Глава 12
В то холодное ветреное мартовское утро огонь в камине гостиной Мэриан горел отвратительно. Из-за порывов меняющего направление ветра в комнату попадали небольшие клубы дыма, от которого щипало глаза, в то время как спину холодил сквозняк. Она с раздражением отложила перо и, подойдя к камину, старательно перемешала угли, но пламя лишь судорожно вспыхнуло и почти сразу же сникло. А ведь трубу чистили как раз перед Рождеством. Мэриан казалось, что все в доме шло наперекосяк с тех пор, как ее брат привез жену в особняк на Арлингтон-стрит. Мэриан находила причины чувствовать себя обиженной. Только что у нее состоялся очень неприятный разговор с кухаркой.
Миссис Пратт хорошо знала себе цену. Никто из хозяев не мог найти равных ей в приготовлении великолепных суфле, восхитительных соусов и поистине волшебного холодного пудинга. Она постучала в дверь и вошла, сложив руки на необъятной груди. Ее накрахмаленный фартук был безупречен, манеры почтительны, но характер отличался упрямством и независимостью.
— Могу я переговорить с вами, леди?
— Да, конечно, миссис Пратт. В чем дело?
— Это касается той деревенской девчонки, которая приехала с молодой миссис Эрмитейдж. Гвенни Фостер.
Сердце у Мэриан оборвалось. «Ну вот, опять. Я знала, что будут неприятности, я предупреждала Роберта, но он не обратил никакого внимания. Изабелла просила за эту девушку, все остальное для него не имело значения», — с обидой подумала Мэриан.
Итак, Гвенни приехала к ним на Новый год и сразу же вызвала к себе неприязнь у кухонных работниц. Она была посторонней, и к тому же заняла оборонительную позицию. Гвенни оказалась слишком уж прямолинейной, даже осмеливалась критиковать знаменитый рецепт галантина из свинины и говядины, которым пользовалась миссис Пратт, утверждая, что галантин получается слишком густой, и что еще хуже, имела обыкновение самым раздражающим образом намекать, будто знает очень многое о своей молодой хозяйке, но категорически отказывалась удовлетворить вполне естественное любопытство прислуги.
— Я не разношу сплетни, вы это хорошо знаете, леди, — добродетельно заявила миссис Пратт, — но я считаю своим долгом сообщить, что Гвенни ворует еду из моей кладовой.
— Ворует еду! — воскликнула Мэриан. — Что это значит? Разве девушку не кормят досыта?
— Разумеется, кормят, и даже более, чем достаточно, — возмущенно сказала миссис Пратт. — Никто из моих подчиненных не голодает. Но, следует признать, делает она это не для себя. Посудомойка сказала мне, что видела, как Гвенни что-то вынесла из кладовки поздно вечером и отдала одному из этих грязных бродяг, которые сейчас толкутся повсюду, куда бы вы ни пошли.
— Многих из них уволили с армейской службы, и теперь они остались без работы и жилья, — примирительно сказала Мэриан. — Наверное, девушка пожалела одного из них.
— Может быть, — согласилась миссис Пратт. — Но это отнюдь не самое худшее. Прошлой ночью, и позапрошлой тоже, она привела одного из этих негодяев в моечную и позволила ему сидеть и есть там. Как вам это нравится? И у меня есть основания думать, что прошлой ночью он спал в конюшне. — Кухарка сделала паузу — будто от такого безобразия у нее перехватило дыхание. — Так не годится, леди. Он мог бы оказаться грабителем или еще того хуже. Нас всех могли бы зарезать прямо в постелях. Что, если хозяин уедет во Францию, и мистер Маккай с ним, а мистер Хоук отлучится на несколько дней навестить свою больную сестру? Кто останется здесь защищать нас от всяких негодяев, хотела бы я знать? Это то же самое, что добровольно открыть им дверь. Молодые горничные уже боятся, а Китти рассказывала, что мальчишка из приюта, только что поступивший на службу, дрожал и плакал всю ночь напролет. Не нравится мне это, совсем не нравится, леди.
— Да, я могу тебя понять.
Мэриан вздохнула. Ее не так просто было взволновать, и, по-видимому, в рассказе миссис Пратт многое было преувеличено. Однако этому следовало положить конец. Что-то надо предпринять.
— Хорошо, я разберусь, — сказала она наконец. — Я поговорю с леди Изабеллой, а потом и с самой девушкой.
— Очень хорошо, леди. Я не из тех, кто затевает заваруху, но посчитала своим долгом прийти и рассказать вам. Я бы никогда себе не простила, если бы случилось что-нибудь ужасное.
— Нет, конечно, нет. Спасибо, я разберусь с этим.
Оставшись одна, Мэриан позвонила Китти и послала ее за Изабеллой. В ответ услышала, что та рано утром поехала верхом в Гайд-парк и еще не вернулась.
Это тоже раздражало Мэриан. Роберт купил жене красивую дорогую лошадь. Он сам выезжал с Изабеллой, насколько работа позволяла ему выкраивать на это время.
После возвращения из Шотландии Роберта постоянно вызывали в Уайтхолл для решения вопросов, связанных с условиями мирного договора, подписание которого затягивалось из-за постоянных придирок Бонапарта по каждому малозначительному вопросу, пока, наконец, доведенные до крайней степени раздражения и понимающие, что страна теряет терпение, лорд Корнуоллис и лорд Хоуксбери не отправились в Париж с ультиматумом. В течение восьми дней должно было быть достигнуто окончательное соглашение и подписан договор, иначе все надежды рухнут и обе страны сразу же окажутся в состоянии войны, что было крайне нежелательно ни для Британии, ни для Франции. Роберта послали в Париж с миссией советника, знакомого со всеми подробностями и способного перевести на английский тончайшие нюансы, которые хитрый и беспринципный француз мог бы ввернуть. Роберт не знал точно, когда вернется.
Лишь час спустя вошла Изабелла, румяная после утренней прогулки верхом, но в глубине души встревоженная. Вызов в комнату Мэриан предвещал почти всегда замечание или упрек, высказанные сладчайшим тоном, но тем не менее чрезвычайно досадные. Она пыталась догадаться, о чем пойдет речь на этот раз.
