ГЛАВА 2
Придворные, изумленно ахнули, не веря своим ушам. Лорд Уимберлей словно окаменел, Юлиана прижала руки к груди, стараясь унять бешено бьющееся сердце.
– Я не могу выйти за него замуж, – поспешно произнесла Юлиана, стараясь скрыть свой акцент, но когда она волновалась, акцент становился еще заметнее. – Он... он ниже меня по происхождению.
Взрыв смеха сотряс воздух и ожег Юлиану, будто горячие угли.
– Разве вы не слышали, что я вам говорила, – закричала она, – Я – княжна. Мой отец – Романов...
– А мой – римский император, – ответил Кромвель, и его тонкие губы скривились в холодной усмешке.
Сэр Боудли довольно грубо толкнул девушку локтем.
– Будь же хоть немного благодарна, король только что спас тебя от виселицы.
Юлиана замолчала. Выйти замуж за английского лорда? Но это означало отказаться от цели, которая помогла ей не сломаться за эти пять невероятно трудных лет. Это значит, что она не сможет вернуться в Новгород и наказать убийц своей семьи.
Король громко расхохотался на слова сэра Боудли.
– Ничего подобного, мой добрый Боудли. Я просто предоставил выбор Уимберлею. А он предпочел оставить ее в живых.
– Да, я предпочел оставить девушку в живых, – последовал спокойный ответ Уимберлея. Он стоял рядом с Юлианой, его присутствие тяготило ее так же, как надвигающаяся грозовая туча. Светлые волосы лорда растрепались, и она заметила расходящиеся веером морщинки у уголков его глаз. – Но я думаю, милая моя цыганка, скоро мы оба узнаем, что есть вещи похуже, чем смерть.
По спине Юлианы пробежал холодок. Она отвела, взгляд от Уимберлея. Что-то во взгляде тревожило девушку. Возможно, жестокость. Но не только. В его глазах затаился страх.
– Очень глубокомысленно, Уимберлей, – на лице короля играла улыбка. Из всех мужчин в Англии только король мог бы соперничать в роскоши с ее семьей.
Король пристально посмотрел на барона:
– Очень удачный способ выполнить данную мне клятву, лорд. Ты обещал жениться и настаивал на целомудренности. Почему бы тебе не взять в жены египетскую принцессу?
Новый взрыв смеха раздался из окружения короля.
Стивен посмотрел на маленькую дерзкую пленницу. Девушка высоко вздернула грязный подбородок. Ее узкие плечи расправились, руки сжались в кулаки.
Непреклонная гордость девушки, не вязавшаяся с ее рваными юбками и спутанными волосами, заставила Стивена принести себя в жертву.
Выпрямившись и расправив плечи, он окинул холодным взглядом придворных. Все, как по команде, затихли. Стивен проклинал себя за этот поступок, называл себя глупцом. Он не должен был жалеть и защищать эту цыганку.
– Сир, – обратилась к королю девушка спокойным голосом, вы оказываете мне большую честь, полагая, что я подхожу такому знатному лорду, но я не могу выйти замуж за незнакомого мне человека.
– Вас больше устраивает виселица? – спросил король с бесстрастной улыбкой на губах.
Юлиана побледнела, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Стивен, стоящий рядом, заметил, как забилась жилка у ее виска. Ему хотелось отвернуться, чтобы не видеть Юлиану. Он не желал быть свидетелем ни ее мужества, ни ее отчаяния. Барон не должен ни жалеть ее, ни – да простит его Бог – восхищаться ею.
Стивен чувствовал себя заблудившимся в лабиринте: искал выхода и не находил. Генрих быстро состарился и стал невыносимым. Он был непредсказуемым, как океанские ветры. Но его страсть к мести оставалась неизменной.
– Лорд Уимберлей, – произнес Генрих величественным тоном, – я предлагал вам в жены красавиц англичанок, богатых, получивших прекрасное воспитание. Вы всем отказывали. Вы не заслужили ничего лучшего, чем цыганскую девушку. Де Лассе никогда не брезговали простолюдинами.
Снова последовал взрыв смеха. Но веселье становилось натянутым. Когда король разражался жестокими оскорблениями, все боялись, что в следующий раз острое лезвие его гнева обратится к ним. Томас Кромвель откашлялся и сказал:
– Сир, для знатного человека жениться на простой цыг...
– Замолчи, ты, тонконогая пичужка, – обрушился король Генрих на лорда-хранителя печати. – Мужчины гораздо благороднее Уимберлея женились на женщинах низкого происхождения.
«Анна Болейн», – мрачно подумал Стивен. Эта женщина потрясла монархию до основания, хотя была всего лишь дочерью тщеславного фермера. Развод с Екатериной Арагонской и женитьба на Анне Болейн не были признаны римским папой, что послужило поводом для разрыва с Римом.
