Часть II Роберт 1801–1803

Я снова получил приглашение в Хай-Уиллоуз, — сказал Роберт Эрмитейдж своей сестре за завтраком в их фамильном особняке на Арлингтон-стрит. — Отмечается день рождения Венеции. Кроме того, в том краю, как раз в это время проводится карнавал, и леди Бриджез решила устроить большой прием.

Мэриан вскинула на брата глаза.

— Ты поедешь?

— Думаю, да.

Сестра подлила ему кофе, добавила немного сливок и осторожно сказала:

— Никогда бы не подумала, что сельский карнавал может тебя привлекать.

— Меня не карнавал привлекает, — откровенно признался он, — мне нужно поехать в Кент по другой причине.

— Как я поняла, вопрос о береговых укреплениях пока отложен, ведь, по-видимому, угроза наполеоновского вторжения отдалилась в связи с назначением Нельсона на пост командующего флотилией, охраняющей Ла-Манш.

— Это, конечно, верно, — улыбнулся Роберт. — Между прочим, наш адмирал рьяно взялся за дело. Он вернулся с победой на Балтийском море, надеясь провести несколько недель заслуженного отпуска со своей любимой Эммой. Но стоило премьер-министру твердо заявить в беседе с ним, что только сам герой сможет успокоить встревоженную нацию, как он тут же вернулся в Министерство военно-морского флота. Следует отметить, что адмирал занимается флотилией с энергией настоящего командира.

— Так что же влечет тебя туда на этот раз?

Роберт допил свой кофе, медленно сложил салфетку и посмотрел на сестру.

— Я должен кое-что сказать тебе, — задумчиво проговорил он. — Если все пойдет так, как я надеюсь, то вскоре я женюсь.

— Женишься! — воскликнула Мэриан. — О, Роберт, только не на Венеции!

Он слабо улыбнулся:

— Нет, не на Венеции, а на ее кузине.

— Кузина? Какая кузина?

Мэриан была поражена. Она не верила своим ушам и гадала, не было ли это заявление одной из шуток Роберта, хотя держался он спокойно и был серьезен.

— Кто она? Откуда она взялась? Почему они никогда не привозили ее в Лондон?

— Кажется, ее мать была сводной сестрой сэра Джошуа, а отцом — виконт де Совиньи. Ее дедушка был убит чернью в девяносто третьем году, а отец сложил голову на гильотине. Она и ее младший брат бежали из Франции. Так получилось, что я находился на корабле, который вез их в Англию несколько лет тому назад.

— Ты никогда не рассказывал об этом.

— Зачем бы я стал рассказывать? В то время это была самая обычная трагедия.

Мэриан нахмурилась:

— Почему мы никогда не слышали о них?

— Бриджезы приняли их неохотно. Когда-то давно произошла неприятная семейная ссора. Насколько я понял, в последние шесть-семь лет их не выпускали из Хай-Уиллоуз, используя как слуг, которым не надо платить.

У Мэриан было тайное подозрение, что Роберт стал жертвой своего глубокого сочувствия к несчастным, что и скрывал под внешней сдержанностью.

— Но не можешь же ты жениться на девушке просто так, из жалости? Это было бы ошибкой. Ты не должен так поступать, Роберт. Это не самая лучшая основа для счастливого брака.

— Ты неправа, Мэриан. Во всем этом жалость играет незначительную роль. Причина не в жалости. — Он помолчал немного, вспоминая то первое впечатление, когда он увидел девушку в морских волнах. Не в тот ли момент началось колдовство, или это случилось потом? В любом случае, он не мог рассказать об этом Мэриан, она бы подумала, что он сходит с ума. — Истина чрезвычайно проста, — медленно продолжал он, — я считаю, что не могу прожить без нее остаток своих дней. Думаю, это именно то, что поэты и романтики называют любовью с первого взгляда. Никогда мне не приходило в голову, что такое недоразумение может произойти со мной, — беспомощно пожал он плечами, — это поразило меня, как… как удар молнии, «что исчезает, едва успев вспыхнуть».

— О, только не цитируй мне Шекспира, — раздраженно воскликнула Мэриан. — Дело слишком серьезное. Мне просто не верится. Это так не похоже на тебя. А что скажет отец?

