ГЛАВА 28

Когда первые лучи утреннего солнца проникли в комнату через незанавешенные окна, хнычущий голос Эдварда разбудил Мел. Ее запястья распухли от затянутых на них веревок. Каждый мускул ныл после борьбы с бандитами и тяжелой дороги до хижины. Но серьезных повреждений у нее не было, и она старалась не замечать боли и неудобств.

Она чуть-чуть приоткрыла глаза посмотреть, что творится вокруг. Ссутулившись, Эдвард вышагивал перед холодным очагом. Неужели она когда-то верила, что любит этого человека, и считала его красивым с этими ястребиными глазами и манерностью?

Аризона стоял у двери, готовый, казалось, в любой момент дать стрекача.

– Куда они подевались? – повторил Эдвард вопрос, который и разбудил Мел. – Почему они сбежали, когда почти все позади?

Юноша заерзал:

– Мердо сказал, что ни за какие деньги не хочет встречаться с ее мужем, а Чарли всегда идет туда, куда его приятель.

– Это черт знает что. Как же я теперь доберусь до Санта-Фе? Эти негодяи обещали провести меня туда.

– Мердо сказал, что у ее мужа глаза убийцы. Они видели только его глаза, потому что на нем была маска. К тому же он ранил Мердо с большого расстояния. – Аризона не переставал двигаться. Когда руки бездействовали, он шаркал ногами, царапая деревянный пол. – Меня тогда там не было, поэтому я не знаю. Мне Максвелл всегда казался довольно культурным парнем.

– Кажется, они пытались взять ее прямо из постели, когда отец был в отъезде. – Эдвард остановился, недоуменно нахмурившись.

– Так они говорят. – Аризона покрутил головой, разрабатывая растянутую мышцу.

– Он носил маску в ее спальне? – Эдвард взглянул на Мел, но она притворилась спящей. – Как странно.

Под осуждающим взглядом Эдварда Аризона переминался с ноги на ногу.

– Послушай, я же сказал: меня там не было. Это трудно понять, но Мердо получил пулю в бок, и я думаю, он просто-напросто напуган.

Эдвард театрально всплеснул руками.

– Дело сделано. Нам с тобой больше достанется. – Он нехорошо усмехнулся. – Ты отнес записку, как я просил?

Аризона с готовностью закивал.

– Все сделано в точности, как было сказано. Я подсунул ее под парадную дверь еще до восхода солнца. – Юный ковбой перестал ерзать. – Ты больше не будешь ее бить… ты обещал.

Эдвард был на добрых шесть дюймов выше, и Аризоне пришлось вытянуть шею, когда Эдвард подошел к нему вплотную.

– Ее отец может потребовать увидеть ее в целости и сохранности перед тем, как заплатит выкуп. После… она знает нас обоих. Опасно оставлять ее в живых, потом она сможет опознать нас. Ты же не захочешь всю оставшуюся жизнь жить в страхе. – Он положил руку Аризоне на плечо. – У меня есть план, который устроит тебя. Я не убью ее. В прошлом месяце я встретил одного типа в Сан-Антонио. Он знает мексиканского генерала, обосновавшегося в Санта-Фе, который выложит кругленькую сумму за такую девочку, как Мел. Очевидно, он любит хорошеньких блондинок.

– Ты хочешь продать ее?

– Спокойно, сынок. – Эдвард обворожительно улыбнулся. С уходом Мердо и Чарли Аризона остался его единственным сообщником. – Позволь мне решать за нас обоих, и ты разбогатеешь еще до захода солнца.

Когда Аризона вышел, Мел быстро закрыла глаза, а затем почувствовала, как Эдвард толкает ее носком ботинка в бок. Она открыла глаза и изобразила улыбку:

– Гейбриел уже здесь?

– Не утомляй меня, Мелани, – вздохнул Эдвард. Пытаясь сесть, Мел протянула руки, молча прося развязать ее, но он только покачал головой:

– После того, что ты сделала с бедными бандитами вчера вечером, оставайся как есть. Так будет спокойнее. Кто бы мог подумать, ты такая маленькая.

– В твоих же интересах отпустить меня сейчас. Тогда Гейбриел, возможно, не убьет тебя, – спокойно сказала она.

