Глава двенадцатая

Жофрей придвинулся к Катарине поближе, и она беспокойно заерзала в своем кресле. Его рука обхватила ее плечи, а одним из коротких с обкусанными ногтями пальцев он принялся водить по ее открытой шее от плеча до уха. Незадолго до этого, когда назойливый граф дважды откровенно сжал ее бедро, она решила выбрать меньшее, как ей казалось, из зол. Граф, наконец, отвернулся от нее и принялся о чем-то оживленно беседовать с Хью. Катарина подумала, что теперь вздохнет свободнее, но Жофрей продолжал настойчиво прижиматься к ней.

— Мсье Жофрей, — сказала она, стряхивая с руки воображаемое насекомое, — вы ведь добрый друг графа, не правда ли?

— Да, он мой должник.

Катарина нежно улыбнулась ему.

— В таком случае, может быть, вы используете свое влияние на графа, чтобы убедить его сменить циновки в зале. Весь вечер какой-то докучливый жучок ползает по моей шее и меня это настолько нервирует, что, боюсь, я не смогу дольше это выносить. Если и в комнатах творится такое же…

Палец, елозивший по ее шее, замер. Жофрей Уинфри откашлялся и отхлебнул пива.

— Я буду счастлив поговорить с ним об этом.

— О, благодарю вас. А теперь я должна идти, сегодня был трудный день, а завтра, по словам Хью, будет еще тяжелее.

— Вы должны позволить мне проводить вас.

— Нет, спасибо, вы и так сегодня слишком добры ко мне, — уверила его Катарина, быстро поднимаясь. Она хотела уйти как можно быстрее в надежде, что Жофрей, изрядно накачавшийся к тому времени вином и пивом, не поспеет за ней. Но она ошиблась — Жофрей мгновенно вскочил и, схватил ее за руку, зашептал ей на ухо:

— Я настаиваю, дорогая Катарина.

Катарина в панике бросила умоляющий взгляд на Хью, но тот сидел погруженный в свои мысли, невидящим взглядом уставившись перед собой. Она посмотрела в дальний угол зала, где незадолго до того видела Аврила, но мальчик куда-то исчез. Прежде чем Катарина смогла привлечь к себе хоть чье-нибудь внимание в Большом Холле, Жофрей крепко ухватил ее под локоть и в мгновение ока взлетел с ней по ступенькам на галерею. Когда они уже находились в коридоре, ведущем к спальням, он крепко прижал ее к себе, так, что она ощущала на шее его разгоряченное дыхание.

— Но, право, Жофрей, не стоит, — воскликнула она, — вы и так сегодня уделили мне слишком много внимания.

— В таком случае вы не откажете мне в небольшой награде, дражайшая Катарина.

— Но я не понимаю…

— О, прекрасно понимаешь! Или ты бережешь все свои поцелуи для Хью Вунэ? — Катарина вздрогнула, застигнутая врасплох его словами. — Ага, я вижу, я был прав, ты отказываешь мне в своих милостях, но с удовольствием даришь их Вунэ. Не ты ли, милая Катарина, говорила мне, что не можешь ничего позволить себе, потому что помолвлена.

— Но это так! Я помолвлена! — Катарину охватила паника. Он вел ее по темному коридору, освещенному лишь редкими факелами в железных подсвечниках, прикрепленными к холодным каменным стенам.

— Чепуха! Многие помолвлены или замужем, это ничего не значит, моя дорогая. Я давным-давно узнал, что законы брака важны только для папы и его священников. Мне приходилось утешать множество жен и невест. Я умелый любовник, Вунэ и вполовину не таков, как я.

— Хью не любовник мне! — возмущенно воскликнула Катарина. Она остановилась как вкопанная, решив, что больше не сдвинется с места и не позволит Жофрею Уинфри сделать еще хотя бы шаг по направлению к ее комнате. — Пускай вам и приходилось утешать жен тех, кто отправился воевать, но я не одна из них. Я помолвлена и собираюсь предстать перед моим будущим мужем нетронутой. Я буду любить его, и хранить ему верность.

Не успев договорить, Катарина почувствовала неискренность своих слов.