Кромвель поморщился, но со свойственным ему апломбом продолжил:
– Все же, думаю, это нужно обсудить с духовенством.
– Мой дорогой Кромвель, предоставь это мне, – Генрих повернулся к Стивену. – Ты сделал свой выбор? Или ты женишься на девушке, или ее повесят за воровство.
– Ей нужно вымыться, – начал Стивен, – и ей понадобятся месяцы, чтобы выучить новый катехизис. И тогда, возможно...
– Нет! Приведите сюда священника! – оборвав попытки Стивена уклониться от свадьбы, король величественно махнул рукой. – К черту всякие запреты и церемонии с обручением. Мы поженим их немедленно.
* * *
Вечер опустился на старый сад у часовни. Придворные шли по пятам за королем, как стая морских чаек, преследующих рыбацкую лодку. Приглушенный шепот растворялся в благоухающем ночном воздухе.
Опустошенная, ничего не чувствующая Юлиана шла вперед, перебирая пальцами колючий тисовый лист. Жесткие края листа кололи ей кончики пальцев. Она представления не имела, о чем говорить с этим незнакомцем. По приказу короля он стал ее мужем.
Стивен де Лассе обернулся к Юлиане. «Стивен». Только во время поспешной, почти тайной церемонии она узнала его имя, ей пришлось произнести клятву пожизненной верности этому высокому неулыбающемуся лорду.
Никто не в силах разлучить тех, кого соединил Бог.
Эти страшные для нее слова, произнесенные священником, продолжали звучать в ее ушах. Интересно, что он ощущал, когда произносились эти слова.
Барон стоял в тени у кустов боярышника. Легкий бриз перебирал его золотистые волосы, подобно пальцам влюбленной женщины. У него было необыкновенное лицо. Юлиане никогда не приходилось встречать подобное выражение, а игра света и тени только усиливали его необычность. В глазах Стивена отражался свет, и Юлиана снова увидела в них боль и страх, Застывший, затаившийся страх.
– Он всегда так жесток? – спросила девушка.
– Ты имеешь в виду короля? – Стивен говорил тихо, но голос его звучал отчетливо.
Юлиана кивнула.
– А кто еще манипулирует судьбами людей, как шахматными фигурами?
Уимберлей прижал ладони к железной ограде сада. Какое-то мгновение он стоял молча, рассматривая острые зубцы ограды.
– Он и страстен, и капризен одновременно. Генрих был вторым сыном. Отец его почти забыл. Смерть старшего брата неожиданно сделала его наследником престола, и он ухватился за власть обеими руками, как будто кто-то может отобрать ее. Когда человек такого характера становится королем и главой церкви, следует ли удивляться его жестокости.
– Почему ему доставляет удовольствие мучить вас?
Горькая улыбка коснулась губ Уимберлея, и она поняла, что Стивен не скажет ей правды.
– Твое неудовольствие удивляет меня. Король спас тебе жизнь.
– Я бы предпочла свободу, – заявила девушка.
– Для чего тебе свобода? – Голос Стивена звучал язвительно. – Чтобы вернуться к цыганам, которые используют тебя как прислугу и сделают из тебя женщину легкого поведения?
– А вы, милорд? – резко спросила Юлиана. – Во что вы меня превратите?
Стивен де Лассе подошел ближе, его фигура заслонила ей тропинку. Юлиана не сдвинулась с места, хотя инстинкт подсказывал ей, что нужно бежать от этого человека. Опасность была рядом с ней, на расстоянии протянутой руки.
– Моя дорогая грязнуля, – нежно ответил он, подражая голосу влюбленного, – я только что превратил тебя в баронессу.
Насмешливый тон Стивена уязвил ее гордость.
– И вы предполагаете, что я должна испытывать к вам благодарность, не так ли?
– Но это лучше, чем быть повешенной как воровка.
– Если бы мне вырвали ноздри, это тоже было бы лучше повешения, но это не значит, что я должна быть довольна такой заменой. Почему вы спасли меня? Совершенно ясно, что я вам не нравлюсь.
Смех сотрясал его плечи. Он наклонился к ней, дыхание его коснулось щеки Юлианы.
– Ты очень наблюдательна, моя цыганка.
– Вы не ответили на мой вопрос. Вы похожи на человека, который дорожит своей независимостью, и все же вы бросились выполнять приказание короля, как хорошо обученный спаниель. Почему, мой лорд? Я чувствую, что король нацелил копье прямо вам в сердце.
Стивен резко вздернул голову, и Юлиана почувствовала, как у него перехватило дыхание.
– Тебе не стоит увлекаться подобными рассуждениями. Мои дела едва ли тебя касаются.
Возмущение и отчаяние охватили ее, сейчас она бы направлялась на ярмарку, мечтая о том, что получит аудиенцию у короля, и тот поможет вернуть ей законные права.
