Сидим в кафе. Смотрит на меня внимательно, чуть снисходительно.

Я, смущаясь: «Что ты смотришь на меня… как… как… не знаю на кого…»

Он: «Всё ты знаешь, только сказать боишься…»

Я: «Андрюш, чего бы ты хотел в данный момент?»

Он: «Мужчина всегда думает о сексе… У тебя потрясающие глаза… Я просто тону в них… И потрясающая буква „ша“…»

Я: «У меня ощущение, что я села на какую-то сумасшедшую карусель и теперь вряд ли могу с нее сойти…»

Он: «А зачем тебе с нее сходить?»

Я: «Страшно. Я пока не понимаю, чем это чревато…»

Он: «Как минимум головокружением. Это приятно…»

Я: «А можно и насмерть разбиться…»

Едем с Андреем на эскалаторе после спектакля.

Он: «Мы что же, никуда не зайдём, ничего не выпьем?»

Я, погладив его по плечу: «Нет, Андрюш, поздно уже…»

Он, взметнувшись: «Ты что меня жалеешь?!»

Я, испуганно: «Нет! А чего мне тебя жалеть? С чего? Я вообще в последнее время никого кроме себя не жалею… Я себя жалею…»

Время к полуночи, он доводит меня до метро

Я: «Вот, Андрюш, уже без двадцати двенадцать, а мне ехать тридцать минут, значит, я не успеваю на маршрутку, и пойду до дома пешком, и меня поймают маньяки, и больше мы с тобой не увидимся…»

Он: «Слава Богу, наконец-то я буду спать спокойно…»

Встречались с продюсером, говорили о сценарии, потом пили кофе, потом купили бутылку коньяка, пообедали в кафе при Ленфильме, затем отправились в СТД. Поздно вечером оказались на Сенной, около его дома.

Выходим из метро – пьяные – холодно – торговый центр закрыт.

Он: «Давай на секунду спустимся в „Перекресток“, я куплю продуктов домой, и пойдем пить кофе…»

Я: «Очень хорошо! Я пойду покупать продукты твоей семье… Что может быть лучше? Нет, Андрей…»

Тем не менее, почему-то иду. Вероятно, потому, что он тащит меня за руку.

Бодро шагаем мимо торговых рядов. Он что-то, почти не глядя, закидывает в корзину. Я принципиально отстраняюсь от процесса.

Идем мимо стойки с игрушками. Он машинально хватает какого-то большого медведя, кидает к продуктам, идет дальше. Я останавливаюсь.

Меня переклинивает. Я очень хочу, чтобы этого медведя он подарил мне. Мне не нужен медведь, хотя он очень красивый, мне нужно ОТНОШЕНИЕ ко мне.

Я – девочка. Меня надо любить и беречь. Меня надо баловать. Мне нельзя трепать нервы, со мной нельзя играть в дурацкие игры, меня нельзя обижать и нельзя делать больно. Я заслуживаю хорошего отношения к себе. Я заслуживаю тепла и заботы. Я хочу, чтобы Андрей купил МНЕ! подарок. И я бы поехала с ним домой, пряча лицо в его косматый мех. И, может быть, впервые в жизни я спала бы в обнимку с игрушкой.

Я хочу, я очень хочу этого медведя!

Но он купил его своему двухлетнему сыну.

Хорошо, я согласна на компромисс. Пусть этот – сыну, а мне – другую игрушку! И я сейчас попрошу его об этом. Да. Я ему сейчас скажу: «Андрей, купи мне большую игрушку, пожалуйста…». Сейчас скажу.

Не говорю. Потому что понимаю, что в одной корзине не могут лежать два подарка – один для сына, другой – неизвестно для кого…

С кем ты конкурируешь – спрашиваю себя – с двухлетним ребенком?

Но я ведь – девочка… Я тоже хочу тепла. И я его заслуживаю…

Все это время стою у витрины с игрушками. Рассматриваю их и нахожусь на грани. Андрей бегает по магазину в поисках каких-то сладостей для детей.

Подбегает ко мне: «Идём!».

Я, мысленно: «Не попрошу. Медведь – сыну»

Он: «Катя! Ну, ты-то хоть не нервничай! Я ведь тоже больше не могу…»

Я, абсолютно ровно: «Андрей… Я – совершенно спокойна. С чего ты взял?»

Стою маленьким истуканом. Ледяным. Думаю: какого чёрта? Какого чёрта?

Он хватает меня за руку, мы выходим. Тащит меня в переулок, в кафе напротив своего дома. Я упираюсь ногами: не пойду!

