ощущалось дыхание весны. Ступка и пестик на деревянной вывеске, слева от них, указывали на лавку аптекаря. Рядом с ней расположилась цирюльня, напротив толпа зевак сгрудилась вокруг бродячего менестреля, певшего о похождениях нового короля, поблизости стояли открытые очаги, возле которых мог погреться каждый.
– Все же я говорю, что это бесполезно, – сказал Джон, потирая руки, замерзшие, несмотря на теплые перчатки на овечьем меху, которые ему подарила Эдвина на Рождество. – Тут неподалеку есть таверна. Почему бы нам в нее не заглянуть? Немного доброго эля поможет разрешить любую проблему.
Десять минут спустя они уже сидели в отдельной комнате, и им прислуживала расторопная и миловидная девушка. В комнате был камин, в котором ярко пылал огонь. Тристан вытянул ноги и неотрывно смотрел на огонь, в руках у него была оловянная кружка. Джон же убеждал его в том, что все, что ему нужно сделать – это только спросить Женевьеву.
– Скажи ей, что прошлое пусть остается прошлым, что она должна выйти за тебя замуж, ради благополучия ребенка.
– Джон, она не согласится, я знаю.
– Любая женщина в ее положении охотно выйдет замуж за отца своего ребенка. Церковь! Обратись к церкви!
– Не кажется ли тебе, что уже поздно? Я уверен, она знает, что я сказал отцу Томасу.
Джон отхлебнул эля и, стукнув кружкой по столу, воздел руки.
– Скажи ей, что это приказ короля!
– Ты не понимаешь, Джон. Люди подчиняются королю либо ради политической, либо ради материальной выгоды. Отцы подчиняются королю, а дочери отцам потому, что они боятся утратить часть своего благосостояния. Женевьеве же нечего терять.
Джон уставился на него, затем встал, распахнул дверь и крикнул молоденькой служанке, чтобы та принесла еще эля, и вернулся к Тристану.
– Но твоя идея – сумасшествие!
– Нет же! Дай на лапу священнику и дело сделано. А священник охотно возьмет взятку, если будет знать, что выполняет повеление короля.
Девушка прошла через дверь, держа поднос с полными кружками. Она поставила его перед Тристаном и низко наклонилась, позволяя ему заглянуть за вырез своего платья. Была она довольна хороша собой, с ямочками на щеках, тугими бедрами, веселыми глазами газели и ярким румянцем. Тристан лениво улыбнулся ей, зная, что в данную минуту девушка думает, какую сумму она может взять с него за услуги.
«Когда-нибудь, – подумал Тристан, – она растолстеет, а эти пухленькие розовые щечки безобразно отвиснут…Хотя я, возможно, сужу слишком строго», – спохватился Тристан. Прежде он бы с удовольствием завалился с такой милашкой. Вероятно, она умела делать кое-что еще помимо того, как подавать эль. Для Тристана это была бы просто еще одна ночь, проведенная с кабацкой девкой…
Но теперь, когда он смотрел на нее, ему невольно приходила на ум Женевьева, и сравнение было явно не в пользу служанки. Так же с ним было и во время длинных-длинных ночей, проведенных в Ирландии. Стоило только закрыть глаза, и он видел перед собой Женевьеву. Он мысленно представлял себе ее стройную фигуру, точеные черты лица, высокие скулы, яркие губы, как будто только что вышедшие из-под кисти художника. Ее длинные, слегка мускулистые, стройные ноги…
Женевьева…
Все время он думал о ней, а не о Лизетте, и пока девица стреляла глазками, явно заигрывая с ним, Тристан понял, он жить не может без Женевьевы, он не просто желает ее, а нуждается в ней, как в воздухе. Она захватила его, поглотила всего без остатка, все его помыслы были о ней и ни о ком другом. Он начал осознавать это по возвращении в Лондон. Его восхищала ее верность его предшественнику. И он не мог ничего с этим поделать.
Когда он вернулся из Ирландии и не поспешил сразу же к ней, в этом не было ее вины. Он просто не смог унять гнев, бушевавший у него внутри. Теперь же в душе его раздавался нежный голос любви.
– Ваша светлость?
– Что? – Тристан легонько покачал головой трактирной служанке. Джон спросил его, не голоден ли он. Тристан ответил, что голоден и служанка пообещала принести самую лучшую еду, чтобы утолить голод. Девушка вышла, и Тристан, помрачнев, снова уставился в огонь.
Мучительные думы не покидали его: «Итак, ты любишь ее, дурак, и ты будешь любить ее и женишься на ней не потому что это приказ короля, но подчиняясь собственному желанию». Но ему оставалось еще одно неприятное дело: он должен был либо найти подтверждение, либо избавиться от подозрений, что она готова участвовать в заговоре, и с удовольствием станцует на его могиле. Она встречалась в часовне с сэром Гаем, а ему не следует доверять ни в коем случае. Не люби ее!..
Тристан поднял кружку, осушил ее одним долгим глотком и улыбнулся Джону. Он никогда не напивался допьяна, но сегодня, он возможно, именно так и поступит.
Джон наклонился к нему.
– А что если она попытается воспротивиться?
Тристан рассмеялся, и его глаза заблестели:
– Нет, вряд ли! – он вспомнил день, когда Женевьева едва не сбежала в монастырь. – Я не представлю ей такого шанса.