– Меня это касается, поскольку я ваша жена.
– Только формально, – резко возразил барон. – Неужели ты думаешь, что я серьезно отношусь к этой женитьбе? – с холодной, надменностью он окинул ее с головы до ног. – Что я стану выполнять клятву, вырванную у меня по прихоти короля Генриха?
Юлиана сказала себе, что должна благодарить Бога, если этот человек не собирается обращаться с ней как с женой. И она решила не снимать с себя рваную юбку, завшивевший наряд цыганки, поскольку он явно вызывал отвращение у мужа.
И все же чувство уязвленной гордости отравляло ей настроение.
– И я могу свободно уйти, да? – спросила девушка.
Взгляд его, казалось, проникал сквозь изношенную одежду Юлианы, грязную блузку. У нее возникло желание прикрыть грудь руками, спрятаться от его взгляда.
– Ну так что?
– Пока нет. Я отвезу тебя в Уилтшир, пусть король успокоится. Возможно, ему надоест эта шутка. Со временем мы аннулируем этот брак, и ты сможешь вернуться к своим занятиям. Будешь предсказывать судьбу, лазить по карманам, ну и заниматься другими делами, которыми ты занимаешься в свободное от воровства время.
Юлиана стиснула зубы.
– У меня очень много различных занятий. Некоторые из них очень полезные. Проживая в Уилтхаузе...
– Уилтшир, моя ненаглядная. Это в нескольких днях пути.
Она уперлась руками в бока.
– Проживание в Уилтшире не входило...
– Что?
Она не собиралась никому рассказывать о своих намерениях, а этому незнакомцу в особенности.
– Не входило в мои планы, – просто закончила Юлиана.
Барон склонился в низком поклоне.
– Сожалею, что создал вам неудобства. Возможно, вы были бы более счастливы, если бы я оставил вас болтающейся на веревке.
Юлиана ненавидела Стивена в этот момент, он был прав. Хотя ей не хотелось признавать, но он был такой же жертвой короля, как и она.
Девушка тяжело вздохнула. Темнота опустилась на старый сад, на небе зажглись первые звезды.
– А как насчет сегодняшней ночи?
– Мне удалось убедить ответственного за проведение свадебной церемонии не настаивать на ритуале первой брачной ночи.
– А что значит этот ритуал?
– Группа пьяных весельчаков должна была сопровождать нас в спальню и... Ну, неважно. Ты будешь спать одна в моей комнате. Мы с эсквайром Китом разместимся в прихожей. На рассвете будь готова отправиться в дорогу.
И он повернулся, чтобы уйти.
– Мой господин, – Юлиана слегка коснулась его рукава. Сквозь тонкую батистовую ткань она почувствовала его сильное горячее тело, это ощущение испугало ее.
На Стивена ее прикосновение подействовало так же. Глаза его расширились от удивления, он переменился в лице.
Вспомнив, как давно она не мылась, Юлиана быстро отдернула руку.
– Извините.
– Что ты хотела сказать?
– Я... забыла. – Когда он проводил ее в спальню, она призналась себе, что солгала. Юлиана собиралась поблагодарить Стивена за то, что он спас ее от петли. За то, что взглядом заставил придворных замолчать, когда они собирались позабавиться и посмеяться над ней. За то, что громко и четко произнес свои клятвы в церкви, несмотря на хихиканье дам.
Но выражение отвращения на его лице заставило улетучиться чувство благодарности.
Это была ее первая брачная ночь. Если не считать огромной белой гончей, она была одна. Более одинока, чем когда-либо раньше.
* * *
Словно по приказанию короля, следующее утро было великолепным. Солнечная погода не соответствовала мрачному настроению Стивена. Нужно было тогда позволить этой цыганке сбежать вместе с лошадью и дать выиграть пари королю Генриху. Каприя была дорога ему, но не настолько, чтобы потерять свободу.
Он поступил неблагоразумно: позволил какой-то воровке одурачить себя. Попал под чары чистого, обезоруживающего взгляда этой девчонки, так контрастирующего с ее грязным лицом и спутанными волосами.
«Цыганские глаза, – сказал себе Стивен. – Такие же лживые, как и ее цыганская душа».
– Послушай, Кит, – произнес он. Барон сидел в массивном деревянном кресле, обхватив голову руками. – Скажи, что это все – страшный сон. Скажи, что это неправда, и я не связан священной клятвой с дикой полусумасшедшей цыганкой.
Губы Кита Янгблада скривились. Он с трудом сдерживал смех. Кит подал Стивену простой камзол из грубой хлопчатобумажной ткани.
– Это был совсем не сон, мой господин. Король, в обход всех законов, вызвал священника. Так что вы, действительно, женаты на этой странной девчушке.
Стивен поднял голову, потер рукой небритую щеку и затем взял протянутый камзол.