— Ввиду того, что в настоящее время он живет с дочерью своего главного лесничего, не думаю, чтобы он нашел, что сказать.

— Но он же не женился на ней!

— Верно, и я не имею ничего против Джинни. Она милая девушка и добра к нему. В эти последние несколько лет он стал другим человеком. Не намекаешь ли ты, что мне следует сделать Изабеллу своей любовницей? Это не входит в мои намерения, и я хочу совсем другого.

— А как она относится к тебе? Ты ее спрашивал? Говорил с ее дядей?

— Нет еще, и опасаюсь, что Изабелла может отвергнуть меня. Она горда и обладает чувством собственного достоинства.

— Она упадет в твои объятия и возблагодарит Бога за свое счастье, если у нее есть хоть немного ума! — возмущенно воскликнула Мэриан.

— Ты слишком пристрастна, дорогая! Ведь я вовсе не похож на героя, о котором мечтают молодые девушки, не так ли? — Он вдруг обратился к ней с почти детской мольбой: — Она тебе понравится, Мэриан, она обладает редким обаянием, умная, читает Вергилия и Горация, разбирается в истории и литературе.

— Похоже, она представляет собой худшую разновидность «синего чулка», — охладила его Мэриан. — Прекрасная кандидатура в жены, должна сказать!

— Почему? У нас общие интересы, а это уже многое.

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать. А брат на два года моложе.

— О, Роберт, — вздохнула Мэриан, — ты собираешься взять на себя заботы о целой семье? Это же просто глупо. Не могу поверить в серьезность твоего решения.

— Никогда в жизни я не был более серьезным, — решительно сказал он и встал из-за стола. — А теперь мне действительно нужно идти. Иметь дело с Бонапартом дьявольски трудно. От него одного можно ожидать столько же сюрпризов, как от стаи бабуинов. С тех пор как мы начали эти мирные переговоры, между нашим ведомством и Парижем завязалась переписка, и с его стороны выдвигается все больше требований.

С прискорбием должен отметить, что большинство моих подчиненных показали явное незнание дипломатического французского языка и даже, с сожалением признаю, основ английского. — Подойдя к двери, Роберт обернулся. — Кстати, хотел тебе сказать: Дэвид Фрезер вернулся в город. Я встретился с ним вчера в Уайт-Хаус и пригласил к нам на ужин сегодня вечером. Это не нарушит твоих планов?

— Нет, нисколько. Я собиралась провести вечер дома. В Лондоне сейчас пусто. А я думала, что Дэвид в Турции.

— Он там был. Вернулся с кучей всяких жутких рассказов, как обычно. Может быть, я немного задержусь. Надеюсь, ты его развлечешь до моего прихода?

Роберт взял перчатки и шляпу у застывшего с почтительным видом лакея и направился к поджидавшей его карете. Мэриан долго провожала его взглядом, пытаясь осмыслить неожиданную и не очень приятную новость. Она хотела бы подробно расспросить об этой девушке, которая удивительным образом привлекла внимание ее разборчивого брата. А ведь он отличался таким трудным характером. Потом вошли слуги, чтобы убрать со стола, и Мэриан поднялась в гостиную.

Занимаясь корреспонденцией и обсуждая с поваром более изысканное, чем обычно, меню для сегодняшнего ужина, так как Дэвид Фрезер был известным гурманом, она размышляла о новости, которую обрушил на нее брат, и поняла, что некоторым образом это было не так уж неожиданно. Мэриан всегда знала, что хотя Роберт и скрывал свою склонность к проигранным или обреченным на гибель делам, — это была их семейная черта. Именно это заставило его заниматься тайными поездками во Францию, это же привело их дедушку в восемнадцать лет к участию в битве при Каллодене в 1746 году на стороне Чарльза Стюарта. Чудом выжив после поражения, он бросил вызов семье, безразлично отнесшейся к его поступку, тем, что отправился с принцем в изгнание. В итоге это стоило ему состояния. Когда ему разрешили вернуться в Гленмур, он привез с собой невесту француженку.