Внезапно снаружи раздался взрыв хохота, и Джон выглянул за дверь. В общем зале проходило собрание одной из городских гильдий. Скопище мужчин пило, ело и смеялось песенкам юного музыканта. Парню еще не было двадцати, но он прекрасно владел и лютней и языком.
Джон вышел в общий зал и подозвал к себе седеющего мужчину, мочившего конец бороды в кружке с элем.
– Что здесь происходит, – поинтересовался Джон, и мужчина, увидев платье рыцаря, его богатый плащ и перевязь с мечом, поспешил встать и ответить.
– Милорд, этот парень поет о женщине, которая хороша собой и знает, как доставить удовольствие.
Джон, будучи сам довольно пьяным, направился к менестрелю. Юноша поспешил встать и поклонился при его приближении, а Джон усмехнулся и, положив руку на плечо парня, позвал его с собой. Тристан удивился, когда его друг вернулся не один. Юноша вспыхнул и в смущении поклонился.
– Ваша светлость, я не знаю, зачем меня пригласили.
– Парень, нам нужен твой совет.
– Правда? – спросил Тристан у Джона с улыбкой. Он снова вытянул ноги и взял кружку. – Наверное, это так, Джон, ну что ж, посмотрим, что нам может сказать этот проницательный менестрель.
– Его светлость – могущественный человек, друг мой, – сказал Джон, обращаясь к парню. – Герцог Эденби, граф Бэдфорд Хит и это не пустые титулы. Его земли простираются дальше, чем может охватить взгляд. Он славный рыцарь, заслуживший в сражениях почет и уважение нашего короля Генриха VII, но у него так же есть проблема, как видишь.
Джон сделал паузу, налил в кружку эля и сунул смущенному парню в руку. Тот сделал хороший глоток.
– Женщина? – спросил он.
– Да, женщина, – согласился Джон.
– Красивая?
– Как никакая другая.
– Юная и стройная?
– Юная и… очень хорошо сложенная.
– Нежная и ласковая?
– Такая же колючая, как шипы у розы! – рассмеявшись, ответил Тристан. Он всем подлил еще эля, и юноша, забыв о своем низком происхождении, уселся на стул.
– Роза среди шипов! – объявил он.
– Белая роза, в то время как мир покраснел, – добавил Джон.
– Ага… – пробормотал менестрель.
– Я говорю, – сказал Джон, хлопая парня по спине, – что ему следует прийти к ней и уговорить ее стать его женой.
– Она скажет «нет», – сказал Тристан.
Парень задумчиво склонил голову и улыбнулся.
– Я говорю, что вам следует взять ее, милорд. Прийти к ней ночью и сделать ее своей. Тогда она наверняка согласится.
– Нет, – сказал Джон. – Он уже это сделал.
– О! – Удивился менестрель.
– Он собирается обмануть ее. Привести ее к алтарю и, когда она соберется сказать «нет», не позволить ей этого сделать.
– А что, если она откажется идти?
– Тогда он понесет ее.
– Мне кажется, милорды, что это рискованный план, но лучше трудно что-либо придумать. Но я простолюдин и мне трудно понять эту женщину.
– Мне тоже, – рассмеялся Тристан. Менестрель встал и начал расхаживать по комнате.
– Роза среди шипов, а? Леди, которая позволила рыцарю овладеть собой, но не скажет «да» лишь из высокомерия! Но если кто-то хочет сорвать розу, он должен осторожно отвести в сторону ее шипы. И поэтому я говорю, пытайтесь уговорить ее и лишь затем применяйте силу! И запомните, милорд, прекрасное, как правило, дается в руки с большой неохотой.
Джон рассмеялся.
– Да, ваша светлость, я бы сперва предложил ей руку и сердце, а затем взял бы ее силой.
Джон снова рассмеялся и поднял кружку.
– За Женевьеву, за то чтобы она сдалась и в прямом и в переносном смысле!
Тристан и менестрель последовали примеру Джона. Вскоре они уже вовсю распевали непристойные песенки, и вечер пролетел совершенно незаметно. Они съели две громадных бараньих ноги, и выпили неимоверное количество эля. Юная служанка вскоре сидела на коленях у менестреля. Наконец, когда стемнело, Джон и Тристан вышли на улицу, держась за руки и громко горланя.
Тристан согласился сперва поговорить с Женевьевой, и, если его попытка не увенчается успехом, они вовлекут в свой сговор Эдвину. Конечно же, она примкнет к ним, ведь Эдвина желает своей племяннице добра, а для нее этот, брак является несомненным благом.
– И я даже осмелюсь сказать, что она будет нужна нам…
Джон замолчал и нахмурился, пытаясь справиться с икотой. Тристан шел, неслышно ступая, глядя вдоль улицы.
Закричала кошка. В темноте послышалась какая-то возня. Крысы? Может быть. Здесь у доков эти твари водились тысячами.
Они завернули за угол и внезапно услышали шаги. До них явственно донеслось чье-то прерывистое дыхание.
Друзья одновременно оглянулись и, тут же обнажили и высоко подняли мечи. Из темноты вынырнул огромный беззубый детина в потертой кожаной куртке с ножом, блеснувшим в волосатой лапе, и следом за ним второй, поменьше, с палицей. Они бросились на Джона и Тристана.
Сражение закончилось почти сразу же. Милорды слишком привыкли к обращению с оружием, и когда оба бандита лежали на земле, истекая кровью, Тристан опустился к одному из них, пытаясь нащупать пульс.
