ГЛАВА 3

– Я думаю, что этот оттенок голубого цвета называется вайда, – раздался слегка насмешливый голос.

– Ой! – Юлиана чуть не выскочила из своей замерзшей, покрывшейся пупырышками кожи. Она отскочила от полированного металлического зеркала и наткнулась на незнакомку. – Ой! – снова вскрикнула она, подняв голову, чтобы рассмотреть женщину. – О Боже, – прошептала девушка по-русски, – моя тюремщица – великанша.

Взгляд Юлианы скользнул от огромных, словно лодки, ступней, обутых в крепкие башмаки на деревянной подошве, до красноватого лица, обрамленного жесткими рыжеватыми волосами. Ростом незнакомка была, наверное, со взрослую тягловую лошадь.

– Я не говорю по-египетски, миледи, – великанша уперлась огромными руками в бока и наклонилась вперед, откровенно разглядывая Юлиану. – Я поняла, вы рассматривали в зеркале оттенок ваших губ после купания в холодной реке. Вот я и сказала, что этот оттенок называется вайда.

– Вайда, – глухо повторила Юлиана.

– Да. Я хорошо разбираюсь в красках. Мой отец – красильщик. Сейчас вы, миледи, вся такого же голубого цвета.

Юлиана запахнула полотенце вокруг замерзшего тела, изумленно моргая глазами. Дело в том, что она совсем посинела от купания в ледяной воде около мельницы. После того как Стивен в последний раз окунул ее в холодную воду, она быстро примчалась в дом, проклиная его на чем свет стоит по-английски, по-цыгански и по-русски. Великанша-людоедка появилась как раз тогда, когда Юлиана рассматривала себя в зеркале, размышляя, станет ли цвет ее кожи когда-нибудь нормальным.

– Кто ты такая? – стуча от холода зубами, наконец спросила Юлиана.

– Джилли Игэн, – женщина неуклюже присела. – Нэнси Харбут говорит, что я буду вашей горничной.

Ее горничная. Юлиана прикрыла глаза, и воспоминания вернулись к ней. Когда она была девочкой, за ней ухаживали не менее четырех горничных, все хорошенькие, как маргаритки, безупречно вышколенные и почти такие же совершенные, как их хозяйка.

– Миледи, – великанша-людоедка прервала ее мысли, – вам нужно быть готовой к ужину. Нэнси приготовила вам одежду.

Джилли подвела Юлиану ближе к горящему камину и раскрутила полотенце на ее голове. Мокрые пряди источали запах целебных трав, которые Стивен использовал, чтобы вывести вшей. Юлиана сняла с себя полотенце и надела длинное, прекрасно сшитое платье. Прозрачная ткань была тонкой, как паутинка, и нежно касалась тела Юлианы. Это восхитительное одеяние ни капли не напоминало грубую домотканую цыганскую одежду.

– Это платье принадлежало первой баронессе, – заметила Джилли, поправляя подол платья.

– Матери лорда Уимберлея? – поинтересовалась Юлиана.

– О Боже, нет. Его мать умерла более двенадцати лет назад. Первой жене лорда Уимберлея.

Юлиана замерла. Ей в голову не приходило, что Стивен де Лассе был женат раньше. У него уже была жена. А сейчас Стивен вдовец. И это известие кое-что объяснило ей: грусть, таящуюся в его глазах, враждебное отношение к Юлиане, мрачную молчаливость, вспышки раздражения.

Тем временем Джилли помогала ей надевать шелестящую нижнюю юбку. Задумчивость охватила Юлиану. Какая красивая юбка, какая тонкая и изящная. И все же сомнения вернулись к ней. Если она станет носить красивые платья, Стивен может заметить, что она женщина.

– Где моя одежда? – с вызовом спросила девушка.

– Старая Нэнси сказала, что ее невозможно отстирать, что там кишмя кишат всякие насекомые, поэтому она и приказала сжечь вашу старую одежду.

– Нет! – Вырвался крик у Юлианы, ее охватила паника. – Я должна найти одежду. Там моя...

– Безделушка, миледи? – Джилли подошла к столу, взяла брошь и подала девушке. – Я заметила, что она была приколота к поясу с внутренней стороны юбки. Я подумала, что, возможно, эта вещица вам дорога.

Юлиана облегченно вздохнула. Надежда согрела ее. Кто знает, возможно, этой великанше-людоедке она станет доверять. Может быть, она будет единственным человеком, пока... Она вспомнила, как оставляла по дороге сюда следы...

Цыганская вурма – кусочками ткани, ниток помечала она свой путь в Уилтшир. Поторопись, Ласло.

Благословляя эту женщину, спасшую ее от собственной глупости, Юлиана взяла брошь.

– Спасибо, – ей начинала нравиться эта огромная женщина. Юлиана успокоилась и решила отказаться от своих цыганских привычек. Ее план – обратиться к королю Генриху за помощью – рухнул, но, возможно, Стивен де Лассе поможет ей. Хватит ли ему смелости, и что он предпримет, чтобы избавиться от нее?

– Джилли, – задумчиво спросила она, – ты можешь причесывать волосы?

Горничная усмехнулась.

– Да я рождена для этого, миледи. Я вас так причешу, что молодой муж не узнает вас.