– Почему ты всегда так прямолинеен?
Кит затянул шнуровку камзола.
– Вы подходите ей больше, чем какой-нибудь грубый цыган.
Стивена передернуло. Священник до неприличия быстро провел свадебную церемонию.
– И весь двор наблюдал, как барон Уимберлей соединился с грубой язычницей.
– Мой господин, – спросил Кит, зашнуровывая рукава камзола, – а почему вы не отказались?
Стивен ничего не ответил. Даже Кит не знал правды. Если бы он разозлил короля еще раз...
– Ее бы повесили, – резко ответил он. – А сейчас мы посадим цыганку на лошадь и отправимся домой. Позже я найду способ, как выпутаться из этой истории. А где же девушка?
Юлиана уже сидела верхом и была готова отправиться в путь, когда Уимберлей вышел в парк у реки Темзы.
– Моя стыдливая невеста, – пробормотал он сквозь зубы.
Девушка сидела неподвижно на серой лошади, щеки по-прежнему грязные, глаза широко раскрыты, в них сквозили неуверенность в будущем и боль.
Ее взгляд воскресил в Стивене одно воспоминание. Пятью годами раньше, в лесу он наткнулся на ловушку браконьера, острые зубья западни защелкнулись на задней ноге молодой оленихи. Умирающее животное взглянуло на него, и во взгляде его было то же выражение мольбы о быстрой смерти. Стивен перерезал горло бедному животному.
– Кажется, – произнес он с насмешливым поклоном, – леди не рада видеть своего молодого мужа.
– Я не испытываю радости от того, что уезжаю невесть куда со своим тюремщиком, – выпалила она. – Я не собираюсь делать вид, что вы мне нравитесь, как и согревать вам постель.
Стивен скользнул взглядом по девушке. Юлиана сидела в седле по-мужски, ее разноцветные юбки задрались, обнажив голые ноги, босые ступни крепко прижались к бокам лошади.
– Да будет тебе известно, – заверил ее Стивен, – у меня очень высокие требования к женщинам, с которыми я сплю. – Злость на короля добавила жестокости к его словам. – Кажется, ты больше подходишь для работы по дому.
Девушка вскинула на Стивена полные ненависти глаза.
– Я не собираюсь заниматься стиркой для гаджо или работать на полях гаджо.
Стивен вскочил на свою лошадь. Он убеждал себя не жалеть эту воровку и лгунью. Она должна быть благодарна ему за то, что он спас ее от виселицы.
– Мне нужно было позволить им повесить тебя, – пробормотал Стивен.
* * *
Во время путешествия в Уилтшир невеста Стивена почти не разговаривала с ним. Она ехала с каменным лицом, похожая на вырвавшуюся из длительной осады пленницу. Ее странная собака бежала все время рядом. Когда они останавливались в придорожных гостиницах, Юлиана ела и пила механически. По ночам она неподвижно лежала на соломенном тюфяке. Собака все время была рядом, и даже когда она спала, животное оставалось бдительным, скалило зубы и рычало, стоило Стивену только взглянуть на Юлиану.
Кит чувствовал напряжение между молодоженами и старался вести легкий разговор, когда они проезжали по холмистой, покрытой лесами местности: «Король отправил послов за границу в поисках новой невесты. При французском дворе вошли в моду спиртные напитки. Стоило мужчине, и тем более женщине, выпить бокал, как они тут же теряли голову. Себастьян Кабот, итальянский мореплаватель, находящийся на службе у английского короля, привез из Новой Испании дикаря, и это божье создание демонстрировалось в зоопарке».
Поля, огороженные колючим кустарником, наконец, кончились, и они подъехали к древним границам поместья Лунакре. Плечи Стивена болели от напряжения. Он оглянулся назад и увидел знакомую картину: Юлиана скакала совсем рядом с колючим кустарником, подол юбки зацепился за куст, она рванула ее, и кусок ткани остался на кусте.
Стивену это показалось странным. Он знал, что девушка – прекрасная наездница. И все же во время путешествия она ехала неосторожно, цепляясь одеждой, оставляя клочья своих непричесанных волос на колючих кустах.
Девушка была для него так же непостижима, как цыганский язык.
– Поезжай вперед и сообщи о нашем прибытии, Кит, – обратился Стивен к эсквайру. – Пусть скажут на кухне, что мы ничего не ели с самого завтрака и скажи Нэнси Харбут, что баронессе нужна ванна.
Кит кивнул. Чувство облегчения отразилось на его лице, он пустил лошадь в галоп, и столб пыли поднялся за ним на дороге. Стивен пустил коня спокойным шагом, с ужасом понимая, что внесет хаос в свой хорошо организованный мир.
В кустах запел и быстро смолк жаворонок. Тяжелую тишину нарушали только мерный стук копыт и поскрипывание кожаных седел.
