ГЛАВА 9
Простившись с Жермин де Штайль и семьей Ди Лидо, Лорелея вышла во двор приюта. Яркое утреннее солнце освещало нежную изумрудную зелень с жемчужными каплями росы. Под раскидистым старым дубом Сильвейн и Тимон кололи дрова для армии Бонапарта и складывали их в аккуратную поленницу. В нескольких ярдах от них два медбрата тащили полную тачку камней для постройки на улице хлебных печей. С лопатами и кирками на плечах каноники направлялись к дороге, чтобы расчистить ее после снежных обвалов.
Лорелея поискала глазами Дэниела, но не обнаружила его среди работающих. Со дня взрыва тревога не оставляла девушку. Каким бы невероятным это ни казалось, к нему подбирался убийца.
Но кто он? Сколько бы она ни старалась, Лорелея никак не могла представить в этой роли ни одного мужчину из приюта Святого Бернара. В ее представлении убийцы были похожи на людей типа того бандита с жестокими глазами, который напал на нее и Сильвейна на горной дороге. И на таких людей, как Дэниел, вынуждена была признать девушка.
Никем не замеченная, она села на пороге кладовки для хранения овощей и стала наблюдать за работой мужчин. Сильвейн и Тимон сняли рубашки. Их обнаженные плечи и спины блестели от пота. Лорелея наблюдала за игрой их крепких мускулов и любовалась покрытыми легким загаром гибкими телами и рассыпанными по влажным лбам кудрями.
Острый топор с треском вонзался в дерево. Внезапно Лорелея увидела опасность в обычной работе. Топор мог бы стать смертельным оружием в умелых руках.
Однако девушка выбросила из головы эту мысль. Она внезапно почувствовала странную опустошенность и усталость. Отрешенно сидела на порожке, подставив лицо теплым лучам, ощущая под своей рукой шероховатую поверхность нагретого солнцем дерева, вдыхая распространившийся в воздухе аромат сладкого бальзама из базилика и лимона, который приготовил Маурико.
Несмотря на душевную тяжесть, после покушения на Дэниела, она не могла не радоваться волшебству весеннего утра, чары которого обволакивали ее со всех сторон. Мысли текли медленно, словно путешественник, продвигающийся по глубокому снегу. Пробудившаяся с весной жизнь захватила девушку. Странные чувства одолевали ее. У Лорелеи было такое ощущение, как будто она проснулась после приятного сна, содержания которого не могла вспомнить. Непрошено на нее нахлынули воспоминания о поцелуе Дэниела, такие яркие, что Лорелея вновь ощутила его чудесный вкус и почувствовала на своих губах губы мужчины. Ожила тайная часть ее души. — Научные наблюдения, профессор? — спросил насмешливый голос.
От неожиданности Лорелея слегка подскочила и резко развернулась.
— Дэниел!
Его волосы, лицо и руки были перепачканы мелом, отчего он больше походил на привидение, чем на человека.
— Ты помогал складывать печи, — заметила она.
— Помогал, — он уселся рядом с ней, скользнул по двору взглядом и остановил его на увлеченных работой Сильвейне и Тимоне. — И о чем вы мечтали, профессор?
Казалось, Дэниел понимал ее чувства лучше ее самой. Девушка отвернулась, защищаясь и молясь о том, чтобы он не догадался о ее настоящих мыслях.
— Я не мечтала. Ты внушил мне, что кто-то из них может быть убийцей. Я пытаюсь взглянуть на людей, которых знаю столько лет, по-новому, как будто вижу их впервые.
Сильвейн посмотрел в их сторону и нахмурился, но продолжал работать.
— Надеюсь, его ты уже не подозреваешь? — спросила Лорелея.
— Ты, так считаешь?
— Твоя жизнь была в его руках, когда вы вдвоем спасали девочку. Я видела его лицо, Дэниел. Сильвейн скорее бы умер, чем отпустил конец веревки.
— Ты права. Но с другой стороны, возможно, он не хотел убивать меня при стольких свидетелях. Тем более что в его руках была еще и жизнь ни в чем неповинной девочки. Не забывай об этом.
Лорелея от досады закусила губу, а потом тихо произнесла:
— Я знаю только об одном убийце, который находился здесь.
Он ударил рукой по двери в кладовку. Девушка вздрогнула.
— Подозреваю, что ты имеешь в виду меня? — спросил Дэниел.
— Это не дает мне покоя. Я до сих пор слышу, как этот бедный человек молит тебя о пощаде.
— Этот бедный человек убил собаку и едва не отправил на тот свет Сильвейна. Этот человек собирался расправиться с тобой, моя дорогая. Сильвейн это видел. Боже, даже отец Джулиан оправдал мои действия.
Лорелея отвернулась, и Дэниел мог видеть только ее розовеющую щеку. Он коснулся ее плеча:
— Меня уже не переделать, Лорелея.
Девушка очень медленно повернулась к нему лицом:
— Я знаю.
— Тогда не будем больше об этом говорить.
Она кивнула, размышляя, сможет ли когда-нибудь принять его таким, каков он есть на самом деле, и почему это так важно для нее.
— Давай лучше поговорим о том, о чем ты сейчас думала, не подозревая, что я наблюдаю за тобой. Уверен, что для меня это будет гораздо интереснее.
Обругав себя за то, что все мысли были написаны на ее лице, Лорелея сначала хотела все отрицать, но потом решилась сказать правду.
— Во всем виноват ты, Дэниел, — она подтянула ноги к груди, как бы отгораживаясь от него.
— Я? — с недоумением переспросил Дэниел.
— Ты заставил меня думать о том, о чем я не имела права думать. Ты вложил мне в голову все эти мысли.