– Ну, Уимберлей, – сказал Джонатан Янгблад, – хватит таинственности. Как она выглядит? Что из себя представляет?

Стивен прикрыл глаза, молча проклиная болтливого Хэвлока, затем открыл их и посмотрел на своего лучшего друга. Джонатан развалился в резном деревянном кресле на противоположном конце длинного стола. Он был старше Стивена на десять лет. Он располнел от спокойной жизни. Жесткие седеющие волосы обрамляли лицо, изборожденное шрамами, оставшимися со времени войны с Шотландией. Одет он был как простой крестьянин, так как никогда не следил за модой. Поклонник старины, Джонатан Янгблад терпеть не мог надушенных, манерных джентльменов, кои преобладали при дворе Генриха.

Его карие глаза излучали доброту. Бог послал ему дюжину крепких сыновей, и Джонатан отправил одного из них – Кита – жить со Стивеном, полагая, что парень сможет скрасить бездетную жизнь барона Уимберлея.

Если бы он знал правду... Стивен отбросил эту мысль.

– Я не хочу ничего сейчас тебе рассказывать, увидишь сам.

– Ну хоть намекни.

Стивен вздохнул, отпил глоток мальвазии из бокала и снова поставил его на стол. Звон бокала эхом разнесся по высокому залу с задрапированными окнами. Стол был прекрасно сервирован. На фаянсовой посуде лежали изысканные закуски. В серебряных, до блеска начищенных подсвечниках стояли тонкие свечи. Легкий ветерок из высоких узких окон слегка колебал их пламя.

Принцы, ученые и представители высшего духовенства сиживали за этим столом, подумал Стивен. Но еще никогда здесь не сидела бродяжка. О каких уж тут манерах может идти речь.

Тяжело вздохнув, он решил рассказать Джонатану правду.

– Ее зовут Юлиана. Она утверждает, что родом из княжества Московского на Руси. Несомненно, она все это придумала. А на самом деле жила в цыганском таборе.

Глаза Джонатана расширились от удивления.

– Я слышал, что король заставил тебя жениться на чужеземной девушке, но я думал, что это одно из преувеличений Хэвлока. Или прихоть короля.

– Для Генриха это был каприз.

– Король питает страсть к развлечениям в ущерб гордости добропорядочных людей. – Джонатан положил пухлые руки на стол и наклонился вперед. – Итак, что она собой представляет? Черноглазая и страстная? Я слышал, что цыгане горячие люди.

Стивен, нахмурясь, отпил глоток вина из бокала.

– Она довольно... – он задумался, подыскивая слово повежливей, – грубовата.

– О, красавица простушка?

– Не совсем.

– Не простушка? – взгляд Джонатана был направлен мимо Стивена, казалось, он изучал что-то за спиной своего друга.

– Она не красавица, – Стивен вдруг подумал, что плохо представляет, как выглядит его жена под всей этой грязью и спутанными волосами. Она слишком буйно вела себя во время купания, он запомнил только царапающие ногти и красивый рот, исторгающий ругательства.

Ему вспомнилось, что у нее темные волосы, заплетенные в две толстые косы, перепачканное грязью лицо, хрупкая фигура в бесформенных лохмотьях.

– Ее внешний вид едва ли что-то значит для меня. Я намерен избавиться от нее, как только королю наскучит мучить меня.

– Понимаю. – Смех искрился в глазах Джонатана, губы его растягивались в улыбке, хотя он изо всех сил старался сохранить серьезность.

– Да. Грязная девушка, которую нужно долго отмывать.

– Спасибо большое, мой господин, – раздался голос с легким акцентом за спиной Стивена. – Вы дали мое полное описание.

Джонатан еле сдерживал смех.

Цыганка. Когда она вошла? Все ли она слышала?

Медленно, не выпуская из рук бокала, Стивен встал и обернулся. Пальцы его разжались, бокал упал на стол, вино разлилось на полированную поверхность. Пораженный, он молча смотрел на Юлиану.

На ней было платье и юбка из бледно-розовой парчи с высокой талией, на плечах – накидка с длинным шлейфом. Глубокий квадратный вырез лифа приоткрывал грудь – прекрасная розовая кожа, манящая, как спелый персик.

Если бы не ее живые зеленые глаза, он не смог бы узнать Юлиану. Следов грязи и сажи не осталось, и взгляду предстало утонченное нежное лицо, расцветшей, как роза весной, девушки.

Джилли Игэн сотворила чудо.

Отказавшись от обычных, модных в то время высоких французских причесок, Джилли оставила волосы девушки распущенными, украсив их простой атласной лентой золотистого цвета. Бесконечно длинные, с каштановым оттенком, великолепные волосы волнами спадали ей на спину. У Стивена возникло желание прикоснуться к ним руками.

Если бы я мог сейчас коснуться ее, подумал Стивен, я прильнул бы к ее волосам. И внезапно понял, что на этом бы не остановился.

– Должно быть, вы леди Юлиана, молодая жена Стивена, – Джонатан поспешил встать, отодвинув стул. Он низко поклонился. – Я сэр Джонатан Янгблад из соседнего поместья Литтон Маунт.

– Enchantee. – Тонкой белой рукой Юлиана отбросила блестящий локон мягких волос. К лифу платья была приколота большая брошь, которую она предъявляла королю Генриху. Девушка улыбнулась. Щеки ее пылали. – Кажется, мой муж развлекал вас своим остроумием, он необыкновенно обаятелен.

