В то время как Мордаунт направился к палатке Кромвеля, д’Артаньян и Портос повели своих пленников в отведенный им для постоя дом в Ньюкасле.

Предупреждение, сделанное Мордаунтом сержанту, не ускользнуло от гасконца, и он сделал глазами знак Атосу и Арамису, чтобы они соблюдали величайшую осторожность. Поэтому Атос и Арамис, шагая рядом со своими победителями, хранили молчание, что было вовсе не трудно им сделать, потому что оба они были заняты своими мыслями.

Мушкетон несказанно удивился, увидев с порога дома четырех друзей, сопровождаемых сержантом и десятком солдат. Он протер себе глаза, не веря, что идут Атос и Арамис, но наконец должен был признать непреложный факт. Он уже собрался было разразиться восклицаниями, когда Портос взглядом, не допускающим возражений, приказал ему молчать.

Мушкетон словно прирос к земле, ожидая объяснений столь странного поведения; особенно поразило его то, что друзья как будто не узнавали друг друга.

Д’Артаньян и Портос привели Атоса и Арамиса в предоставленный им генералом Кромвелем дом, где они поселились накануне. Он стоял на углу улицы, и при нем был маленький садик, а на повороте в соседний переулок – конюшни.

Окна нижнего этажа, как это часто бывает в маленьких провинциальных городах, были с решетками, совсем как в тюрьме.

Друзья пропустили пленников вперед и задержались на пороге, приказав Мушкетону отвести четырех лошадей в конюшню.

– Отчего мы не заходим с ними? – спросил Портос.

– Оттого, – ответил д’Артаньян, – что сначала надо узнать, чего нужно от нас сержанту с его десятком солдат.

Сержант со своими людьми расположился в саду.

Д’Артаньян спросил, что им нужно и почему они не уходят.

– Нам приказано, – сказал сержант, – помогать вам стеречь ваших пленников.

На это нечего было возразить; оставалось только поблагодарить за такое любезное внимание. Д’Артаньян поблагодарил сержанта и дал ему крону, чтобы тот выпил за здоровье генерала Кромвеля.

Сержант ответил, что пуритане не пьют, и опустил крону в карман.

– Ах, – сказал Портос, – какой ужасный день, дорогой д’Артаньян!

– Что вы говорите, Портос! Вы называете несчастным день, когда мы нашли наших друзей?

– Да, но при каких обстоятельствах?

– Положение сложное, – сказал д’Артаньян, – но все равно, зайдем в дом и постараемся что-нибудь придумать.

– Наши дела запутались, – сказал Портос, – и я понимаю теперь, почему Арамис так усердно советовал мне задушить этого ужасного Мордаунта.

– Тише, – сказал д’Артаньян, – не произносите этого имени.

– Но ведь я говорю по-французски, – сказал Портос, – а они англичане.

Д’Артаньян посмотрел на Портоса с восхищением, которого заслуживала подобная наивность.

Но так как Портос продолжал смотреть на него, ничего не понимая, то д’Артаньян толкнул его вперед, говоря:

– Войдем.

Портос вошел первым, д’Артаньян последовал за ним; он тщательно запер дверь и по очереди прижал к своей груди обоих друзей.

Атос был погружен в глубокую печаль. Арамис молча посматривал то на Портоса, то на д’Артаньяна, и взгляд его был так выразителен, что д’Артаньян понял его.

– Вы хотите знать, как случилось, что мы очутились здесь? Боже мой, это нетрудно угадать. Мазарини поручил нам передать письмо генералу Кромвелю.

– Но как вы очутились вместе с Мордаунтом? – спросил Атос. – С тем самым Мордаунтом, которого я вам советовал остерегаться?

– И которого я вам рекомендовал задушить, Портос? – сказал Арамис.

– Опять-таки по вине Мазарини. Кромвель послал Мордаунта к Мазарини, а Мазарини послал нас к Кромвелю. Роковое совпадение.

– Да, д’Артаньян, вы правы, но это совпадение нас разлучает и губит. Что ж, дорогой Арамис, не будем более говорить об этом и подчинимся нашей участи.