Вместе с Изабеллой, подпрыгивая, вбежал Рори. И два спаниеля, лежавшие на прикаминном коврике, напряженно привстали, а потом снова медленно опустились на место. В первые дни у собак произошла драка, что стоило Оливеру порванного уха, Роланду — позорного бегства под диван, а Роберт, отважно разнимавший их, был сильно укушен в руку. С тех пор установилось что-то вроде перемирия, и два аристократа скромно семенили позади оборванца с Высокогорья, когда Эдуард выводил их на прогулку.
— Извините, что заставила вас ждать, Мэриан. Но я только что вернулась, — весело начала Изабелла. — Сегодня в парке было так ветрено.
— Не следует ездить одной, — проворчала Мэриан. — Я вам это говорила и раньше, и вы знаете, Роберт этого также не одобряет.
— Но Ян уехал с Робертом, а Эдуард в седле похож на мешок с картошкой. Если я могла скакать одна по болотам, то, уверена, что в парке, где довольно людно, ничего со мной не случится.
— В том-то и дело. Это не совсем прилично, вы можете привлечь нежелательное внимание.
— О, неприлично! Что это значит? — раздраженно возразила Изабелла. — Со мной никто еще не заговаривал. Это было бы забавно. — Мэриан была шокирована, а Изабелла быстро продолжила: — По какому поводу вы пригласили меня?
Она молча выслушала историю о поступках Гвенни.
— Я уверена, что этому есть какое-нибудь простое объяснение, — сказала она наконец. — Я поговорю с нею об этом.
— Пожалуйста, сделайте это как можно скорее. Я не могу допустить ухода миссис Пратт. Она одна из лучших кухарок в Лондоне.
— Думаю, до этого не дойдет.
— Будем надеяться, что нет.
Призванная в будуар Гвенни сначала бурно возмутилась:
— Я никогда не крала ни крошки. Я никогда такого не сделала бы. Я взяла лишь свою долю: пару кусков пирога, немного хлеба и сыра. Это подлая ложь, что я крала.
— Я тебе верю, Гвенни, не расстраивайся. Но для кого ты взяла еду? Кто этот человек?
Гвенни с минуту пристально смотрела на Изабеллу, потом все рассказала:
— Это Том, мисс, Том, которого забрали вербовщики много лет тому назад. Все это время он служил на одном и том же корабле, вырос до помощника капитана, а теперь, когда война подошла к концу, его уволили вместе с остальными. Но он никогда меня не забывал, ни на минуту, он сказал. Он пришел в Хай-Уиллоуз, и ему сказали, что я здесь, в Лондоне, и он с трудом добрался сюда. Потому что, знаете, он никогда не учился, как следует, писать. Неделю тому назад я увидела его, когда выводила Рори на вечернюю прогулку. Он боялся постучать, все ему казалось таким огромным, он оробел, но я его сразу узнала. Он совсем не изменился, только потерял три пальца на левой руке. Ему их оторвало снарядом, и рука до сих пор плохо поднимается, а значит, трудно получить работу. Два дня у него маковой росинки во рту не было, поэтому мне надо было что-то делать. Сначала он не хотел брать, думал, меня будут ругать.
— Почему ты впустила его в дом?
Гвенни не решалась ответить.
— Это было позавчера. Дул этот проклятый холодный ветер, который будто разрезает вас пополам, да еще и дождь. Я привела его в дом и накормила, а потом отправила с мистером Маккаем. Я подумала, он мог бы переночевать где-нибудь в конюшне с лошадьми, никому ведь от этого плохо не было бы, пока он что-нибудь себе не найдет. Не знаю, почему эта самая миссис Пратт побежала к леди Мэриан и доставила вам неприятности.
— У меня нет неприятностей, Гвенни. Но мой муж в отъезде, и я не совсем представляю, как лучше поступить… Может, поговорить с Томом?
— Вы поговорите, мисс, правда? — с жаром воскликнула Гвенни. Она так и не привыкла звать Изабеллу «мадам» или «леди», как ни пыталась.
Так что вечером вся кухня имела необычное удовольствие видеть, как молодая леди Килгоур, одетая для ужина, красивая, как на картинке, по мнению младшей горничной, беседовала в моечной с подозрительным бродягой, который, оказывается, был женихом Гвенни. Надо сказать, что Том выглядел вполне чисто и опрятно в своей морской форме. В руках он, смущаясь, крутил соломенную шляпу, на ленте которой сохранилась надпись «Аретуза».
— Я никогда не имел в виду ничего плохого, мисс… леди, просто мне так хотелось снова увидеть Гвенни. Ведь я пробыл на море почти шесть лет.
— Я знаю, Том, и сочувствую тебе. Чем ты занимался до того, как тебя схватили вербовщики?
— Работал с лошадьми, леди, — воодушевился он, — в гостинице «у Георга» в Райе. Я вырос на ферме, понимаете, и привык к ним. Хорошо управлялся с ними, а потом… ну, конечно, из-за всего, что случилось, больше уже не пришлось… Я думал, здесь так много экипажей, и карет, и работу будет нетрудно найти. Но, кажется, слишком много таких, как я, кто ищет работу.
— Послушай, Том, — сказала Изабелла, собираясь с мыслями. — Я ничего не могу обещать, но когда мой муж вернется из Парижа, я спрошу его, не поможет ли он подыскать что-нибудь, а пока Гвенни будет приносить тебе еду, и, если хочешь, можешь спать на конюшне.
— Я не прошу милостыни, — скованно начал он.
— Том, не надо так говорить, — прошептала Гвенни.
— Все в порядке. Я понимаю, — продолжала Изабелла. — Думаю, найдется много мелкой работы, которую ты мог бы выполнять для нас, если хочешь.
— Любую, любую работу, леди. Вы мне только скажите, и я сделаю. Но я не хотел бы вас обременять….
Несмотря на бодрые слова, Том был страшно худым и выглядел истощенным.