В ее голосе слышалась обида, и Стивен ненавидел себя за то, что ему это небезразлично. Он ранил ее своими словами. Почему это должно волновать его?

Юлиана открыто посмотрела в лицо мужа, склонив голову, приветствуя его.

– Le bon Dieu vous Le rendra.

Ее французский был безупречен. Бог воздаст вам за это. И он не сомневался в том, что так и будет.

Стивен подошел к Юлиане, взял ее за руку и провел к столу. Пальцы ее были прохладными и сухими. Девушка двигалась с удивительной грацией. За столом она вела себя совершенно свободно.

Слуги подавали блюда в обычном порядке: речная форель и салат, паштет из оленины, темный ржаной хлеб, холодный пудинг и свежий сыр. Юлиана принимала подаваемые блюда с неожиданным достоинством, из вин выбрала мальвазию. Слуге она шепнула:

– Добавьте вина господину.

Стивен почти не ощущал вкуса блюд, механически проглатывая пищу.

Он не мог оторвать взгляда от своей жены. Манеры Юлианы поразили его. Где она научилась правильно пользоваться ножом, вилкой, с таким изяществом подносить ко рту вино? Боже мой, а как она отдавала распоряжения слугам!

Всем известно, что цыгане очень хорошо умеют подражать... Как обезьянка... Слова Нэнси Харбут зазвучали в его голове.

Но это не ответ. Это невероятно. Стивен почти не вслушивался в грубовато-добродушные вопросы Джонатана и негромкие ответы Юлианы. Изумление не покидало Стивена, и он молча наблюдал за своей женой.

Стивен ожидал, что грубую цыганку поразит роскошь его дома, украшенного предметами искусства: картины, изображающие сражения, в которых участвовали его предки, богатая церковная утварь, добытая в боях его отцом, а также его собственные трофеи, привезенные из походов.

Напротив, она почти не интересовалась тем, что ее окружало. Казалось, что роскошная посуда, венецианское стекло, произведения искусства, вышколенные слуги – все это не было чем-то удивительным для нее. Как будто ей и раньше приходилось жить в такой роскоши.

«Чепуха, – убеждал себя Стивен. – Возможно, все сокровища были чужды ей, и она просто не представляла себе их ценность».

Он заставил себя вслушаться в то, что говорил Джонатан.

– Вы рассказали очень занимательную сказку о своем прошлом, леди, – сказал его друг.

Юлиана попробовала салат, затем провела тонким пальцем по краю стеклянной чашки для ополаскивания пальцев. На какое-то мгновение взгляд ее опечалился. Грусть Юлианы была так сильна, что у Стивена перехватило дыхание.

Затем взор ее прояснился, и она соблазнительно улыбнулась Джонатану.

– Это совсем не сказка, мой господин. Это абсолютная правда.

Стивен с трудом подавил приступ смеха. Неудивительно, что этих цыган считают жуликами. Они очень хорошо умеют лгать.

– Неожиданный брак с лордом Уимберлеем, должно быть, был для вас серьезным испытанием.

– Конечно, – признала она, кокетливо пожав плечами. – Признаюсь, что чувствовала себя леди из Риги.

– Из Риги?

– Небольшое княжество к западу от Новгорода. Моя старая няня любила рассказывать эту историю. Одна леди из Риги оказалась на спине тигра. После того, как она его оседлала, у нее уже не осталось другого выхода, как скакать на нем, потому что если бы она попыталась соскочить, он съел бы ее живьем.

– Итак, вы сравниваете свое замужество со скачкой на спине тигра. – Джонатана развеселило это сравнение. – Очень занимательная сказка.

Стивен отвел взгляд от Юлианы, боясь, что их притягивающее очарование смутит его. Да, он будет игнорировать эту иностранку, будет игнорировать ее ослепительную красоту. Он будет игнорировать завораживающую улыбку Юлианы, ее низкий голос, ее занимательные рассказы.

Иначе ему придется снова испытать невыносимую боль.

Стивен молча закончил ужин, затем вышел проводить Джонатана.

– Девушка очаровательна, – сказал Джонатан.

Они стояли в темном дворе, ожидая, когда Кит приведет лошадь. – Скажи мне, Стивен, где могла цыганка научиться таким манерам?

– Я не знаю. Меня это не волнует.

– С ней очень интересно, она просто завораживает.

– Ядовитая змея тоже завораживает, – заметил Стивен. – А вот и Кит.

Они смотрели, как высокий крепкий парень вел за узду лошадь Джонатана.

– Ты очень хорошо относишься к моему сыну. Я не мог уделять ему достаточно внимания.

– Здесь ему хватает внимания, – ответил Стивен, и привычная боль вспыхнула внутри. – Кит очень сообразительный и быстро овладевает всем, чему я его учу, – он улыбнулся через силу, – хотя, я полагаю, его интересует не только это. Парень со вздохом смотрит вслед каждой горничной, каждой поварихе.

Джонатан засмеялся.

– Надеюсь, ты научишь его целомудрию, Стивен. Мне бы не хотелось, чтобы он стал отцом раньше времени.