Он: «Почему?»

Я: «Я не хочу туда…»

Он: «А куда ты хочешь?»

Я: «Я – никуда. Я поеду домой, Андрюш, все в порядке…»

Думаю: хоть бы не заплакать!

Он: «Ну, подожди, ну куда ты хочешь?»

Я: «Я – туда – не хочу…»

Он: «Ну, пойдем в „Чашку“…»

Идем по Садовой улице. Холодно, ветер колючий.

Заходим. Андрей довольно грубо делает какие-то замечания кассирше. Девочка обижена и растеряна.

Я, шёпотом: «Скажи ей что-нибудь приятное, скажи ей что-нибудь приятное… Она не виновата, ей еще всю ночь работать…»

Он оставляет ей на стойке двести рублей.

Я: «Спасибо!».

Сидим, пьем кофе. В какой-то момент звучит:

«Ты упустила нужный момент… Профукала возможность…»

Я взрываюсь: «Я?! Я ничего не „профукала“! Я не ловлю моменты! Я не вратарь в воротах, чтобы ловить моменты! Это для других – забота! … Я – пальцем не пошевельну! И „моменты“ сами меня найдут! Ясно? У меня – всё впереди! У меня все моменты – впереди!»

Молчим.

Выходим. Идем к метро.

Он: «Ну, скажи что-нибудь хорошее…»

Я, упрямо: «У меня – все хорошее – впереди»

Молчим. Подходим к метро.

Я: «Пока, Андрюш…»

Разворачиваюсь, хочу уйти…

Он хватает меня за руку, возвращает, прижимает к себе, целует в губы.

Испуганно, порывисто, неумело…

Я, близко-близко к нему: «Поцелуй меня еще раз… Только не трусь, слышишь?»

Он целует меня. Я целую его. Все это какими-то урывками, секундами.

Я разворачиваюсь, иду к метро. Моя ладонь задерживается в его руке до последнего момента.

Я захожу в двери, прохожу через автоматы, встаю на эскалатор.

Плачу.

На следующий день.

Как ни в чем не бывало:

«Что-то, я не знаю, вчера уже поднялся, почти до квартиры дошёл, потом плюнул, спустился, зашёл в кафе напротив, взял еще коньяку… Домой пришёл – у Аньки настроение почему-то плохое…»

Я, мысленно: «Действительно, странно: чего это у Аньки настроение плохое? Муж шляется по кабакам до полуночи неизвестно с кем…»

Он, продолжая: «Прицепилась к медведю: зачем ты его купил? И я – чего меня дернуло? – возьми да и скажи: а это Катя подарила…»

Я: «Что-о?!»

Он: «Ну. Чего сказал, зачем – сам не знаю…»

Я: «Как это – я – подарила?»

Он: «Вот и она: как это – Катя подарила? С чего? А я: а у нее день рождения недавно был…»

Я: «Какая связь?»

Он: «Не знаю. А Анька ценник на носу увидела: «Ага, Катя подарила, с ценником…»

Я: «Андрей, а зачем ты так сказал?»

Он: «Понятия не имею»

И только к вечеру я понимаю: я – действительно – подарила – этого медведя.

Имела на него свои виды. И добровольно – отдала. Причем – ни слова вслух. Вся безумная борьба – про себя, внутри себя, борьба с самой собой.

Он, не услышав, услышал. И, сам не понимая, отреагировал.

Потом, среди какого-то разговора:

«А чего это ты целоваться вчера полезла?»

Я: «Что?! Я – полезла? Это кто к кому полез?»

Он: «А ты такая грустная была…»

Я: «А ты всегда таким образом девушек утешаешь?»

Он: «Ну, надо было найти точку опоры какую-то…»

Я, не успокаиваясь: «Целоваться! Ха! И это можно назвать поцелуем? Меня так мальчики во втором классе целовали!»

Он: «Что?»

Я: «Меня так мальчики во втором классе целовали!»

Он, спокойно: «А я вообще целоваться не умею…»

Кофейня на Рубинштейна.

После серьезной и жёсткой ссоры. После тридцати минут молчания.

Он «Прости…»

Я: «Конечно»

Молчим.

Он: «Прости…»

Я: «Конечно»

Он: «Прости…»

Берет меня за руку.

Я: «Меня нельзя обижать»

Молчим.

Он: «Восхищение… восторг… вот всё, что можно к этому подобрать… Восхождение… к Солнцу – это ты… для меня…»

Я: «Врёшь… Но красиво.»