Глава 23
Питер, узнав от Вейнтье о местонахождении Франчески, сразу же пошел повидаться с ней, оставив погоню за Гетруд на ополченцев, специально вызванных для этого. У ворот ему сказали, что заключенным в исправительном доме не разрешено принимать посетителей, за исключением особых случаев, и он должен обращаться к геру ван Голпену. В кабинете регента его приняли холодно. Тот факт, что Гетруд преследуют как шпионку, был встречен с недоверием и враждебностью. Более того, регент дал ясно понять, что не является сторонником принца.
— Вы заклеймили фрау Вольф, даже не выслушав ее, — сказал регент. — По-моему, вы просто затравили испуганную и беспомощную женщину, вынудив ее бежать из собственного дома, женщину, единственной заботой которой было благосостояние жителей Делфта и нашей страны. Я не обману ее ожиданий в защите Франчески от необузданных желаний и неподходящей компании.
Питер стоял на своем.
— Фрау Вольф сбежала из дома потому, что я пришел арестовать ее, и один из людей, принимавших участие в нападении на дом де Вера, официально признался, что набег организовала она.
Лицо ван Голпена приняло красновато-коричневый оттенок от бешенства.
— Это только ваши слова, и в подобной ситуации обычный воришка скажет все, что угодно, лишь бы спасти собственную шкуру. Я не сомневаюсь, что все это — ложь. Пока я остаюсь председателем комитета, Франческа Виссер не выйдет из-под опеки этого дома без моего разрешения. Покиньте мой кабинет и не возвращайтесь.
Питер раздраженно захлопнул за собой дверь и, выйдя на улицу, крикнул в сторону зарешеченных окон:
— Франческа, все хорошо! Каким-нибудь образом я вызволю тебя отсюда!
Франческа не слышала его, так как в этот момент отскребала пол, одетая в серое платье и простой белый чепец — одежду, которую обязаны были носить обитательницы исправительного дома. Но одна из молодых женщин услышала слова Питера и, когда они стояли у длинного стола, склонив в молитве головы, шепотом передала их Франческе. Та бросила на девушку благодарный взгляд и улыбнулась. Ее приободрило известие, что Питер пытается освободить ее, хотя она не питала иллюзий насчет того, насколько успешными могут оказаться его попытки. Она уже знала, что к вновь поступившим относятся с особенной строгостью и поручают самую неприятную и тяжелую работу. Правда, это не имело для нее значения. Самым страшным разочарованием стало то, что она не сможет представить в Гильдию свои работы. И неизвестно, когда появится следующая возможность, так как, если Делфт попадет в сферу военных действий, понадобится долгое время, чтобы все снова пришло в норму. Быть так близко к осуществлению мечты и вдруг оказаться, лишенной права присутствовать на заседании Гильдии было горькой пилюлей, которую ей предстояло проглотить.
Но даже эта мысль отошла на второй план, отодвинутая тревогой за Питера, который, выполнив свою обязанность в Делфте, а именно это он имел в виду, говоря, что все хорошо, как офицер запаса уедет сражаться. Безопасность любимого была превыше всего.
Франческа и ее подруги по несчастью — их было двадцать три человека — слышали об успехе вооруженной стычки в доме де Вера, так как местные новости и военные сообщения передавались им ежедневно с целью воспитать у них чувство ответственности. С той же целью они шили одежду для бедных и варили по очереди суп для всех голодных, подходивших к дверям дома. Франческа опечалилась, узнав о смерти Йозефа, который был другом ее сестры и так много сделал для Константина.
Она полагала, что Алетта к этому времени уже сообщила отцу об ее неприятностях. Не раз, когда открывалась дверь, она отрывала взгляд от работы в надежде увидеть, как Хендрик входит большими шагами в комнату, кипя от возмущения, и забирает ее. Но этого не происходило. Одна из девушек объяснила ей причину:
— Когда кого-то из нас считают настолько безнравственной, что нельзя даже передать на попечение родителей, мы переходим под опеку города Делфта. Наверное, именно так и произошло в твоем случае. Кстати, в чем ты провинилась?
— Рассказывать слишком долго и сложно, но в одном я уверена — меня вообще не было бы здесь, не стань я причиной бессмысленной ревности другой женщины.
День, когда Франческе следовало представить Гильдии свои картины, минул. Она ничего не знала ни о Питере, ни о своей семье, так как новичкам полгода не разрешалась переписка, кроме как по очень серьезным причинам: в случае болезни или тяжелой утраты в семье. Военные новости были неважными. Французская армия захватывала каждое местечко — большое и малое — на пути своего неуклонного продвижения к Амстердаму, который она намеревалась захватить прежде, чем двинуться на Гаагу а, если до того времени не будет подписана капитуляция, и на Делфт. И все же оставалась надежда. Принц со своей небольшой верной армией занял сильную оборонительную позицию и, как надеялись, вскоре перейдет в наступление. Во время короткого отсутствия ван Голпена в Делфте, другой регент, симпатии которого лежали на стороне принца, сообщил, что апатия и разногласия постепенно исчезают во многих людях, настроенных раньше против дома Оранских, но по-прежнему оставалось слишком много людей, которые приветствовали французов из страха или из-за заботы о личном благосостоянии. Военные неудачи были связаны с отсутствием оружия и хорошего командования.
Франческа познакомилась со всеми обитательницами исправительного дома. Случались шумные истерики, особенно среди тех, кого разлучили с возлюбленными, за которых их семьи запретили им выходить замуж. Она испытывала сочувствие к этим девушкам, не интересуясь, правы они или нет, но понимая их душевные муки. Еще большую жалость вызывали те, кто сломленные в конце концов заключением, примирялись с необходимостью выйти замуж за человека, выбранного родителями, после длительного неповиновения, оказавшегося тщетным. Все девушки в ее группе происходили из хороших — по общему мнению — семей, большинство были из состоятельного сословия. В другой части здания помещались молодые проститутки, которых держали изолированными до полного исправления. Франческа видела их только тогда, если они махали из-за зарешеченных окон, когда ее и других девушек выводили на часовую прогулку два раза в день в обнесенный стеной сад.
День, когда ей поручили копать гряды и выпалывать сорняки, стал для Франчески самым счастливым за все время заключения, словно она занималась цветочными клумбами. Одним великолепным утром девушка, оставив работу, подставила лицо солнцу. Такой прекрасный день возбудил в ней сильное желание снова взять кисть и отправиться на эскизы. Она наблюдала за стремительным полетом ласточек в вышине — темные точки на чистой голубизне неба, где лазурь смешивалась с нужным количеством белил. Франческа улыбнулась, подумав, что Хендрик наверняка добавил бы парочку легких облачков.
— Франческа! — окликнула ее одна из женщин, наблюдавших за девушками, и большими шагами направилась к ней. Франческа вздохнула про себя. Ее застали без дела. Это означало наказание в виде лишения ужина или чего-то подобного.
— Да, госпожа? — резко ответила она, ожидая дальнейшего выговора за свой тон, но временами она не знала, сколько еще сможет выдерживать несправедливость своего заключения. В этом месте не было жестокости — все должностные лица говорили не повышая голоса, и отличались терпимостью и добротой во многих случаях, но правила оставались жесткими, как решетки на окнах.