– От меня он ничему плохому не научится, – Стивен наблюдал, как Джонатан, попрощавшись с Китом, скакал по лугу.

Целомудрие. У Стивена была репутация самого распутного лорда, часто посещающего винные погребки в Бате, публичные дома Бристоля, игорные дома в Саутварке.

Собственная репутация Стивена не волновала, он был только рад, что девушки на выданье не интересовались им. А теперь, когда в его жизнь вошла Юлиана, он не знал, как ему удастся поддерживать столь усердно создаваемую им самим репутацию повесы.

Стивен еще долго оставался в саду. Нежный аромат наперстянки и жимолости наполнял воздух.

Свежие весенние запахи окутали его, он постоял у фонтана, пытаясь привести в порядок свои чувства. Каменный бассейн все еще хранил дневное тепло.

Стивен опустил руки в фонтан, пытаясь найти способ навсегда избавиться от всех чувств и эмоций. Весь он был словно каменная скала, нагретая солнцем, сохраняющая тепло даже ночью. Стивен не мог забыть улыбки Юлианы, хотя он не должен был думать о ней.

Солнце зашло за горизонт. Еще несколько минут, и надо будет возвращаться в дом.

Вздрогнув, он повернулся и пошел к входной двери.

Юлиана стояла у входа в зал, ожидая Стивена. В одной руке она держала свечу. Рассеянный свет свечи придавал золотистый оттенок ее ресницам и волосам, бросал причудливые тени на открытую глубоким декольте грудь.

«Боже Всемогущий, – подумал Стивен. – Неужели Джилли не знает, что леди должна носить шелковое нижнее белье?»

Под вырезом платья была приколота брошь, украшенная драгоценными камнями. В самом центре броши сверкал темный рубин, словно свежая кровь.

– Чем вы обычно занимаетесь после ужина, мой господин? – тихо спросила Юлиана.

Ее вопрос застал Стивена врасплох. Но он взял себя в руки.

– Иногда я не прочь переспать с девушкой или двумя. – Сузив глаза, он окинул ее взглядом. – А еще лучше с тремя.

Юлиана прикусила нижнюю губу.

– Я не верю вам.

– Ты ничего не знаешь обо мне.

Она грациозно повела плечами.

– Это не моя вина. Я заметила, что рядом с моей спальней находится музыкальный салон. Я могла бы поиграть для вас.

– В коллекцию инструментов не входят цыганские колокольчики и гитары, – Стивен заметил, как изменилось выражение ее глаз. «Я вынужден причинять тебе боль, Юлиана», – подумал он, испытывая желание все объяснить ей и понимая, что нельзя этого делать. Проявлять доброту к этой девушке было бы большой жестокостью.

Юлиана, сладко потянувшись, открыла глаза. Она с недоумением посмотрела на роскошный балдахин над кроватью, на шелковое теплое одеяло, отделанное мехом.

Еще не проснувшись окончательно, Юлиана представила себя в детской в Новгороде. Вот она ожидает, когда Светлана, ее горничная, внесет поднос с чашкой теплого молока с медом и хлеб с острой, домашнего приготовления, колбасой.

Видение исчезло, и Юлиана приподнялась на локти, окончательно проснувшись. Лунакре-Холл. Она находилась в доме знатного вельможи, а не на тюфяке под деревом, не тряслась в отсыревшей повозке Ласло, переезжая из города в город. Девушка лежала в незнакомой комнате, и комната эта когда-то принадлежала жене лорда Уимберлея.

Интересно, как выглядела первая баронесса? Любил Стивен ее или ненавидел? Был к ней также безразличен?

Не она ли превратила Стивена в холодного вспыльчивого человека, или он всегда был таким?

Юлиана решила, что должна это узнать. Она начнет с распросов Джилли Игэн.

Прохладный утренний ветерок проникал через раскрытое окно. Юлиана позвала горничную. Ожидая ее, она задумчиво гладила рукой Павло и прислушивалась к звукам просыпающегося дома: голос девочки, пасущей гусей, звуки открываемых ставень, кудахтанье кур, голоса из пекарни. Через несколько мгновений Джилли вошла в комнату, неся в руках поднос.

– Значит, вы уже проснулись, – весело произнесла она, опуская поднос на игральный столик овальной формы. – Доброе утро, миледи. Проголодались?

– Да, как всегда, – призналась Юлиана, отбрасывая стеганое одеяло. В эти пять лет жизни с цыганами ей часто приходилось ложиться спать голодной. Не всегда попрошайничество и воровство бывали удачными.

Джилли открыла шкаф и достала длинный халат из тонкой шерстяной ткани. Юлиана продела руки в широкие рукава, от халата исходил запах лаванды.

– Неровно покрашено, – пробормотала Джилли, расправляя складки халата. – Мой отец лучше красит, когда у него бывает работа.

– А что, у красильщика не всегда бывает работа? – Юлиана рассматривала коричневую жидкость в чашке.

– Было время, когда чаны с краской кипели день и ночь круглый год. Но теперь этим ремеслом стали заниматься в городах: Бате, Сэлсбери и даже в Лондоне.

Юлиана пригубила напиток. Это оказался слабый эль. Пить эль так рано утром ей вовсе не хотелось. Затем она откусила кусочек хлеба из муки грубого помола. Хлеб был суховат, она с трудом его пережевывала. Надо будет взять под контроль выпечку хлеба.

