– Они там сдались по всем правилам и окончательно, – без тени надрыва заявил своим генералам Гитлер. – Иначе они бы сосредоточились, создали круговую оборону и вырывались бы оттуда, оставив последний патрон для себя. Господа, считается, что женщина всего-то из-за нескольких оскорбительных замечаний… – при этих словах фюрер как-то заметно напрягся, вероятно, вспомнив таинственную смерть Гели Раубаль и неудавшиеся попытки самоубийства Евы Браун, – так вот, женщина способна из гордости пойти, запереться и немедленно застрелиться. Какое же может быть уважение к солдату, который испугался сделать то же самое, а предпочел сдаться в плен?!

Вконец измотанный Цейтцлер оттер ладонью мокрый от пота лоб.

– Я тоже не могу этого понять. Я все еще задаюсь вопросом, правда ли это. Не лежал ли он там сильно раненый?

– Нет, это правда, – безапелляционно отмел все сомнения Гитлер. – Их увезли прямо в Москву и сдали в руки ГПУ, и они немедленно отдадут приказы войскам в северном котле тоже сдаться. Этот Шмидт подпишет что угодно.

– Такого сорта мужчин невозможно понять, – мгновенно согласился Цейтцлер.

– Не говорите! Я видел письмо… Низы это поняли… Могу вам показать. Один офицер из Сталинграда написал: «Паулюса, Зейдлица следует расстрелять; Шмидта следует расстрелять»… О! Теперь я отношусь к таким словам с пониманием! В мирное время в Германии примерно около двадцати тысяч человек в год выбирают самоубийство, хотя ни один из них не был в подобной ситуации, а здесь человек, который видит, как умирают сорок пять – шестьдесят тысяч его солдат, храбро защищаясь до самого конца, как он может после всего этого… сдаваться большевикам?… Одному богу…

– Что-то абсолютно непостижимое, – покорно поддержал фюрера Цейтцлер. – А ведь некоторые генералы еще до капитуляции были о нем весьма…

– Ну, у меня насчет него и до этого были сомнения. Когда я слышал, как он постоянно спрашивает, что ему делать. Как можно даже спрашивать о таких вещах? А ведь это же так легко! Револьвер все упрощает. Какое малодушие – бояться этого! Ха! Лучше быть похороненным заживо! Нет! Паулюс явно не Удет и даже не… Беккер! Тот там чего-то натворил, но потом застрелился! Это по-мужски! Разве Паулюс не понимал, что его смерть послужит примером для солдат в соседнем котле?

Цейтцлер тяжело вздохнул.

– Непростительно; если сдают нервы, надо стреляться, пока ты еще в состоянии.

– Вы не правы, Цейтцлер! Именно когда сдают нервы, ничего не остается, кроме как сказать себе: «Я не в состоянии продолжать» – и застрелиться. Как в старые времена, полководцы, когда они видели, что все потеряно, обычно бросались на свои мечи. А ведь смерть от меча гораздо более мучительная, чем от пули!

– Я все думаю, – развел руками Цейтцлер, – может, они так и поступили, а русские только говорят, что взяли их всех?

– Нет! Не стройте иллюзий, Цейтцлер! Нужно уметь смотреть правде в глаза! Лично меня больше всего убивает, что я поспешил присвоить ему звание фельдмаршала! Хотелось исполнить его заветное желание! Все! В этой войне больше не будет фельдмаршалов! Все получат повышения только после окончания войны. Нечего считать цыплят, пока они еще не вылупились!

Гитлер прикоснулся рукой к груди. Рука заметно дрожала. Но его зрачки начали наливаться свинцовым светом и тяжестью, пока не стали полностью непрозрачны и неподвижны.

– Что такое жизнь? – торжественно вопросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Жизнь – это нация! Отдельная личность в любом случае должна умереть. Нация переживет отдельную личность! Но как можно страшиться той секунды, которая делает человека свободным от земных страданий, если один лишь долг держит его в этой юдоли слез! Ладно! Довольно! Отныне шестой армии Паулюса больше не существует! Я приказываю объявить всех павшими смертью храбрых! Всех! И живых, и мертвых! И Паулюса в первую очередь! Я не Сталин! Тот бы объявил всех пленных предателями. Я объявляю их героями! Это все, господа, что я могу сделать для немцев, для нации, так легко предавшей своего вождя! Немцы украли у меня величайшую победу в истории человечества! Между нами, господа, я завидую Сталину! Ему чудовищно повезло с народом! Русские настолько же безропотны, необразованны, рабски исполнительны и неприхотливы, насколько и беспощадны, самоотверженны и несокрушимы. И жизнь за вождя готовы отдать, не рассуждая и не торгуясь! С таким народом я легко дошел бы до края Вселенной! А с немцами, как видите, – только до Волги! Да и то лишь затем, чтобы разочароваться в них как в народе-победителе! Пусть теперь ни у кого не будет ни малейших сомнений: нация, не способная побеждать, обречена на уничтожение! Закон природы: победа или смерть!