Глава 28
Кейн не смотрел на Хьюстон, когда они покинули поселок углекопов и проехали мимо угрюмых охранников. Он крепко держал поводья и не сводил глаз с дороги впереди.
Зато Хьюстон только на него и смотрела. Она не могла понять, как ее гордость позволяла ей любить человека, который использовал ее. Но глядя на него, ей становилось ясно, что это было выше ее сил.
У подножья холма, как раз перед поворотом на главную дорогу, Кейн остановил экипаж. Солнце клонилось за горизонт, окрашивая закат красно-оранжевым маревом. Прозрачный горный воздух становился прохладным, разнося тонкий аромат шалфея, дорога была усыпана коксом из угольных печей, а ветер разносил пух с деревьев.
– Почему мы остановились, – спросила она, когда он обошел коляску и протянул ей руку.
– Потому, моя любимая, – ответил он опуская ее на своих руках, – что мне кажется, что я не могу больше ждать, пока мы доедем домой и займемся любовью.
– Кейн… – попыталась она возразить. – Мы не можем останавливаться здесь. Кто-нибудь нас увидит.
Больше она ничего не сказала, потому что он привлек ее к себе, сжал в объятиях и начал нежно гладить по спине. Хьюстон приникла к нему со всей страстью, которую она раньше сдерживала.
Он отстранился от нее и прикоснулся к ее щеке рукой.
– Я скучал по тебе, дорогая, – прошептал он. – Я так по тебе скучал.
В следующую секунду вся нежность испарилась, и его рот жадно прижался к ее губам.
Хьюстон с жаром ответила ему. Ее тело таяло и вскипало под его прикосновениями, заполняя собой все изгибы его тела.
Неожиданно он отодвинулся от нее и взглянул на ее лицо, выражавшее восторг и желание. Взяв себя в руки, Кейн отошел к коляске и достал из багажной части кусок брезента. Расстелив его за кустами подальше от любопытных взглядов, он протянул ей руки.
Хьюстон медленно приближалась к нему, не отводя глаз и не думая ни о чем, кроме предстоящего удовольствия.
Его руки немного дрожали, когда он начал раздевать ее, медленно, одну за одной расстегивая маленькие пуговички.
– Я так давно об этом мечтал, – мягко проговорил он. От его ресниц по лицу легли тени от угасавшего солнца. Он выглядел моложе и уязвимее.
– Ты спросила меня однажды о других женщинах. Думаю, я даже никогда и не думал о них, пока не оказывался у них в постели, – на самом деле, я и там вряд ли о них когда-либо думал. И хуже всего то, что я совершенно точно никому из них никогда не говорил ничего подобного тому, что говорил тебе за последние несколько месяцев. Ты леди или ведьма?
Его рука скользнула под платье и начала гладить кожу, потом нашла ее грудь, и по ее телу разлилось приятное тепло. Хьюстон обхватила его за шею и прижалась к его губам.
– Я ведьма, которая любит тебя, – прошептала она.
Кейн так сильно прижал ее к себе, что она почувствовала, как ее ребра начинают подаваться, и только непроизвольный стон заставил его ослабить объятия.
Больше они не разговаривали, так как Кейн дал волю своему желанию, которое сдерживал последние недели. И Хьюстон отвечала ему тем же.
С исступлением они начали сдирать друг с друга одежду, и тихий ночной воздух наполнялся звуками разрываемой материи, когда упрямая пуговица не спешила выскальзывать из петли.
У Хьюстон даже не было времени снять чулки, как Кейн уже оказался на ней, и его рот покрывал каждый миллиметр ее тела жаркими поцелуями. Она впилась своими ногтями в его кожу и прижимала его крепче и крепче, пока они не стали одним целым.
Из ее горла уже готов был сорваться крик, как Кейн закрыл ее рот своим.
– Будешь кричать. Ледяная Леди, и здесь соберется толпа ненужных посетителей.
Хьюстон понятия не имела, о чем он говорил, и не собиралась терять время на выяснение. Тем не менее каждые несколько минут Кейну приходилось затыкать ей рот всем, чем только можно, и она неизменно целовала то, что бы там ни оказывалось.