Как бы невзначай она поитересовалась у Джилли;

– А прежняя баронесса не опекала местных ремесленников? – Девушка крошила пальцами кусочек хлеба. – Красильщиков, мельников и прочих?

– Нет. – Джилли смотрела на свои большие красные руки. – Леди Маргарет, кажется, никогда не задумывалась о подобных вещах.

Маргарет. Ее звали Маргарет.

– Понимаю. А чем она интересовалась?

– Я точно не знаю. Модные вещи, музыка, вышивание, иногда игра в карты. – Джилли всплеснула руками. – Боже мой, я забыла принести вам воды для умывания. Я сейчас вернусь. – С необыкновенной проворностью она покинула спальню. Вернувшись с кувшином теплой воды, Джилли уже не склонна была продолжать беседу.

Юлиана не стала настаивать. У нее здесь не было друзей, поэтому она не хотела портить отношения с единственным человеком, с которым могла поговорить.

Джилли помогла ей надеть платье бледно-персикового цвета.

– Вчера Нэнси сидела допоздна, подгоняя платье под вас. – Джилли отступила назад, оглядывая хозяйку. – Сидит отлично.

Но Юлиана уловила в ее голосе какое-то сомнение.

– Что-то не так?

– Послушайте меня, конечно, не мое дело указывать вам...

– Джилли, – Юлиана четко выговорила ее имя, – ты должна всегда говорить мне все, что думаешь.

Конечно, негоже завязывать уж слишком дружеские отношения с прислугой. Но в теперешнем положении ей очень нужен союзник.

– Этот цвет не совсем вам идет, миледи, – выпалила Джилли. – К вашему цвету волос, розовым щечкам и губкам больше подошли бы яркие тона.

– Ну тогда перекрась мои платья, – просто сказала Юлиана.

У Джилли челюсть отвисла от удивления.

– Правда?

– Конечно. Скажи отцу, что я с радостью заплачу столько, сколько нужно.

– О, миледи, вы...

Во дворе что-то загрохотало, и Юлиана, а за ней и Джилли поспешили к открытому окну. Во двор дома въезжала большая повозка, груженная корзинами и коробками странной формы.

– Что это? – спросила Юлиана.

– Доставка товаров. Господин всегда заказывает товары в Лондоне. – Джилли вздохнула, подперев руками подбородок. – Мир такой большой, – задумчиво заметила она, – как было бы интересно увидеть мир. Я никогда не уезжала из нашего графства.

– Никогда? – Одна только мысль об этом заставила Юлиану почувствовать себя неспокойно. – Как-нибудь я расскажу тебе кое-что. – Она поспешила к двери. – А сейчас нужно принять гостя.

Часом позже Юлиана стояла на солнечной веранде и смотрела в окно в яблоневый сад, огороженный высокой кирпичной стеной. Майский сад был весь в цвету. Лунакре – странное и прекрасное место. Нужно будет получше рассмотреть этот дом. Каждое крыло дома заканчивалось фронтоном, вокруг дома располагались крытые галереи и зубчатые парапеты. И территория вокруг дома также была необычной. Юлиана уже успела заметить, по крайне мере, три отдельных сада, огороженных стенами. Вдали, на западе, угрожающе темнели леса. Ухоженные цветники террасами спускались к реке. Она села на подоконник, подтянула колени к груди и подставила лицо солнцу. Да, поместье было странным и в то же время прекрасным, как и его хозяин. Давным-давно бабушка рассказывала ей сказку о Ставре, заколдованном принце, которого заточили в лесном царстве. Спасти его мог только поцелуй принцессы, полюбившей его.

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – раздался в дверях гневный голос.

Юлиана замерла. Ей стало стыдно. Оказывается, она сидела с закрытыми глазами, прижав пальцы к губам, представляла в грезах волшебный поцелуй. Стараясь сохранить достоинство, она соскочила с окна и поправила юбки.

Стивен, одетый в те же самые короткие штаны и камзол, в которых был накануне вечером, стоял в дверях. Легкая золотистая щетина покрывала щеки и скулы, смягчая резкие черты его лица.

Светлые волосы были слегка взлохмачены, будто он водил по ним своими длинными пальцами. Эта небрежность придавала ему соблазнительное очарование, от чего дыхание Юлианы участилось, а щеки вспыхнули.

Юлиана вдруг поняла, что Стивен не ложился спать этой ночью, и это неприятно поразило ее. По-видимому, он развлекался с одной из тех девушек, о которых так многозначительно намекал прошлым вечером.

Юлиана постаралась погасить тревогу в душе. Если он привык кутить каждую ночь, то это его дело. Глупо было бы переживать из-за этого.

– Моя дорогая, – сказал барон мрачным голосом, – ты не ответила на мой вопрос.

– Привезли товары из Лондона, – она указала на широкий низкий стол, – я приняла их и отправила возницу на кухню поесть. Мой госп... Стивен, – она отважно произнесла его имя, – для чего все эти вещи?

– Это тебя не касается. – Плечи его были напряжены, глаза холодны и непроницаемы. – Ты можешь идти.

Юлиана решила не обращать внимания на крутой нрав барона. Вместо этого она достала из шкатулки костяной свисток и дунула в него.