К сожалению, бабушка жила далеко в Шотландии. Если бы Мэриан могла посоветоваться с нею насчет этого безумного плана, который Роберт, кажется, всерьез вознамерился привести в исполнение! Элиза де Морни приехала в Гленмур в семнадцать лет и с тех пор оказывала огромное влияние на жизнь всей семьи. Она превратила мрачный замок-цитадель в нечто, напоминающее сказочный дворец из грез ее юности. Она всегда старалась как можно больше вникать в дела своих внуков, а с Робертом общалась на французском почти с рождения. К пяти годам он уже говорил на двух языках. Она стала для них опорой, когда их мать умерла при поздних родах. Умер и ребенок. Мэриан тогда было восемнадцать, а Роберту двенадцать лет. Она единственная могла ладить со своим сыном, который так сурово винил себя за случившееся, что отдалился от света и замкнулся в одиночестве и тоске. Бабушка философски отнеслась и к тому, что пять лет назад на новогоднем празднике для слуг и арендаторов он вдруг вернулся к жизни, пленясь красотой Джинни Маккрай, молодой, чрезвычайно хорошенькой и очень энергичной женщины, и вполне открыто и с согласия Джинни стал делить с ней ложе.

Бабушка поняла также и то, что хотя Мэриан была рада видеть отца повеселевшим после стольких лет уныния, ей трудно было принять новые обстоятельства. Из-за этого Мэриан нашла убежище в лондонском доме своего брата и довольствовалась лишь ежегодными посещениями замка Гленмур. А теперь, раздраженно думала Мэриан, кажется, история повторяется. Ее выгонит какая-то дрянная девчонка, которую ее брат видел всего несколько дней и которой отдал все свое сердце. Ее он сделает хозяйкой своего дома. Разумеется, когда-нибудь Роберту пришлось бы жениться, она всегда это знала, но не так же необдуманно! Мэриан считала своим долгом сделать все возможное, чтобы уберечь его от этой роковой ошибки, которая разрушит его жизнь и, может быть, ее жизнь тоже.

Мэриан было тридцать шесть лет. Она была умна, очень любила музыку, посещала концерты и оперу, много читала и слушала лекции. У нее был свой круг друзей, и раз в неделю она отправлялась в лондонские трущобы, где в одном из благотворительных обществ помогала распределять еду, одежду и оказывала медицинскую помощь. Роберт этого не одобрял, но она настояла на своем. Мэриан также всегда интересовалась, как живут люди во владениях ее отца в Гленмуре. И хотя вольные просторы и горы вокруг Арисейга не были похожи на грязные убогие кварталы Уоппинга, болезни, голод и страшная бедность повсюду были одинаковы.

Приближался вечер. У Мэриан чаще забилось сердце, когда она увидела Дэвида Фрезера, выходящего из кареты. Дэвид легко взбежал по ступенькам крыльца. Мэриан вышла ему навстречу.

— Мэриан, дорогая моя, — воскликнул он, целуя ее в обе щеки, — ты как всегда прекрасно выглядишь. Ты олицетворяешь спокойствие. Когда я нахожусь вдали от Англии и думаю о родных местах, то вспоминаю именно тебя.

— Льстец! Я ни капли не верю этому.

— Чистая правда, клянусь, это так. Вы с Робертом словно две неподвижные скалы в этом хаотично движущемся мире.

Когда-то было время — ей казалось, что она влюблена в Дэвида. Мэриан было двадцать три, а ему девятнадцать, когда Роберт впервые привез его в Гленмур поохотиться на оленей. По вечерам он веселил их своими рассказами. Тогда она была молода и еще питала какие-то иллюзии и не понимала того простого факта, что хотя и была дочерью графа с довольно большим приданым, но относилась к тому типу девушек, которых мужчины называют «славными», с которыми делятся своими заботами, рассказывают о неприятностях, советуются, но никогда в них не влюбляются и не женятся на них. Боль, разочарование и обида давно прошли. С суровой решимостью она организовала свою жизнь и находила в ней свои маленькие радости. Только иногда, если друзья показывали ей новорожденного или, как сейчас, она снова увидела Дэвида, как всегда общительного, веселого, ее вновь охватил страх перед будущим. Без Роберта она будет безнадежно одинока.

Мэриан не собиралась откровенничать с Дэвидом, понимая, что это глубоко личное дело ее брата. Но они втроем были такими близкими друзьями, что вопрос вырвался сам собой. Без долгих раздумий она спросила:

— Роберт тебе говорил, что собирается жениться?