– Разбойники и грабители! – провозгласил Джон. – Во что превратился город!
Тристан ругнулся.
– Они мертвы…
– Лучше они, чем мы. Двумя грабителями меньше!
– Я не думаю, что это грабители.
– Тогда кто?
Тристан встал и покачал головой.
– Я не знаю. Но грабители не нападают на двух вооруженных рыцарей. Они предпочитают торговцев, школяров или ремесленников.
– Убийцы? Но кому нужно убивать нас прямо на улице. Все, кого мы знаем, предпочли бы послать вызов.
Тристан содрогнулся, вспомнив глаза Женевьевы. «Неужели она желает его смерти? Однажды она пыталась самолично убить его и почти добилась успеха. Неужели это снова дело ее рук?
Она шепталась о чем-то с Гаем в часовне. Когда-то прежде они вместе спланировали предательство. Гай, Тристан был уверен в этом, желал его смерти. Но как он может это доказать? Хотел ли он доказать, что прекрасная женщина, носившая его ребенка, бывшая для него всем на свете, хотела не его сердца, но его головы на блюде?» – думал он.
* * *
Женевьева удивленно подняла голову, услышав, как в стекло стукнулся камень.
Она быстро поднялась на ноги, положила книгу мистера Клэкстоуна на кресло, у камина и высунулась в окно, глядя на маленький дворик. Через несколько мгновений она заметила тень и, сперва испугалась, но тут же разглядела, что это Гай, и негромко вскрикнула.
Нырнув обратно в комнату, Женевьева поспешно набросила на плечи плащ и выбежала во двор. На улице было уже темно, но свечи в коридоре, ведущем в королевскую спальню, освещали двор достаточно хорошо. Женевьева осторожно притворила за собой дверь, но прежде чем она успела сделать вперед хотя бы один шаг, Гай бросился на нее, схватил за плечи, прижал спиной к закрытой двери и впился в ее губы. Он смотрел ей прямо в глаза. Женевьева опешила и от неожиданности в первые мгновения даже не сопротивлялась.
– Гай, я, конечно, очень рада тебе, но…
– Женевьева, Женевьева! Как больно мне видеть тебя такой! – он отступил назад. На лице его было такое отвращение, как будто в ее животе было нечто ужасное, а не невинный ребенок. – Но клянусь, что это ненадолго. Ты будешь моей.
Женевьева опустила глаза.
– Гай, – пробормотала она осторожно, – Тристан…
– О Тристане позаботятся, миледи, – сказал Гай с коротким смешком. – Ах, Женевьева, ты все еще прекрасна. Я мечтал о тебе каждую ночь. Вспоминал, сгорая от страсти.
– Пожалуйста, Гай! – нервно пробормотала Женевьева. Она взглянула на открытую галерею и взмолилась, чтобы никто не вздумал пройти по ней. Она злилась на Тристана за то, что он пренебрегал ею, но ей не хотелось, чтобы он слышал, как она снова разговаривает с Гаем. Естественно, она не хотела, чтобы он застал их вместе!
– Тебе не стоит беспокоиться, Женевьева, – горько сказал Гай. – Твой возлюбленный в таверне, он не вернется.
– Допоздна?
Гай ухмыльнулся.
– Он не вернется. О, Женевьева! – он прикоснулся к ее животу, и Женевьеве внезапно захотелось убежать от него, хотя она не понимала, почему у нее появилось такое желание. Ведь рядом с ней был ее старый друг. – Молись, чтобы это была девочка, Женевьева. Король с большей охотой отдает отцовские владения незаконнорожденным дочерям, чем сыновьям, которые его пугают.
– Гай, о чем ты?
Он тряхнул головой и рассмеялся.
– Хотя одному Господу известно, сколько этот паршивец оставил бастардов в Ирландии.
Женевьева сжалась, ее сердце пронзила стальная стрела ревности. Она сказала себе, что с ее стороны это безумие, – быть здесь, но сейчас она была готова расплакаться. Она могла бы поклясться, что Тристан хотел видеть своего ребенка живым и здоровым. Что он желал ее, и снова будет желать, что он отдал ей большую часть своей души.
Но он никогда не говорил, что их отношения продлятся навсегда. Он вполне мог бы переспать с дюжиной ирландских шлюх, так как всегда считал своим правом исполнять собственные желания. Она для него была лишь военным трофеем. Он захватил Женевьеву вместе с ее замком. Но, Господи, как же она была глупа, что позволила ему завладеть еще и собственным сердцем.
– Гай!
– Нет, любовь моя, не смотри на меня так, я не причиню вреда твоему ребенку, но наследником станет мой собственный. У нас с тобой будет мальчик… он далеко пойдет.
– Гай, пожалуйста, в твоих словах нет смысла.
Он прикоснулся к ее щеке и гневно воскликнул:
– Де ла Тер собирается жениться на тебе, ты знаешь это? У меня есть шпионы среди ближайших слуг короля. Генрих восхищается тобой. Он заставит де ла Тера взять тебя в жены. Король сказал, что если Тристан не женится на тебе, он отберет у него Эденби. Возможно, это пустая угроза. Но я не могу упускать такого шанса…
– Что!