Она потеряла счет времени. Все ее мысли были поглощены телом Кейна, которое оказывалось то сверху, то снизу, то где-то сбоку, лежа, сидя, и один раз ей даже показалось, стоя. Мокрые от пота волосы прилипли к ее лицу или спадали влажными завитками по спине – и со всех сторон ее окружала плоть Кейна: горячая, влажная, движущаяся, сладкая и открытая ее прикосновениям. Ее долго сдерживаемые желания, отчаяние от мысли, что она может потерять любимого человека, сделали ее ненасытной. Они сходились, разъединялись, потом снова соединялись и в конце концов слились воедино в одном последнем, парализующем акте любви.
Несколько минут они находились в полудреме, тесно прижавшись друг к другу.
Потом Кейн встал и накрыл их концом брезента, а своим пиджаком прикрыл Хьюстон сверху. Он смотрел на нее некоторое время, на ее спящее лицо в лунном свете, а потом наклонился и поправил ее сбившиеся волосы.
– Кто б подумал, что такая леди, как ты… – прошептал он, засыпая.
Хьюстон проснулась через час от ощущения того, как рука Кейна гладит ее тело, а большой палец играет с розовым соском ее груди. Она сонно улыбнулась ему.
– У меня есть все, чего только можно пожелать, – сказал Кейн, поворачиваясь. – У меня в руках голая женщина, и она мне улыбается.
Он лег между ее ног.
– Эй, леди, не хочешь еще покувыркаться с конюхом?
Она потерлась о его бедра.
– Если только он будет очень нежен и не напугает меня своими варварскими манерами.
Кейн вздохнул и прижался ртом туда, где только что была его рука.
– Когда мужчина хочет чего-либо, он использует пистолет или нож, но, дорогая, твое оружие пугает меня до смерти.
– Ты выглядишь испуганным, – сказала она, хватая ртом мочку его уха.
На этот раз они занимались любовью неторопливо, не спеша и не так исступленно. Когда все кончилось, они тихо лежали друг у друга в объятиях и спали. Где-то посреди ночи Кейн встал и разнуздал лошадь. Когда Хьюстон сквозь сон спросила, что он делает, он ответил:
"Однажды став конюхом, им и останешься», – и лег обратно под брезент, который служил им кроватью.
Перед восходом они проснулись и заговорили. Кейн лежал на спине, а Хьюстон рядом с ним. Он рассказал, какую радость испытывал от вида детей, получивших от них игрушки.
– Почему некоторые мальчики выглядели, как еноты?
Хьюстон не сразу поняла, что он имел в виду.
– Они работают в шахтах и еще не научились, как вымывать угольную пыль из глаз.
– Но некоторые из них еще малыши ну или совсем чуть-чуть постарше. Они не могут…
– Могут, – ответила Хьюстон, и они на некоторое время замолчали. – Ты знаешь, я хочу кое-что сделать для всех шахт, а не только для одной.
– Что?
– Я хочу купить четыре фургона, примерно как у молочника, но внутри будут полки с книгами, и фургоны будут ездить из поселка в поселок и будут бесплатной библиотекой. Кучерами могут быть сами библиотекари или учителя, и они будут помогать детям, да и взрослым тоже, выбирать книги.
– Почему бы нам не нанять настоящих кучеров? – спросил Кейн, подмигнув.
– Так тебе нравится идея?
– Звучит неплохо, и несколько фургонов стоят все равно меньше, чем тот вагон, что я подарил твоей матери. Кстати, что же она с ним сделала?
Хьюстон улыбнулась ему при свете восходящего солнца.
– Она говорит, что это была твоя идея. Она приказала оттащить его на задний двор и теперь использует его в качестве места для уединения. Я слышала, что мистер Гейтс был так зол, что еле мог говорить.
Солнце осветило небо, и Кейн сказал, что им пора возвращаться домой, пока не началось утреннее движение на дорогах. Весь путь домой Хьюстон сидела, прижавшись к нему, и он несколько раз останавливался, чтобы поцеловать ее. Хьюстон сказала себе, что Фентон не играет никакой роли, и что она будет любить Кейна, что бы он там ни предпринял для осуществления своей мести.