Его лицо, слегка обсыпанное меловой пылью, было бесстрастным. Лорелее показалось, что его сверкающие глаза смеются над ней.
— Какие мысли, Лорелея? Ради Бога, каким образом я умудрился повлиять на твои мысли и чувства?
— Каким образом? Да своим поцелуем! — объявила Лорелея. Она оглянулась, не слышал ли кто-нибудь еще ее восклицания. Но их разговор потонул в грохоте ударов молотков и топоров. — Ты думал, что я забыла о нем, словно это для меня не важнее вчерашнего завтрака?
— Считаю, что это было слишком мало, чтобы на что-то надеяться.
— Глупо считать, что если забыл об этом ты, то и я не помню. Меня еще никто и никогда не целовал, Дэниел, — чуть помедлив, прошептала она.
Мужчина надолго замолчал. Легкий ветерок сдул часть пыли с его волос. Посмотрев вниз, Лорелея заметила на его руках ссадины; оставшиеся после кладки камней. Девушка разозлилась на себя за то, что упомянула об их близости. Конечно же, он все забыл. Дэниел жил в Париже, вращался при дворе, и, возможно, целовал сотни восхитительных женщин. Почему он должен помнить и мечтать о ее неловких объятиях?
— Я не забыл, Лорелея, — наконец, подозрительно глухо проговорил он. — Ей-богу, не забыл.
И она снова увидела вспышку боли и глубокой печали в его глазах. Девушка опустила колени и накрыла своими руками огрубевшие руки мужчины.
— Тогда ты должен понимать, в чем твоя вина, — тихо сказала она. — Ты представляешь, что со мной сделал? — Лорелея быстро посмотрела в сторону двух послушников. — Я видела их каждый день и привыкла к ним. Я смотрела на них во время церковной службы, наблюдала за их лицами, освещенными пламенем свечи, слушала, как они произносят свои молитвы. Я восхищалась ими. Но когда я увидела их в таком виде, — она указала на Сильвейна и Тимона, — появились совершенно другие чувства. Меня приводит в смущение обнаженное мужское тело, — стыдливо призналась девушка.
Лорелея робко взглянула на сидящего рядом мужчину. Никогда она еще не видела его таким удивленным. Он поднял руку и провел ею по волосам, стараясь справиться с волнением, вызванным столь откровенным признанием.
— Черт возьми, Лорелея…
— Не богохульствуй, пожалуйста. — Я сказала что-то ужасное?
— Я ошеломлен. Большинство женщин не так открыто и искренне заявляют о своих желаниях.
— А почему?
Дэниел приподнял ее голову за подбородок.
— Тебе придется еще многому научиться. Откровенные признания о своих страстях и желаниях делают тебя уязвимой.
— Уязвимой? — переспросила девушка. — Это очень плохо?
— Возможно, — сказал он. — Тебя могут обидеть.
— Как тебя?
Дэниел встревожился. Он не мог не признать тот факт, что девушка обладала удивительной интуицией.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — пробормотал он, убирая свою руку.
— Понимаешь. Кто-то настойчиво пытается убить тебя. Ты знаешь, но не хочешь мне сказать почему. Тебя обидели, и очень сильно, я так думаю.
— Оставь свои диагнозы для кого-нибудь другого. Мне они не нужны.
— Дэниел, — ее ладонь вновь опустилась на его руку, согревая своим теплом. — Доверься мне. Помнишь, что я говорила, когда ухаживала за тобой после твоего ранения? Я не смогу вылечить тебя, пока не узнаю, где болит.
— Я помню, доктор.
Дэниел не смел, поднять взгляд на Лорелею. Нельзя позволять ей смотреть на него такими глазами, нельзя разжигать в ней огонь, который он не в состоянии поддерживать. Дэниел свирепо посмотрел на девушку, используя гнев в качестве стены, чтобы отгородиться от нее.
— Ты прячешься от меня, как улитка в свою раковину. Ты не допускаешь меня к себе, Дэниел. Почему? Не потому ли, что я узнала о тебе такое, что ты предпочел бы скрыть?
— Я обороняюсь, а ты лезешь не в свое дело. Не жалей меня и ничего от меня не требуй, — он отдернул руку. Дэниела глубоко задел обиженный взгляд Лорелеи.
Как раз в этот момент из-за угла главного здания появились отец Эмиль и отец Гастон. Даже издалека Дэниел мог видеть их раскрасневшиеся лица, резкие движения рук. Парижские каноники беспокоили его. Наверняка, они много знали и еще больше скрывали.
— Не спрашивай меня ни о чем, Лорелея, — произнес он, поворачиваясь к девушке. — Лучше сиди и любуйся на телосложение Сильвейна.
Девушка отшатнулась, словно он ударил ее.
— Ты спрашивала, чем плохо быть уязвимым? Вот этим, — Дэниел смахнул слезу, покатившуюся по ее щеке и направился продолжать кладку печей.
Хорошо, что она не могла видеть его лицо в этот момент. У Дэниела к горлу подкатил комок. Лорелея де Клерк была полна противоречий. Священники одели ее в бриджи и коротко остригли волосы. Они обучили ее различным наукам, от математики до медицины. У этой девушки были манеры крестьянки, ум ученого, мастерство искусного врача и сердце доверчивого ребенка. Несмотря на старания каноников изолировать ее от мира, вопреки их отрицанию ее откровенно чувственной натуры и вопреки ее собственным сомнениям, Лорелея уже становилась зрелой женщиной. Желания так и бурлили в ней, неудержимые, как весенний поток.