Сидя на стуле с прямой спинкой, Эдвард наблюдал, как она неловко расположилась на полу.

– До смерти хочется с кем-нибудь поговорить. Три месяца в этом чертовом штате, где не с кем общаться, кроме тупоумных ковбоев. Когда у меня будет тридцать тысяч долларов, которые твой отец выложит за твое освобождение, все это покажется мелочами, но сейчас…

– Тридцать тысяч? – засмеялась Мел. – Да отцу понадобится несколько недель, чтобы собрать эту сумму наличными. Боюсь, моя тетка слегка преувеличила состояние моего отца… совсем чуть-чуть.

Казалось, Эдварда это не тронуло.

– Что ж, пусть поторопится. Если я не получу выкупа сегодня до заката, то завтра утром он найдет у себя на крыльце то, что останется от тебя.

Улыбка Мел потухла.

– Эдвард, надеюсь увидеть, как тебя похоронят с этими тридцатью тысячами долларов. Посмотрим, пригодятся ли они тебе на том свете.

– Конечно, на том свете я окажусь с помощью твоего неверного мужа. Слышал, что он бросил тебя, бедняга. Наверное, не знал тогда, на ком женится? Ты его тоже подстрелила, когда он объявил тебе, что уходит? – ухмылялся Эдвард.

– Его отца звали «Рука Дьявола», – продолжала Мел. – Он был разбойником. Гейбриел стреляет так же хорошо, как его отец, а Рука Дьявола всегда побеждал в честных поединках.

– Спасибо за предупреждение, дорогая, но я не собираюсь вызывать его на поединок.

– Тебе и не придется. Он достанет тебя из-под земли и всадит пулю в сердце. – Она произнесла это так убежденно, что по лицу Эдварда пробежала тень и улыбка исчезла.

– Он никогда не узнает, кто похитил тебя.

– Ты надеешься, что я буду держать язык за зубами, или собираешься убить меня, как только получишь выкуп?

Мел сомневалась, что все его разговоры о мексиканском генерале и намерении продать ее были правдой. Посвящая в свои планы Аризону, Эдвард думал, что она спит, но все равно Мел не доверяла ему. Возможно, он собирается убить их обоих и таким образом обезопасить себя. Очень на него похоже, думала она.

Эдвард наклонился вперед:

– Сама подумай, Мелани. Не могу же я оставить тебя здесь, чтобы ты выдала меня, но я слишком мягкосердечен, чтобы убить тебя, тем более своими руками.

– Не хочешь пачкать руки?

– Я возьму тебя с собой, Мелани, в путешествие по Дикому Западу, – шепотом признался он. Чуть склонившись, он дотронулся до нее и провел тонким пальцем по ее щеке. – Ты когда-нибудь была в Санта-Фе?

Мел снова подняла связанные руки:

– Не развяжешь меня?

Эдвард покачал головой с деланной грустью, Мел отвернулась и стала смотреть в грязное окно. Уже совсем рассвело, и день обещал быть солнечным и жарким.

Она не сомневалась, что Гейбриел придет за ней. Он оставался ее ангелом-хранителем.

Всю дорогу от Парадайса до холма перед ранчо Барнетта Гейбриел про себя репетировал, что он скажет. Он предпочел ехать не по дороге, а в уединении, по тропе.

Приближаясь к дому, он подумал, что, в сущности, хочет только одного: на всем скаку схватить Мел, перебросить через седло и увезти в гостиницу. Пусть это грубо, но только вдвоем, без посторонних, они смогут все преодолеть. Снова повторится их медовый месяц, и он не отпустит ее от себя, пока в залог не получит ее любовь.

Спешившись у крыльца, Гейбриел подошел к парадной двери и с преувеличенной уверенностью, которой на самом деле не чувствовал, распахнул ее. В доме стояла непривычная даже для полудня тишина.

Не слышно ни Кармелиты, напевающей себе под нос, ни Барнетта, разражающегося проклятьями над своими бумагами, ни Мел, работающей на задворках в загоне для скота. Тишина казалась зловещей, и у Гейбриела сдавило сердце.

Наконец, он обнаружил, что все обитатели дома собрались в кабинете: Барнетт, его мать, Такер, Кармелита и беззвучно плачущая Пенелопа Пендерграсс. Все, кроме его жены.