— Тебя ждут в кабинете правления.
Звенели ключи, отпиралось несколько дверей, прежде чем они достигли нужной комнаты. Франческе велели постучать и войти. Предыдущие разочарования научили ее не ожидать ничего иного, кроме расспросов регентш насчет ее настроения, которые производились через определенные промежутки времени. На этот раз в комнате не было восседающих за столом дам в черных платьях и белых чепцах. Вместо них ее ждали Алетта и Ян Вермер. Франческа радостно вскрикнула, а сестра бросилась к ней с объятиями.
— Мы здесь, чтобы забрать тебя отсюда! — воскликнула Алетта.
— От принца Оранского пришло письмо с приказом освободить тебя! Питер подавал ему прошение!
— Как мило и благородно со стороны принца, ведь у него так много дел и забот сейчас!
— Он знает, какую услугу ты оказала ему и нашей стране.
— О, это такая малость, — Франческа повернулась к Яну. — Как хорошо, что вы тоже пришли! У меня не было возможности ни рисовать, ни писать.
— Я знаю. Я пытался подать материалы вместо тебя, но мне не разрешили.
— Я так и думала. — Франческа сгорала от желания собрать свои пожитки и уйти, но существовал еще один вопрос, который она должна была задать сестре. — Как Питер? Ты не знаешь, где он?
— Почитай сама. — Алетта протянула Франческе письмо. — Оно пришло вместе с приказом принца вернуть тебе свободу.
Франческа не могла противиться желанию прочесть его, как только вернулась в свою комнату собираться. Это было любовное послание, которое она всегда будет хранить, как сокровище. Остальным она могла сообщить только, что Питер находится с принцем, но не называет своего точного местонахождения. Франческа боялась, что он в гуще боевых действий.
Сборы закончились быстро, так как все ее пожитки состояли из вещей, которые она взяла в ночь заключения сюда. Франческа поспешно переоделась из казенного платья в свою одежду. С узелком в руке, она вернулась к ожидавшим ее сестре и учителю. Все трое поехали в карете де Вера к Яну Вермеру. Франческа сгорала от нетерпения услышать семейные новости. Она узнала, что у Хендрика и Марии все хорошо. Более того, Алетта получила еще одно известие от Сибиллы.
— Она решилась сообщить мне, что беременна. Я думаю, ей хотелось поделиться с нами хорошей новостью, и на этот раз она написала свой адрес в Роттердаме. Я смогла дать ей знать, что им с Хансом не стоит бояться мести ван Янсов, что явилось большим облегчением для них обоих. Они жили в постоянном страхе быть обнаруженными.
— Они вернутся в Амстердам?
— Нет. Сибилла унаследовала гордость отца и хочет дождаться, пока вся история полностью забудется. — Алетта болтала, рассказывая обо всем. Гетруд так и не нашли. Людольфа должны были арестовать как главного шпиона, но не обнаружили никаких следов. Полагают, что сейчас он с французской армией. — Итак, ты наконец-то в безопасности от этого ужасного человека, Франческа!
Ян про себя тоже надеялся, что девушка избежала ненавистного брака, но все зависит от того, сумеет ли Голландия сдержать Францию и не допустить захвата всей страны. Питер сообщил ему, что Гетруд как-то упомянула Франческе об уверенности Людольфа в том, что ему предназначен высокий пост — по крайней мере, назначение министром — в голландском марионеточном правительстве при Людовике XIY. Тогда никто не сможет противостоять Людольфу, и Франческа меньше всех.
Катарина и дети Вермеров ждали с нетерпением в Мехелин-Хейсе возвращения Франчески. В честь нее было приготовлено пиршество, к которому ожидали и Константина. До сих пор ни Франческа, ни Ян не упоминали о потерянном членстве в Гильдии, но, как часто бывает с детьми, Беатрис не смогла хранить секрет и выпалила раньше, чем раздались шикания ее матери и старших сестер:
— Гильдии понравились твои картины, Франческа!
Широко распахнутыми глазами девушка взглянула на Яна, ожидая подтверждения.
— Вы подали работы от моего имени?
— Да, — улыбаясь, признался Вермер. — Мы придумали особый сюрприз, во время которого сообщили бы тебе об этом, и дети сочинили для тебя песенку. Она должна была стать прелюдией нашего пира.
Франческа повернулась к детям и Беатрис, повесившей голову от стыда, что проговорилась. Девушка приподняла подбородок девочки.
— Ты знаешь, Беатрис, я рада, что ты мне сначала сказала. От этого я получу двойное наслаждение от песни. Можно мне услышать ее?
Дети стремительно бросились к верджиналу.
Пока старшие девочки расставляли малышей по местам, Катарина села за клавиатуру. Песенка была простой, забавной и мелодичной. Франческа от всей души поаплодировала юным артистам. Потом вновь обратилась к Яну.
— Пожалуйста, расскажите, что произошло в тот день, когда мне следовало предстать перед комитетом Гильдии.
— Я подробно объяснил, почему ты не пришла. Не все члены комитета Гильдии являются сторонниками принца, но искусство не имеет ни границ, ни политики, ни религии, ни национальности, и твои работы судились только по их собственным достоинствам. Как тебе известно, в день представления решение не выносится, но я не терял надежды. Потом мне пришлось еще раз принести работы, когда тебе пришло извещение появиться в определенный день в мае. Вновь картины рассматривались с точки зрения качества, и члены комитета сказали, что встретятся с тобой, как только ты освободишься, неважно, когда это будет.
— Не знаю, как и благодарить вас!
— Не стоит благодарности. Ты упорно работала, и твои произведения по праву заслуживают подписи мастера.
Приехал Константин и подошел поприветствовать ее, управляя протезами и костылями с еще большим проворством, чем когда она видела его в последний раз, хотя синяк на скуле и под глазом пугал. Он лишь ухмыльнулся от проявлений ее заботы.
— Я свалился с лестницы, — объяснил Константин, — и сломал костыль, но мне дали новый. Я тронут твоим сочувствием, Франческа, — пошутил он. — От твоей сестры я его не дождался. Она просто принесла мне очередной костыль, имевшийся у нее в запасе, и велела подниматься на ноги.
Франческа заметила, как они обменялись понимающим взглядом. Любовь проявляется многими способами.
Франческа поселилась у Алетты с Константином, ожидая вызова в Гильдию после того, как там узнают о ее освобождении. Ей показали, как и где произошло столкновение между людьми принца и предателями. Константин оставался на страже в ту ночь и, разбудив всех слуг, дал им оружие. Первый незваный гость был ранен, а еще один связан, когда трое, проникшие в имение через старые ворота, подъехали к боковой калитке, даже не прячась, так как полагали, что им нечего бояться. Константин открыл огонь, а Алетта с женщинами поддержали его выстрелами из склада, где раньше были порох, шомпола и пули. Все кончилось очень быстро, потому что со стороны старых ворот появился Питер со своими людьми, и хотя один предатель сбежал, его, в конце концов, поймали, двое погибли, а трое сдались. К несчастью, Йозеф получил смертельную рану.
Франческа пошла с Алеттой, положить цветы на его могилу. Она навестила также Клару, с которой не собиралась ссориться, и застала ее вполне довольной и занятой — Клара пекла пироги.