Позже, этим же утром, Лорелея сидела в кабинете отца Джулиана и терпеливо ждала, как она делала много раз за все эти годы. По своей обычной манере он вызвал ее, но сразу не торопился переходить к делу. На столе перед настоятелем лежала целая стопка писем. Он брал их одно за другим и тщательно просматривал каждое.
Наслаждаясь тишиной, девушка обвела взглядом знакомую комнату: тяжелая деревянная скамеечка для молитв перед образом; укромная ниша у окна, где она в детстве сидела и рисовала свои картинки, пока отец Джулиан работал; массивный сосновый письменный стол со множеством отверстий от сучков — все это она знала наизусть.
Но не все воспоминания об этой комнате были приятными. Время от времени кабинет становился местом бурных споров и серьезных дискуссий о том, что она за личность и кем бы он хотел видеть ее в будущем. И даже во время самых горьких ссор Лорелея ни разу не усомнилась в отеческой любви к ней отца Джулиана.
Девушка заерзала на стуле и решила рассказать отцу Джулиану о подозрениях Дэниела, но не желая обидеть кого-либо из обитателей приюта подобными обвинениями, передумала.
Настоятель собрал свои бумаги в аккуратную стопку и положил рядом с чернильницей. Наконец он посмотрел на нее.
— Ди Лидо и баронесса уже уехали?
Лорелея кивнула:
— Сразу же после утренней молитвы.
Девушка пыталась преодолеть чувство вины, которое сейчас испытывала. Она должна была рассказать настоятелю о том, что отослала свой трактат барону Неккеру, и о своей просьбе к его дочери Жермин. Наверняка, он об этом скоро и сам узнает.
— Я был занят, — сказал отец Джулиан, — и не смог проводить их.
Но вся правда заключалась в том, что отец Джулиан ненавидел прощания. Он как будто боялся тех испытаний, которые жестокий внешний мир готовит людям, покидающим горы.
— Как малышка? — спросил он. — Она хорошо спала?
— Хорошо, святой отец. Она быстро уснула после того, как Дэниел целый час рассказывал ей историю о Вильгельме Телле, — у Лорелеи вспыхнули щеки. Как такое может быть? В одно мгновение Дэниел нежен и внимателен к ней, а в следующее — сдержан и холоден. — При прощании отец Эмиль взял все в свои руки, — продолжила она свой рассказ, — и напоследок произнес одну из своих пламенных речей о том, как восстал простой народ, требуя у землевладельцев вернуть им их права.
Отец Джулиан приподнял одну бровь:
— И, без сомнения, отец Гастон возражал ему, напоминая об ответственности работников перед их хозяевами?
— Конечно, — Лорелея доверчиво улыбнулась. — Эти двое никак не поладят, но, мне кажется, им нравится, что они такие разные.
Глаза настоятеля насмешливо сверкнули, но он ничего не возразил.
Потеряв терпение, Лорелея спросила:
— О чем вы хотели поговорить со мной?
Он посмотрел на нее холодным, ясным взглядом:
— О Дэниеле Северине.
Девушка напряглась, как натянутая струна. Она пыталась сохранить на лице безразличное выражение. «О Боже, — подумала Лорелея. — Должно быть, у отца Джулиана тоже возникли подозрения. Или он узнал о трактате?». В душе она вся съежилась, ожидая гнева, но худшим наказанием было бы разочарование настоятеля в ней.
— Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше, — произнес, наконец, отец Джулиан.
— Но он мой пациент.
— Он уже достаточно силен, чтобы работать. Ты не должна проводить с ним столько времени. Этот человек — негодяй, Лорелея. Я не верю ему.
— Это несправедливо! К нему надо относиться с сочувствием, а не с подозрением. Я не могу поверить, что вы так бесчувственны к боли страдающего человека.
— Страдающего? — усмехнулся отец Джулиан. — Он опасен, как медведь в капкане. Удивлен, что ты защищаешь его. На твоих глазах он убил человека.
— Но Сильвейн объяснил…
— Объяснил. Сильвейн верит, что смерть бандита была твоим спасением. Но все равно Дэниел Северин — опасный человек.
— Он сам находится в опасности, и вы должны об этом знать.
Отец Джулиан схватился за крышку стола:
— Почему ты так говоришь?
— Кто-то пытался убить его.
— Взрыв в лазарете был несчастным случаем, — настаивал отец Джулиан. — Ты разве не понимаешь сама, что происходит? Он уже успел задурманить твои мозги. А это еще одна причина, чтобы избегать его. — Не спуская с девушки глаз, он вложил ей в руки письмо. — Когда к месье Северину вернулась память, я сделал о нем запрос в Париж.
— Запрос? Но Эверард не привозил почту с тех пор, как…
— Эверард не единственная моя связь с внешним миром.
Только сегодня, после стольких лет жизни в приюте, Лорелея с удивлением обнаружила, что у отца Джулиана есть тайны, что письма приходят и уходят, Но никто об этом даже не подозревает.
Девушка со страхом посмотрела на лист бумаги, зажатый у нее в руке. Письмо было подписано Жозефом Фуше — министром полиции Парижа. О чем оно? Какие тайны ей раскроет?
— Там все написано. Северин рассказал нам правду о себе. Он служил капитаном в швейцарской охране короля. В Тюильри он был ранен и заключен в Карм. После выхода из тюрьмы Дэниел Северин стал наемником. Но не простым наемным солдатом.
Мрачное предчувствие холодом сковало девушку. Лорелея попыталась прочитать письмо, но буквы расплывались перед ее глазами. Она посмотрела на настоятеля и прошептала:
— Расскажите мне, что было дальше.