– Где Мел? – почти прошептал он.

На их лицах застыло выражение покорности судьбе, печали и страха.

– Где Мел? – не получив ответа, повторил он. Наконец Барнетт поднялся со стула из-за массивного письменного стола:

– Она не у тебя?

Кэролайн повернулась к Барнетту.

– Говорила я тебе, он на это не способен. – Она безуспешно пыталась подбавить злости в свою тираду.

Гейбриела поразило, как на глазах постарел Барнетт: застывший взгляд, поникшие плечи.

– Я надеялся… уж он-то, по крайней мере, не обидел бы ее.

Гейбриел был готов взорваться:

– Пожалуйста, кто-нибудь, объясните мне, черт возьми, что происходит?

Барнетт взял со стола скомканный листок бумаги и протянул его своему зятю:

– Мел похищена.

Схватив записку, Гейбриел пробежал ее глазами. Он чуть не вскрикнул, но сдержался при виде потрясенных лиц вокруг.

– У вас есть тридцать тысяч долларов? Барнетт покачал головой:

– Джордж уехал в Парадайс снять со счета деньги, и Томпсон посылает взаймы.

Гейбриел перечитал записку, впившись в нее пальцами.

– Тут говорится, что вы должны принести выкуп на поляну возле хижины на земле Томпсона. Один. Мне кажется, это неразумно.

Барнетт не дал Гейбриелу договорить.

– Я не могу рисковать жизнью Мел. – Руки старика дрожали, а опущенные плечи подергивались.

– Что, если они заберут деньги и убьют вас обоих? В таком состоянии вы не борец, – сказал Гейбриел.

Барнетт не уступал.

– Позвольте мне доставить им выкуп, – предложил Гейбриел. – Я возьму вашу лошадь, надену вашу шляпу…

– Нет, – вцепилась ему в руку Кэролайн. – Это слишком опасно. Только не ты! Я знала, тебе нужно было оставаться в Бостоне. Ты бы никогда…

Гейбриел повернулся к ней.

– Пока мы ждем денег, будь любезна и объясни, что вы с мисс Пендерграсс здесь делаете? – холодно спросил он.

Кэролайн прикусила язык.

До этого тихонько сидевшая в углу Пенелопа зарыдала: – Это моя вина.

Она прижимала к лицу белый кружевной платок со своими инициалами, изящно вышитыми в уголке.

– Почему же ваша, мисс Пендерграсс? – поинтересовался Гейбриел, не в силах скрыть сквозившее в голосе презрение.

Пенелопа выглядела испуганной. Она провела платком по щекам, затем сложила руки на коленях.

– Я призналась Мел в том, что я натворила, как раз прошлой ночью. – Она с осуждением взглянула на миссис Максвелл и Такера. – В том, что мы натворили. Она ехала к вам, когда ее похитили. – Она вновь залилась слезами. – Я никогда себе не прощу, если с Мел что-нибудь случится.

Хотя ни Кэролайн, ни Такер не произнесли ни слова, Гейбриел видел признание вины на их лицах и в темно-серых глазах Такера.

В намерения Гейбриела не входило общение с матерью. Приказав Кармелите приготовить свежего кофе, он подозвал Такера.

– Будь я здесь, этого бы не случилось, – прошептал он тихо, крепко вцепившись пальцами ему в плечо. – Я не знаю точно, какую роль ты сыграл в плане моей матери, но уверен, что скажи ты пару нужных слов в нужный момент, и вся эта затея с Пендерграсс уже давно бы закончилась.

Такер пищал в тисках Гейбриела.

– Я совсем не хотел… – начал он.

Гейбриел покачал головой, мгновенно заставив Такера замолчать.

– Не важно, что ты хотел. Если с Мел что-нибудь случится, ты за это заплатишь. Я мог бы тебя убить, а мог бы заставить тебя пожалеть, что ты не умер. Но лучше молись, чтобы я нашел ее живой и здоровой. Если с ней что-нибудь случилось…

Гейбриел, содрогнувшись от отвращения, отпустил Такера.

Вскоре приехал Бретт Томпсон с частью денег для выкупа в седельной сумке. Он ни словом не обмолвился с Гейбриелом, только бросал на него косые взгляды, когда тот пересчитывал деньги.