— Это только на время, — предупредила она. — Все зависит от того, что скажет мой муж. — Она резко оборвала слова благодарности Гвенни: — Не беспокойся больше об этом. Я поговорю с кухаркой.
До сих пор Изабелла предоставляла Мэриан заниматься хозяйственными делами, не осмеливаясь вмешиваться. Теперь она призвала на помощь все свое достоинство и прочла удивленным слугам краткую лекцию о том, что следует проявлять доброту к людям, попавшим в трудное положение.
— Том сражался за нас и был ранен, защищая всех нас, — сказала она, — поэтому мы должны проявить немного сочувствия и помочь ему сейчас. Я уверена, что могу рассчитывать на ваше добросердечие.
— Ну и ну, — сказала миссис Пратт, когда Изабелла ушла. — Никогда бы не подумала, что она такая, ни единой минуты не подумала бы. Она всегда была тихая, как мышка. Если хозяин до сих пор этого не понял, клянусь, он хлопот не оберется, и леди Мэриан тоже!
— Правда, она похожа на сказочную принцессу? — прошептала молоденькая служанка, все еще очарованная Изабеллой.
— Берись-ка за чистку овощей, — резко вмешалась миссис Пратт.
Мэриан пришла в ярость, когда за ужином Изабелла призналась, что она сделала. Ги, присоединившийся к ним в тот вечер, весело поглядывал, не говоря ни слова, то на одну, то на другую даму.
— Вы понимаете, что вы наделали? Допустили такого человека в дом!
— Он не пойдет дальше конюшни.
— Это вы так думаете. Но кто знает, может быть, он использует в своих целях эту вашу служанку. Он может замышлять что-нибудь нехорошее. Надо было подождать возвращения Роберта, прежде чем брать на себя ответственность за такое решение.
— А как бы вы поступили? Дожидаясь, Том мог умереть от голода и холода. А как же ваша богадельня в Ист-Энде, о которой вы столько говорите? Вы бы их всех отправили умирать на улицу?
— Это совсем другое дело, — холодно ответила Мэриан.
— Почему другое? — Изабелла помолчала, прежде чем сказала, тщательно подбирая слова: — Я знаю, вы живете в этом доме много лет, а я здесь всего несколько месяцев, но я жена Роберта и думаю, что тоже имею право на свое мнение относительно домашних дел.
— Вы хотели бы, чтобы я ушла, не так ли? Это не дает вам покоя? Вы хотите меня выгнать?
— Нет, нет, не хочу, правда, не хочу. У меня никогда и мысли такой не было. Я хочу, чтобы мы стали друзьями.
— Друзьями! Боюсь, мне трудно в это поверить, после того, как вы завлекли моего брата, принудили к браку, которого он никогда не должен был заключать. Все это просто невыносимо, совершенно невыносимо. — Мэриан вскочила, дрожа от гнева. — А теперь прошу извинить меня… — И она торопливо вышла из комнаты, чуть не столкнувшись со слугами, которые уносили тарелки после первого блюда и вносили чистую посуду.
— Вот ты и показала ей, кто хозяйка в доме, — сказал Ги, когда дверь закрылась. — Ей совсем не нравится, что ее щелкнули по носу, это ясно. Почему ты не попросишь Роберта отослать ее?
— Я не смогла, Ги, просто не смогла. Она предлагала уехать, когда мы вернулись из Шотландии, но я знаю, Роберт не хочет этого, хотя он и сказал, что мне решать. Я должна была попросить ее остаться. Это ее дом. Потом, это было бы жестоко. Она и вправду любит Роберта, и он очень хорошо к ней относится. Как могла я вмешиваться в их отношения! Я только хотела бы, чтобы она не ненавидела меня так сильно.
— Ты ведь знаешь, почему она тебя не любит? Роберт — это все, что у нее осталось, и она невзлюбила бы всякого, кто оторвал бы его от нее.
— Но я же не оторвала его, правда.
— Именно оторвала, моя дорогая. Мне кажется, ты не понимаешь, какое место занимаешь в ее мыслях.
— Ты говоришь чепуху.
— Вовсе нет. Я вижу гораздо больше, чем ты. Поэтому предупреждаю — берегись бурь. А сейчас мне нужно идти.
— Да? — задумчиво проговорила она. — Я надеялась, хоть раз мы проведем спокойный вечер вдвоем.
— Извини, но я обещал быть в театре. Сегодня на Хаймаркет показывают новый фарс.
— Ты же опоздаешь.
— Как раз успеваю на последний акт.
— Ги, — приостановила она брата, взяв его за локоть, — ты ведь не посещаешь все эти игорные дома со своими друзьями?
— Моя дорогая сестра, с чем бы я пошел играть?
— Роберт дает тебе щедрое содержание.
— А Дэвид скупо выдает мне понемногу, будто я школьник. Ты знаешь, он такой хитрец, Белла. Специально ограничивает меня, чтобы я не увлекся игрой. Держит меня в ежовых рукавицах. Как я был бы рад вырваться на свободу и сам отвечать за свои поступки!
— О, Ги, ведь еще и полугода не прошло…
— Знаю, знаю. Пойми меня правильно. Дэвид отличный парень, а Роберт исключительно щедр. Это я неблагодарная свинья. Я это понимаю и когда-нибудь верну ему каждый пенни. Перестань беспокоиться обо мне, Изабелла. Мне очень повезло.
— Будем надеяться, что это так.
— Конечно. — Он поцеловал ее в макушку и, повеселев, удалился.
Изабелла смотрела брату вслед, думая, всегда ли она будет сходить с ума от беспокойства о нем. В своей новой жизни Ги чувствовал себя как утка в воде. На уроках он встречался с другими молодыми людьми, сыновьями из состоятельных семейств, которые легко относились к жизни и давно были предоставлены самим себе, хоть их и ограничивали в средствах. Они приняли Ги в свою среду, а он, обладая хорошими способностями к языкам и истории, тем не менее не утруждал себя учебой. Он уже испытал головокружительное удовольствие у игорных столов, пусть пока не в самом известном заведении — не у Крокфорда, а в более скромных. И так как удача сопутствует начинающим, уже одержал несколько маленьких побед. Однако он еще не настолько погрузился в развлечения, чтобы это стало заметно бдительному оку Дэвида.