— Многим он известен как Ворон. Он нанимается на выполнение самых гнусных заданий.
— Заданий?
— Воровство, шпионаж, — отец Джулиан сделал паузу. — Убийство.
Слова настоятеля камнем упали на сердце девушки. Неужели Дэниел сам устроил этот взрыв, зная, что она положит полено в печь, чтобы согреть комнату? Лорелея покачала головой, отвергая собственные предположения. Это нелепо и глупо. Ее ничем не примечательная жизнь не стоила стольких хлопот. У нее не было врагов, и она никому не угрожала. Наемник ничего не выиграет, убив ее.
— Если это правда, — спросила она, — если глава полиции Парижа все знает, тогда почему он позволяет Дэниелу разгуливать на свободе? Почему он не арестует его и не посадит в тюрьму?
— Нет доказательств, только слухи. Но для меня достаточно и этого, чтобы насторожиться. Еще о нем идет молва как о великом соблазнителе женщин, — отец Джулиан указал на один из абзацев письма: — Вот этот его роман меня особенно смущает. Два года Северина видели в компании некой Ами де Ронзак. Потом они расстались. Спустя некоторое время после разрыва их отношений женщину обнаружили мертвой. Причина смерти — слишком большая доза опия.
Лорелея я закусила губу.
— Самоубийство?
— Да. Согласно полицейскому рапорту, пишет мне Фуше, женщина стала унылой и подавленной после того, как Северин оставил ее ради другой.
Последним разоблачением Дэниела сердце Лорелеи было разбито вдребезги. Она подозревала, что у Дэниела были любовницы. Сегодня девушка получила подтверждение своим подозрениям.
— Теперь ты понимаешь, почему я требую от тебя, чтобы ты держалась подальше от Дэниела Северина?
Лорелея положила письмо на стол и задумалась. Не было ли это послание обвинительным актом, не подтвержденным доказательствами? Слухи — это не основание для обвинения в столь гнусных злодеяниях. Или это была правда о подлеце?
— Я принял решение насчет тебя, Лорелея. Голос настоятеля вывел девушку из задумчивости. Она внимательно взглянула на него. Никогда еще Лорелея не видела его лицо таким бледным и напряженным.
— Ты должна уехать из приюта, и очень скоро. До прихода армии Наполеона, — произнес настоятель, не поднимая на Лорелею глаз.
— Вы имеете в виду, что мне нужно уехать на время, пока здесь будет Бонапарт? — уточнила Лорелея.
— Нет. Насовсем, — покачал головой настоятель, все еще не отваживаясь посмотреть на девушку, застывшую от его слов. — Ты дашь обет в Цистерцианском женском монастыре строгого обряда. Это в Испании. Я еще не закончил приготовления, но…
— Монастырь в Испании? — с возмущением переспросила Лорелея и встала так резко, что опрокинула табуретку. — Монахиням там запрещают не только разговаривать, но и думать!
— Но, Лорелея духовные награды…
— Я не поеду туда, — отрезала она. Я не променяю свою жизнь на мучительно долгие годы затворничества, молчания и покаяний. Я хочу быть врачом. — Вот и все. Слова были произнесены.
— Ты не сможешь стать врачом здесь, в приюте. Но ты можешь лечить в монастыре. Это единственный для тебя выход.
Боже, а она была так уверена в исполнении своих самых сокровенных желаний.
— Единственный выход куда? К чему?
И тогда отец Джулиан поступил странно. Он встал, потянулся через стол и взял ее за руки.
— Единственный выход, чтобы обеспечить твою безопасность, моя дорогая девочка, — прошептал он.
— Отец Джулиан, вы пугаете меня своими разговорами об изгнании. Я ничего не понимаю.
Он отпустил ее руки, обошел вокруг стола и поднял табуретку.
— Ты уже стала взрослой женщиной. Другие монахини станут тебе сестрами. Тебе ничего не нужно понимать. Тебе нужно только повиноваться.
Лорелея попятилась. Она не узнавала этого человека, этого незнакомца, который хотел прогнать ее из дома.
— Лорелея…
— Нет! Мне уже почти двадцать один год. Я сама могу принимать решения, отец Джулиан. Я больше не хочу слышать о монастыре.
Девушка выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице и вырвалась на залитую солнцем улицу. От набежавших слез все расплывалось перед ее глазами. Мельком Лорелея заметила, что Сильвейн прервал работу и повернулся в ее сторону. Откуда-то издалека до девушки донесся голос отца Эмиля, который звал ее. Но Лорелее хотелось побыть один на один со своей бедой.
Она бежала, пока стало не хватать воздуха и приют не остался далеко позади. Лорелея оказалась в окружении сосен и щебета птиц. Карабкаясь вверх по каменистой насыпи, она добралась до своего любимого места, всегда оказывавшего на нее волшебное, успокаивающее воздействие.
Но сегодня волшебство куда-то пропало. Всю свою жизнь Лорелея любила отца Джулиана и верила ему. Сегодня ее предали и навсегда лишили дома. Она не могла больше выносить эти страдания.
Не раздумывая, она сбросила башмаки и одежду и, оставив их на траве, стала на каменистом берегу озера. Мгновение девушка смотрела на свое отражение, но оно искажалось водами стремительного горного ручья. Гордая посадка головы на длинной белой шее, хрупкие плечи. Маленькая упругая грудь была похожа на два медальона на гибком, с золотистым оттенком, теле. Взгляд девушки опустился ниже к темному треугольнику волос, к длинным, удивительно стройным ногам с круглыми коленями. Девушка была прекрасно сложена, но никогда не придавала этому особого значения.