– Отец сказал, чтобы вы не торопились с отдачей долга. Он беспокоится только о том, чтобы вернуть Мел.

Широкоплечий ковбой застенчиво подошел к Пенелопе Пердерграсс с утешениями. Она протянула ему свою ручку, и он заключил ее в свою ручищу. Уходить он не собирался.

Вскоре в комнату вошел Джордж и протянул Барнетту свою седельную сумку. Гейбриел смотрел, как Барнетт взял деньги, добавил их к тем, что принес Бретт, пересчитал и сложил все в холщовый мешок, перевязав посередине тонкой веревкой. Барнетт надел на седую голову высокую белую шляпу и собрался идти.

– Позвольте мне, – резко и решительно произнес Гейбриел. – Вы сейчас не в форме.

– Это должен быть я, – устало ответил Барнетт, крепко сжимая мешок.

Гейбриел покачал головой:

– Поймите, в случае чего вы не сможете помочь Мел. Простите за грубость, но поеду я.

Гейбриел понимал, что Барнетт истощен морально и физически: его голубые глаза полны печали и усталости.

– Ты даже не знаешь, где это место.

– Знаю. Хижина в записке… Это ведь наш старый дом?

Барнетт кивнул, а мать Гейбриела, подняв голову, печально смотрела на сына.

– Ты помнишь?

– Кое-что. Мы с Мел однажды отправились туда верхом, но попали под ливень и не доехали.

Были ли там тогда похитители, подумал Гейбриел. Если они те же, которые пытались украсть ее из комнаты, то вполне возможно. А застань они в тот день похитителей там врасплох?

Они же возились в грязи, как дети, смеясь и шлепая по жиже. Тогда она показала ему на радугу и сказала, что его дом – на конце радуги, и они до него никогда не доедут. Он точно знал, где искать.

Бретт шагнул вперед:

– Я поеду за вами на некотором расстоянии.

– Нет! – почти выкрикнул Гейбриел. – Черт возьми, мы не знаем, сколько их. Возможно, они сейчас наблюдают за домом. Я поеду один.

Бретт смущенно кивнул.

Гейбриел взял протянутую Барнеттом шляпу и ждал, пока тот дрожащими руками с трудом расстегивает белую рубашку. Гейбриел взял ее и надел на себя. Его собственная кожаная куртка с бахромой выглядела на Барнетте очень странно. Если похитители хорошо знают ранчо, то поймут, что к чему.

Гейбриел вышел из дома, за ним Джордж. Старик проводил Гейбриела до конюшни и помог оседлать жеребца Барнетта.

– Это те, которые пытались украсть ее раньше? – Джордж впервые за это время заговорил с Гейбриелом.

Гейбриел вставил ногу в стремя и вскочил на красивого коня.

– Не знаю. Боюсь, что так. А это значит, что они очень терпеливы и очень серьезно настроены.

Джордж кивнул. В этой ситуации он держался лучше, чем Барнетт, хотя и был старше.

– Я виноват. Я думал, опасность миновала… ничего не рассказал Ричарду. Не хотел его беспокоить, – корил он себя. – Болван. Самый обычный болван.

– Я привезу ее, Джордж. – Гейбриелу сверху он казался маленьким. – Обещаю.

Выехав со двора, он сначала направился в сторону реки, потом повернул к участку Томпсона. Он миновал берег, где они с Мел сидели, то место, где она, с головы до ног измазанная грязью, купалась в одежде и вода омывала ее лицо и волосы, обволакивала тело мокрой одеждой. Любил ли он ее уже тогда? Конечно, любил, хотя был слишком поглощен отрицанием этого, чтобы разобраться в своих чувствах.

Он проехал мимо той их засохшей лужи с грязью, не сводя глаз с холмов впереди. Тогда там кончалась радуга. Он вспомнил, что Джейк очень верил в приметы. Приметы и легенды о черепахах, койотах и бизонах. Все, сколько-нибудь необычное, можно принять за примету… А радуга?

Гейбриел сомневался, была ли приметой радуга, а если была, то доброй ли? На конце радуги, по поверью, ждет сокровище. Кувшин с золотом. Его единственным сокровищем была Мел, и он молился, чтобы не опоздать.