— Я не знала, что делать, когда услышала от Питера ван Дорна, что Гетруд — предательница и сбежала, спасаясь от правосудия, — воскликнула Клара. — Я думала, у меня голова пойдет кругом, потому что я ужасно растерялась и испугалась, но Вейнтье поддержала меня. Она сказала, что Гетруд сбежала и никогда не вернется, этот дом — мой. Если я не возражаю, она будет продолжать вести дела, предоставляя жилье путешественникам, при условии, что будет жить здесь вместе со своим мужем после женитьбы. — Она лучезарно улыбнулась и хлопнула покрытыми мукой ладонями. — Я так счастлива, Франческа. Мы с Вейнтье — партнеры, и мне позволено помогать. У нас останавливаются только добропорядочные путники, уважаемые мужчины и — очень часто — супружеские пары, которых присылает владелец таверны Мехелин, и все идет хорошо.
Было заметно, что Клара не была теперь такой забитой от постоянного страха перед упреками и язвительными замечаниями Гетруд, которая считала ее неспособной хоть что-то выполнить должным образом. Сейчас она стала сама собой, просто получив возможность делать все, что могла, включая и возню с пирожками, а Вейнтье только хвалила ее там, где Гетруд изливала потоки презрения.
Франческа открыла кошелек и вытащила обручальное кольцо Людольфа.
— Алетта захватила его вместе с остальными моими безделушками и пожитками, когда забирала их отсюда после того, как меня отправили в исправительный дом. Оно должно было бы принадлежать Гетруд, а не мне. Поскольку дом вместе со всем, что в нем, перешел к тебе, мне хотелось бы отдать и это кольцо. Береги его на черный день. Мне приятно будет думать, что оно сможет принести какую-то пользу.
Клара пришла в восторг и позвала Вейнтье. Горничная также высказала свою благодарность.
— Я присмотрю, чтобы юффрау Клара сберегла кольцо. Мы прекрасно заживем здесь, так как ни я, ни мой будущий муж не боимся тяжелой работы. Надеюсь, у вас тоже все пойдет хорошо, госпожа. Вы заслужили благополучие после всего, с чем вам пришлось мириться в этом доме.
Франческу не отпустили, пока она не попробовала один из великолепных Клариных пирогов с вишней. Отношение Вейнтье к Кларе напоминало заботу племянницы о пожилой тетушке. Франческа видела только обоюдную выгоду от таких отношений.
Еще одним приятным известием для Франчески явилось то, что Алетта снова постоянно рисовала. Хотя в ее работах чувствовалась явная необходимость обучения, в них присутствовала та самая жизненно важная сила, дающая художнику власть над светом, цветом и движением. Сейчас Франческа своим более опытным глазом заметила, что сестра никогда не станет великой художницей, но достойна звания мастера. Алетте предстояло начать ученичество на следующий день после общения Франчески с членами комитета Гильдии.
— Мастер Вермер сказал, что должен увидеть, как одна ученица благополучно войдет в число мастеров, прежде чем он начнет работать с другой, — объяснила Алетта.
Когда пришел этот важный день, Франческа — благодаря щедрости Константина и своей сестры — надела новый наряд. Поля широкополой соломенной шляпки с белыми лептами с одной стороны загибались вверх, а платье было из шелка цвета спелой земляники. Глубоко вздохнув, она распрямила плечи и вошла в большой зал, где ее ждали президент и сановники Гильдии. Они сидели за длинным столом лицом к ней. Один-единственный стул со спинкой пониже, чем у их кресел, стоял перед столом. Шесть ее картин были закреплены на мольбертах, а рисунки и гравюры лежали на столике сбоку.
Президент — седой мужчина в бархатной шапочке и темно-красной мантии — приветствовал ее.
— Добрый день, юффрау Виссер. Прошу вас сесть. — Он указал на стул и, когда девушка села, продолжил: — Ваши работы вызвали у всех нас интерес. Есть ряд вопросов, которые мы хотели бы задать вам.
Это не было суровым испытанием. Они говорили с ней о технике живописи и выборе темы, и ее ответы, казалось, удовлетворяли их. Наконец, все встали, Франческа тоже поднялась со стула, и президент взял пергаментный свиток, с которого на ярко-красной ленточке свисала печать Гильдии.
— Юффрау Франческа Виссер, я вручаю вам документ о вашем мастерстве и принадлежности к Гильдии Святого Луки. Примите мои самые искренние поздравления. Вы родились в Амстердаме, но навсегда останетесь дочерью Делфта.
— Это большая честь для меня.
Франческа приняла от него документ и присела в глубоком реверансе. Растерявшаяся от счастья, она выслушала поздравления остальных членов комитета и легкой походкой вышла из зала. В приемной добавились поздравления ожидающих ее Яна с Катариной, а также Алетты с Константином. Через час ее работы вернулись в студию Яна, и Франческа с радостью подписала все картины, соединив подпись с крошечным тюльпаном насыщенного золотистого цвета. Он был настолько мал, что увидеть его можно было только пристальным взглядом, но острые глаза Алетты заметили незначительное отличие в цвете, выбранном сестрой.
— Почему золотой? — спросила она. — Он был кремового цвета, когда ты ставила свою подпись на портрете Людольфа.
— Он символизирует новое начало и связь с определенным временем, когда я видела тюльпаны, позолоченные рассветом.
Алетта не стала задавать больше вопросов. Что бы ни таилось за словами Франчески, это принадлежит только ей и человеку, которого она любит.
Франческа множество раз перечитывала любовное письмо Питера. Он советовал ей ехать домой в Амстердам сразу после того, как она получит титул мастера, и она начала готовиться к отъезду из Делфта. Алетта была против.
— Наверняка здесь в Делфте тебе меньше грозят опасности войны. Каждый день мы слышим о дальнейшем продвижении французов к Амстердаму.
— Питер никогда не дал бы такого совета, не будь он абсолютно уверен, что это — лучший вариант. В любом случае, я хочу поехать домой к отцу и Марии. Я нужна им сейчас, когда Сибиллы нет с ними.
— Я поехала бы с тобой навестить их, но не могу рисковать — вдруг ход боевых действий отрежет меня от Константина.
— Конечно. Твой долг — оставаться рядом с ним и извлечь как можно больше пользы из занятий с мастером Вермером.
Прощаться с сестрой и с Вермерами было тяжело. Дети нарисовали картинки и приготовили ей небольшие подарки, две старшие девочки подарили вышитый кошелек и закладку для книг. Затем она осталась на несколько минут наедине с Яном в студии. Он собирался начинать новую картину под названием «Аллегория веры». Франческа не сомневалась, что новая работа будет столь же прекрасна, как и все остальные.
— Прошло немало времени с тех пор, как я, впервые появилась здесь, — сказала она Яну. — Если бы вы не приняли меня в ученицы, я, возможно, так и не стала бы художницей в полном смысле этого слова.
— Думаю, стала бы. — В глазах Яна искрилась улыбка. — Иди к самым вершинам мастерства, Франческа. Ты можешь достичь их.
— Спасибо за все.
Вся семья Вермеров, а также Алетта с Константином, пришли провожать ее.
— Возвращайся скорее! — крикнули ей на прощание.