— Нет, не говорил. Ты ведь знаешь, Роберт о себе ничего не рассказывает. Кто эта девушка? Я ее знаю?

— Кажется, никто ее не знает. — Потом Мэриан уже не могла остановиться, и слова понеслись потоком: — Она — беженка из Франции, без гроша в кармане, с очень сомнительным прошлым. Думаю, ей пришлось постараться, чтобы обольстить Роберта. Надо полагать, ее дядя сэр Джошуа Бриджез попытается извлечь из этого собственную выгоду. Леди Бриджез в последние два года совала свою дочь под нос каждому жениху. Они — просто несносные люди! Дэвид нахмурился:

— Роберт не из тех, кому можно что-то навязать. Я бы даже сказал, любое давление на него вызывает прямо противоположный эффект.

— Он говорит, что любит ее, не может без нее жить. Это так не похоже на него. О, Дэвид, можно ли безумно влюбиться за несколько дней?

— Моя дорогая, можно влюбиться и за час. Я знаю. Сам влюблялся. Но, к счастью, и длится такая любовь недолго. Так что, наверное, это гораздо серьезнее. Он еще не знакомил вас?

— Нет еще, и, Дэвид, пожалуйста, не упоминай при нем об этом, хорошо? Я бы не хотела, чтобы он думал, что я злоупотребила его доверием.

— Ни слова. Нем как могила, я такой. Где, ты говоришь, живут эти люди?

— У сэра Джошуа есть поместье Хай-Уиллоуз в графстве Кент, это где-то на Ромнейских болотах.

— Я мог бы съездить туда, посмотреть что и как, попробовать что-нибудь выяснить. Когда он туда едет?

— Скоро. В начале августа.

— Хорошо. Буду иметь в виду. Мэриан, ты не отговаривай его. Если Роберт настроен решительно, протест только ожесточит его и испортит ваши отношения.

— Я понимаю, что ты прав, но чувствую себя ужасно беспомощной.

— Ты напрасно беспокоишься. Такие вещи решаются сами собой. Я все-таки верю в здравый смысл Роберта.

На этом и пришлось оставить разговор. Вскоре пришел сам Роберт, и они провели чудесный вечер, беседуя о прежних временах и слушая рассказы Дэвида о том, как его зашили в мешок и бросили в Босфор.

— Я не верю ни единому слову, — смеясь сказала Мэриан. — Сейчас они такого уже не делают.

— Как же не делают! В Стамбуле долгое время ходили слухи о том, что любимая жена султана, действительно была очень молодая и красивая, чем вызвала ревность своей соперницы, и однажды ночью она исчезла, а потом ее нашли с перерезанным горлом.

— Скорее всего, она сбежала с возлюбленным, чтобы вырваться из объятий мерзкого старика, а перерезанное горло — это выдумка для спасения чести, — цинично сказал Роберт.

Он казался таким невозмутимым, спокойно обсуждал последние политические события с Дэвидом, который проявил живой интерес, и сам высказал несколько ценных замечаний о том, что видел во время странствий, что Мэриан засомневалась в серьезности его утреннего сообщения. Наверное, это было ничто иное, как шутка, над которой они потом вместе посмеются.

Наконец она отправилась спать, оставив мужчин поболтать о том о сем. Когда Мэриан закрыла за собой дверь, Дэвид вернулся к камину и стоял там некоторое время, посматривая на своего друга.

— Ты еще путешествуешь через Ла-Манш в этих твоих тайных целях?

— Да. Только что вернулся. Полагаю, ты знаешь, что случилось в декабре? Несколько отчаянных парней пытались убить Бонапарта на улице Сен-Нисез, когда он направлялся в оперу, чтобы послушать «Творение» Генделя. Покушение провалилось, насколько нам известно.

— Роялисты, конечно.

— В результате прокатилась волна арестов и казней, и что еще хуже, это совершенно опорочило нашу организацию как раз тогда, когда мы того меньше всего хотели.

— И они послали за тобой, чтобы вызволить их?

— Что-то вроде этого.

— А эти бунтовщики знают, кто вы на самом деле? — заинтересованно спросил Дэвид. — Если знают, то это чертовски опасно.

— Чаще всего мы пользуемся псевдонимами.