Через некоторое время собака цыганки зарычала и помчалась через поле.
– Куда это она припустила? – пробормотал Стивен.
– Учуяла что-то, – Юлиана подняла голову. – Наверное, собак. Я тоже их слышу.
Стивен взглянул на горизонт, туда, где по холмам простирались заросли цветущего дрока. Вдали на дороге показался всадник, и Стивен выругался сквозь зубы.
– Меньше всего мне хотелось бы встретить именно его...
Юлиана проследила за его взглядом.
– Кто это?
– Мой ближайший сосед и самый большой сплетник в Уилтшире.
– Вы боитесь сплетен, мой господин?
Стивен не успел ответить, так как Павло напал па шотландских овчарок, сопровождавших всадника. Птицы поднялись в небо, словно темное облако, и закружились над холмами.
Отчасти довольная, что Павло нарушил монотонность путешествия и напряженное молчание, Юлиана сложила руки у рта и прокричала что-то по-русски. Большими прыжками Павло вернулся назад, его пышный хвост развевался, как знамя победы, узкая морда была высоко задрана. Шотландские овчарки в страхе разбежались, а всадник легким галопом приблизился по тропинке, которая шла параллельно основной дороге. Он остановил лошадь и взглянул на огромную собаку.
– Это опасное животное. Его нужно придушить, – проворчал всадник.
– Это животное вполне способно защитить себя, Элджернон.
– Боже праведный, – молодой человек посмотрел мимо Стивена на Юлиану. Он рассматривал ее одежду, спутанные волосы. И девушка рассматривала молодого человека. На нем был прекрасного покроя камзол и плащ для верховой езды, тонкие руки, затянутые в перчатки, держали поводья. Пышные золотые кудри обрамляли удлиненное миловидное лицо под бархатной шляпой.
– Кого, черт возьми, ты привез сюда, Уимберлей?
– Свою большую ошибку, – ответил Стивен де Лассе. – И боюсь, я обречен. Мне не удастся ее исправить.
Обречен? Как будто речь шла о мерине с дефектом, которого ему всучили на лошадиной ярмарке. Юлиана и раньше была не очень высокого мнения о лорде Уимберлее, а теперь и подавно.
– Боже, я совсем забыл о правилах приличия, – продолжал он саркастическим тоном. – Элджернон, эта леди называет себя Юлианой Романовой. Юлиана, это Элджернон Бассет, граф Хэвлок.
Изысканный молодой человек ослепительно улыбнулся девушке. Он снял шляпу с длинными перьями и прижал ее к груди.
– Я очарован, леди Ошибка, – сказал он, весело рассмеявшись.
Юлиане понравился молодой граф. Хэвлок был человеком с юмором, прекрасно воспитан и с хорошими манерами. Он мог бы прекрасно вписаться в круг знатных друзей ее отца. Хэвлок совсем не похож на Стивена де Лассе – воспитанный человек не стал бы так открыто выражать свое сожаление, что женился на ней.
Она благосклонно улыбнулась графу.
– Enchantee, граф.
Светлые брови Элджернона поползли вверх. Юлиана не поняла, что больше удивило его – ее акцент, голос... или улыбка.
– И что привело вас в наши места?
Юлиана хитро улыбнулась молодому человеку, этой улыбке она научилась у младшей сестры Родиона Катрионы.
– Замужество, мой господин.
– О-о, вы хотите выйти замуж за пастуха или за одного из деревенских парней?
Юлиане хотелось подразнить его еще, но Уимберлей нетерпеливо прервал их беседу.
– Она вышла замуж за меня, Элджернон. Но это долго объяснять, поэтому я...
– За тебя? – глаза Элджернона расширились. – За тебя?!
– По приказу короля, – объяснил Стивен, голос его помрачнел, как будто каждое слово давалось ему с трудом. – И, Элджернон, я был бы тебе очень признателен, если бы ты пока никому об этом не рассказывал...
– Не рассказывать? Но ведь у нас скоро бал, Уимберлей, – ответил Хэвлок, широко улыбаясь. – А эта новость слишком необычна, чтобы ее скрывать. Меня не смог бы сдержать даже начальник Тауэрской тюрьмы, нацепив на меня намордник. – Захохотав от истинного удовольствия, он быстро надел шляпу, пришпорил коня и галопом помчался в ту сторону, откуда приехал.
Уимберлей тяжело вздохнул, зажмурил глаза, потер переносицу. Он произнес незнакомое слово, которое, как решила Юлиана, возможно, относилось к какой-то неприличной функции человеческого организма.
Оставшуюся часть пути Юлиана изо всех сил старалась вести себя спокойно и благоразумно: все же она теперь жена знатного вельможи. Возможно, сможет извлечь выгоду из своего нового статуса. Теперь она баронесса, и это, несомненно, поможет ей отыскать и наказать людей, так жестоко расправившихся с ее семьей.