— Хорошо! — Франческа махнула рукой и обратила долгий взгляд на Яна. Неожиданно у нее появилось печальное предчувствие, что она никогда не увидит его вновь.
В Амстердаме Франческе не потребовалось много времени, чтобы снова обосноваться в родном доме, словно она никогда и не уезжала, хотя это относилось только к обычным домашним делам. Она поняла, что если произошел разрыв с привычным укладом — неважно, по каким причинам, — ничто не будет точно таким же, как раньше. Она была частью этого дома, и все же теперь ее место не здесь, потому что у нее появилась своя, собственная жизнь.
— Если Питер появится вдруг в Амстердаме, отец, — спросила Франческа, — ты позволишь нам пожениться?
Так как военные известия в эти дни внушали надежду, Хендрик великодушно ответил:
— Конечно. Вы были разлучены слишком долго.
— Тогда дай мне брачный контракт, и я сожгу его.
Хендрик отыскал документ и отдал Франческе. Она направилась с ним в кухню и, сунув лист в топку, наблюдала, как языки пламени превращают контракт в черный пепел. Мария, приковылявшая вслед за ней, одобрительно постукивала тростью о выложенный плиткой пол.
— Хорошо сделано. Его следовало сжечь, как только он был составлен.
Не прошло много времени, как Хендрик начал жалеть о своем поспешном обещании. Французская армия вновь овладела инициативой и приближалась к Амстердаму, задерживаясь лишь потому, что захватывала по пути плохо закрепленные крепости, которые не причиняли особого вреда. Казалось, будто жажда завоеваний Людовика XIY заставляла его оставлять свою печать на всем, не пропуская ни единого городка по пути. В Утрехте он отпраздновал свои удачи официальным смотром войск и банкетами. Согласно быстро распространившимся слухам, французский король не обращал внимания на советы своих генералов как можно быстрее захватить всю Голландию и раздавить ее каблуком победителя. Хендрик понимал, что в случае падения Амстердама, у Франчески — да и у него — только один выход, и опасался снова встретиться с Людольфом лицом к лицу.
Тревога охватила художника, когда он услышал звуки радостной встречи в прихожей и, выйдя из мастерской, увидел Питера. Молодой человек, сжимая Франческу в объятиях, кружил ее вокруг себя.
Девушка повернула к Хендрику сияющее радостью лицо.
— Вспомни свое обещание, отец! Питер хочет тебя попросить о чем-то серьезном.
Хендрик почувствовал, что загнан в угол и тянул время.
— Прежде всего, у меня есть вопрос к тебе, Питер. — Его взгляд остановился на дорожном костюме гостя, потом скользнул по запыленным сапогам и волосам. — Создается впечатление, будто ты появился прямо с поля боя.
— Так оно и есть, господин Виссер.
— Тогда ответь мне совершенно честно. Мы выгоним французов с голландской земли?
— Обязательно. — Питер говорил с твердой уверенностью в голосе. — Это будет нелегко, и нас, возможно, ждут трудные годы впереди, но со всех сторон оказывается поддержка принцу. Сейчас он встречает верных сторонников везде, куда бы ни поехал. Ситуация изменилась очень сильно с тех пор, как город Утрехт не открыл ворот, отказавшись принять французов. Все больше добровольцев ежедневно присоединяются к нашим отрядам. Нет никаких сомнений в полном освобождении страны.
— В таком случае, — заявил Хендрик, не желая стирать выражение радостной надежды с лица Франчески, — можешь жениться на моей дочери.
— Это большая честь для меня! — Питер поклонился, выражая благодарность, но у него была еще одна просьба: — Вы позволите, чтобы свадьба состоялась сегодня? Во второй половине дня?
Хендрик, захваченный врасплох, расшумелся.
— Так скоро! Нет необходимости торопить события.
— Есть, — настойчиво произнес Питер. — Завтра на рассвете мне надо уезжать.
Что-то во взгляде молодого человека открыло Хендрику его настроение — истекает время и, возможно, кончается сама жизнь. Нетрудно было догадаться, что Питера после того, как он покинет Амстердам, ожидает опасная миссия.
— Хорошо, — согласился Хендрик. — Тебе бы лучше принести все необходимые документы из ратуши и передать их священнику в церкви Зей-деркерк. Церемония состоится там.
Франческа надела то же самое платье, в котором получала свидетельство о своем мастерстве. Сорвав несколько роз с клумбы во внутреннем дворике, она смастерила из них венок на голову. Питер переоделся в одежду, которая хранилась в его амстердамском доме. Хендрик провожал невесту в церковь, и только Мария и Грета стали свидетелями церемонии. Летний солнечный свет заполнял церковь, проникая скврзь высокие окна, в неподвижном воздухе витал легкий аромат роз.
Последовавшее за церемонией пиршество представляло собой шедевр того, что могла приготовить Грета за столь короткое время, а Хендрик достал из подвала самое лучшее вино. Вечером молодожены вышли из родного дома Франчески и направились к дому Питера. В этот день он находился только в их распоряжении, так как Питер отпустил свою экономку погостить у дочери. Перед уходом она поставила цветы у них в спальне.
Войдя в комнату, Питер снял с волос Франчески венок из роз. Пока он опускал цветы, она сжала его запястья.
— Скажи мне, куда ты отправляешься завтра. Я хочу знать.
Питер положил венок на сундук и обнял девушку.
— Завтра я принимаю командование отрядом, который придет в Амстердам на рассвете. Наша задача состоит в том, чтобы защищать замок в Мейдене.
Франческа знала этот замок. Он находился всего в двух часах езды от Амстердама и занимал стратегически важное положение на реке Вехт. Все корабли, приходящие в Амстердам и выходящие из него через Зейдерзе, должны были проходить в зоне обстрела пушек замка. Не менее важным являлся и тот факт, что главные шлюзы, через которые затоплялись земли вокруг Амстердама, находились в Мейдене. Если замок попадет в руки французов, это будет катастрофа.
— Позволь мне поехать с тобой. Ведь жены офицеров живут там, верно?
— Да, но только потому, что до сих пор там действовал закон мирного времени. Больше ни одна женщина туда не поедет. Ты, во всяком случае, прислушайся к здравому смыслу. Ты ведь не умеешь ездить верхом, так?
— Да, но я смогла бы ехать в армейской повозке.
— Это исключено. Мы должны быть готовы в любой момент выступить против французов.
— Но они не так близко.
— Боюсь, что нет. Передовые отряды могут появляться сейчас, где угодно. Мои обязанности в замке заключаются в том, чтобы ожидать приказа от принца открыть шлюзы, позволяя морской воде превратить Амстердам в остров ради его защиты, если дела примут столь скверный оборот.
— Но тогда мы будем разъединены до конца войны! Я не останусь здесь без тебя!
Питер попытался уговорить ее.
— Как ты думаешь, почему я хотел, чтобы ты приехала из Делфта сюда в Амстердам? Только потому, что знал о запланированной защите города.
— Но в замке я буду находиться точно в такой же безопасности, если местность затопят.
— Но после затопления я передам командование гарнизоном кому-нибудь другому и вернусь сражаться рядом с принцем. Ты все равно окажешься вдали от меня.