– Король потребовал, чтобы Тристан женился на тебе. Генрих дает за тобой приданое еще большее, чем Эденби. У де ла Тера будет больше земель, чем у любого другого лорда. Король очень осторожен, он не дает своим дворянам возможности обрести силу, прежде чем не убедится в их абсолютной преданности и верности.
Женевьева была потрясена. Она чувствовала, что сейчас упадет. Но когда она открыла рот, чтобы что-то сказать, то вместо этого просто выдохнула воздух. За ее спиной раздался какой-то звук. Никто не войдет к ней в комнату, не предупредив, даже король. Никто, кроме Тристана. Наконец, с трудом переводя дыхание, она умоляюще прошептала:
– Гай, пожалуйста, уходи отсюда, это Тристан…
Но Гай мрачно улыбнулся:
– Нет, это не он!
– Женевьева! – раздался властный глубокий баритон.
Сэр Гай пораженно застыл.
– Я же говорила тебе! Уходи, ради Бога, он убьет тебя!
Гай скользнул в темноту и прыгнул на одну из чугунных решеток, чтобы добраться до галереи. Дверь за ее спиной дернулась и Женевьева всем телом навалилась на нее, чтобы дать Гаю возможность уйти.
Тристан вышел наружу, Женевьева не могла разглядеть его лицо, но она молилась, чтобы он не заметил Гая.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Ничего.
– Здесь холодно.
– Я смотрела на луну.
– Сегодня нет луны.
– О! – Женевьева внезапно вспомнила слова Гая и ощутила прилив гнева.
– Какое твое дело! – воскликнула она и собиралась пройти мимо Тристана, но тот поймал ее и одной рукой обхватил за талию, а другой погладил ее живот.
– Это мое дело, любовь моя.
– Немного. Ты дышишь на меня перегаром, Тристан, черт тебя подери! Дай мне пройти! Ты в прошлый раз сказал мне, что не намерен причинять мне страдания. Уходи куда хочешь, прошу тебя.
– Нет, леди, я у себя дома, а то, что не пришел прошлой ночью – это просто исключение. Пошли внутрь, ночь сегодня не для прогулок.
Его лицо было в тени, и Женевьева не видела его выражения. Она попыталась вырваться из крепких объятий, но быстро поняла, что это бесполезно. Женевьеве очень хотелось, чтобы он нежнее обращался с ней. Она ждала его так долго!
И внезапно ей снова на ум пришли слова Гая…
– Миледи!
Она попыталась сопротивляться, но он подхватил ее на руки и внес в комнату, захлопнув за собой дверь. Когда он отпустил ее, Женевьева, не обращая на Тристана внимания, прошла к камину. Бр-р-р-р! Черт бы его побрал! Он пьянствовал целый день!
– Я хочу нечто сказать тебе, – Женевьева полуобернулась и увидела в его глазах настороженность и недоверие. «О, как она желала его! Как ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней, поцеловал ее! Как ей хотелось прижаться к нему всем телом, чтобы ощутить его бугрящиеся мускулы…»
Казалось, прошло довольно много времени, пока она по-настоящему разглядела Тристана. Ей так хотелось быть с ним, даже несмотря на то, что он такой хам. Женевьева снова отвернулась, стараясь сдержать свои чувства! Пусть он говорит:
«О, этот чертов интриган! Король теперь к ней хорошо относится…»
– Я долго думал и решил ради блага Эденби и будущего нашего ребенка жениться на тебе.
– Неужели? – она нашла в себе силы, чтобы снова повернуться и рассмеяться ему в лицо.
– Через три недели мы обвенчаемся, и я поеду в Бэдфорд Хит.
– А я думала, милорд, что ты никогда не женишься.
Его губы плотно сжались, и несколько мгновений он молчал.
– Женевьева, ты очень скоро родишь ребенка, который останется незаконным, если мы не поженимся.
Наконец, она не выдержала и взорвалась. Если бы у нее было что-нибудь подходящее под рукой, то она с удовольствием запустила бы им в Тристана.
– Вот как, милорд… Я слышала, что население Ирландии скоро увеличится от того, что там совсем недавно находились англичане. Со своими брачными предложениями можешь возвращаться обратно в зеленые леса Ирландии.
– Женевьева!
– Нет! – она топнула ногой и чуть не расплакалась. – Я не выйду за тебя замуж. Ты убил моего отца, ты украл мои земли. И когда-нибудь, милорд, я обрету свободу для себя и для своего ребенка.
– Женевьева!
– Ты лжешь мне! Я обещаю, что никогда не выйду за тебя замуж! Тебе приказал это сделать король! Но этот приказ никогда не будет выполнен! Я с радостью приму известие о том, что король «наградит» тебя по заслугам, лишив твоего могущества!
Тристан не показывал своего гнева, он лишь приподнял брови и посмотрел на Женевьеву удивленным взглядом. Затем подошел к ней и обнял. Она была настолько поглощена своими чувствами, что едва нашла в себе силы, чтобы оттолкнуть его, но ей некуда было бежать и не оставалось ничего другого, как смотреть в его глаза.
– Ты будешь моей женой через три недели!
– Говори все что хочешь, я никогда не произнесу брачной клятвы.
– Посмотрим.
– Увидишь, я не сделаю этого.
– Ну-ну, тешь себя этой надеждой.
Долгое время они смотрели друг другу в глаза. Напряженно, настороженно.
Внезапно Тристан закашлялся и, отпустив Женевьеву, схватился за каминную полку.