– Напротив, будем говорить, черт возьми! Ведь мы же условились никогда не покидать друг друга, даже находясь во враждебных лагерях.

– Да, уж действительно враждебных, – сказал, улыбаясь, Атос. – Но скажите мне, какому делу вы здесь служите? Ах, д’Артаньян, подумайте, что из вас только делает этот гнусный Мазарини! Знаете ли вы, в каком преступлении вы сегодня оказались повинны? В пленении короля, его позоре и смерти.

– Ого! – сказал Портос. – Вы полагаете?

– Вы преувеличиваете, Атос, – произнес д’Артаньян. – До этого еще дело не дошло.

– Вы ошибаетесь: мы очень близки к этому. Для чего арестуют короля? Того, кого уважают как властителя, не покупают как раба. Неужели вы думаете, что Кромвель заплатил двести тысяч фунтов за то, чтобы восстановить его на престоле? Друзья мои, они убьют его, и это еще наименьшее преступление, какое они могут совершить. Лучше отрубить голову королю, чем ударить его по лицу.

– Не спорю, это в конце концов возможно, – сказал д’Артаньян. – Но что нам до этого? Я здесь потому, что я солдат, потому, что я служу моим начальникам, то есть тем, кто мне платит жалованье. Я присягал повиноваться и повинуюсь. Но вы, не приносившие присяги, как вы сюда попали и какому делу служите?

– Благороднейшему на свете делу, – ответил Атос, – защите и охране угнетенного короля. Друг, супруга и дочь его оказали нам высокую честь, призвав нас на помощь. Мы служили ему, насколько позволили нам наши слабые силы, и усердия у нас было больше, чем возможностей. Вы можете держаться, д’Артаньян, иных взглядов, можете смотреть на вещи иначе, мой друг. Я не стану вас разубеждать, но я вас порицаю.

– О! – сказал д’Артаньян. – Да какое мне дело в конце концов до того, что англичанин Кромвель взбунтовался против своего короля – шотландца. Я француз, и меня все это не касается. Как вы можете делать меня ответственным за других?

– В самом деле, – подтвердил Портос.

– Но вы дворянин, все дворяне – братья, а короли всех стран – первые из дворян. А вы, д’Артаньян, потомок древнего рода, человек со славным именем и храбрый солдат, вы помогаете предать короля пивоварам, портным, извозчикам. Ах, д’Артаньян! Как солдат вы, может быть, исполнили свой долг, но как дворянин вы виноваты.

Д’Артаньян молча жевал стебелек цветка, не зная, что ему ответить. Стоило ему отвернуться от Атоса, как он встречал взор Арамиса.

– И вы, Портос, – продолжал Атос, как бы сжалившись над смущенным д’Артаньяном, – вы, лучшая душа, лучший друг, лучший солдат на свете, вы, который по своему сердцу достойны были бы родиться на ступенях трона и которого мудрый король рано или поздно вознаградит, вы, мой дорогой Портос, дворянин по всем своим поступкам, привычкам, по своей храбрости, – вы столь же виновны, как д’Артаньян.

Портос покраснел, но скорее от удовольствия, которое доставили ему похвалы Атоса, чем от смущения. И все же, опустив голову и как бы сознавая свое унижение, он сказал:

– Да, да, я думаю, вы правы, дорогой граф.

Атос встал.

– Полно, – сказал он, подходя к д’Артаньяну и протягивая ему руку, – полно, не дуйтесь, дорогой сын мой; все, что я сказал вам, было сказано если не отеческим тоном, то по крайней мере с отеческой любовью. Поверьте, мне было бы легче просто поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, и не проронить ни слова о моих чувствах.

– Разумеется, разумеется, Атос, – отвечал д’Артаньян, горячо пожимая ему руку, – но не все, черт побери, способны на такие возвышенные чувства. Кто еще из разумных людей покинет свой дом, Францию, своего воспитанника, прелестного юношу (мы его видели в лагере), и полетит – куда? – на помощь гнилой, подточенной червями монархии, которая вот-вот должна рухнуть, как старая лачуга? Чувство, о котором вы говорите, конечно, прекрасно, оно до того прекрасно, что почти недоступно простому смертному.