— И все-таки у нас было бы чуть больше времени быть вдвоем.
— Нет, моя дорогая, нет! — Решительно сжатые губы Питера подсказали Франческе, что он не изменит своего решения. Она сделала еще одну, последнюю попытку. — А если завтра кто-нибудь из жен будет ехать вместе с отрядом, ты разрешишь мне отправиться с ней?
Питер считал, что может согласиться на эту просьбу, поскольку подобная вероятность почти не существовала, и кивком выразил свое согласие.
— Только при этом условии. — Он крепко обнял Франческу, и его губы слились с ее в долгом поцелуе, прерывая все разговоры, кроме слов любви.
В распахнутые окна спальни вливался мягкий летний воздух, заглядывало небо, усеянное звездами. Эта ночь, проведенная вместе, стала более нежной и страстной из-за неизбежности расставания на рассвете. Опьяненные любовью, они растворялись друг в друге, но не менее приятными были и спокойные моменты после занятия любовью, когда они лежали в тесном объятии, улыбаясь и шепча нежные слова, пока не засыпали лишь для того, чтобы одновременно пробудиться, вспомнив, как стремительно бегут минуты, вместе с которыми тускнеют постепенно звезды, и приближается рассвет.
Утром они вместе встали, вместе умылись, оделись и съели завтрак, ни на мгновение не расставаясь. Затем пришло время выходить из дома. Питер взял оружие, надел шляпу с оранжевым пером и засунул за пояс перчатки для верховой езды. Потом притянул к себе Франческу и еще раз поцеловал.
— Я так сильно люблю тебя, — тихо сказал он. — Дай бог, чтобы эта война не разлучила нас надолго.
Они вышли на улицу, где их приветствовало теплое ясное утро, забрали лошадь Питера и подошли к площади Дам незадолго до того, как в поле зрения появилась марширующая колонна из пятидесяти человек. Питер с тревогой заметил, какими усталыми казались люди, и спросил молодого офицера, исполнявшего обязанности старшего:
— Разве вы не разбивали на ночь лагерь за городом, как было приказано?
— Нет, капитан. Мы задержались, и нам пришлось идти всю ночь, чтобы добраться вовремя.
— Присмотрите, чтобы людей накормили, и дайте им час на отдых. Затем мы должны отправиться в путь и двигаться быстро.
Карета, запылившаяся на летних дорогах, подъехала следом за солдатами и остановилась недалеко от Франчески. Она увидела внутри крупную, солидную на вид женщину в темном платье с белым воротничком и в белом чепце. Золотые серьги и кольца на пальцах, в которых она держала веер с серебристой ручкой, наводили на мысль, что это — жена зажиточного бюргера. Кучер уже поил лошадей, и женщина высунулась из кареты, обращаясь к нему:
— Через какое время мы снова двинемся в путь?
Он отступил в сторону, чтобы видеть ее, по-прежнему держа кожаное ведро перед ближайшей к нему лошадью.
— Думаю, часа через полтора, госпожа, когда солдаты отдохнут и поедят.
— Есть ли здесь поблизости какая-нибудь гостиница?
— Да, я вижу одну на углу.
Кучер отошел от лошади, чтобы открыть дверь и опустить ступеньку для женщины. Когда та вышла из кареты, Франческа подошла к ней.
— Извините, госпожа, Вы тоже едете в Мейден?
Женщина взглянула на нее, удивившись, что девушка знает место ее назначения.
— Да. У меня есть специальное разрешение навестить дочь в замке. Она там со своим мужем и дохаживает последние недели беременности.
— Я жена капитана ван Дорна, которому поручено командование в замке. Вы позволите мне поехать с вами?
— С удовольствием. Буду рада вашей компании. Меня зовут фрау Фреберг. Пойдете со мной завтракать в гостиницу?
— Спасибо, но раз у меня появилась возможность поехать, я схожу домой и возьму кое-какие вещи с собой.
Франческа побежала к Питеру, который уже возвращался к ней. Ему доложили о фрау Фреберг, и он догадывался, что ему скажет жена.
— Эта женщина не является женой офицера.
— Но будь справедливым, Питер! Она — мать одной из них.
Он глубоко вздохнул.
— Давай наймем носильщика в гостинице, и можешь принести из дома дорожный сундук со всеми необходимыми тебе вещами. — Слабая улыбка приподняла уголок рта. — Но не бери с собой мольберт!
— Осмелюсь заметить, плотник в замке сделает мне его.
Закончив собираться, Франческа попрощалась с Марией, еще лежавшей в постели, так как старая женщина поздно вставала в эти дни.
— Да хранит тебя бог, дитя, — нежно сказала Мария.
Хендрик, прекрасно понимая, что Франческа отправляется в опасное путешествие, хотел приободрить ее на прощание:
— Когда все это кончится, я с радостью приму Алетту в отчем доме, если она пожелает навестить меня.
— Она постоянно надеется на это.
— Я так и не сказал тебе, но я присутствовал на ее свадьбе.
Франческа взяла его ладонь в свои руки.
— Я знаю, — призналась она. — Однажды, зайдя в лавку с принадлежностями для рисования, я спросила об анонимном заказе, отосланном в дом де Вера. Описание покупателя походило только тебе.
Хендрик широко улыбнулся ей.
— Ты всегда была похожа на свою мать. От нее мне тоже ничего не удавалось скрыть.
Когда Франческа вернулась на площадь Дам, фрау Фреберг уже искала ее. Питер, сидевший в седле, увидев носильщика с сундуком на тележке и с внушительным ящиком, предположил, что в последнем находятся холсты, кисти, краски и прочие принадлежности. Вещи погрузили на карету, а Франческа поднялась в нее и села рядом со своей попутчицей. Солдаты, отдохнувшие после еды и питья, снова построились. Питер подал сигнал, и колонна двинулась вперед. Начался поход из Амстердама в Мейден.
У Франчески с фрау Фреберг нашлось много интересных тем для разговора. Это была не простая болтовня, а серьезная беседа, и каждая из женщин с уважением отнеслась к другой. Обе взяли с собой еду в дорогу, фрау Фреберг пополнила свою корзинку в гостинице, а Франческе продукты собрала Грета. Пока женщина немного вздремнула, Франческа смотрела на пейзаж, опаленный сухим летом, отчего трава на обочине стала неестественного коричневого цвета. Именно твердая почва дала французам возможность перевозить артиллерию с большой скоростью, а нцзкий уровень воды в реках облегчил переправы.
Они проехали половину пути, когда Питер галопом подскакал к карете. Лицо его было очень серьезным.
— Мы заметили французов. Они подходят к нам. Я прикажу кучеру отделиться от колонны и на всей скорости мчаться к замку. Предупредите гарнизон! Возможно, есть и другие отряды врага, помимо этого, которые идут на штурм замка! Удачи вам!
Франческа услышала, как он что-то крикнул кучеру, а потом они с фрау Фреберг чуть не свалились со своих мест, когда карета резко рванулась вперед. Лошади бежали со скоростью, не уступающей скорости любой почтовой кареты. Бросив взгляд в сторону Питера, Франческа заметила, как он отдавал приказы солдатам, занимавшим боевую позицию.