Глубоко внутри ее все еще мучили воспоминания об Алексее Шуйском, за которого она должна была выйти замуж. Чем больше проходило времени, тем прекраснее в ее мечтах становился образ молодого боярина. Какими бы счастливыми они могли быть, живя в одном из великолепных поместий Шуйских, воспитывая детей среди красоты и роскоши.
Юлиана хмуро взглянула на Стивена де Лассе, который выглядел сейчас как простолюдин. Одежда на нем была самой простой, его золотистые волосы давно нуждались в стрижке. Он лишил ее возможности вернуться в Новгород.
Если только... Смутная надежда мелькнула в ее голове. Король английский присвоил себе право разрешать разводы после того, как провозгласил себя главой англиканской церкви. Когда Юлиана с цыганами впервые оказалась в Англии, все об этом только и говорили. Король Генрих развелся с Екатериной Арагонской, своей испанской женой, чтобы обвенчаться с темноглазой придворной дамой. Даже цыгане были поражены смелостью короля.
Но еще больше их поразила судьба Анны Болейн: смерть на плахе.
И когда вдали возникло высокое здание с башнями и воротами, Юлиана вздрогнула. Англичане, таким образом избавляющиеся от жен, действительно, опасны.
* * *
Нечеловеческие вопли заставили Стивена подняться на второй этаж. Он быстро прошел по террасе, проходившей по всему фронтону дома.
В чем там дело, черт возьми? Они прибыли всего лишь несколько минут назад. Однако ужас, звучащий в голосе женщины, а это был женский голос, означал, что ее, как минимум, убивают.
Стивен быстро прошел мимо портретов своих предков в золоченых рамах. По давней привычке он отвел глаза от последнего портрета, на котором была изображена Мэг. И хотя Стивен старался не смотреть на портрет, он чувствовал на себе взгляд умершей жены. Словно стрела кольнула его в сердце. Не задерживаясь, он поспешил в спальню своей цыганской невесты.
Несмотря на внешне хрупкое телосложение у девушки были довольно сильные легкие. Ее пронзительные крики, возможно, были слышны в деревне за рекой, протекающей по границе поместья.
Стивен остановился в дверях, наблюдая следующую сцену.
Юлиана стояла напротив шкафа, украшенного вырезанными из дерева фантастическими фигурами. Их таинственные злобные лица с высунутыми языками очень соответствовали перепачканному грязью лицу девушки, они будто признавали ее своей.
Старая Нэнси Харбут решительно наступала на цыганку, прижав ее к шкафу. Сколько он себя помнил, Нэнси была частью дома Лунакре, как и этот шкаф, украшенный фантастическими фигурами.
– Отойди от меня, ты, старая висельница! – кричала Юлиана.
Нэнси заметила Стивена и с отвращением указала на рваные юбки и блузку Юлианы.
– Я знаю, что вас заставили жениться, мой господин, но где вам удалось отыскать такую драную кошку?
– Это длинная история, – Стивен внимательно рассматривал Юлиану, ища следы физического насилия. Старая Нэнси непрочь была воспользоваться прутом или плеткой, когда считала это необходимым. – Что у вас здесь происходит?
Ручка шкафа больно врезалась в спину Юлианы, но она старалась не морщиться. Чего можно было ждать от такого человека, как Стивен де Лассе, который вторгается без приглашения в женскую спальню?
– Она пытается меня посадить в эту... в эту... – изображая ужас, Юлиана махнула в сторону ванны, наполненной горячей водой, – в этот колодец.
– Это горячая ванна, которая тебе крайне необходима, – старая Нэнси скривила свое одутловатое лицо. – Господи Иисусе, от тебя пахнет, как от грязного фермера.
Юлиана отпрянула от ванны, хотя на самом деле только и мечтала погрузиться в дымящуюся паром воду. Ванна была придвинута к камину, где стоял котел с горячей водой. На ее поверхности плавали остропахнущие травы.
Для Юлианы в течение всех этих пяти лет въевшаяся в тело грязь была защитой от притязаний похотливых мужчин. Ей удавалось держать на расстоянии всех мужчин, за исключением Родиона, и она намерена была вести себя так и дальше.
– Так вот из-за чего весь этот шум, – со смехом произнес Стивен. – Ванна? Я считаю, что изредка ее необходимо принимать, это не причина для паники.
– Не причина для паники? – содрогнулась Юлиана. – Когда-то давным-давно это, возможно, было бы правильно. Но в этой стране я видела, как люди заболевали лихорадкой и умирали оттого, что сидели в грязной воде.
– Не следует ли из этого, что ты ни разу не мылась в ванне? – спокойно спросил Стивен.
Юлиана презрительно улыбнулась, прижимаясь спиной к шкафу. Она крепко держала руки на груди, не давая себя раздеть.
