Глава 12
Выход на сцену, или Наживка заброшена
– А ты, я вижу, зачастил к нам, – сказал Гаврила Спиридонович без малейшего намека на иронию, встретив меня на следующее утро в коридоре нашей телекомпании. – Ловлю себя на том, что мне даже нравится, что ты на рабочем месте, а не где-то там болтаешься. Надолго пожаловал?
– Нет, просто нужно кое-что завершить и позвонить не по своему телефону, – ответил я.
– Дела-то продвигаются? – с надеждой спросил шеф и как-то по-отечески ласково посмотрел на меня.
– Продвигаются, – кивнул я. – Вот, готовлюсь к финалу.
– Ты… это… поаккуратнее там, – произнес шеф. – Где я еще такого сотрудника найду…
– Я всегда аккуратен, – бодро проговорил я.
– Гм. Надеюсь.
Катюшку я нашел в монтажной.
– Привет.
– Привет, – посмотрела она на меня с удивлением. – Что, пришел, чтобы я у тебя взяла еще одно интервью?
– Нет. Дай, пожалуйста, телефон позвонить, я свой дома забыл…
– На, – охотно протянула мне сотовый Катюшка.
Я вышел из монтажной и, набрав номер, сказал в трубку:
– Маша, здравствуйте. Мне нужен Паша.
– Здравствуйте… А вы откуда звоните?
– Я звоню с телефона одной своей знакомой. Не думаю, что ее телефон могут прослушивать наши недоброжелатели.
– Поняла, – ответила Маша. – Говорите. Я Паше все передам.
– Отлично. Тогда скажите ему, что через два часа я буду ждать его на том самом месте, где мы встречались с ним в прошлый раз. Сделаете?
– Поняла, передам, – сказала Маша и спросила, немного помедлив: – У вас есть какие-нибудь успехи?
– Надеюсь, что будут. По крайней мере, ожидаю их в самое ближайшее время.
– Хорошо бы. А то Пашка совсем извелся. Спасибо вам.
– Пока не за что, – закончил я разговор и отключился.
Я вернул телефон Катюшке, помотался по кабинетам телекомпании, поговорил со Степой относительно будущей передачи и в половине двенадцатого вышел из здания телекомпании. Пройдя до конца Черноградского переулка, остановился, повернул налево, вошел в подъезд и, поднявшись по ступеням, остановился на площадке между вторым и третьим этажом.
С минуту я стоял и смотрел в окно. А когда повернулся на едва слышимый шорох, то увидел рядом с собой Пашу Кочета.
– Сестра сказала, что вы хотите меня видеть, – сказал Паша вместо приветствия. – У вас ко мне какое-то дело?
– Да. Вы готовы меня выслушать?
– Для этого и пришел.
– Тогда слушайте и запоминайте, – начал я. – От того, как мы с вами сработаем, зависит ваша судьба. И моя отчасти.
– Говорите, – произнес Паша. – Я все сделаю…
– Ну, особо делать вам ничего не придется. Нужно будет только сегодня позвонить мне и сказать следующие слова…
Говорил я минуты две. Паша слушал внимательно, не переспрашивая. Когда я закончил, он не задал мне вопроса «зачем все это», а просто кивнул головой:
– Все. Повторять не нужно.
Из дома мы вышли поодиночке: сначала Паша, а через три минуты я. Конспирация…
А вот интересно, что подвигло Киприани замочить свою супругу?
Жгучая ненависть к ней или пример его приятеля Юрия Крохина, что ему все пока сходит с рук и так, собственно, будет и дальше? Естественно, с его, Киприани, непосредственным участием, но суть-то от этого не меняется, правда? И не значит ли это, что в людях, если не во всех, то во многих, сидит и дремлет страсть к злодейству и хроническая безнаказанность может ее разбудить?
Конечно, имеются и сдерживающие факторы. Общечеловеческая мораль, если хотите, не подвластная времени, какая была и пять тысяч лет назад, и тысячу, не утратила своей актуальности и в нынешние непростые времена. И первая из них – «не убий». Истинно верующих у нас не так уж и много, больше «сочувствующих». Значит, заповедь во многих случаях просто не работает, впрочем, как и остальные, изрядно подзатертые в погоне за удовольствиями. И произошло это не вчера, точнее, мы сами даже не поняли, когда произошла трансформация целого поколения.
Впрочем, хватит философий!
Паша Кочетков, как и было уговорено, позвонил в семь часов вечера.
– Это я, – сказал он в трубку, которая стояла у меня на громкой связи.
– Я узнал вас, Кочетков, – ответил я и сел за стол, к ножке которого был прицеплен «жучок». Ведь мне нужно было, чтобы Киприани четко и ясно слышал наш с Пашей разговор.
– Вам удалось что-нибудь выяснить? – спросил Кочет.
– Пока нет, – ответил я. – Ваше дело осложняется еще одним убийством с ограблением, совершенным недавно в доме на шоссе Энтузиастов. То, что там случилось, абсолютно похоже на то, что случилось… в квартире у Крохиных на Измайловском бульваре. То есть и тут, и там орудовал один и тот же человек. И следствие склоняется именно к этому.
– Значит, они думают, что оба убийства совершил я? – убито спросил Паша.
– Боюсь, что так. И вы, насколько мне известно, объявлены во всероссийский розыск.
– Но я не убивал ни ту ни другую, – воспротивился сказанному Кочетков с глухим отчаянием в голосе.
– Я знаю, – ответил я. И добавил: – Поэтому вам сейчас нужно на время спрятаться, пока я не найду улик, изобличающих настоящего убийцу или убийц обеих женщин. Залечь на дно, как у вас говорят…
– С этим можете не беспокоиться, – сказал Паша. – Я нашел себе «хату» в самом центре. Запомните адрес: Новый Арбат, дом десять, строение четыре, квартира шестьдесят семь. Если вдруг я вам понадоблюсь, приходите. Днем я вообще никуда не выхожу, чтобы не светиться лишний раз. Только когда стемнеет, чтобы продуктов купить, там, воздухом подышать…
– Правильно, – сказал я.
– Если у вас будет ко мне разговор, а по телефону нельзя говорить, то приходите. Днем. Да, «хвост» за собой не приведите…
– Я вас понял, – ответил я. – Новый Арбат, дом десять, строение четыре, квартира шестьдесят семь, днем… А кто-нибудь еще знает про эту квартиру?
– Никто, кроме вас.
– А Маша?
– И Маша не знает.
– Хорошо, – констатировал я. – Пусть и дальше про эту квартиру никто не знает.
– Лады, – ответил Паша. – Тогда пока все. Связь через Машу.
Он отключился. Я положил телефон и задумался.
Все. Наживка заброшена. Далее дело за рыбой, то есть за Альбертом Ивановичем… Не подведи!