— Ну, — воскликнула фрау Фреберг, поправляя чепец на голове, — хорошо, что мы оказались рядом. Если мы встретим еще какие-то французские отряды на дороге, мы сможем проехать, а вот военного посыльного остановят.
Оставшиеся мили были преодолены без происшествий. Въезжая в город Мейден, они увидели круглые башни замка, вздымающиеся высоко в небо. Группки людей, серьезно беседующих между собой на улицах города, подсказывали, что что-то не так.
— Надеюсь, замок еще не захвачен! — взволнованно воскликнула Франческа.
— Будем молиться за это! — ответила фрау Фреберг.
По указанию Франчески кучер, пустивший лошадей умеренным шагом, как только они проехали через ворота города, окликнул трех прохожих:
— Произошло что-то неладное?
Прежде чем ответить, они обменялись быстрым взглядом.
— Зависит от ваших личных убеждений. Крепость у Нардена сдалась отряду французской конницы, и их командир направил сюда пятерых из этих мародерствующих кавалеристов вместе с представителем Версаля требовать сдачи замка Мейдена.
— Я считаю это плохой новостью.
Человека, казалось, ответ кучера удовлетворил.
— Тогда я скажу вам еще кое-что. Они предупредили, что сопротивление бесполезно и единственное, чего они желают, — это предотвратить кровопролитие. Члены городского правления собираются поехать в замок вместе с представителем французов, чтобы санкционировать передачу ему ключа.
Франческа, слышавшая весь разговор, крикнула кучеру:
— Погоняй!
Он повиновался с той же скоростью, с какой выполнил раньше указание Питера, оставив трех прохожих с открытыми от изумления ртами. Фрау Фреберг переполняло возмущение французами.
— Какие негодяи! И какие глупцы эти члены магистрата! Что бы им могли пообещать в награду?
— Возможно, это просто испуганные люди, искренне желающие спасти жизнь горожан, — предположила Франческа.
— Ты более милосердна, чем я! — Карета с грохотом неслась по узким улочкам, а затем вдруг стала сбавлять скорость. Фрау Фреберг беспокойно заерзала. — Что там случилось?.
Франческа выглянула в окно и увидела, что кучер не может проехать, так как дорогу впереди загораживает карета пошире и побольше, чем их, блистающая позолотой, а рядом едет сопровождающий ее всадник.
— Нас задерживает карета городского правления! — возбужденно объяснила Франческа. Затем, высунувшись еще больше, заметила, как из дверей здания магистрата выходят сановники в служебных мантиях и спускаются к позолоченному экипажу.
Она поспешно дала наставления кучеру:
— Как только выедем на дорогу пошире, обгони их! Как угодно, но мы должны добраться до замка первыми.
— Хорошо, госпожа.
Франческа собиралась уже снова укрыться внутри, когда сопровождающий экипаж всадник, разговаривая с кем-то, наполовину повернулся в седле. Волна страха затопила ее, когда она узнала этого человека. Кровь отхлынула от лица девушки, и она тяжело опустилась на свое место. Ее спутница с тревогой взглянула на нее.
— Моя милая юная дама, сейчас не время лишаться чувств!
— Такого со мной еще никогда не бывало. — Франческа выпрямилась, чтобы рассеять предположение в слабости. — Просто я совершенно не ожидала, что узнаю представителя Версаля. Это человек по имени Людольф ван Девентер, голландец — предатель, которого я надеялась никогда больше не увидеть.
— Какое несчастье!
Кучер лавировал по узким улочкам. Наконец, на противоположном берегу реки перед ними предстал замок. Красноватого цвета, квадратный по форме, он возвышался, окруженный широким рвом с водой и подъемным мостом, который в данный момент был опущен. Франческа крикнула вознице ехать прямо в замок. Затем оглянулась и с тревогой заметила, что в поле зрения уже появилась карета и ее эскорт. Пять французских кавалеристов во главе со своим офицером скакали впереди позолоченного экипажа.
Голландские часовые у сторожки, возле единственного пути в замок через реку даже не потрудились взглянуть на разрешение фрау Фреберг, так как привыкли к частым приездам и отъездам жен и родственников членов гарнизона, и просто махнули, чтобы карета проезжала. Все их внимание было приковано к приближающейся процессии, и они начали приводить себя в порядок перед ее прибытием — верный знак, что им известно о предстоящей сдаче замка. Следуя указаниям Франчески, кучер подстегнул лошадей на мосту через реку, и вскоре они въехали на широкий двор перед обнесенным рвом замком. К разочарованию девушки, они не смогли сразу же направиться к нему, как она планировала. Перед подъемным мостом выстроился почетный караул, преграждая путь и готовясь встречать высокопоставленных сановников. Сержант приказал кучеру ехать в угол двора, где он и его пассажиры не будут мешаться под ногами. Пока он разворачивался, Франческа и фрау Фреберг заметили мельком несколько женщин — среди них одну беременную. Они стояли у входа в замок и наблюдали за приближением процессии. Некоторые плакали, страшась того, что вскоре произойдет.
— Я вижу свою дочь! — воскликнула фрау Фреберг. — Но, интересно, почему в почетном карауле нет моего зятя? В конце концов, он старший офицер!
Карета остановилась. Франческа тут же спрыгнула на землю и побежала через двор, крича солдатам:
— Не сдавайтесь! Если вы сделаете это, французы получат полный контроль над шлюзами. Амстердаму уже угрожает враг! Чтобы защитить его, нам понадобится помощь моря!
Сержант, командующий солдатами, — грузный мужчина с торчащим животом, выдававшим в нем любителя пива, свирепо уставился на девушку. Его вполне удовлетворяла легкая служба в замке, и он надеялся сохранить ее и при французах. Правда, старший офицер придерживался иного мнения, но сейчас сильный приступ лихорадки приковал его к постели, и он не мог принимать городских сановников и представителя Версаля. Капитуляция должна была пройти без всяких препятствий, и сержант не собирался позволить какой-то девице устраивать неприятности.
— Что это такое? — прорычал он, вставая на ее пути.
— Защищайте замок! Отведите своих людей назад, пока еще есть время, и любой ценой удерживайте его от французов! Это приказ принца!
Ответ сержанта прозвучал резко и четко:
— Убирайтесь! Немедленно! Возвращайтесь к своей карете и не раскрывайте рта! Или вообще уезжайте отсюда! У нас здесь сегодня важные дела!
— Послушайте меня, — отчаянно умоляла Франческа. — Я ехала с отрядом наших солдат под командованием моего мужа. Они направлялись к замку защищать его, но вступили в бой с передовым отрядом французов. Замок Мейден не должен попасть в руки врага!
Сержант заметил пожилую женщину, поспешно отходившую от кареты. Вполне хватит здесь одной скандальной представительницы слабого пола. Бросив быстрый взгляд через плечо, он увидел, что на дороге появились французские кавалеристы, а за ними движется карета городского правления. Сержант щелкнул пальцами, подавая знак трем своим караульным.
— Отведите эту молодую женщину и ту, что идет к ней, назад в карету и не выпускайте оттуда! Один из вас пусть заставит кучера отъехать с глаз долой.