– Мой образ жизни не давал мне возможности часто мыться. Я мылась раз в двенадцать месяцев, независимо от того, хотела я этого или нет. Когда я сама решала помыться, я купалась в проточной воде. А не в этой, – она указала грязным пальцем на ванну, – мерзкой грязной ванне, в которой плавает вонючая трава.
– Вонючая трава?! – рявкнула Нэнси, вся дрожа от возмущения. – Это мои собственные целебные травы. Я не какая-нибудь колдунья, как Дженни Фаллоу, которая поила своего мужа мандрагорой, говоря ему, что это увеличивает его мужскую силу и...
– Нэнси, – прервал ее Стивен. Юлиана подозревала, что женщина хотела пересказать какую-то интересную сплетню.
– ... и она сказала, что на короткое время это, действительно, помогло, но...
– Нэнси, пожалуйста, – нетерпеливо перебил Стивен.
– Я продолжу свое дело, мой господин, – она снова взглянула на Юлиану. – Да поможет мне Бог, какая наглая девчонка, – нахмурившись, она уперлась руками в бока и с угрожающим видом наклонилась к Юлиане. – Если тебе нужна проточная вода, иди купайся около мельницы.
– Никогда, – выпалила цыганка. – Я не выполняю ничьи приказы. – Она с силой ударила грязной голой ногой по ванне и расплескала воду. Несколько галлонов воды вылилось на выскобленный с песком дощатый пол. Но не удовлетворившись этим, схватила за край ванну и опрокинула ее.
Нэнси пришлось взывать ко всем католическим святым, прижимаясь к стенке, в то время как поток ароматной воды заливал комнату.
И в то же мгновение Стивен бросился к Юлиане. Ругательство сорвалось с его губ – что-то относящееся к неприличным частям тела – и Юлиана почувствовала, как он поднял ее и быстро перебросил через плечо.
Юлиана завизжала, но все было бесполезно. Она колотила его изо всех сил, за что и заработала шлепок пониже спины.
Стивен быстро прошел мимо Нэнси, схватил на ходу полотенце, кусок щелочного мыла, пузырек с темной жидкостью и быстро направился к двери.
Нэнси бросилась за ним, ее огромная грудь колыхалась.
– Мой господин, осторожнее...
– Я справлюсь с ней, – ответил Стивен. – Она не кусается. Хотя, возможно, и кусается, но я еще ее на этом не ловил.
Когда они вышли через заднюю дверь дома, Павло разразился оглушительным лаем. Юлиана подала команду борзой, но когда она подняла голову, то увидела, что пес привязан к балке.
Плечо Стивена сдавливало ей грудь. Шаги его гулко стучали по земле, он что-то бормотал себе под нос. Ухватившись одной рукой за его спину, Юлиана приподняла голову и увидела, куда они идут, – к реке с быстрым течением.
– Вы не посмеете, – проговорила девушка сквозь зубы.
– Ваши прелести придают мне уверенности, милая. – Замахнувшись ею, как мешком с котятами, которых хотят утопить, он швырнул девушку в поток.
Со ртом, полным воды, Юлиана уже не могла кричать. Холодная вода обожгла ее, но больше всего ее возмутила жестокость человека, за которого она вышла замуж. Юлиана коснулась ногами дна реки, голова ее вынырнула из воды, – в руках она держала кинжал, готовая сражаться.
Стивен не дал ей такой возможности. Прямо в одежде он бросился в воду, вооружившись куском мыла.
Следующие полчаса Юлиана выла, как Павло, когда его сажали на цепь. Она билась о мускулистое тело мужа, сопротивляясь ему изо всех сил, но все было бесполезно, она только наставила себе синяков. Стивен де Лассе был безжалостен. Он намыливал ей волосы, натирал их пахучей жидкостью из каких-то отвратительных трав, скреб и намыливал ее всю, затем опускал в воду, полоща, как полощут белье.
Закончив и даже не взглянув на Юлиану, он повернулся и направился к берегу.
– Полотенце там, – кивнул Стивен головой. – Ужин будет подан ровно в шесть. Поужинаем вместе.
– Я уверена, что мои вши перешли к вам, – прокричала она вслед.
Старая Нэнси почесала пальцем голову под чепцом. Затем тяжело вздохнула, еще раз подумав про себя, что – ее можно считать святой, и сказала:
– Я привела спальню госпожи в порядок, – она подняла покрасневшие от работы руки. – Должна сказать, что это было непросто.
Сдерживая улыбку, Стивен предложил Нэнси сесть на стул с прямой спинкой, и та опустилась на него с важным видом, шелестя пышными юбками. Стивен уже переоделся в сухую одежду и поправлял мокрые волосы.