Она еще никогда не задумывалась всерьез о своем будущем замужестве. Ей придется предстать перед священником и поклясться в любви и верности, но это будет неправдой, потому что она любит Хью! Она полюбила его с той минуты, как впервые увидела, теперь она в этом не сомневалась. Она любила его все те годы, когда он воевал в Святой Земле, она любила его и сейчас. Жофрей Уинфри тоже почувствовал фальшь ее слов, и в глазах его загорелся победный огонь.

— Вот видишь, Катарина, мы с тобой одного поля ягоды. Мы даем клятвы, но не выполняем их, принимаем законы, но не живем по ним. Плоть так слаба! Я сказал, что уезжаю в Святую Землю, но неужели я такой болван, чтобы проводить время в этом Богом проклятом месте, когда я мог наслаждаться изысканными кушаньями в императорском дворце на Босфоре и ублажать свое тело лобзаньями восточных красавиц, готовых явиться по первому моему зову. А теперь я возвращаюсь во Францию героем! Победителем! Крестоносцем! Я не хуже любого другого, я лучше, потому что знаю эту жизнь. Все кругом фальшиво, мы направо и налево твердим, что стремимся к добру и справедливости, но на самом деле, мы — всего лишь пленники собственных страстей! — он ухмыльнулся и пожал плечами. — Так что же лучше, Катарина? Признать правду или скрывать ее?

Катарина отрицательно покачала головой. Мир был не таким, как он представлял его себе. Существует любовь и честность, существует благородство и люди, которые обладают им. Хью был именно таким человеком, а люди, подобные Жофрею Уинфри, не способны увидеть хорошего в других. Поэтому они смотрят на таких, как Хью, с ненавистью и стараются где только можно навредить им. Катарина не верила ни одному его слову. Да, она полюбила человека, с которым не могла соединить свою судьбу, но это ее слабость и вина. Хью здесь ни при чем. Она поедет в Страсбург, выйдет замуж за своего барона и будет ему верной женой. И если по ночам она будет с любовью вспоминать о Хью, то это ее крест и она будет нести его.

— Ну, поцелуй же меня, Катарина, — в темноте коридора он притянул ее к себе. Крепко держа ее, чтобы она не вырвалась, он впился в ее губы. От него пахло вином и пивом, и к горлу Катарины подкатила тошнота.

Она уперлась руками ему в грудь, и что было силы, оттолкнула его. Однако Жофрей Уинфри ждал слишком долго. Он тщательно все спланировал и был уверен в победе. Еще ни разу в его жизни не было случая, чтобы он не мог преодолеть сопротивление женщины. Если они сопротивлялись, он применял силу. И хотя Катарина и была самой красивой дичью из всех, за кем ему приходилось охотиться, он не собирался менять тактику. Он знал слабые стороны женщин, умел пробудить в них все самое темное, и они часто подпадали под его власть. Они могли протестовать, кричать и плакать, но их крики всегда переходили в стоны наслаждения. Руки, отталкивающие его, прижимали к себе крепче и не хотели отпускать. Он знал, как заставить их просить о продолжении, знал, как заставить их платить. Его мать хорошо обучила его.

Катарина упиралась изо всех сил, но Жофрей прижимал ее к себе все крепче, с такой силой впившись ей в губы, что у нее заболела шея. Она услышала треск рвущейся материи, и жадные руки зашарили у нее по груди.

Со слезами на глазах она пыталась вырваться из его железных объятий. Это не может случиться! — кричало все в ней. Этого не может произойти. Жофрей поднял ее на руки и, продолжая целовать, быстро понес в сторону ее комнаты. В отчаянии она изо всех сил укусила его за губу. Жофрей вскрикнул и отпрянул. Катарина судорожно хватала ртом воздух, но передышка была недолгой.

— Так ты любишь, когда делают больно? — прошипел он с холодным блеском в глазах. — Я умею это. — Быстрым движением он ухватил ее за волосы и с такой силой запрокинул ей голову назад, что ей показалось, что шея ее сейчас сломается. Он быстро наклонился и впился зубами в нежную грудь.

Катарина хотела закричать, но голова ее была так сильно запрокинута, что она не смогла издать ни звука. Лицо Жофрея снова появилось перед ней.