Франческа увертывалась, но двое стражников схватили ее. Она пиналась и отбивалась изо всех сил, снова призывая солдат оказать сопротивление французам, но ни один из них не двинулся с места. И тут она поняла, что женщины, собравшиеся у входа, видят происходящее во дворе, и крикнула, пока ее оттаскивали назад, так громко, что на шее у нее выступили жилы:
— Поднимайте мост!
Франческа заметила, как одна из женщин тут же бросилась вперед, но последовали ли остальные этому примеру, — не знала, так как ее поспешно уводили к карете. Со страхом она вдруг осознала, что, как бы ни хотели женщины сделать это, у них просто не хватит физических сил поднять тяжелый мост. Она видела, как третий стражник отталкивал фрау Фреберг, вцепившуюся в его рукав. Ее пронзительные протесты были бесполезны.
Франческа услышала приказ сержанта, за которым последовал стук каблуков и лязг мушкетов. Когда до нее донесся стук копыт одной-единственной лошади, приближающейся к ней от группы городских сановников, она в отчаянии закрыла глаза, зная, чей голос услышит сейчас.
— Отпустите эту молодую женщину, — приказал Людольф. — Я займусь ею.
Солдаты отпустили ее и отошли в сторону, когда Людольф спешился. Франческа повернулась к нему, лицо ее окаменело, в глазах светилась ненависть.
— Гнусный предатель! — прошипела она.
Ван Девентер полагал, что девушка по-прежнему томится в исправительном доме в Делфте, уверенный, что она все еще будет там, когда он соберется забрать ее. И хотя он нахмурился от проявления ее неприязни, ничто не могло охладить удовольствия от столь неожиданной встречи.
— Давай не будем пускать в ход грубые слова. Пойдем со мной в замок, моя дорогая, и ты расскажешь мне, как ты здесь очутилась.
Он потянулся к девушке с явным намерением сначала поцеловать ее, губы его раскрылись, лицо раскраснелось от бурной радости. Франческа вскинула кулаки, словно намереваясь опустить их ему на грудь, потом резко повернулась и бросилась бежать. Один из солдат, державших ее раньше, видел, что произошло, и толкнул девушку в спину, когда она пробегала мимо него. Франческа упала лицом вниз, вытянув вперед руки. Задыхаясь, она попыталась подняться, но Людольф опустил обутую в сапог ногу на ее запястье, вдавливая руку девушки в булыжник.
— Что это? — гневно потребовал он ответа.
На ее пальце сверкало золотое обручальное кольцо. Лицо Франчески стало пепельным от боли, она боялась, что у нее перелом, но с торжеством взглянула на отвратительные черты Людольфа.
— Я — жена Питера ван Дорна! Мы поженились вчера!
С искаженным от ревности лицом он в ответ сильнее вдавил ее запястье, словно испытывая желание стереть его в порошок. В то же самое мгновение раздались нестройные выкрики, скрип и грохот. Машинально Франческа, как и Людольф взглянула в сторону, откуда донесся шум. Процессия высокопоставленных особ пришла в смятение. Офицер во главе кавалеристов пытался удержать свою лошадь, испугавшуюся, когда подъемный мост начал неожиданно подниматься прямо перед ней! Франческа вновь опустила лицо на землю и всхлипнула от облегчения. Подъемный мост поднимался, и ни один из стоявших по эту сторону рва людей не мог остановить его движение!
— Держите этот мост! — рычал Людольф, перепрыгивая через Франческу и направляясь к месту, где члены городского правления, встревоженные и расстроенные неожиданным поворотом событий, громко высказывали через окна кареты свое возмущение людьми в замке. Людольф в своем возбужденном состоянии готов был, казалось, убить каждого, замешанного в этом бунтарском поступке, и изливал потоки оскорблений на сержанта и членов магистрата, допустивших, чтобы подобное произошло.
Франческа, поддерживая запястье руки, явно сломанной, и морщась от мучительной боли, была благодарна, когда один из солдат почетного караула, в замешательстве топтавшихся на месте, подошел помочь ей подняться на ноги.
— Примите мои поздравления, — сказал он, заговорщически подмигивая. — Сейчас я могу сообщить вам, что в нашем небольшом гарнизоне были те, кто выступал против сдачи замка, и те, кто приветствовал это, но любого, высказавшегося против, заковывали в цепи.
— Вы думаете, что некоторые из ваших товарищей помогли женщинам поднять мост?
— Можете быть уверены в этом. Ну и как же чувствует себя человек, поднесший искру к труту?
— Я так рада!
Солдат повел ее к карете, шли они очень медленно, так как каждое движение отдавалось резкой болью в запястье.
— Вашей руке потребуется шина, — сказал он. — Как только вы сядете, я подыщу подходящий кусок дерева.
— Вы так любезны. — Ей пришлось остановиться, тяжело дыша, чтобы унять боль в сломанной руке. Когда Франческа была готова снова продолжить путь, раздался треск выстрелов. Они оглянулись. Солдаты бросились в укрытие, а сановники прижались к полу кареты в то время, как Людольф выхватил свои пистолеты и начал ответную стрельбу по бойницам замка. Лошади, запряженные в золоченую карету, испугались и забеспокоились, и кучер, сползший со своего сидения под прикрытие колеса, с трудом удерживал поводья. Сержант приказал своим людям открыть огогь, но только половина повиновалась ему. Наступило временное затишье, так как со стороны замка выстрелов не последовало.
Людольф крикнул его защитникам:
— Сдавайтесь! У вас нет шанса удержать эту крепость! Она падет под ударами французской армии, в этом нет сомнений! Мейден будет предан огню! Кровь польется рекой по улицам города, и ров здесь станет красным!
У одной из бойниц замка, через которые в течение многих столетий вылетали стрелы, молодой солдат взглянул на ствол своего ружья и прицелился в представителя Версаля. Он никогда раньше не брал под прицел людей, и хотя этот его соотечественник оказался отвратительнейшим предателем, чувствовал он себя совсем не так, как во время охотничьих состязаний в лесу. Его руки тряслись, когда он потянул спусковой крючок. И вовсе не оглушающий звук выпущенной пули и не кисловатый запах пороховой пыли стали причиной того, что неожиданно он отошел в сторону, и его вырвало. Он никогда не думал, что человек может выглядеть удивленным в момент своей смерти.
Людольф упал, но он не был мертв. Два солдата оттащили его из опасной зоны, и сержант опустился на колени осмотреть рану. Пуля вошла в предплечье левой руки. В Людольфе сознание того, что в него стреляли, вызвало чувство мести и крушения надежд.
— Солдат, совершивший это преступление, должен быть казнен! Я являюсь здесь посланником короля Франции, а не военным лицом.
Он проигнорировал тот факт, что сам стрелял из обоих пистолетов.
Сержант перевязал рану поясом Людольфа.
— Вас нужно немедленно доставить к доктору, господин. Похоже, пуля застряла в кости. Вы можете встать?
— Да, только помогите мне.
Сержант поднял его и поддержал. Сановники испытывали страстное желание поскорее убраться отсюда и протягивали из кареты руки, чтобы помочь сержанту посадить Людольфа к ним. Но Людольф сопротивлялся, не сводя пристального взгляда с Франчески.
— Я хочу, чтобы эта женщина поехала со мной. Приведите ее!
Франческа застыла, пораженная ужасом, зная, что потеряет сознание от боли, если попытается бежать.