– Я уж не буду надоедать вам лишними вопросами, мой господин. Пусть сплетники интересуются причинами, с чего это вдруг барон Уимберлей женился на дикарке, – сказала старая женщина с надеждой на то, что имеет право на доверительность со стороны хозяина.
– Благодарю, – Стивен придвинул к себе второй стул и положил руки на его спинку. Он был благодарен, что Нэнси не требовала от него объяснений. И все же понимал, что только она одна знает истинную причину его женитьбы, одна она знает, что меч короля Генриха занесен над шеей Стивена.
– Да, это не мое дело размышлять, почему и отчего вы женились. Это одному Богу известно, а моя бедная голова не в силах понять, как вы попали в такую беду. – Нэнси сжала огрубевшие руки. – А теперь, когда вы помогли ее вымыть, мой господин, нужно подумать об одежде для цыганки. Но это будет несложно: что ей, дикарке, особенное нужно?
– Она, действительно, кажется тебе дикой, Нэнси? – Спросил Стивен, стараясь не вспоминать, как сражалась с ним Юлиана в реке. – Иногда я замечаю что-то необычное в ее манерах, в разговоре. И это удивляет меня.
– Она – цыганка, мой господин, а всем известно, что цыгане очень хорошие артисты и умеют отлично подражать. – Добрая женщина презрительно усмехнулась. – Как обезьяна, которую я видела однажды. Один моряк привез в Бристоль обезьянку…
Стивен задумался. Нэнси рассказывала свою историю. Он, упершись руками в подбородок, кивал головой, но мысли его были далеко. Стивену вдруг пришло в голову, что он уже восемь лет не заходил на ту половину дома, где находились спальня, примыкающие к ней гостиная и туалетная комнаты. Все это были владения Мэг.
Хотя комнаты спешно проветрили и убрали для новой баронессы, они все еще хранили следы присутствия Мэг: украшенная затейливыми фестонами драпировка над кроватью из бледно-розового дамаска. Кукла с грустными глазами на подоконнике, подсвечник у зеркала, который сделал сам Стивен. На туалетном столике лежала костяная щетка для волос.
Испугавшись нахлынувших чувств, Стивен хмуро уставился в пол. И вдруг он заметил свисающий из-под покрывала кусок яркой веревки. Удивившись, что предмет лежит не на своем месте, он встал, прошел по комнате и поднял веревку.
– Что это такое?
У Нэнси перехватило дыхание.
– Миледи играла с веревочной лестницей в ту ночь...
Стивен резко обернулся к Нэнси. Его ледяной взгляд заставил ее замолчать. Нэнси прижала руку к груди.
– Милая девочка. Она была совсем ребенком.
Воспоминание больно обожгло Стивена, обостряя чувство вины. Он подумал об этой бродяжке, своей невесте, которая вторглась в эти комнаты, будет спать в постели Мэг, пользоваться ее вещами. И как сорная трава, заполонит содержащуюся в идеальном порядке спальню.
Прости меня, Мэг. Прости за все. Чувство раскаяния овладело Стивеном.
– ... сожгу ее одежду, конечно, – говорила тем временем старая Нэнси, как о само собой разумеющемся.
Стивен покачал головой, пытаясь отвлечься от горьких воспоминаний, встал и начал ходить взад и вперед перед окнами.
– О чем ты говоришь?
– О цыганке, мой господин. Ее одежда, несомненно, завшивлена. Самое лучшее – все сжечь.
– Да, но тогда ей нечего будет надеть. О... – он стукнул кулаком по оконной раме. – Я думаю, она примерно одного роста с Мэг.
– Только она не такая пухленькая, как ваша первая жена, мой господин. Но я смогу ушить несколько платьев, если только вы не возражаете...
– Я не возражаю, – Стивен заставил себя не думать о прошлом. – Я не вижу причин, почему цыг... баронесса не может носить платья. Мэг.
– А как насчет горничной для леди, мой господин?
– Ей скорее нужен охранник, а не горничная.
– Я тоже так думаю. Пока вы были заняты со своей женой, я послала в деревню за Джилли Игэн, дочерью красильщика.
– Джилли Игэн? – Стивен насмешливо посмотрел на Нэнси. – О, ты шутница, однако. Дочка Игэна размером с быка, и у нее такой же упрямый характер.
Нэнси расплылась в улыбке.
– Уж она-то не потерпит, чтобы какая-то цыганка колотила ее в живот.
Внезапно Стивену надоели все эти разговоры. Отчаяние охватило его при мысли об этой цыганке, его невесте. Решительным шагом он направился к двери.
– Делай все, что считаешь нужным в отношении платьев, горничной и прочего. У меня есть дела поважнее.
Нэнси Харбут понимающе кивнула.
– Мой господин, а что вы скажете вашей новой жене по поводу...
– Абсолютно ничего, – оборвал он резким голосом. – Ни единого намека.