– Что это? Для пастухов, наверное? – Прежде чем Стивен успел ответить, Юлиана сняла легкую накидку с клетки, в которой сидела ярко-красная канарейка. – А это что... дополнение к вашей голубятне? – Затем она начала листать небольшого формата толстую книгу с яркими иллюстрациями. – Я не очень хорошо читаю по-английски. Может быть, вы расскажете мне, о чем эта книга? А это что? – Она потянулась за коробочкой, сделанной из разных кусочков дерева.

Сильная мужская рука вырвала у нее коробочку.

– Ты закончила? – произнес Стивен угрожающим тоном.

– Эти детские игрушки... – сказала она, стараясь не показывать страха. – Я только хотела спросить...

Стивен зашагал по веранде, поднимая сапогами пыль с пола.

– Я увлекаюсь изобретательством. И мне интересно изучать изобретения других. Не надо искать какой-то другой смысл в этом.

– Понимаю, – Юлиана, действительно, понимала. Несомненно, игрушки предназначались для детей из соседней деревни. У Стивена де Лассе, такого сурового с виду, золотое сердце.

Испытывая желание поозорничать, она взяла маленькую тростниковую дудочку и подула, закрывая пальцами дырочки, чтобы разнообразить звук.

– Перестань, – Стивен пересек комнату и остановился рядом с Юлианой, глядя на нее сверху вниз.

Девушка продолжала играть на дудочке. Пусть лучше он на нее разозлится, чем терпеть его холодное безразличие. Она наиграла мелодию старинной русской песни о вишневом дереве.

– Перестань, – повторил Стивен, но она опять проигнорировала его слова. Было что-то волнующее в его близости и в странном неуверенном выражении лица.

– Черт возьми, Юлиана, – он схватил за запястье и поднял ее руку вверх.

И внезапно она ощутила его близость. Еще никогда она не находилась так близко к своему мужу. Девушка слышала его дыхание у своей щеки. Он стоял настолько близко к ней, что она уловила запах его одежды. Настолько близко, что Юлиана видела морщинки, веером расходящиеся от светлых глаз.

Она смотрела на него, чувствуя, как бешено бьется ее пульс под его крепкими пальцами. И внезапно Юлиана поняла: он тоже поражен, его тоже охватил жар. И он тоже все понял.

«Что понял?» – спросила она себя. Он понял, что испытывает к ней влечение. Эта догадка пронзила ее сердце, словно стрела, выпущенная из лука.

– Стивен? – прошептала Юлиана.

Какое-то мгновение он, казалось, был в нерешительности, охваченный тем же невыносимым напряжением.

Его четко очерченные, неулыбающиеся губы скривились, он наклонил голову, золотистые волосы упали вперед и почти коснулись бровей Юлианы.

Ближе, еще ближе, они уже ощущали дыхание друг друга на своих губах. Юлиана замерла в трепетном ожидании. Внезапно Стивен вырвал дудочку из рук девушки и быстро отступил назад.

– Я сам распакую свертки, – резко произнес он. – Тебе не стоит этим заниматься. И впредь, баронесса, знайте: товарами и почтой буду заниматься я сам.

И он быстро покинул веранду.

Юлиана подбежала к двери веранды и осторожно выглянула.

Стивен стоял в узком полутемном проходе, прислонившись к каменной стене. Голова откинута назад, глаза закрыты, зубы плотно сжаты. Его поза выражала такое отчаяние, что Юлиана почувствовала: она вторгается во что-то очень личное и отпрянула от двери.

Сегодня утром ей удалось кое-что узнать о своем муже: он хотел ее. Ему не удалось скрыть это.

Сквозь сон до Стивена донеслись какие-то странные звуки. Кто-то громко рыдал, в голосе слышались ужас и отчаяние. Он не сразу понял, откуда доносится крик. Накануне вечером Стивен выпил много сухого белого вина, чтобы забыть выражение застывшей боли в глазах Юлианы. Сознание медленно возвращалось к нему.

Вот это и случилось. Уже много лет он боялся, что наступит такая ночь. И в то же время страстно желал этого. Наконец кончится невыносимо долгое ожидание и неопределенность. Наконец, он сможет...

– Нет, – отчаянный громкий протест сорвался с его губ. Стивен, отбросив одеяло, соскочил с кровати, босые ноги коснулись холодного каменного пола. – Нет, пожалуйста... Боже мой, не надо... – Стивен схватил кожаные штаны, надел рубашку из батиста и, несколько секунд спустя, уже бежал по темному проходу из своей спальни.

Он надеялся встретить по пути Нэнси Харбут и от нее узнать страшную новость...

Плач раздался с новой силой, и он бросился дальше по проходу в спальню жены.

Сон и похмелье прошли окончательно. Плачет Юлиана, его цыганка-жена, к которой он впервые почувствовал влечение вчера вечером. Два противоположных чувства охватили его: облегчение и раздражение, когда он вошел в спальню Юлианы.

Гортанный крик наполнял всю комнату. Ее верный страж, собака, стояла посреди комнаты и недобро смотрела на Стивена.

Стивен так глянул на нее, что собака отвела глаза, а затем легла на пол, давая ему пройти.

На мгновение Стивен застыл в неподвижности, не зная, что делать. Тусклый лунный свет, как в сказке, струился в открытое окно и падал на красиво задрапированную постель, создавая сказочную атмосферу в комнате.