Лорелея презрительно фыркнула и нырнула. Вода холодом, словно стальным обручем, сковала тело. Лорелея вынырнула на поверхность, хватая ртом воздух. Она поборола в себе желание тотчас же выбраться на берег. Страдания заставляли ее оставаться в маленьком озерце, чтобы кристальная вода из тайных источников земли исцелила ее. Лорелея достала со дна горсть мелких камней и принялась массировать ими тело, пока не поранила нежную кожу. Она поплыла к водопаду, от всей души желая, чтобы студеная вода охладила ее сердце и мысли, заставила забыть о предательстве.
Но чем больше она старалась забыться, тем реальнее становилась открытая настоятелем горькая правда. Дэниел Северин — распутник и убийца. Отец Джулиан настаивает на ее отъезде в монастырь, и Лорелея должна покориться этому жребию.
— Проклятие, — стуча зубами, проговорила она. — Проклятие, проклятие, проклятие!
В отчаянии она подняла камень и швырнула так далеко, как только смогла. Но ее пальцы онемели от холода, и бросок получился слабый.
Наконец ярость утихла. Лорелея вышла из воды и натянула рубашку на мокрое тело. Когда-то эта рубашка принадлежала одному из путешественников. Ее край почти достигал девичьих колен, а рукава скрывали пальцы. Лорелея даже не удосужилась перешить рубашку на себя, и сейчас радовалась, что та была такого большого размера. Застегнув ее, девушка села на плоский камень.
Вся дрожа, Лорелея размышляла о своем глупом поведении. Разочарование и обиду нельзя смыть ничем, как бы ни старался.
Лорелея сидела у озера, пока не занемела спина, не застыли ноги и не зазвенело в ушах от шума водопада. Краем глаза она заметила какое-то движение. Большие валуны и цветущие альпийские розы закрывали дорожку от взора. Кто-то зашевелился в тени ясеней. Девушка встревожилась. За последние несколько недель она поняла, что значит бояться. Впервые в жизни она испытала страх за себя, за родных и близких ей людей. Ее дом уже не был ее крепостью.
Девушка вскочила, чтобы убежать.
— Лорелея!
Из-за деревьев на дорожку вышел высокий мужчина. Дэниел Северин. Ворон. Наемный убийца. Соблазнитель невинных девушек. Лорелея пристально наблюдала за ним, пытаясь понять, изменилось ли ее отношение к нему после того, что поведал ей отец Джулиан.
Рассказ настоятеля встревожил ее. Но в сердце Лорелеи жила надежда, что все сказанное ей — неправда. И Дэниел сейчас развеет все ее сомнения. Возможно, отец Джулиан преувеличивал. Отдавая Лорелее приказ следовать в монастырь, настоятель пребывал в святой уверенности в том, что девушка будет послушна его воле. Он не предполагал, что Лорелея станет так яростно протестовать и не захочет отказаться от дела, которому собиралась посвятить всю свою дальнейшую жизнь. Дэниел понял девушку и поддержал в ее стремлениях. Она должна дать ему шанс сказать свое слово.
Он шел слегка прихрамывая. На бедре висел нож в ножнах, а за плечами — лук и стрелы. Высокая молодая трава склонялась к его ногам. Лорелея как зачарованная смотрела на него, боялась его и отчаянно стремилась выяснить сама для себя, какие чувства к нему испытывает.
Мужчина остановился в нескольких шагах от девушки. Его взгляд скользнул по ее обнаженным ногам и гибкому телу, отчетливо вырисовывающемуся в ярком солнечном свете под тонкой тканью. Лорелея заметила, как он судорожно сглотнул слюну. К своему великому удивлению, девушка поняла, что ее внешний вид смущает и возбуждает Дэниела.
— Я купалась, — объяснила она, неопределенно макнув рукой в сторону озерца.
Он кивнул.
— Я пришел поговорить с тобой. Я не хочу, чтобы ты обижалась на меня за те резкие слова, которые я наговорил тебе сегодня утром.
Лорелея горько рассмеялась. После того, что сказал ей отец Джулиан, она уже забыла о грубых высказываниях Дэниела. Девушка сделала шаг к нему. Трава колола нежную кожу ступней.
— Не стоит извиняться, Дэниел. Отец Джулиан получил известия из Парижа от Жозефа Фуше.
Лорелея внимательно смотрела в его лицо, пытаясь увидеть хоть тень страха или вины. Мужчина спокойно взглянул на нее и подсказал:
— Продолжай.
Лорелея мысленно обругала себя. Глупо с ее стороны ожидать, что человек типа Дэниела Северина выдаст себя. Это известие не могло смутить такого опытного наемника.
— Ты знаешь месье Фуше? — спросила она.
— Он глава полиции и не очень приятный тип. Во времена Революции был известен как Лионский палач.
— Он прислал отцу Джулиану письмо со сведениями о тебе. Он называет тебя шпионом, соблазнителем женщин и убийцей.
Дэниел усмехнулся.
— Ну? — нетерпеливо воскликнула девушка. — Это правда?
Мужчина закрыл глаза и словно выдохнул свой ответ:
— Да.
Лорелея не ожидала такого откровенного, без всяких оправданий и извинений, подтверждения сказанному. В глубине души девушка надеялась на яростное опровержение ходивших о нем слухов.
— Ох, — мучительно простонала она. — Есть еще вопросы?
— Да, — помедлив, произнесла Лорелея. — Расскажи мне об Ами де Ронзак.
Дэниел застыл. Ветер с гор растрепал его волосы, и он смахнул их с лица.
— Она была дочерью моего друга. Я был немного знаком с ней.
— Фуше утверждает, что Ами отравилась из-за тебя.