Дома они плескались в большой с золотыми кранами ванне, залив весь пол. Но Кейн справился, застлав пол двадцатью одним пушистым турецким полотенцем. Потом он положил на них Хьюстон и занялся с ней любовью. Служанка Хьюстон, Сьюзен, чуть было не вошла в комнату, но Кейн успел захлопнуть перед ее носом дверь, и они вместе засмеялись, прислушиваясь к тому, как стучат по деревянному полу спальни Хьюстон башмаки девушки, улепетывавшей от них со всех ног.
Потом они спустились вниз и позавтракали с невиданным аппетитом. Миссис Мерчисон покинула кухню и лично прислуживала им, улыбаясь и открыто выражая свой восторг по поводу того, что Кейн и Хьюстон помирились.
– Дети, – сказала она выходя из комнаты. – В этом доме должны появиться дети.
Кейн чуть не подавился своим кофе, с ужасом посмотрев на Хьюстон. Она сделала вид, что не заметила этого, и продолжала улыбаться в свою чашку.
Как раз в ту секунду, когда миссис Мерчисон вносила блюдо с жареным бифштексом, они услышали грохот. Казалось, что пол под ними пошатнулся, и по всему дому прошла дрожь, вызванная какой-то глубокой, дальней, темной силой. Рюмки на столе зазвенели, а сверху послышался звон разбитого стекла.
С криком миссис Мерчисон уронила блюдо.
– Что это, черт подери, было? – спросил Кейн. – Землетрясение?
Хьюстон ничего не ответила. Она только раз в жизни слышала подобный звук, но с тех пор его невозможно было забыть. Она не смотрела ни на Кейна, ни на слуг, которые уже прибежали в столовую, а направилась прямо к телефону и сняла трубку.
– Какая из них? – сказала она в трубку, не подумав даже назвать себя телефонистке.
– «Маленькая Памела», – услышала она, и холодная трубка выскользнула у нее из рук.
– Хьюстон! – заорал Кейн ей в лицо, хватая за плечи. – И не подумай здесь мне падать в обморок. Это была шахта?
Хьюстон не думала, что у нее хватит сил говорить. Ее горло сжимал ужас. Почему это произошло с моей шахтой, крутилось у нее в голове, и перед ней возникали лица детей. Кто из тех, что играли вчера в бейсбол, были уже мертвы?
Хьюстон взглянула на Кейна стеклянными глазами.
– Смена, – прошептала она. – Рейф был в последней смене.
Руки Кейна сжали ее плечи.
– Так это была «Маленькая Памела», – прошептал он. – Дело худо?
Хьюстон раскрыла рот, но не смогла произнести и звука.
Один из лакеев выступил из группы примолкнувших слуг:
– Сэр, когда взрыв такой силы, что в городе вылетают стекла, то значит дело очень худо.
Кейн с минуту молча стоял, а потом с него вдруг как будто спало оцепенение.
– Хьюстон, ты должна достать все простыни, какие Только найдешь в доме, и загрузить их в большой фургон, а потом отвезти к шахте. Ты меня поняла? Я одеваюсь и еду туда вперед тебя. Но ты должна приехать как можно скорее, понятно?
– Им понадобятся спасатели, – сказал лакей. Кейн быстро смерил его глазами.
– Тогда просыпайся быстрее и вперед на лошадь. Он повернулся обратно к Хьюстон:
– Живым или мертвым, но я вытащу оттуда Рейфа. Быстро поцеловав ее, он кинулся вверх по лестнице. Секунду Хьюстон продолжала беспомощно стоять, но потом взяла себя в руки. Того, что уже случилось, не изменишь, но она могла еще помочь. Она повернулась к женщинам, стоявшим около нее.
– Вы слышали хозяина. Я хочу, чтобы через десять минут все до одной простыни и наволочки лежали в фургоне.
Одна из служанок выступила вперед.
– Мой брат работает на «Маленькой Памеле». Можно мне поехать с вами?
– И мне, – сказала Сьюзен. – В свое время мне пришлось перевязывать разбитые головы.
– Да, – ответила Хьюстон, уже поднимаясь по лестнице, чтобы переодеть свой кружевной утренний халат. – Боюсь, нам потребуется любая помощь.