Юлиана жила в Лунакре только неделю, но ее присутствие уже нанесло отпечаток на владения Мэгги. Приятный аромат лаванды наполнял воздух. Повсюду в беспорядке лежали ее платья и белье, старинная лютня была аккуратно поставлена в угол.

Стивен отметил это сразу же. Он стоял, ошеломленный, оглушенный плачем и стонами, идущими с постели жены.

Хотя она говорила на иностранном языке, сердце его сжималось, так как ему понятен был смысл се слов. Во сне Юлиана произносила слова, полные глубокого отчаяния и безнадежности. Это была мольба сердца, желающего излечиться.

Моля Бога, чтобы собака не тронула его, Стивен быстро пересек комнату и подошел к постели. Его большая рука коснулась показавшегося из-под одеяла плеча.

Юлиана съежилась, как ребенок, дрожащий на холоде. Девушка крепко обхватила себя руками. Ее вид вызывал жалость у Стивена. Беспомощно выругавшись, он крепко прижал Юлиану к себе. Стивен почувствовал тепло ее тела, бешеное биение сердца, Горячие слезы Юлианы капали на его рубашку.

– Тише, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы. Его губы касались шелковистых прядей, он вдыхал их тонкий аромат. – Тише, Юлиана, пожалуйста. Это просто ночной кошмар, и ничего больше. Ты в безопасности.

Она проснулась и вскрикнула от удивления.

– Стивен?

Почувствовав смущение и неловкость, он отстранил ее от себя и посмотрел ей в лицо. Ее глаза были широко раскрыты, щеки мокры от слез.

– Я услышал твой плач, – объяснил Стивен сдавленным голосом, стараясь говорить спокойно – Я хотел успокоить тебя, прежде чем ты разбудишь весь дом.

– О-о, – пышным рукавом ночной рубашки она вытерла слезы. – И Павло не попытался остановить тебя?

– Этот зверь обожает меня, – солгал Стивен, но затем сказал правду. – Думаю, он понимает, что я не причиню тебе вреда.

Юлиана кивнула.

– Извини, что разбудила тебя.

– С тобой сейчас все в порядке? – Он почувствовал, что ему нужно как можно быстрее уйти из ее спальни. Такая интимность слишком опасна для него – в темной комнате, в постели с Юлианой, нежной и теплой, слегка сонной и такой уязвимой.

– Да, – ответила она, но голос ее был хриплым, большая слеза упала Стивену на руку, когда он поднимался, чтобы уйти. Стивен протянул руку и приподнял пальцами подбородок Юлианы. Он знал: нужно бежать отсюда, но не мог оставить в беде несчастное создание.

– Все прошло, Юлиана. Мы в безопасности. Это тебе приснилось.

– Но я вижу все, как было на самом деле, – прошептала Юлиана. – Я отчетливо вижу все, что произошло той ночью с моей семьей, слышу голоса.

– Какие голоса?

– Я вижу пожар, – девушка задрожала снова, – слышу топот копыт, страшные крики, вижу огонь, вырывающийся из окон...

– Из окон?

– Да, из окон нашего дома в Новгороде. Это дом моего отца, – Юлиана вскинула голову, на лице появилось высокомерное выражение. – Наш дом был настолько великолепен, что Лунакре-Холл, по сравнению с ним, лишь жалкое крестьянское жилище.

Стивен почувствовал некоторое разочарование. Юлиана продолжала фантазировать, чтобы снова выдвигать свои несуразные, невероятные претензии. Еще одна ниточка в паутине лжи.

– Во сне я вижу снег, – продолжала она, не замечая его скептицизма и, казалось, не реагируя, на его прикосновение, его руку, которая гладила ее шею, плечо. – Огонь бросает кровавые тени на снег. И затем – мою семью: все вышли на крыльцо. Вспыхивают лезвия мечей. Мой жених Алексей с кем-то сражается.

Ее жених? Стивен открыл было рот, чтобы спросить об этом Алексее, но она не дала ему ничего сказать.

– Лезвия мечей кажутся красными в свете огня. Мой брат кричит от боли. Первый удар не был смертельным для него, но...

Голос ее задрожал, и она закрыла лицо руками.

– Они рубили и рубили... и сдавленные стоны... пока голоса совсем не стихли. А потом в конце, когда Ласло схватил меня и не пустил... – голос ее оборвался. Казалось, она говорила через силу: – Я увидела, как Алексей упал. Тот, кто всем заправлял, отдал приказ искать меня. И вдруг из темноты выскочил Павло.

– Павло?

Она кивнула.

– Он вырвался из псарни. Это очень умная собака, она самоотверженно защищает своего хозяина.

Стивен убрал прядь волос с лица Юлианы. Какие мягкие у нее волосы, какие душистые.

– Я это заметил.

– Все остальное в моем сне очень запутано. Я вижу, как прыгает Павло. Слышу приглушенные голоса. Ругательства. Рев огня заглушает голоса, слышится ржание лошадей, вой собак. Павло лает, и человек оборачивается. Он не замечает меня, и я жду, хочу увидеть лицо убийцы.

Стивен перестал дышать. Невольно он увлекся рассказом девушки, вместе с ней переживая ужасные события. Сон это или не сон, но рассказ захватил его.