– Ты пьяный гуляка! – выкрикнула Женевьева, не в силах сдержать слез боли и ярости.
– Гуляка? – со смехом переспросил Тристан. И тут он начал смеяться и, хотя он очень хорошо держался, все же было заметно, что он действительно пьян. Затем снова подошел к ней и протянул руки. Женевьева взвизгнула и попыталась убежать от него, но теперь она была уже не так легка на ногу, как прежде, и Тристану без особого труда удалось схватить ее за плечи. Платье под его руками скользнуло вниз. Тристан получал явное удовольствие, раздевая ее. Женевьева снова посмотрела на него горящим взглядом.
– Нет, не смей дотрагиваться до меня после того, как ты целый день пьянствовал и шлялся по уличным девкам! Тристан!
Он поднял ее на руки. Она злилась, но ей было так хорошо на его руках. Тристан смотрел на нее холодным взглядом и улыбался. Она подняла кулак и попыталась ударить его в грудь, но ее удар был слишком слаб.
– Тристан! – выдохнула Женевьева. – Я не могу, я не могу. Я не верю, что у меня осталось еще несколько недель, я…
– Тесс! Женевьева, я просто хочу спать и держать тебя и ребенка в своих объятиях.
Он осторожно опустил ее на постель и задул свечку. Женевьева, слушая, как он шуршит одеждой, мрачно подумала о том, что она ненавидит его за то, что он заставил ее ревновать, что он разозлил ее и за то… что она любит его.
Прошуршали одеяла и вот он рядом с ней. Она ощутила его горячую наготу, его сильное тело, его нежные руки, когда он привлек ее к себе и приласкал.
Он просто обнимал ее.
– Я не выйду за тебя замуж! – предупредила его Женевьева, но ее голос задрожал. Она готова была расплакаться и, чтобы не выдать себя, быстро проглотила стоявший в горле комок.
– Спи, Женевьева.
Наступила тишина, но она снова ее нарушила:
– Я рада, что тебя не убили, Тристан. Клянусь, я волновалась за тебя. Но я не выйду за тебя замуж.
– Тихо! Женевьева, спи.
Она замолчала.
Тристан неясно поцеловал ее в лоб и задумайся. Если он не ошибался, то кто-то пытался его сегодня убить. И, кажется, он видел какую-то тень во дворе.
* * *
Следующие несколько дней де ла Тер провел преимущественно в обществе короля и его министров. Несмотря на то, что ситуация в стране и за ее пределами была очень нестабильна, несмотря на то, что король чрезвычайно ценил Тристана де ла Тера, как опытного воина и мудрого советчика, он отпускал его в Эденби и… даровал замку королевскую привилегию, чтобы это богатое поместье превратилось в настоящий город. Тристану идея понравилась. Он считал, что это принесет большую выгоду, как ему самому, так и ремесленникам и крестьянам, и прекрасно понимал, что сам Генрих заинтересован в еще одном портовом городе, откуда за границу можно отправлять английские товары, ибо тогда король будет получать дополнительный доход в казну.
Женевьева все еще отказывалась появляться в обществе. Тристану доставляло удовольствие проводить с ней время, хотя ему изрядно доставалось от ее остренького язычка. Она пыталась победить его, но Тристан ни за что не уступал место победителя в этих сражениях, и словесные перепалки очень забавляли его. Он не доверял ей, хотя любил ее, и ему нравилось ласкать ее по ночам, когда они лежали рядом в постели, и Тристан радостно смеялся при каждом движении ребенка внутри ее живота.
Женевьева неустанно предупреждала Тристана, что она ни за что не выйдет за него замуж. Она говорила, что он может сделать ее своей наложницей, но никогда – женой. Тристан не отказывался от ее обвинений в том, что он женится на ней по приказу короля, он лишь хмурился и спрашивал себя, откуда она могла это все узнать. Женевьева постоянно упрекала его в неверности, Тристан и на это молчал, он не задавал никаких вопросов, но отчаянно пытался догадаться, кто ей все это рассказал.
Его не привлекали другие женщины с тех пор, как Тристан повстречал Женевьеву. Уже довольно давно Тристан признался себе, что его израненное сердце снова познало любовь. Она была для него воплощением всего самого прекрасного, мечтой и чудом, по сравнению с которым все прочее бледнело. За время военной кампании он почти не видел женщин.
Теперь ему нужно было покинуть ее еще один раз. Утром он поцеловал ее в мягкую щеку, окинул нежным взглядом ее фигуру, по-детски свернувшуюся на постели, и негромко сказал, что он уезжает на неделю или около того.
В ее глазах промелькнуло огорчение, но это произошло так быстро, что Тристан решил, что Женевьева все еще ненавидит его. Прошлое еще слишком живо в ее сердце.
– Не скучай слишком сильно, – сказал Тристан. Женевьева тут же отвернулась от него, и он не удержался от соблазна шлепнуть ее по тугим ягодицам.
– О! – воскликнула она, гневно повернувшись обратно.
й, как довольный кот, Тристан улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой.
– Не бойся, я не опоздаю на нашу свадьбу.
И он вышел, ничего больше не объясняя, ибо он не мог этого объяснить. Тристан не был в Бэдфорд Хит более трех лет, и ему было необходимо побывать там.
Джон и Томас Тайдуэлл поехали вместе с ним. Это было то же число, что и много месяцев назад, когда они возвращались домой, не подозревая, что их там ждет.