— Тебе понравилось это, Катарина? Понравилось, потому что я не слышал крика боли. Это хорошо, я заставлю тебя биться в экстазе. Ты будешь умолять, чтобы я продолжал. У тебя больше никогда не будет такого любовника, мы будем любовниками.

Я буду приезжать к тебе в аббатство. Это будет чудесно. Настоятельница и ее глупые монахини будут учить тебя, как быть хорошей женой, а я под этой самой крышей буду учить тебя, как тосковать по боли. Мне будет не хватать тебя, когда ты поедешь к своему старику барону в Германию. Даже в Константинополе я не встречал женщины, равной тебе. Ты бесподобна, Катарина! Бесподобна. Если ты еще и умна, ты научишь своего барона тому, чему научу тебя я. Он будет очень счастлив, уверяю тебя.

— Жофрей, не делай этого, — взмолилась Катарина. — Хью поклялся защищать меня. Он убьет тебя не моргнув глазом.

Его пальцы сомкнулись на ее шее, так что девушка слышала гул крови в ушах, не в силах вдохнуть.

— Хью ни о чем не узнает, верно? — прошипел он ей в ухо. — Верно, Катарина?

Она напрягла все свои силы и покачала головой. Он отпустил ее горло, и она, наконец, смогла вдохнуть живительного воздуха.

— А теперь, — сказал он спокойно, — пригласи меня в свои покои.

Катарина знала, что никогда не сможет сделать этого. Скорее она умрет здесь, в темном коридоре чужого замка, чем позволит этому безумцу воспользоваться ею. Она открыла уже рот, чтобы сказать ему об этом, как в это мгновение что-то просвистело над ее головой, и она увидела, как стрела вонзилась в перекрытие в дюйме от уха Жофрея.

Рыцарь отшвырнул ее в сторону, как будто она была ненужной игрушкой, и быстро осмотрелся по сторонам.

— Что такое?!

В двух родах от них стоял Аврил. В руках он держал старенький лук, стрела которого была нацелена прямо в сердце Жофрея Уинфри.

— Отойдите от нее, — дрожащим голосом крикнул он.

— Ах ты, сопливый недоносок, — выдохнул Жофрей. — Да я тебе все кости переломаю, — трясясь от ярости, он двинулся на пажа.

— Не подходите! — воскликнул мальчик, натягивая лук посильнее. Оружие дрожало в его руке, но он держался изо всех сил.

— Ты кого решил испугать, мальчишка?! Рыцаря-крестоносца?

— Вы не были в крестовом походе!

Жофрей громко расхохотался.

— И ты решил, что поэтому можешь тягаться со мной? — он сделал еще шаг.

— Стойте! Я предупреждаю вас, господин. Вы угрожаете моей госпоже, и я убью вас, если вы немедленно не уйдете. Даю вам возможность, мсье Жофрей, спасти свою жизнь.

Жофрей взревел и бросился на мальчика. Катарина закричала, увидев, как они покатились по полу. Затем раздался сдавленный стон. Рыцарь перекатился на бок, и Катарина с ужасом увидела, что из груди его торчит стрела.

Она подбежала к мальчику и помогла ему подняться.

— С тобой все в порядке? — спросила она дрожащим голосом.

Мальчик кивнул, не в состоянии говорить. Рядом с ними зашевелился и застонал Жофрей. Струйка крови вытекла у него изо рта, смешиваясь с той, что уже натекла на пол из раны на груди.

— Я умираю! — прохрипел он, как бы не веря в случившееся. — Я умираю из-за тебя, мальчик, и из-за твоего глупого рыцарства! Ты что, ничего не понимаешь? Да она ничуть не лучше остальных женщин. Она позволяет все этому надутому индюку, которого ты считаешь богобоязненным и благородным. Понимаешь, все! А ты убил меня только потому, что я тоже захотел попробовать, какова она на вкус! — он засмеялся, и вместе с последним смехом отлетела и его душа.

Катарина и Аврил стояли в коридоре и смотрели на мертвеца, лежащего перед ними. Катарина судорожно пыталась запахнуть на себе разорванное платье и тунику. Ее била крупная дрожь. Аврил тоже весь трясся, и Катарина притянула его к себе.