– Ну и что дальше?

Юлиана вздохнула и прижалась лбом к его плечу.

– А дальше ничего. Сон всегда заканчивается одинаково: вспышка пламени, и я просыпаюсь.

– И ты не видишь лица этого негодяя?

– Я всегда просыпаюсь прежде, чем увижу лицо убийцы.

– И часто тебе снится этот сон?

– Сначала, когда после гибели близких я бежала из Новгорода, он снился мне каждую ночь. А теперь не так часто. Но все это – как открытая рана. Я чувствую себя совсем беспомощной. Я все потеряла, – Юлиана сжала руку Стивена. Ее ладонь была прохладной и влажной от пота. – Это ужасно.

– Да, Юлиана, – Стивен погладил свободной рукой ее по голове, прижимая к своему плечу. Он не знал, верить рассказу девушки или нет.

– Мне страшно, Стивен. Раньше всегда рядом был Ласло, он мог меня успокоить. А сейчас я одна. Совсем одна.

– Ты не одна, – неожиданно для себя ответил он. – Я рядом, Юлиана.

При этих словах ее напряженность стала проходить, и это удивило его. Оказывается, простые слова и успокаивающие прикосновения могут облегчить страдание. Он не догадывался об этом раньше.

– Останься со мной, – прошептала Юлиана, останься со мной, пока я буду спать.

Ее просьба ошеломила Стивена, и он забыл об осторожности. Не понимая сам, что происходит, он вытянулся на постели рядом с Юлианой. Укрыв одеялом, Стивен крепко притянул ее к себе. Щека Юлианы прижалась к груди мужа, подбородок Стивена легко касался ее головы.

Он убеждал себя, что это ненадолго, только пока девушка успокоится и уснет.

Но прошел час, а Стивен не уходил.

Юлиана мирно спала, ее дыхание касалось его шеи, тонкая рука обнимала его за талию, стройная ножка легла на его бедро.

Стивен старался не думать о том, что он находится в постели с прекрасной женщиной. И женщина эта – его жена. У него есть полное право целовать и касаться ее, скользнуть рукой под ночную рубашку и... Он заставил себя прервать мечты, и это усилие далось ему с болью. Как давно он не касался нежной женской груди. Как давно он не слышал рядом с собой дыхание спящей женщины. Как давно он не испытывал такого жгучего желания.

Юлиана крепко и спокойно спала, а Стивен не мог уснуть: болезненное напряжение охватило его.

Черт возьми! Ему нужно было уйти, как только она проснулась. Какое ему дело до ее слов. Стоит ли успокаивать женщину, на которой женился против своей воли? Он не должен испытывать такое сильное влечение к цыганской девушке.

Чтобы как-то отвлечься от страстного желания, он стал обдумывать ее рассказ. То же самое она рассказывала королю и придворным.

Тогда ее рассказ всем показался плодом цыганского воображения.

Луна освещала комнату, на столике рядом с кроватью что-то сверкнуло. Ее брошь.

Протянув руку, он взял брошь в форме креста. Брошь показалась довольно тяжелой. Жемчуг, украшавший брошь, был гладким и круглым, как стеклянные бусинки. В центре броши находился крупный рубин с многочисленными гранями. И блеск его был таким же таинственным, как и сама Юлиана. Сначала он предполагал, что это подделка или, в крайнем случае, что это не рубин, а гранат, хотя гранат тоже драгоценный камень, но не такой редкий. А сейчас Стивен засомневался.

Он поднял брошь выше, чтобы лучше рассмотреть ее при свете луны, и увидел кровь и огонь: то, что преследовало девушку в снах.

Если это настоящий рубин, тогда она или опытная воровка, или все, что она рассказала, правда, и девушка потеряла семью и состояние в этой трагедии.

Удлиненная часть креста слегка изгибалась в конце, и с внутренней стороны Стивен нащупал крошечный затвор с петелькой. Открыв петлю, он обнаружил, что брошь разделилась на две части. К своему изумлению, он обнаружил внутри крошечный острый кинжал.

Заинтригованный, Стивен рассматривал небольшое лезвие, а затем снова вставил кинжал внутрь. Ощупывая гладкую поверхность броши, он почувствовал в одном месте шероховатость. Повернув брошь к свету и вглядевшись в ее золотую поверхность, он увидел какие-то диковинные знаки или буквы, напоминающие древние письмена. Дрожь прошла по его телу. Брошь вызвала в нем страшные чувства – он подумал, что это предзнаменование.

Стивен положил брошь на стол. Юлиана пошевелилась и прижалась к нему теснее.

«Не давай волю чувствам, – говорил он себе. – Обдумай все получше».

Что в ней особенного? Юлиана была похожа на рубин, играющий на свету всеми своими гранями.

Сначала она была для него только воровкой, затем девушкой, рассказывающей небылицы. Она хорошо говорит по-английски, но испытывает трудности с чтением. Ее французский был безупречен, она продемонстрировала это во время визита Джонатана. Умелое обращение девушки, выросшей среди бродячих нищих, с домашними слугами казалось странным.

Неужели Юлиана научилась всему этому благодаря дару подражания?

Стивен повернулся к жене, крепко прижал ее к себе и, засыпая, спрашивал себя, кого же он держит в своих объятиях?