— Вот здесь он лжет. У девушки было нарушено душевное равновесие. Она наблюдалась у врача, который в качестве успокоительного для нее использовал опий. Однажды она приняла смертельную дозу.
— А как насчет других его обвинений?
— Я не буду отрицать правдивость данной мне оценки.
У Лорелеи поникли плечи.
— Ты образованный человек и, наверное, хороший солдат. Но ты выбрал жизнь преступника. Почему, Дэниел?
— Потому что я устал жить с чувством вины и ненависти, Лорелея. Было лучше пренебречь всеми заповедями. Так, отчасти, было легче.
— Я не понимаю.
— Вспомни побоище 1792 года. Я был их капитаном. Погибшие швейцарцы были под моим командованием.
— Но король не позволил вам защищаться.
Взгляд, полный ненависти и боли, сжигал ее.
— Это правда, — сказал Дэниел. — Но бунтовщики были всего лишь скоплением рассерженных горожан, плохо вооруженных и неорганизованных. Мы могли навести порядок во дворце и в городе. — Он подцепил ногой небольшой камень. — Но моих людей перерезали как свиней.
— Но ты ничего не мог сделать…
— Черт возьми, Лорелея, — он бросил на нее сердитый взгляд. — Я должен был сделать хоть что-нибудь для своих подчиненных, чтобы предотвратить их гибель.
— Я уверена, — проговорила девушка, — что Фуше не понимает твоего положения во всей этой истории.
— Не ищи для меня оправданий, Лорелея. Восстание и смерть моих людей, а потом тюрьма ожесточили меня. Я видел вещи, которые смешали все мои идеалы с грязью. После этого я стал выполнять чужие приказы, какими бы чудовищными они мне ни казались, но за большие деньги. Я один, и от меня зависит только моя жизнь и ничья больше.
— Надеюсь, что ты выполняешь подобную работу только тогда, когда знаешь, что служишь справедливости.
— После того, что я повидал, у меня исчезло всякое представление о справедливости. Я работаю на того, кто соглашается на мою цену, — в его голосе появилась язвительность. — Я должен рассказать тебе все в деталях, Лорелея? Я калечил воров и убивал предателей. А, возможно, они вовсе не были ворами и предателями. Их никто не судил по закону. Их приговорили те, которые нанимали меня. Я просто исполнял приговор.
— Дэниел, скажи мне, что сожалеешь о том, что делал.
Лорелея закусила губу, чтобы не зарыдать. Он признался в преступлениях, которые могли привести его на виселицу. Ей до отчаяния захотелось услышать, что он изменился и сожалеет о содеянном.
— Сначала я действовал из чувства самосохранения. Париж в 1794 году был опасным местом — местом тайных действий под покровом ночи. Один день люди обладали властью, а на следующий день слетали с плеч их головы. Выживали только те, у которых не было совести, чести, никаких идеалов и чувства справедливости. Два года я провел в тюрьме. Когда меня освободили, у меня не было ничего и я надеялся на поддержку и помощь роялистов. Мне были нужны деньги. Поэтому я взялся выполнить… одно задание.
— Какое задание?
Дэниел на мгновение задумался. Его лицо стало суровым, а взгляд потух.
«Неужели он совершил так много преступлений, что потерял им счет?» — размышляла Лорелея.
— Первый раз это было дело о крупном долге. Человек, который был должен моему клиенту крупную сумму денег, отказывался платить. Мой клиент обращался в Комитет Общей Безопасности, но ему ничем не помогали. В то время сторонники Робеспьера были заняты расправой со своими противниками и не захотели отягощать себя выбиванием чужих долгов. Моя задача заключалась в том, чтобы заставить должника платить, и я сделал это очень быстро.
У Лорелеи по телу побежали мурашки.
— Как?
— Я сломал ему палец. Он клялся, что у него нет средств, чтобы расплатиться. Тогда я сломал ему другой палец. После третьего перелома он сдался, вернул клиенту с процентами свой долг и заплатил мои комиссионные.
От ужаса сказанного девушку бил озноб. Больше всего ее поразило то, что Дэниел рассказывал без всяких эмоций. Он выглядел таким спокойным и невозмутимым, словно кот, убивший певчую птичку, чтобы утолить голод.
— Не смотри на меня так, — резко сказал Дэниел.
— После того первого раза, — тихо произнесла Лорелея, — я полагаю, твоя репутация возросла.
— У меня предложений было больше, чем я мог принять.
— А что ты скажешь о своих связях с женщинами? — заставила себя поинтересоваться Лорелея. — Ты и это делал за деньги?
Дэниел даже глазом не моргнул.
— Иногда.
— А в других случаях?
— А в других случаях мне просто нужно было напомнить себе о том, что я не перестал быть мужчиной.
Девушка закусила губу и опустила глаза.
— Почему же ты тогда не уехал из Парижа? У тебя были деньги. Ты мог вернуться в Швейцарию.
— Нет, не мог. Будучи тем человеком, каким я был тогда, я не мог уехать из Парижа, — с болью в голосе произнес Дэниел.
«Тому причиной были женщины, — подумала Лорелея, подавляя дрожь. — Захватывающие любовные связи удерживали его в Париже».
— Но тебе же пришлось уехать, — настаивала она. — Из-за патриота Мьюрона?
Мужчина отвернулся:
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Ясно, что ты приехал сюда не затем, чтобы помогать мне писать трактат о тифе.
— Естественно. Но и не затем, чтобы выворачивать душу перед девушкой, которая многого не знает и не понимает.