Ги хорошо одевался, в его кармане водились деньги, замужество сестры оказалось выгодным, и жизнь представлялась ему полной удивительных перспектив. К тому же он слепо верил в свою способность избегать ловушек, подстерегающих неопытных юнцов.
Мэриан не спустилась в гостиную, поэтому Изабелла провела вечер в одиночестве. Она сидела с Рори на коленях и со стопкой новых книг под рукой. Но книги не казались ей достаточно интересными, если рядом не было Роберта, чтобы обсудить с ним новинки и наметить, что ей следует, а что не следует читать.
С самого Рождества они выезжали совсем мало из-за того, что Роберт не очень любил ужинать вне дома. Он делал исключение лишь для избранных друзей и, частично, оттого, что думал, будто большая часть приглашений делалась из чистого любопытства, а он считал, что Изабелле нужно дать время привыкнуть к своей новой жизни, прежде чем запускать ее в водоворот лондонского общества.
Это не значило, что Изабелла была лишена многих других удовольствий. Роберт водил ее в театр. Сам сидел, позевывая во время длинных монологов Кембла и пока миссис Сидонс разыгрывала на сцене трагедию леди Макбет, а Изабелла зачарованно смотрела первую в своей жизни пьесу и жаждала увидеть все другие. Они бывали в опере и на концертах. Роберт возил ее в Брайтон в легком фаэтоне, запряженном парой чистокровных лошадей. И даже позволил править ими на спокойном участке дороги. Брайтон стал последним криком моды с тех пор, как принц Уэльский купил здесь дом и постепенно превращал его в подобие восточной сказки. Отдав дань восхищения этому дворцу, они прошлись пешком вдоль берега до Черной Скалы на пронизывающем ветру. Ветер выводил из себя Роберта, но Изабелла обожала такую погоду. Щеки ее горели, волосы развевались восхитительной гривой, а впереди выплясывал Рори.
Иногда тихими вечерами, наблюдая за ними, глядя, как они читают друг другу, спорят о каких-то важных вопросах или смеются над одним им понятной шуткой, Мэриан была вынуждена признать, что ее брат изменился. Он казался теперь моложе и беззаботнее, — не таким серьезным, как раньше.
Однажды она заговорила об этом с Дэвидом.
— Я этого не понимаю, — жаловалась Мэриан. — Он так изменился и так легкомысленно стал относиться к некоторым вещам.
— Он счастлив, вот и все. Сбросил тяжесть забот всего мира со своих плеч. И он очень влюблен. Это меняет людей.
— Они не похожи на влюбленных, не совсем похожи, — возразила она. — Скорее как брат с сестрой. Не нравится мне это, Дэвид.
— Ради Бога, перестань беспокоиться, голубушка. Люди все разные. Мы не сделаны по одному образцу. Изабелла — на редкость милое существо. Могу тебе признаться, если бы не Роберт, я сам бы охотно за ней поухаживал.
Амьенский договор — так его назвали — был подписан, наконец, в три часа ночи 25 марта после бурного пятичасового заседания с Бонапартом и его проницательным, беспринципным министром иностранных дел Талейраном, который до последнего момента все уточнял условия. Мирная делегация вернулась в Британию чрезвычайно измотанной, но явно довольной тем, что миссия исполнена. По мере того, как новость распространялась, всюду по стране вспыхивали фейерверки и салюты. В Лондоне счастливые толпы заполонили улицы. Ночью было светло, почти как днем, от множества зажженных в окнах свечей и иллюминации возле французского посольства на Портман-сквер. Даже игорные дома на Сент-Джеймс-стрит были украшены светящимися коронами и витиеватыми патриотическими надписями.
Роберт был восторженно встречен женой и сестрой, но упорно отказывался присоединиться к ликующей толпе на улице.
— Они только и думают, что о падении цен на хлеб, о голландском джине и французском коньяке, которые будут перевозиться через пролив, — сухо заметил он.
— А будет это? — спросила Мэриан.
— Сомневаюсь, очень сомневаюсь.
— Ты не веришь, что мир продлится долго? — спросил Дэвид позднее, когда они поджидали дам перед ужином.
— Честно говоря, не верю. Я говорил со многими людьми в Париже и сделал свои собственные выводы. Мир будет длиться ровно столько, сколько захочет Бонапарт, и ни минуты дольше. А потом начнутся такие дела, что сам черт ногу сломит.
— А остальные в правительстве согласны с тобой?
— Питт и Дандас согласны, Корнуоллис тоже. После того, как все кончилось, он заметил: «Мы подписали договор не о мире, а о войне!» Мрачный взгляд на вещи, но, боюсь, он абсолютно прав.
Однако он ничего не сказал об этом ни Изабелле, ни сестре, тем более, что миссис Пратт превзошла сама себя в поистине великолепном обеде.
Ги появился в разгар обеда. Он потерял шляпу, волосы его были всклокочены, сюртук едва не разорвали в толпе. Он ходил по улицам среди ликующих людей и видел, как приветствовали французского посла, который привез известие о мире, как истеричная толпа выпрягла лошадей из его кареты и с радостными криками протащила ее до Даунинг-стрит.
В волнениях этого вечера Изабелла совсем забыла о своем протеже, которого, к большому удовлетворению Гвенни, пригласили выпить стакан вина и присоединиться к слугам, когда те уселись в кухне за праздничный обед.
Шум, крики, гомон толпы, стрельба фейерверка продолжались до поздней ночи, поэтому Изабелла уснула гораздо позже обычного, и утром, когда Роберт вошел в спальню, она одевалась.
— Что это Мэриан рассказывает мне о каком-то бродяге, который спал в нашей конюшне и до смерти напугал кухарку и служанок?
Изабелла закусила губу от досады. Мэриан ухитрилась первой преподнести свой вариант истории.
— Она говорит, ты взяла на себя ответственность. Это правда? — продолжал он.