– Каково бы оно ни было, д’Артаньян, – ответил Атос, не поддаваясь на хитрость своего друга, с чисто гасконской изворотливостью намекнувшего на отеческую привязанность Атоса к Раулю, – каково бы оно ни было, вы хорошо сознаете в глубине вашего сердца, что оно справедливо. Но виноват, я забыл, что спорю с человеком, у которого я в плену. Д’Артаньян, я ваш пленник; обращайтесь со мной как с пленником.

– Черт возьми! – сказал д’Артаньян. – Вы отлично знаете, что недолго пробудете у меня в плену.

– Конечно, – сказал Арамис, – с нами, без сомнения, поступят так же, как с теми, что были взяты под Филинго.

– А как с ними поступили? – спросил д’Артаньян.

– Половину повесили, а остальных расстреляли, – ответил Арамис.

– Нет, ручаюсь вам, – сказал д’Артаньян, – что, пока во мне останется хоть капля крови, вы не будете ни повешены, ни расстреляны. Пусть они только попробуют! Да что говорить! Видите вы эту дверь, Атос?

– Да.

– Вы выйдете из нее, когда вам будет угодно. С этой минуты вы и Арамис свободны, как воздух.

– Узнаю вас, мой милый д’Артаньян, – ответил Атос. – Но вы здесь не хозяин: за этой дверью стоит караул, д’Артаньян, это вам хорошо известно.

– Ну, вы с ними справитесь, – сказал Портос. – Много ли их тут? С десяток, не больше.

– Это пустяк для нас четверых, но для двоих слишком много. Нет, уж раз мы разделились, мы должны погибнуть. Вспомните роковой пример: вы, д’Артаньян, столь непобедимый, и вы, Портос, такой сильный и храбрый, вы потерпели неудачу на Вандомской дороге. Теперь настал черед мой и Арамиса. А ведь этого никогда с нами не бывало прежде, когда мы все четверо были заодно. Умрем же, как умер Винтер. Что касается меня, я заявляю, что согласен бежать только вчетвером.

– Это невозможно, – сказал д’Артаньян. – Мы на службе у Мазарини.

– Я это знаю и не стану уговаривать вас. Мои доводы не подействовали, и, должно быть, они были плохи, если не подействовали на такие благородные сердца, как у вас и у Портоса.

– Да, если бы они и могли подействовать, – сказал Арамис, – лучше не ставить в ложное положение таких дорогих нам друзей, как д’Артаньян и Портос. Будьте покойны, господа, мы не посрамим вас своею смертью. Что касается меня, то я горжусь тем, что встану под пулю или даже пойду на виселицу с вами, Атос. Ибо никогда еще вы не проявляли столько благородства, как сейчас.

Д’Артаньян молчал; окончив грызть стебелек, он принялся за свои ногти.

– Почему вы воображаете, что вас убьют? – заговорил он наконец. – С какой стати? Какая польза в вашей смерти? К тому же вы наши пленники.

– Безумец, трижды безумец! – воскликнул Арамис. – Да разве ты не знаешь Мордаунта? Я обменялся с ним только одним взглядом и сразу увидел, что мы обречены.

– Право, мне очень жаль, что я не последовал вашему совету, Арамис, и не задушил его! – сказал Портос.

– Дался вам этот Мордаунт! – воскликнул д’Артаньян. – Черт возьми! Пусть он только попробует подойти ко мне поближе, я раздавлю его, как гадину. Зачем бежать, этого вовсе не требуется; ручаюсь вам, вы здесь в такой же безопасности, как были двадцать лет тому назад вы, Атос, на улице Феру, а вы, Арамис, на улице Вожирар.

– Смотрите, – сказал Атос, протягивая руку к одному из решетчатых окон, освещавших комнату, – сейчас все разъяснится; вот и он.

– Кто?

– Мордаунт.

Действительно, посмотрев в ту сторону, куда указывал Атос, д’Артаньян увидел скачущего галопом всадника.

Д’Артаньян бросился вон из комнаты.

Портос хотел последовать за ним.

– Оставайтесь здесь, – сказал ему д’Артаньян, – и не выходите наружу, пока не услышите, что я выбиваю на двери пальцами барабанную дробь.