— И ты, конечно, переодеваешься. Никогда не забуду, насколько блестяще тебе удавалось менять внешность в тех школьных играх, которыми мы развлекались в Сент-Эндрю в дни нашей молодости.

— С таким невыразительным лицом, как у меня, это совсем нетрудно, — сухо заметил Роберт.

— Многие мои знакомые молодые дамы придерживаются совсем другого мнения, — заметил Дэвид.

— Вот как? Ты мне льстишь.

— Когда Дандас и Питт подали в отставку из-за политического кризиса, я подумал, что ты уйдешь вместе с ними.

— Они попросили меня остаться, чтобы я обеспечил что-то вроде моста между робкими усилиями премьер-министра и оппозицией.

Именно Генри Дандас, член парламента от Эдинбурга, умный, добродушный, с красным лицом и сильным шотландским акцентом, близкий друг графа Гленмура, пригласил Роберта в свое ведомство, когда тот окончил университет, — в основном потому, что его хороший французский язык мог иметь неоценимое значение в толковании дипломатических нюансов официальных документов и секретных сообщений, которыми обменивались две страны.

И потом, у Роберта были важные связи в стане врага. Семья его бабушки пострадала во время террора. Глава семьи и его жена попали на виселицу, их владения были конфискованы, но кое-кто из двоюродных братьев уцелел. Жак де Морни все также спокойно жил во Франции. Занимаясь своими научными исследованиями, он мог также ездить по округе и добывать полезные сведения об отношении людей к действиям полицейского государства, которое потихоньку создавал Бонапарт. Жак мог обеспечить прикрытие переодетому Роберту, выдав его за преуспевающего виноторговца, путешествующего от виноградника к винограднику в поисках хороших вин. Таким образом Роберт мог помочь советом, доставить сведения, деньги, поддержать дух членов роялистских организаций, которые еще существовали во Франции. Но даже своему лучшему, самому близкому другу Роберт не собирался рассказывать лишнее.

Дэвид опустился в кресло и улыбнулся ему:

— Знаешь, когда ты женишься, тебе придется отказаться от опасной жизни, которую ты ведешь. Не все женщины отличаются таким пониманием, как Мэриан. Твоя жена может не поддержать тебя.

Но из Роберта много не вытянешь. Он коротко ответил:

— Скорее всего так и будет. — И продолжил: — У нас серьезные проблемы в нашем ведомстве. В критический момент произошла утечка информации, поэтому враг был заранее осведомлен о некоторых шагах и получил преимущества при переговорах. Хотя у нас и есть подозрения, но мы не можем пока назвать виновного. Однако к твоей работе это не имеет отношения. Что собираешься делать теперь, вернувшись в Англию?

— Не знаю, — небрежно ответил Дэвид. — Возможно поеду на север повидать родителей. Если твой мирный договор наконец станет реальностью, я бы съездил в Париж. Хочется посмотреть, что сделали кровожадные разбойники с этим древним городом.

— Будем рады, если ты остановишься у нас, пока не уехал из Лондона.

— Мне чрезвычайно приятно твое предложение, Роберт, но у меня сохранилась квартира на Пикадилли, а сейчас, думаю, мне и вправду пора идти.

— Я пошлю за кэбом?

— Нет, я пройдусь пешком. Здесь совсем рядом, и потом, я смогу дать отпор любому нахалу, который решит посягнуть на мои деньги или жизнь.

Роберт проводил друга до двери, а потом отправился спать. Несмотря на твердое заявление о своих намерениях, сделанное сестре утром, он все еще очень сомневался в себе. Казалось, что, несмотря на напряженные часы, проведенные по ту сторону пролива в течение последних нескольких недель, вся его жизнь пошла иначе и все потому, что каким-то невероятным образом он был очарован юной колдуньей, обладавшей не только необыкновенной красотой, но и умом, быстрым, острым и понятливым, и еще чем-то, находившим отклик тому, что было скрыто глубоко в его душе. Он страстно хотел вырвать ее из тесных рамок существования в глуши, окружить любовью и сочувствием и видеть, как она расцветает от того, что он мог дать ей. И в то же время — как нелепо — он не решался приблизиться к ней, как впервые влюбившийся мальчишка. Наверное, слишком однообразной была его жизнь, и ему захотелось перемен и новых переживаний. Очень скоро все выяснится, и судьба его решится.