День был ясным, и к наступлению вечера они достигли окраин его земель. Тристан увидел, что поля приготовлены к весеннему севу, дома с черепичными крышами снова живописно располагались вдоль дороги. Мужчины работали на полях, поэтому его встречали их жены, которые наперебой говорили о том, как они ждали его.
Вечером они ужинали в зале вместе с Томасом и Джоном. Слуги с радостью приветствовали Тристана и вовсю старались ему угодить. К нему приходили торговцы, ремесленники, солдаты, крестьяне. После обильной трапезы Тристан сел в кресло у камина и, прихлебывая хорошее вино, занялся делами с Джоном, Томасом, своим управляющим и капитаном стражи. Они просидели так довольно долго, но, наконец, настало время отправляться отдыхать.
Джон и Томас не желали оставлять его, но он отослал их спать.
И всю ночь он словно наяву видел Лизетту, она легко скользила по залу и галерее, вот она шьет, сидя у камина, вот играет на арфе, ее пальцы так и летают над струнами, вот сдает карты за столом и улыбается от того, что выиграла предыдущую игру. Он слышал ее шепот, он чувствовал ее присутствие.
Он прошел через детскую в свою спальню и лег на постель, где они с женой лежали прежде, где они любили друг друга. Он так и не смог заснуть, лежал с открытыми глазами, глядя в темноту и предаваясь воспоминаниям.
На следующий день в часовне была отслужена месса поминовения усопших. Тристан посмотрел на изображения тех, кого он любил, высеченные на надгробиях в его отсутствие, и понял, что чувствовала Женевьева на Рождество, когда он застал ее в часовне.
Художнику удалось верно схватить черты Лизетты, ее лицо не было безжизненным и холодным, и хотя глаза были закрыты, казалось, что они могут открыться в любую минуту, а ее губы казалось, готовы были приоткрыться в загадочной улыбке, как будто она знала какую-то тайну. Тристан верил, что Лизетта сейчас обитает где-то на небесах, именно потому она столь таинственно улыбается, что теперь избавлена от земной боли, чего он не мог сказать о себе.
В последующие несколько дней у Тристана не было недостатка в делах. Бэдфорд Хит процветал благодаря тому, что Томас хорошо исполнял свои обязанности, но Томас был вместе с Тристаном в Ирландии и за несколько месяцев его отсутствия накопилось порядком счетов и вопросов, которые нужно было решить. Тристан думал: он больше никогда не вернется сюда. У него не было ни малейшего желания оставаться здесь. Но ему принадлежали земли, замок, доходы от этих земель… Он собирается жениться на Женевьеве и после себя оставит наследников, может быть его сын или внук захочет приехать сюда и обретет здесь свое счастье.
Священник предупредил Тристана, что, по слухам, в замке начали появляться привидения, но Тристан пропустил его слова мимо ушей. «Если бы это было так! Если бы его отец мог дать ему совет! Если бы он мог снова увидеть своего брата, услышать его смех, если бы он снова мог увидеть Лизетту…»
Вернувшись сюда, Тристан почувствовал, что с его сердца свалился некий камень. Он был рад приказанию Генриха. Он снова женится, он начнет все сначала, и ему показалось на мгновение, что Лизетта ему одобрительно улыбается сверху… она рада, что он снова познал любовь. Он не дурак, и хотя может поплатиться жизнью за свою любовь, но все равно женится на Женевьеве и будет любить ее, несмотря ни на что.
Он вернулся в Лондон позже, чем предполагал. Коротко переговорив с королем, Тристан поспешил в спальню, где его ждала Женевьева. Его сердце бешено колотилось в груди. Он напомнил себе:
– Ты безжалостен, ты победишь.
Джон и Эдвина встретили его по пути. Молодая женщина вспыхнула под взглядом Тристана, и тот понял, что она очень пылко встретила своего мужа… Тристан загадочно улыбнулся, и Эдвина вспыхнула еще сильнее, она горячо зашептала:
– Тристан, я уверена, что она ничего не подозревает, но она так зла на тебя! Я сказала, куда ты поехал, так как ты не сделал этого… – она с упреком посмотрела на него. – Но пойми, приближаются сроки рождения ребенка, она взволнована и поэтому…
– Женевьева капризна более чем обычно, это понятно. Тебе не нужно шептать Она готова?
Эдвина кивнула.
– Я сказала ей, что мы идем в город, но постараемся избегать знакомых, что король пригласил ее отобедать с ним в одном из любимых своих заведений.
– Ну что же, – пробормотал Тристан. – Пошли за ней?
– Наверное, тебе следует идти одному.
– Эдвина! – с упреком сказал Джон. – Ты ведешь себя, как испуганная гусыня! Женевьева может что-то заподозрить.
– Ты хочешь, чтобы я один пошел к ней? – переспросил ее Тристан.
– Ах, – протестующе развела руками Эдвина. – Мне не следовало принимать во всем этом участие.
– Но разве ты не хочешь, чтобы твой внучатый племянник родился законным, а твоя племянница сохранила свою честь? – рассмеялся Тристан.
– Ладно, пошли, – решительно сказала Эдвина. Они вместе отправились к Женевьеве.
– Вы оба должны себя вести так, как будто только что увиделись, – предупредил Тристан Джона и Эдвину.