— Да, это правда. Я сказала ему, что он может спать там.
— Не слишком ли неосторожно?
— Я так не думаю. — Она повернулась на стуле у туалетного столика, чтобы посмотреть Роберту в лицо. — Мэриан рассказала тебе лишь половину. Это Том, Том нашей Гвенни. Помнишь, я тебе рассказывала о нем?
— Парень, который попался вербовщикам?
— Да, он был ранен. Его левая кисть и рука почти не действуют, поэтому, когда его уволили, он пошел в Лондон, чтобы снова увидеть Гвенни. Он был таким худым, таким отчаявшимся. Я не смогла сказать ему, чтобы он убирался. Я сказала, что он может остаться, но только до твоего приезда. Видишь ли, ему некуда идти, и я подумала, я понадеялась, что, может быть, ты поможешь ему. Ты сможешь? У тебя ведь столько знакомых.
— Но я ведь не подбираю для них слуг, моя дорогая, — полушутя ответил Роберт. — Должен ли я буду заботиться о всех бедолагах, уволенных из военно-морского флота?
— О нет, не о всех, только о Томе. Пожалуйста, Роберт.
— Хорошо, попробую. Мне нужно поговорить с Яном, а потом посмотреть самому. Может, что-то и получится.
— Я знала, что получится. Знала, что все будет хорошо, когда ты вернешься. Я так и сказала Мэриан.
— Ты скучала по мне?
— Каждое мгновение.
— Я собирался привезти тебе какой-нибудь подарок, но был занят целыми днями, спорил до умопомрачения с Талейраном. Тот был когда-то роялистом, изгнанником, революционером, а теперь, кажется, стал ярым бонапартистом. Когда вся эта суматоха уляжется, мы совершим приятное путешествие в Париж. Тебе бы этого хотелось?
— О да, больше всего на свете.
Роберт дотронулся до щеки Изабеллы и улыбнулся. Потом он отправился на поиски Яна.
— Парень, конечно, понимает в нашем деле, — осторожно сказал Ян, — в этом сомневаться не приходится, кроме того, он чистоплотный. На полу в конюшне можно обедать.
— Вот что значит морская дисциплина. Можем мы взять дополнительного работника в конюшню?
— Да, теперь можем. Ведь появилась кобыла вашей леди и две новых лошади для каретной упряжки.
— Очень хорошо. Я поговорю с ним, и, если решу, что он нам подходит, возьмем его с испытательным сроком на месяц и посмотрим, как пойдет дело. По крайней мере, одним бродягой будет меньше на улице.
— Сдается мне, что ты удивительно великодушен, — раздраженно заявила Мэриан, услышав о решении брата. — Ты об этом еще пожалеешь. Эта девица будет бегать на конюшню при каждом удобном случае, помяни мое слово. А потом еще и забеременеет в довершение всего.
— Будем преодолевать это препятствие, когда оно возникнет, — невозмутимо ответил Роберт и решительно отмел благодарственные излияния Гвенни.
Той весной высший свет Лондона, затаивший дыхание в ожидании мирного договора, начал праздновать событие пышно и не скупясь. Начало положил бал у графини Уинкантонской. Все, кто что-то из себя представлял, и некоторые, ничего из себя не представлявшие, стремились получить приглашение, тем более, что прошел слух, будто принц Уэльский собственной персоной заглянет попозже вечером.
— Мы пойдем? — спросил Роберт за завтраком, протягивая через стол карточку с золотым обрезом жене и сестре.
— Конечно, мы должны пойти, — сказала Мэриан. — Если кто-то и обеспечил этот успех с подписанием договора, так это ты. Ты должен быть там.
— Ты преувеличиваешь, моя дорогая. Я всего лишь перевел словечко здесь, словечко там. А ты что скажешь, Изабелла?
— Я никогда не была на настоящем балу, — произнесла она задумчиво.
— Тогда решено. Будет жарко, шумно, жутко многолюдно, но мы пойдем. Позаботьтесь о нарядах, леди.
Это было первое важное событие сезона, а также первый значительный выход в свет, в котором Изабелла выступала в качестве жены Роберта. По мере того, как подходил срок, она начала думать об этом с некоторой тревогой. Изабелла сама себе выбрала платье, пренебрегая мнением Мэриан. Та считала, что тонкий сатин бледно-зеленого цвета с накидкой из органди, расшитой золотыми звездами, был слишком театральным: жена ее брата должна выглядеть более солидно, скорее в стиле матроны, а не как заезжая примадонна. Она пожаловалась на этот счет Дэвиду, но тот мудро воздержался от комментариев. Пусть женщины сами разбираются между собой.
Гвенни помогала Изабелле одеваться в тот вечер. Она стала очень умелой горничной и всегда заботилась о новых платьях и белье Изабеллы. Гвенни продевала вышитую золотом ленту в ее темные волосы, когда увидела, что из гардеробной вышел Роберт, и по его кивку тихонько удалилась.
Изабелла вынула из шкатулки золотое филигранное ожерелье, которое Роберт подарил ей в Йорке, но он подошел сзади и взял ожерелье из рук жены.
— Не эту безделушку. У меня есть кое-что более подходящее.
Изабелла посмотрела на него удивленно.
— Но ведь ты сказал, что ничего не привез из Парижа.
Ничего. Это я выбрал для тебя еще до отъезда.
Он надел ей на шею другое ожерелье.
Это были изумруды и бриллианты. Искусно соединенные в виде крохотных цветочков, они выглядели так красиво, что Изабелла задохнулась от изумления.
— Нравится? — спросил Роберт.
— О, Роберт, это невероятно…
— Моя жена затмит всех светских красавиц.
— Не надо так говорить. Случится что-нибудь ужасное. Я, наверное, шлепнусь на пол, делая реверанс перед принцем.
— Сомневаюсь, чтобы это его беспокоило. Красивой женщине он все простит.
Изабелла обернулась, чтобы взглянуть в лицо мужа.
— Роберт, не знаю, что сказать. Ты так добр ко мне, и я так благодарна. — Она заметила, что он слегка нахмурился.