— Какой ты глупый, — прошептала она и разрыдалась. — Он же мог убить тебя!

— Нет, — тихо ответил мальчик, — это я собирался убить его.

— Что же теперь делать? — спросила Катарина после долгого молчания. — Если все узнают, что Жофрей мертв, граф…

— Мы никому не скажем, — кивнул Аврил. — Он был другом графа, а мы находимся на его земле. Граф может не поверить нашим объяснениям и убьет нас.

— Я могу сжечь его одежду, а ты положи лук туда, где взял его, а что делать с телом? У нас с тобой не хватит сил, чтобы унести его отсюда. Бесполезно, Аврил. С минуты на минуту кто-нибудь может войти сюда и увидеть его.

— Нет, — горячо возразил мальчик. — Я знаю еще двоих пажей, которые ненавидели мсье Жофрея. Я им доверяю. Вы можете подождать, пока я разбужу их? — Катарина кивнула. — Я мигом, — прошептал Аврил и помчался по коридору.

Некоторое время Катарина стояла без движения, пытаясь обрести самообладание. Сознание ее отказывалось принять случившееся. Она потеряла счет времени. Она не могла понять, часы или только минуты прошли с того момента, как она ушла из Большого Холла. Чем больше она смотрела на распростертое перед ней тело Жофрея Уинфри, тем нереальнее казалось ей все происшедшее. Она стояла над безжизненным телом, принадлежавшим человеку, с которым провела весь сегодняшний вечер. Она подумала, что отдала бы все на свете, чтобы оказаться сейчас как можно дальше от замка графа де Невиля.

От тягостных мыслей ее пробудил звук торопливых шагов. Сердце Катарины застучало, как бешеное, но она не могла сдвинуться с места, руки и ноги отказывались повиноваться ей.

В свете факелов появился Аврил, а с ним еще два пажа. Мальчик подбежал к Катарине, а двое его товарищей, раскрыв в изумлении рты, смотрели на открывшееся перед ними зрелище.

— Ради всего святого, Аврил! — воскликнул один из них. — Ты убил рыцаря короля Людовика!

Аврил нетерпеливо отмахнулся от них:

— Вы со мной? В таком случае давайте поможем моей госпоже. Она в беде! — мальчики закивали. — В таком случае хватайте его за ноги, — приказал Аврил.

Паж постарше покачал головой.

— Нет, Аврил, так не пойдет. Не потащим же мы его по коридорам!

— У тебя есть другой план? — поинтересовалась Катарина.

— Конечно, — кивнул тот. — Мы находимся неподалеку от выхода в одну из башен. Если мы оттащим его туда, то сможем сбросить в ров. Пройдет не один день, прежде чем его обнаружат, если обнаружат вообще.

— Неплохо придумано, — согласился его товарищ. Они быстро сняли с него окровавленную куртку, взяли его за ноги и потащили в сторону башни, понимая, чем рискуют, если кто-нибудь увидит их. Катарина присоединилась к ним. Вчетвером они в считанные минуты втащили его на парапет, затем поднатужились и перевалили тело через стену. Раздался громкий всплеск, и они замерли, ожидая крика часового, привлеченного шумом. Однако охрана замка не привыкла, что опасность может таиться прямо здесь, за стенами, и никто не поднял тревоги.

Бегом вернувшись обратно в коридор, Катарина собрала окровавленные циновки и вместе с курткой Жофрея быстро отнесла их в свою комнату. Бросив их в огонь, она сидела и молча смотрела, как последние свидетели бесславного конца Жофрея Уинфри превращаются в дым. Когда от вещественных доказательств преступления остался только пепел, Катарина вернулась на место происшествия. Пажи уже постелили свежие циновки. Все было спокойно в тихом коридоре и никто бы не смог сказать, что несколько минут назад здесь разыгралась кровавая драма. Аврил унес лук. Катарина не спрашивала, где он взял его, да и не хотела знать этого. Больше всего ей хотелось сейчас забыть о сегодняшней ночи, представить себе, что ничего этого просто не было. Она не представляла, что скажут окружающие об исчезновении Жофрея завтра. Катрина скажет, что ничего не знает об этом. Аврил защитил ее, а она защитит мальчика, чего бы ей это ни стоило.