– Я притворюсь пьяным.
Тристан открыл дверь в спальню и улыбнулся, когда увидел, как Женевьева подняла голову от своей работы. Она была в новом наряде и выглядела просто великолепно. Он ощутил внезапный прилив нежности к ней. Несколько локонов выбивались из прически и, извиваясь, ниспадали на ее плечи подобно золотому дождю, на ее голове красовалась драгоценная диадема, подаренная Тристаном на Рождество. Ее платье было перепоясано прямо под грудью, и широкая юбка скрывала значительную часть ее живота. Женевьева встала, и в ее глазах отразилась мгновенная смена эмоций. Сначала они были голубыми, затем стали серыми и вот поменяли цвет на лиловый… Она слегка взмахнула рукой, и Тристану захотелось поверить, что Женевьева готова броситься к нему, что она скучала без него.
– Добрый вечер, Женевьева.
– Да, милорд!
– Ты должна радоваться! – сказала Эдвина, стоя в дверях и обнимая своего, мужа.
– Женевьева!
Джон подошел к ней и поцеловал ей руку, затем быстро скользнул в сторону. Тристан шагнул вперед и нетерпеливо сказал, что им нужно выходить.
– Мы поедем в карете? – напряженно спросила Женевьева.
– Нет, я не хочу, чтобы тебя укачало. Время родов слишком близко.
Они быстро прошли через коридор. Когда они проходили по галерее, им повстречался лорд Ноттингем, Тристан приветствовал его взмахом руки. Они спустились по ступеням, прошли мимо стражи и вышли за ворота дворца. Женевьева держала голову опущенной, но Тристан заметил, что она снова покраснела.
– Тебе плохо? – озабоченно спросил он.
– Нет, со мной все в порядке.
– Ты смущена своим положением!
Ее глаза блеснули.
– Да!
– Тебе не стоит стесняться.
– Я никогда не выйду за тебя замуж.
– Тогда Генрих выдаст тебя замуж за старого безобразного, толстого лорда, – предупредил ее Тристан.
– Зато я не достанусь тебе!
– Но по ночам ты будешь страдать!
Томас догнал их, и Женевьева снова вспыхнула, ибо он наверняка слышал, о чем они говорили.
– Ага, и у него будут отвислые губы, а его живот будет занимать полкровати.
– Томас, неужели ты не можешь найти себе женщину, чтобы насмехаться над ней? – взмолилась Женевьева.
– Нет, не могу, ибо служу Тристану, и мое время поэтому очень ограничено.
– Когда родится ребенок, – вмешался Тристан, – у тебя будет сколько угодно времени. Ты вернешься к себе в Бэдфорд Хит. А мы, как только Женевьева будет способна, вернемся в Эденби.
– Нет, не «мы», – возразила Женевьева. – Я останусь с этим толстым лордом с отвисшими губами.
– Какая ужасная судьба! – с содроганием сказала Эдвина, и все рассмеялись.
Женевьева посмотрела на Тристана, и хотя ее пальцы дрожали в его руке и любовь переполняла ее сердце, она напоминала себе сцены штурма Эденби и то, что он до сих пор использовал ее.
– Я не выйду за тебя замуж, Тристан, и тебе не заставить меня переменить моего решения ни уговорами, ни силой. Клянусь, что я никогда не доставлю тебе такого удовольствия.
Тристан улыбнулся. Минуту спустя они подошли к небольшому каменному строению. Слуга в ливрее встретил их у входа, Женевьева не разглядела эмблемы на ливрее и не узнала цветов.
– Кому принадлежит это заведение? – спросила она.
– Одному из друзей короля, – беззаботно ответил Тристан, и они вошли через коридор в небольшую столовую.
Женевьева подошла к столу и, придерживаясь за спинку массивного кресла, начала озираться вокруг. К высокому потолку были подвешены различные знамена, а на стенах висело всевозможное оружие.
Тристан подошел к ней, церемонно взял ее за руку и усадил в кресло.
– Садись, любовь моя.
– Я вовсе не твоя любовь, – возразила она, – и мне почему-то страшно…
– Не бойся, я все время буду сидеть напротив тебя.
Эдвина села рядом с ней. И немедленно появились расторопные слуги, в зелено-черных ливреях, и начали прислуживать сидящим. Вина были разлиты по бокалам, а стол ломился от различных яств, от нежного телячьего жаркого до рыбы, и редких экзотических фруктов. Обед занял некоторое время, и хотя на столе было множество еды, казалось, что выпивки еще больше. Тристан был доволен тем, что Женевьева часто прикладывается к своему кубку, пытаясь найти облегчение в вине. Она явно нервничала, ей было не по себе.
Эдвина беспрерывно болтала, Джон и Томас часто разражались хохотом, только Тристан и Женевьева молчали.
Наконец, де ла Тер кивнул своему другу, обошел вокруг стола и встал за спиной Женевьевы, которая в это время говорила Эдвине, что это место больше напоминает личный особняк, нежели таверну или гостиницу. Тристан подмигнул из-за ее спины Джону, помог ей встать, повел по коридору, но не к той двери, через которую они вошли.
– Тристан, мы были гостями короля? – спросила она. – Ты ничего не заплатил за обед! Я не видела других гостей и ты не туда идешь! Мы не там входили!