— Оставьте меня, — сказала она солдату, помогавшему ей. — С этим я должна разобраться сама. — Затем, когда тот отошел, сделала один мучительный шаг вперед, прижимая руку к груди, и окликнула Людольфа через разделяющее их пространство: — Без посторонней помощи я больше пройти не могу. Тебе придется или самому подойти ко мне, или убраться из моей жизни навсегда!
Людольф рывком высвободился из рук поддерживающего его сержанта, возражавшего против подобного безрассудства.
— Господин! Не ходите! Садитесь в карету, а я приведу ее. Вы снова попадете в зону обстрела из замка!
— Они не посмеют стрелять в меня второй раз, — проворчал Людольф. Здоровой рукой он оттолкнулся от кареты, но на большее ему не хватило времени. Со стороны дороги послышался выстрел, и один из часовых, приставив рупором ладони ко рту, радостно крикнул:
— Наша армия!
Людольф схватил сержанта за рукав.
— Подсадите меня на лошадь.
Сержант бегом бросился за его конем. Людольф едва успел оказаться в седле, как голландские офицеры во главе наступающих отрядов ворвались во двор. Круто развернув лошадь, Людольф галопом помчался в обратном направлении. Возле Франчески он крикнул ей:
— Еще не конец! Не сомневайся, я поквитаюсь с твоим так называемым мужем!
Она видела, как он галопом скрылся за деревьями и, направив лошадь в воду, пустился вплавь на другой берег реки.
Спустя несколько часов Людольф, обессилевший от потери крови, лежал на краю поля. Его конь, с которого он упал незадолго до этого, умчался прочь. Неподалеку виднелся дом какого-то фермера, но у Людольфа не было сил доползти туда. Рано или поздно кто-нибудь заметит его. Ему ужасно хотелось пить, из иссушенного жаждой горла не мог вырваться ни единый крик. Он медленно проваливался в темноту, теряя сознание. Когда Людольф вновь открыл глаза, наступил уже вечер, на небе появлялись первые звезды, хотя в доме не светилось ни одно окно. Там и раньше не было заметно движения, но он решил тогда, что все работники на полях. Может, это заброшенное место? В краткие минуты просветления Людольф понял, что не слышал ни блеяния овец, ни мычания коров, ни лая собак, ни каких-то других, обычных для фермы звуков. Фактически, он вообще не видел животных на протяжении нескольких миль, которые проскакал до того, как упасть здесь. Но он не задумывался над тем, что бы могло означать отсутствие животных и людей.
Когда он снова очнулся из своего странного забытья, солнце опять ослепительно сияло в небе, как и в предыдущий день. Людольф обливался потом от жары и лихорадки. Хде-то вдалеке послышался необычный рев, и земля, на которой он лежал, слегка затряслась. Ему показалось, будто он заметил сияние в небе над полем. Затем он с ужасом понял, в чем дело. Это были сверкающие потоки морской воды. Должно быть, в Мейдене открыли шлюзы, и скоро вся местность вокруг будет затоплена.
Эта мысль стала последним проблеском сознания, в следующее мгновение милосердная смерть избавила его от дальнейших страданий, и он не чувствовал, как бушующий поток воды несет его тело, словно какой-то обломок кораблекрушения, среди поваленных деревьев, снесенных зданий и остатков крыш.
В Амстердаме Франческа, в отличие от сотен других горожан, не стояла возле укреплений, наблюдая, как приближается море. Она позировала Хендрику. Девушка сидела на стуле; шаль, накинутая на плечи, скрывала руку на перевязи. Сейчас у нее появилось много времени, чтобы поразмышлять о событиях предыдущих дней.
Питера не было среди первых голландских отрядов, появившихся в Мейдене, но он со своими оставшимися в живых людьми прибыл вовремя, чтобы помочь отбить атаку французов, последовавшую вскоре за первой стычкой у стен замка. Замок Мейден оставили под надежной защитой гарнизона в шестьсот человек, а Питер отвез Франческу назад в Амстердам незадолго до того, как открыли шлюзы.
Стремительная поездка измучила Франческу, рука, хотя армейский хирург и наложил шину, по-прежнему сильно болела. Несмотря на физические страдания, она испытала огромное облегчение, когда Питер сообщил ей о послании, доставленном ему перед тем, как они въехали в город. Они поспешили с хорошей новостью к Хендрику.
— Вашим неприятностям пришел конец, мастер Виссер, — сказал Питер. — Людольф ван Девентер мертв — по-видимому, он утонул во время наводнения. Его тело прибило к берегу, где его заметили лодочники и доставили в город. Так как он был явным предателем, его бы казнили в случае поимки живым. По закону его имущество конфискуется государством, а все долги ему объявляются потерявшими законную силу.
— После всего пережитого, я едва верю в это, — ответил Хендрик, опешив от столь неожиданного освобождения от кошмара, висевшего над ним так долго.
Франческа вспомнила краткое прощание с Питером, когда они остались одни в приемной. Они стояли рядом, глядя друг на друга влюбленными глазами.
— Возвращайся живым и невредимым, — прошептала она.
— Придет время, когда мы никогда не будем разлучаться, — страстно пообещал Питер.
Они поцеловались, крепко обнявшись. Потом он вышел из дома, а она подошла к дверям и смотрела, как муж садился на лошадь и выезжал со двора. В конце улицы Питер оглянулся и, сняв шляпу, помахал ей на прощание, отчего на оранжевом пере заискрился солнечный свет. Затем он исчез из виду, спеша соединиться с отрядами принца.
— Знаешь, отец, — обратилась она к Хендрику со своего возвышения, — мне кажется, тебе пора повесить какой-нибудь интересный портрет на стену напротив, который я изучала бы каждый раз, позируя тебе.
— И что же ты хочешь?
— Портрет Титуса кисти Рембрандта.
— Посмотрим, — ответил Хендрик, не отрываясь от работы.
Его ответ показал, что он не имеет ни малейшего желания снимать портрет с места, где тот провисел столько лет. Франческа решила разобраться с этим вопросом самостоятельно, зная, что ей придется позировать отцу много раз до окончания войны. Здравый смысл подсказывал, что у жителей Амстердама не будет лишних денег на предметы роскоши — типа картин — до тех пор, пока не восстановится мир. Значит, Хендрик не сможет нанимать профессиональных натурщиков или натурщиц.
— Как только заживет рука, я сама нарисую картину, которую повешу там, — объявила она. — Я напишу Питера, моего цветовода, так как увидела его однажды утром, стоявшим среди моря цветущих тюльпанов. Картина так и стоит у меня перед глазами: потоки солнечного света, слегка покачивающиеся на легком ветерке тюльпаны, работники, склонившиеся над чашечками, собирая и складывая их в корзины, а на переднем плане — я сама.
Тишину в мастерской нарушали лишь мягкие шлепки кисти Хендрика о холст — знакомый и успокаивающий звук. Франческа забыла, что в последний раз позировала отцу для картины с Флорой, которую, на их беду, купил Людольф. Но это осталось в прошлом. Ее мысли сосредоточились на будущем в надежде, что задуманное ею произведение когда-нибудь превратится в реальность. И тогда Питер снова пойдет к ней через океан тюльпанов.