— Мне не нужна благодарность! Я делаю это, потому что мне так нравится, а не по какой-то другой причине. А теперь пошли. Мэриан будет ругать нас, если мы заставим ее ждать.
Дорога, ведущая к особняку Уинкантонов на Пикадилли, казалась рекой огней, так как экипажи катили один за другим и выплескивали наружу, подъезжая к парадному входу, море шелка и сатина, драгоценностей и цветов, страусовых перьев, красного сукна и золота мундиров, зеленых, темно-фиолетовых вечерних сюртуков, белых шелковых чулок и туфель с пряжками.
На мгновение панический страх овладел Изабеллой, и ей захотелось повернуться и убежать. Но карета уже остановилась, дверца открылась, и вот Роберт уже помогает ей выйти, и, как ни странно, она спокойно идет вверх по лестнице под руку с мужем, в сопровождении Мэриан и Дэвида, совершенно не подозревая, что предстоящий вечер изменит и ее жизнь, и жизнь Роберта.
Сказать, что Изабелла произвела фурор, значило бы ничего не сказать. Здесь присутствовали и те, кто с любопытством наблюдал за деревенской свадьбой в Лидде. Потом, к их разочарованию, молодая пара исчезла в Шотландии, а после возвращения почти нигде не показывалась. Ходили язвительные слухи, что виконт Килгоур прячет свою кухонную служанку-жену.
Несомненно то, что в тот вечер Изабелла поразила всех. Большинство молодых людей, придерживавшихся мнения, что Килгоур — чопорный высокомерный аристократ, были вынуждены признать, что он сумел утереть им нос! Они заметили, что в начале вечера Роберт не отходил от жены, но через некоторое время, когда она перестала робеть и развеселилась, они обнаружили, что она вовсе не глупенькая красавица, но мила и остроумна, говорит с легким иностранным акцентом, а это очень интриговало. Поговаривали, что она француженка, во что было легко поверить, потому что она обладала своим стилем, чем отличалась от остальных дам. Изабелла говорила что думала, с простотой, которая импонировала пресыщенным светским щеголям. Женщин, однако, было не так легко покорить. Они испытывали некоторое раздражение от того, что она так легко завладела не только мужем, но и вниманием искушенного в светских развлечениях Дэвида Фрезера, а также большей части самых привлекательных молодых людей. И потом, она так мило поглядывала на своего мужа, ожидая его кивка, прежде чем позволить увести себя танцевать.
— Комедиантка, вот кто она такая! — заметила одна вдова, у которой было две незамужних дочери, обращаясь к другой, имеющей трех дочерей на выданье. — В ней есть что-то неестественное, и где, спрашиваю я вас, была она все эти годы?
Изабелла не подозревала о произведенном ею впечатлении. Во время ужина она встретила Венецию и радостно с нею заговорила.
— Я даже не знала, что вы в Лондоне. Почему вы не навестили меня? — с упреком спросила Изабелла.
— Мы только что приехали из Хай-Уиллоуз.
— А Перри здесь?
— Нет. — Венеция выглядела грустной и недовольной. — Тебе можно сказать, хотя огласки еще не было. Я выхожу замуж.
— Замуж! За Перри?
— О Боже, нет! — И Венеция так погрустнела, что Изабелла испугалась. — Перри даже нет в Лондоне. Я выхожу за сэра Хьюго Декстера. Ты его знаешь? Вот он разговаривает с папой.
Изабелла посмотрела, куда указывала Венеция, и вздохнула.
— Но ведь он такой старый, Венеция.
— Не слишком. Ему всего пятьдесят пять, — продолжала она тем же бесцветным голосом. — Он вдовец с двумя дочерьми. Очень богат и обладает большим влиянием. То есть, как раз то, что папе нужно.
— Но ты ведь не можешь выйти замуж за такого человека, не можешь, Венеция. Ведь ты не сможешь полюбить его.
— Какое это имеет значение? Хьюго хочет меня в жены, я должна буду родить ему сына, и я до смерти устала бороться с мамой. По крайней мере, я вырвусь из дома. У меня будет свой собственный дом. Я обрету свободу.
— Но ты же не будешь свободной… по-настоящему.
— Почему нет? Буду. Я уж постараюсь. Он зовет меня. Надо идти.
Изабелла дотронулась до руки сестры.
— Венеция, приходи, пожалуйста, ко мне. Придешь?
— Может быть. Я постараюсь, — и она отошла, нежно улыбаясь седому человеку, который жестом собственника взял ее за руку и увел.
Изабелла смотрела ей вслед, озадаченная и опечаленная, желая помочь и не зная, что она могла бы сделать.
Наконец приехал принц. Полнеющий, хотя ему минуло всего сорок лет, он был еще привлекателен и имел цветущий вид. Он милостиво улыбнулся молодой леди Килгоур, когда она присела перед ним в реверансе.
— Кажется, ваш муж много сделал для нас в Париже, — сказал он.
— Вы так добры, сэр, — проговорил Роберт, склонившись к его руке. — Недавно мы с женой имели удовольствие увидеть ваш замечательный загородный дом в Брайтоне.
— Он великолепен, не правда ли? — сказал явно польщенный принц. — Эти два новых крыла и восхитительные навесы в виде раковин над окнами… А интерьер я переделываю в китайском стиле. Музыкальный салон действительно будет необыкновенным. Драконы, знаете… Обои надо видеть своими глазами. Ваша жена любит музыку — Гайдн, Моцарт?
— О да, да, конечно, ваше высочество, — прошептала Изабелла.
— Хорошо, хорошо, тогда вы оба должны прийти на один из моих музыкальных вечеров в Карлтон-Хаус.
— Сочтем за честь, сэр.
Роберт увел свою жену, улыбаясь ей.
— Ты не шлепнулась на пол. Ты на самом деле произвела впечатление. Все они дерутся за приглашения на его музыкальные вечера. Знаешь, моя дорогая, у принца действительно хороший вкус, — если бы только его не сбивали с пути. Те, кто его окружают, мечтают лишь набить карманы за его счет. Ты еще не устала?
— Нет, нисколько.