Но они уже подходили к двери, ведущей в небольшую часовню. Тристан открыл ее и провел Женевьеву внутрь и, несмотря на выпитое, Женевьева сразу же сообразила, где они находятся. Да, и как было не сообразить, если сам епископ ожидал их у алтаря, рядом с ним стояли два молодых служки.
– Эдвина! – воскликнула Женевьева. – Я не сделаю этого! Тристан, нет! Это будет незаконно! Ты не можешь этого сделать! Нет! – она попыталась вырваться.
– Черт возьми, Эдвина, она выпила не достаточно много! – проворчал Тристан.
– А чего ты от меня ожидал? – огрызнулась та. – Я же не могла вливать ей вино в горло.
– Пошли! – приказал он Женевьеве.
Она была просто неспособна прекратить борьбу, и, отчаянно сопротивлялась, пыталась пнуть Тристана ногой, лупила его, царапалась.
– Женевьева, по собственной ли воле, или нет, но ты станешь моей женой.
– Господи, дитя мое! – выступил вперед епископ, седеющий мужчина с добрыми глазами и строгим лицом. – Вы ожидаете ребенка от этого человека, король желает, что бы вы поженились, будьте благоразумны…
Женевьева не слушала, она изловчилась и попыталась ударить Тристана кулаком, но угодила епископу в подбородок. Тристан чуть смягчил удар, подставив свою ладонь. Он извинился перед священником, пытаясь перекрыть ее отчаянные, протестующие крики. Женевьева была готова разрыдаться от отчаяния и злости.
– Я буду ждать вас у алтаря, – сказал епископ.
– Ты – сын шлюхи! – кричала Женевьева, когда Тристан обхватил ее и понес к алтарю. – Ты крыса, подонок, бастард…
Тристан прикрыл ей рот рукой. Джон, Томас и Эдвина шли сзади, чувствуя себя крайне неловко. Тристан остановился перед алтарем, крепко держа Женевьеву и зажимая ей рот. Ее волосы растрепались, юбки измялись, она смотрела ему прямо в глаза, пытаясь что-то сказать.
Тристан улыбнулся.
– Начинайте, отец, мы готовы.
И. служба началась. Епископ очень быстро проводил обряд. Он спросил Тристана, согласен ли тот взять в жены Женевьеву и тот твердо ответил.
– Да.
Женевьева ожидала своей очереди, слезы застилали ее глаза, но она крепилась и ждала.
– Женевьева Льюэллен…
И священник продолжил дальше, перечислив ее титулы и происхождение.
– Вы согласны…
«Никогда, согласиться стать его верной женой, никогда!»
Настало время для ответа, Тристан должен отпустить ее, вот его рука освободила ее рот, и она глубоко вздохнула, чтобы категорично и твердо отказать.
– Я…
Его большой чувственный рот прижался к ее губам, точно так же как в тот день, когда они были рядом с женским монастырем. Он не давал ей дышать, Женевьева пыталась извернуться, она колотила кулаками по его спине, но все без толку. Тристан кивнул епископу, чтобы тот продолжал. Тот прокашлялся и завершил службу.
Женевьева слышала все, что было сказано, но слова доносились до нее как сквозь туман. Наконец она увидела, как сгущается темнота, и появляются звезды. В глазах у нее потемнело, уши как бы забили ватой, руки и ноги онемели.
Тристан оторвался от ее губ и Женевьева наконец обрела возможность дышать. Их свадебная церемония была на стадии завершения, священник читал последние напутствия…
– Нет! – выкрикнула она, и руки Тристана снова зажали ее рот. И затем, когда она начала брыкаться, чтобы освободиться и получить возможность нормально дышать, Тристан неожиданно отпустил ее, но Женевьева была не готова к этому и едва удержалась на ногах.
Она закачалась и Тристан подхватил ее. Несколько секунд Женевьева отчаянно глотала воздух и пыталась обрести равновесие.
Но вот ее внезапно развернули и повели от алтаря к столу, и Женевьева увидела, что Тристан подписывает уже засвидетельствованный брачный контракт.
– Я не подпишу! – запротестовала она, но безжалостные пальцы сомкнулись на ее руке, и хотя она отчаянно боролась все время, ее подпись была поставлена на документе.
– Это незаконно! – выкрикнула она, наконец, освободившись от хватки Тристана.
Он не ответил, он просто смотрел на нее. Вперед выступил епископ, явно рассерженный…
– Все совершенно законно, миледи! Я слышал, как вы пытались дать свое согласие и остальные могут засвидетельствовать это. Уверяю вас, миледи, что вы вступили в совершенно законный брак.
– О! – слезы душили ее, она зашаталась и почувствовала, как ее подхватили сильные руки Тристана. – Я ненавижу тебя, и Эдвину и Томаса, и Джона, вы не имели права, вы не…
Женевьева замолчала, почувствовав нечто новое, как будто кончик ножа прикоснулся к низу ее живота.
– Ох, – вскрикнула она испуганно, ибо в следующее мгновение ей показалось, что изнутри ее тела низвергались потоки воды. И Женевьева осознала, что ее ребенок вот-вот появится на свет. Все смотрели на нее, она видела их лица сквозь туман, застилавший глаза…
– Тристан! – она чувствовала, что сейчас упадет, она нуждалась в нем.
Он подхватил ее, прежде чем комната погрузилась во мрак.
– Господи! – Женевьева слушала бормотание епископа, что это вполне законный брак и обряд завершен как раз вовремя.