— Я понимаю больше, чем ты думаешь, Дэниел, — сказала она. — Сейчас ты оставил Париж. Это должно означать, что ты отказался от своего прежнего промысла и занялся делом Мьюрона.
— Думай, что хочешь, если тебя это успокоит, Лорелея.
Девушка ударила его кулаком по плечу. Удар получился сильным, и от неожиданности он вздрогнул.
— Да ты сошел с ума, Дэниел Северин, — в ярости бросила она. — Ты обращаешься со мной как с ребенком, который мал и глуп, чтобы что-то понять в твоей взрослой игре.
Он схватил ее за плечи и крепко сжал их.
— Ты и есть ребенок, Лорелея. Оставайся такой, какая есть.
Девушка почувствовала, что не в силах больше выносить этих издевательств над ней. Отвратительное прошлое Дэниела, губительный для нее план отца Джулиана привели ее в бешенство. Что-то взорвалось внутри нее, и девушка бросилась на Дэниела с кулаками.
— Ты обо мне ничего не знаешь. Ты называешь меня ребенком и желаешь, чтобы я такой же и оставалась, словно это решит все мои проблемы.
Дэниел поймал ее руки и прижал девушку к себе. Она чувствовала частые удары его сердца и увидела жалость в его глазах.
— Ты уже больше не хочешь быть ребенком? — спросил он. — Хорошо, будь тогда женщиной, Лорелея. Но и веди себя так, как должна вести женщина.
Ее ум судорожно искал ответ, а сердце уже подсказало, что делать. Очень медленно она высвободила свои руки и положила ладони на грудь мужчины. Жар его тела передался ей, и руки девушки в чувственном, ошеломляющем движений скользнули вверх к его шее и дальше, к длинным волнистым волосам.
Дэниел слегка оттолкнул ее:
— Лорелея, нет. Я не это имел в виду…
— Меня не волнует, что ты имел в виду, — прошептала она, теснее прижимаясь к телу мужчины. Его растерянность сделала ее смелой и раскованной. — Мне плевать, что ты имел в виду.
Мужчина был очень высокий. Лорелея приподнялась на носочки и, наклонив к себе его голову, горячо поцеловала в губы. Внутри его рта скрывалась темная, влажная тайна, которую девушка исследовала медленными движениями языка.
Дэниел застонал, но уже не от боли. Его руки обвили ее и прижали так тесно, что Лорелея ощутила все его крепкое тело. Руки скользили по ее спине, исследуя каждую впадинку, каждый изгиб. Дэниел осознал, что в его объятиях был не ребенок, а женщина — сильная, живая и полная огня. Она была гибка и податлива, и опасно жадна.
Лорелея вдыхала запах извести и кожи мужчины, пробовала ее на вкус. Ей хотелось, чтобы он поглотил ее всю без остатка. И эти чувства, впервые захватившие ее, были совершенно естественны ми. Лорелея не чувствовала ни смущения, ни угрызений совести от греховности происходящего.
«Это был способ напомнить себе, что я все еще жив, что я — мужчина», — вспомнила Лорелея признания Дэниела. Она еще крепче обняла его. Рубашка задралась вверх, и девушка почувствовала, как его руки нежно ласкали ее обнаженное тело.
Дэниел внезапно отпрянул от нее, попятился назад и взглянул на свои руки так, словно он обжег их.
— Боже, Лорелея…
Девушка коснулась кончиками пальцев своих влажных губ.
— Что-то случилось? Я сделала что-то не так?
— Ты сделала все чертовски правильно.
— Тогда почему ты оттолкнул меня? — удивленно спросила она и шагнула к нему.
Дэниел остановил ее:
— Держись от меня подальше, ради бога. Ты сама не представляешь, что делаешь.
— Я точно знаю, что делаю, Дэниел. Ты сказал, что я должна вести себя как женщина. — Лорелея робко подошла и остановилась перед ним.
— Ты неверно поняла меня. Ты хочешь заставить меня поверить в то, что ты взрослая? Прекрасно. Вот и начни вести себя по-взрослому. Прежде всего, оденься.
Девушка знала, что она взволновала и возбудила Дэниела против его желания. От осознания превосходства над ним Лорелея почувствовала головокружительную силу и власть. Казалось, что Дэниел страшился даже самой мысли скомпрометировать ее, девушке в голову пришла сумасбродная мысль. А что, если Дэниел сделает это? Тогда ему придется жениться на ней. Замужество спасет ее от изгнания и заточения в монастырь. Лорелея с интересом изучала его суровое и все еще растерянное лицо. Казалось, Дэниел был зол на себя за то, что допустил эту близость между ними. Проклятие. Лорелея поняла, что этот знаменитый соблазнитель женщин никогда добровольно на свяжет себя узами брака. Ну и пусть. В любом случае ей тоже не нужен муж. Она не ставила перед собой цели стать чьей-то женой. Ей нужна была только свобода.
Дэниел собрал одежду и протянул девушке. Она рассмеялась и начала одеваться.
— Ты меня боишься, да?
— Нет, — он коснулся ее подбородка. — Тебя что-то волнует. И это не те слова, которые я наговорил тебе сегодня утром, и даже не письмо Фуше.
Лорелее хотелось отвернуться, но его рука не отпустила ее. Впервые в своей жизни девушка почувствовала, что ей необходимо соблюдать осторожность.
— Отец Джулиан хочет отослать меня отсюда, — произнесла она.
— Я не удивлен, — просто ответил Дэниел, но Лорелея заметила, как заходили желваки на лице под смуглой кожей.
— А почему?
— Настоятель собирается принять в приюте огромную армию. У него будет много проблем и без того, чтобы защищать хорошенькую девушку от стольких солдат.