И Роберт подавил свою скуку и остался, прощая ее, как простил бы ребенка, попавшего впервые в жизни на бал.
Некоторое время спустя, когда Роберт стоял, прислонившись к одной из увитых цветочными гирляндами колонн, Мэриан оставила своего кавалера и подошла к брату. Танец только что кончился. Изабелла стояла на другом конце комнаты, освещенная сиянием свечей, в блеске золота.
— «Ее сиянье факелы затмило…» — прошептал Роберт еле слышно.
— Что ты сказал? — воскликнула Мэриан, думая, что ослышалась.
— Я всегда считал, что это преувеличение, но, оказывается, старина Уилл знает, о чем говорит.
— Но ведь ты не Ромео, — едко заметила Мэриан.
— Верно, верно, — улыбнулся Роберт. — Совсем не похож на Ромео, да?
«Он влюблен гораздо сильнее, чем я думала, — поняла Мэриан, и сердце ее сжалось. — Боже, пожалуйста, не дай ей слишком сильно ранить его». Нахмурившись, она проследила глазами за взглядом Роберта.
— Кто это с Изабеллой?
— Шевалье де Сен-Джордж, к которому я питаю особую неприязнь, как и к его так называемому племяннику. У меня сильное подозрение, что они вовсе не те, за кого себя выдают.
— Что ты имеешь в виду? Шпионы? Эмигранты, но на жаловании у Наполеона? — встревожилась Мэриан.
— Не знаю, Мэриан. У нас нет ничего особенного против них обоих, только подозрения, вот и все. И, может быть, теперь, когда у нас мир, это не имеет большого значения. Пойду-ка я к Изабелле на выручку.
Изабелла, возбужденная танцем, поблагодарила своего партнера и уже собиралась вернуться к мужу, как вдруг кто-то позвал ее по имени.
Вкрадчивым голосом шевалье проговорил: — Могу ли я представить вам своего племянника? Он давно мечтает познакомиться с вами.
Изабелла быстро оглянулась и неожиданно оказалась лицом к лицу с Люсьеном, стройным, изящным, модно одетым. Его длинные черные волосы были коротко подстрижены и завиты, но под элегантной внешностью можно было рассмотреть все того же Люсьена с лицом оливкового цвета. Взгляд, как у какого-нибудь дикого зверя, бродящего в одиночестве: те же самые темные глаза смотрели на нее и узнавали. Удивление и потрясение были так велики, что Изабелла не могла уловить смысл слов, обращенных к ней. Она лишь почувствовала, как он взял ее руку и поцеловал, потом слишком долго держал в своей руке, и само прикосновение, казалось, жгло кожу.
Он говорил какой-то комплимент, но она была так смущена, что не смогла найти ответ.
Но в это время подошел Роберт и взял Изабеллу за руку.
— Прошу прощения, но я должен увести свою жену. Друзья хотят попрощаться.
— Но вы, конечно, еще не уезжаете? — спросил Люсьен. — Я так надеялся пригласить вашу супругу на танец.
— Может быть, позже. Пойдем, моя дорогая, — Роберт собрался уйти, когда шевалье задержал его.
— По-моему, мы должны поздравить вас с успешным заключением договора.
— Вы ошибаетесь, сэр, — жестко ответил Роберт. — Все поздравления следует адресовать лорду Корнуоллису. Я ничего не сделал.
— Думаю, вы себя недооцениваете.
Роберт пожал плечами.
— Как вам будет угодно, — сказал он и удалился вместе с Изабеллой.
Оба француза постояли молча, глядя им вслед, потом шевалье спокойно сказал:
— Ты уверен, что это та самая девушка?
— О да, без сомнения. Меньше всего мне хотелось бы видеть ее замужем именно за ним.
— Это обстоятельство могло бы нам чрезвычайно помочь, когда настанет подходящий момент. Займись этим, Люсьен, но будь осторожен. Если Роберт Эрмитейдж именно то, что мы думаем, он может быть весьма опасен.
— Верь мне. Она будет мне повиноваться беспрекословно, — доверительно сообщил Люсьен. Поставленную перед ним задачу он мог бы выполнить с пользой для общего дела и с удовольствием для себя.
Изабелла в это время говорила мужу:
— Я вдруг почувствовала себя ужасно усталой. Как ты думаешь, может, нам уехать?
— К сожалению, по этикету не положено уезжать раньше принца. Ты устала, дорогая? Слишком много танцевала? Иди, посиди спокойно. Я найду тебе бокал шампанского.
Она села на позолоченный стул и тихонько вздохнула, а Роберт отправился на поиски лакея. Странно было чувствовать в себе такое смятение. Ведь прошел уже почти год. Изабелла стала женой Роберта, изгнала все воспоминания о Люсьене, а в тот момент, когда он коснулся ее руки, все эти месяцы словно исчезли, и они снова стояли на том пустынном берегу, овеваемые ветром, чувствуя соль на губах. Он снова был юношей, потерпевшим кораблекрушение, и жизнь его полностью принадлежала ей… Изабелла откинула назад голову, устало закрыла глаза. Конечно, все это чепуха, всего лишь потрясение, сейчас пройдет.
Изабелла скорее почувствовала, чем увидела, что Люсьен подошел к ней, ощутив его дыхание на своей щеке, когда он наклонился к ней.
— Пойдем потанцуем, Изабелла, ведь нам так много нужно сказать друг другу. Я долго ждал этого момента. — Он издал смешок. — Наша последняя встреча — ты помнишь? Твой бедный кузен, потерпевший поражение от мошенника-француза, и собака…
— Бет умерла, — безжизненным голосом сказала Изабелла.
— Как печально! Твой сторож, твой защитник. Она никогда не доверяла мне, так ведь?
Изабелла вздрогнула, когда ладонь Люсьена, лаская, скользнула по ее обнаженной руке.
Музыканты начали играть сентиментальный вальс. Этот танец совсем недавно пришел с континента, только-только начинал прокладывать себе дорогу в Англии, где встретил ожесточенное сопротивление со стороны респектабельного общества, расценившего его как непристойный.