Лорелея с возмущением оттолкнула его руку.
— Я не хорошенькая девушка!
Дэниел скользнул жадным взглядом по ее груди под тканью рубашки, по обнаженным ногам.
— Ты притворяешься. Ты не можешь не сознавать своей прелести, Лорелея. Но если это так, тогда ты очень мало о себе знаешь. Неужели ты не пыталась никогда посмотреть на себя глазами мужчины?
Девушка поежилась под его взглядом.
— Нет. А зачем? Когда придет армия, я буду исполнять обязанности врача. И ничье общество своим присутствием украшать не собираюсь. Я надеялась, что смогу посоветоваться с хирургами Бонапарта.
— И что, ты ожидаешь, они тебе скажут?
— Не знаю, потому что не встречалась ни с одним из них.
— Зато я знаю. Хирурги Бонапарта смотрят на больных и раненых, как на возмутителей их спокойствия, что-то ненужное и неприятное. Раненые замедляют продвижение войск, устраивают хаос на дорогах, поедают продовольственные запасы. Человек, который уже не может воевать, должен, по крайней мере, иметь возможность умереть, — Дэниел взял Лорелею за руку и погладил ее маленькие пальчики. — У тебя гораздо больше мастерства и сострадания к людям, моя маленькая девочка, чем у целой армии костоломов Бонапарта. Они тебя ничему не научат.
— Даже если все так, как ты сказал, то я просто хочу в этом убедиться. Но отец Джулиан старается, оградить меня от практической работы. Он не доверяет мне после стольких лет моей учебы.
— А я не доверяю тебе после такого поцелуя.
Лорелея лукаво взглянула на него:
— Он был прекрасен. Да, Дэниел? Ты должен сказать мне.
— Лорелея…
— Ответь на вопрос, Дэниел.
Мужчина нахмурился:
— Да. Прекрасный.
— Я знала это. Все было, как положено? Точно так я себе и представляла, только еще лучше. Меня словно подхватила и закружила в воздухе какая-то волшебная сила. Но ты намного выше меня…
— Лорелея!
— …Что мне трудно было держать голову запрокинутой, и…
— Лорелея, прекрати!
— Было бы гораздо удобнее, если бы мы легли.
Дэниел зажал ей рот рукой, и последние слова прозвучали невнятно.
— Ты не возражаешь против такого обращения? — холодно спросил он. — Я считал, что у нас с тобой был серьезный разговор.
Девушка отняла его большую руку от своего лица и принялась своими нежными ручками перебирать его длинные, изящные пальцы.
— Прости. У меня сегодня такое взвинченное состояние. Я сама не успеваю следить за сменой своего настроения.
— А теперь, — сказал он, мягко высвобождая свою руку, — расскажи, куда отец Джулиан хочет отослать тебя?
— В… — она покачала головой. — Все это такая большая глупость. Он хочет отослать меня в монастырь и заставить стать Христовой невестой.
— Как я понимаю, тебе такая перспектива не очень-то по душе?
— Ты правильно понимаешь.
— Это не такая уж глупая идея. Она могла бы сработать.
Разговаривая с ней, Дэниел сделал странный для такого мужчины поступок. Он начал помогать ей одеваться: подержал ее брюки, помог натянуть чулки, завязать ботинки и застегнуть жакет. Изумленная его поведением, девушка не сопротивлялась.
— Она могла бы сработать? — повторила она. — Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Но если отец Джулиан думает, что в твоих интересах уехать отсюда, то, возможно, он прав.
Рассвирепев, она отскочила от Дэниела:
— Ты такой же противный, как и отец Джулиан. А я-то думала, что ты поддерживаешь меня в моих стремлениях стать отличным врачом.
— Так оно и есть, Лорелея. Я действительно в восторге. Но все это оказалось неосуществимой мечтой, неужели ты не понимаешь? Одного желания иметь что-либо, даже очень сильного, мало для того, чтобы это получить.
Лорелея повернулась к нему спиной:
— Уходи, Дэниел. У тебя не больше прав распоряжаться моей судьбой, чем у отца Джулиана.
Сжав кулаки, она стояла и прислушивалась к звуку удаляющихся шагов. Лорелея не оглянулась до тех пор, пока не убедилась, что Дэниел ушел. Минуты растянулись в часы, но девушка так и не пришла ни к какому решению. Она не нашла поддержки у Дэниела. Все остальные, без сомнения, согласятся с решением отца Джулиана. Сознание того, что впервые в жизни у нее нет союзников, угнетало Лорелею.
Сквозь шум падающей воды до нее донесся далекий, странный звук. Крик боли? Вой раненого зверя, попавшего в беду? Лорелея прислушалась, но все стихло.
Девушка встала и в ранних сумерках побрела к приюту. Внезапно она заметила большую пятнистую собаку, мелькнувшую на горе.
— Барри! — позвала она.
Пес подбежал, покрутился возле ног девушки и залаял, словно приглашая следовать за собой.
— Ох, Барри! — недоумевая, воскликнула она. — Какой ты вредный. Иди сейчас же ко мне.
Но что-то в поведении молодого пса насторожило Лорелею. Он бежал, уткнувшись мордой в землю и поскуливая от нетерпения. Барри шел по следу. Девушка побежала за ним, и очень удивилась, когда они вышли к нагромождению огромных каменных глыб. Оглядевшись вокруг, Лорелея поняла, что с этого места хорошо просматривается все далеко вокруг. Барри остановился рядом. Его массивное тело напряглось, а шерсть на спине стала дыбом. Из его пасти вырывались рычания, которые сменились жалобными завываниями. Лорелея пригляделась. В тени огромного валуна лежало тело.