Однако хозяйка бала всегда отличалась дерзостью, поэтому сейчас, в три часа ночи, когда осталось всего несколько пар, она уступила желанию молодежи.
— Пошли, — сказал Люсьен, и она, как под гипнозом, позволила ему поднять себя со стула, заключить в объятия и закружить среди танцующих. Изабелла чувствовала, как обжигают ее руки Люсьена через тонкую ткань платья, пока они плавно двигались под музыку.
— Нам нужно увидеться как можно скорее, нам нужно поговорить. Где, Изабелла, где? — шептал он у нее над головой.
Изабелла старалась собраться с духом.
— Я замужем, Люсьен.
— Какое это имеет значение? Неужели твой муж такой тиран, что не позволяет тебе даже разговаривать с другим мужчиной?
— Нет, разумеется, но…
— Это ничего не значит. Когда я увидел тебя сегодня, для меня это было как сон, ставший явью.
— Почему ты исчез так надолго?
— Печально, но я не всегда сам себе хозяин. Теперь же все будет иначе.
Изабелла вздохнула и отдалась чувственному наслаждению ощущать прикосновение его рук, касание его тела, истинной радости видеть его снова.
Вернулся с шампанским Роберт, к нему присоединилась Мэриан. Было очень поздно, принц уже уехал. Роберт оглянулся вокруг и растерялся на мгновение.
— Я оставил Изабеллу здесь. Она сказала, что устала.
— Но не настолько, чтобы отказаться от танцев, судя по всему.
Мэриан была в шоке. Она не одобряла вальс и, увидев Изабеллу скачущей по залу в объятиях мужчины, с которым она только что познакомилась, решила, что это возмутительно.
Роберт нахмурился, но ничего не сказал. Несомненно, этот наглый молодой человек принудил ее танцевать с собой, но все равно, Роберту это не понравилось.
Музыка умолкла, и Люсьен привел Изабеллу к Роберту, поблагодарив за оказанную честь. Победно улыбнулся им обоим и удалился.
— Какая наглость! — пробормотала Мэриан.
— А я-то думал, ты устала, — отрывисто заметил Роберт.
— Да, но я никогда раньше не танцевала вальс. — Оправдание прозвучало малоубедительно.
— И, надеюсь, больше не будешь. Разве что со своим мужем, — вмешалась Мэриан.
Изабелла не обратила внимания на ее замечание.
— Ты будешь ругать меня, Роберт?
— Не сейчас. — Он взял ее руку. — Пойдем, уже поздно, пора возвращаться домой.
В карете они почти не разговаривали, да и путь был недолгим. Дома один из слуг ждал их с бисквитами и горячим кофе, но Изабелла отрицательно покачала головой.
— Спасибо, но я пойду спать, Роберт.
— Хорошо, дорогая. Сейчас я тоже поднимусь.
— Спокойной ночи, Мэриан.
В спальне Изабеллу ждала Гвенни.
— Я помогу вам раздеться, леди, и приготовиться ко сну.
— Не сегодня, Гвенни. Я справлюсь сама. Уже очень поздно. Иди спать.
— Хорошо было на балу? — спросила девушка с легкой грустью.
— Да, замечательно. Там был принц Уэльский. Он пригласил нас на один из своих музыкальных вечеров. А я столько танцевала, что, наверное, стерла подошвы туфель до дыр, — рассказала Изабелла равнодушным тоном. — Спокойной ночи, Гвенни.
— Спокойной ночи, леди, хороших снов. Гвенни неохотно вышла. Ей хотелось поболтать немного о всяких интересных вещах.
Когда вошел Роберт, Изабелла уже была в нижней юбке и пыталась расстегнуть застежку нового ожерелья.
— Давай я расстегну.
Он встал позади нее, снял ожерелье, провел руками по обнаженным плечам Изабеллы и наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.
Впервые Изабелла сжалась в его объятиях.
— Нет, Роберт, прошу тебя. Я, правда, очень устала.
Он сразу же почувствовал ее отстраненность и удивился, что же так расстроило ее, но его мужская гордость была слишком уязвлена, чтобы он настаивал против ее воли.
— Да, конечно. Вечер был долгим и утомительным, а ты держалась великолепно. Спокойной ночи, любовь моя, и постарайся подольше поспать завтра.
Он вышел, закрыв за собой дверь, и Изабелла поняла, что он пошел в комнату, где иногда спал, если работал допоздна или должен был уезжать рано. «О Боже, — подумала она, — он обиделся. А ведь я не хотела ни сейчас, ни когда-либо обижать его… Что-то сегодня мысли путаются. Просто я думала, что теперь, когда у нас мир, Люсьен мог бы вернуться во Францию, и мне не пришлось бы снова встречаться с ним».
Но все обернулось иначе. Он был здесь, живой, а ее тело сразу же предательски откликнулось на его зов. Если бы только это не произошло так быстро, если бы только у нее было время приготовиться к встрече с ним. Но его властное животное начало так сильно притягивало ее… Как тогда, на берегу моря. Изабелла должна бороться с этим, должна выбросить его из головы, и в то же время она отчетливо понимала, что он не собирался позволить ей ускользнуть. Высшее общество было сравнительно немногочисленным. Несомненно, они будут часто встречаться. Если она станет нарочно избегать его, сложится впечатление, противоположное тому, к которому она стремится. Любители скандалов задумаются, почему она так поступает.
Изабелла долго лежала без сна, строя разные планы. Она будет вести себя естественно, будет смеяться и говорить с Люсьеном, как с другими молодыми людьми, как с Дэвидом. Никогда не оглянется на прошлое, ни на минуту не забудет, что она жена Роберта. Легко было принимать решение, лежа в постели, и она еще не предполагала, насколько действительность окажется иной.
У Люсьена тоже были свои планы. Он находил ее чрезвычайно желанной, еще более притягательной, чем во времена их первой встречи на берегу моря. Она бросала ему вызов, и он принимал его. Люсьен должен был одержать над ней победу, на то у него были свои причины. Изабелла еще не скоро узнает, насколько коварными были планы Люсьена.
