Глава 11

В понедельник Кейн появился в пять утра, когда все еще спали. Услышав шум внизу, Хьюстон сразу поняла, что это может быть только один-единственный человек. Она быстро натянула на себя костюм для верховой езды.

– Что-то вы долго, – сказал Кейн, подводя ее к двум нагруженным седельными вьюками лошадям. – Еда, – это было единственное, что сказал Кейн перед тем, как они начали подниматься в горы.

Пару часов спустя, взбираясь на гору вслед за Кейном, она подумала, как хорошо, что она действительно умеет ездить верхом.

Они повернули на запад, миновали имение Таггерта и направились к подножию Скалистых гор, тянущихся по одной из сторон Чандлера. Проехав по плоской местности, заросшей колючками, они оказались у поросших соснами холмов.

Кейн первым стал подниматься вверх и остановился только на том месте, где росли сосны. Он привязал свою лошадь к стволу дерева, перед тем как взглянуть вниз, где раскинулся Чандлер.

– Как вам здесь нравится? – прошептала она.

– Когда вы играете, катаетесь на велосипеде и распиваете чаи с гостями, я поднимаюсь сюда, он кивнул в сторону поднимающегося над ними пика. – У меня там хижина, только подъем очень крутой, не для леди.

Он принялся выгружать продукты из седельных вьюков, а Хьюстон пришлось спешиться самой.

Расположившись прямо на земле, они приступили к еде. Хьюстон завела разговор.

– Как вы нажили свое состояние? – спросила она.

– Когда Фентон выкинул меня, я поехал в Калифорнию. Пам дала мне пятьсот долларов, и я купил на них использованный золотой прииск. Мне удалось выжать из него золота на пару тысяч долларов, и я купил на эти деньги землю в Сан-Франциско. Через два дня я продал эту землю в полтора раза дороже. Я купил еще землю, продал ее, купил завод по производству гвоздей, продал его, купил небольшую железнодорожную линию… Ну вот, теперь вы имеете какое-то представление.

– Вы слышали, что Памела Фентон овдовела? – спросила Хьюстон так, будто это ее вовсе не интересовало.

– Когда?

– Мне кажется, ее муж умер несколько месяцев назад.

Кейн смотрел на Хьюстон на протяжении нескольких минут, словно впервые ее видел.

– Забавно, как все складывается, а?

– Что вы имеете в виду?

– Если б я не пригласил вас тогда на ужин, ваша сестра не провела бы вечер с Лиандером, и вы бы сейчас вышли за него замуж.

Она затаила дыхание.

– А если бы вы знали, что Памела свободна, вы бы не пригласили меня на ужин. Мистер Таггерт, вы свободны и имеете право расторгнуть нашу помолвку в любой момент. Если вы предпочитаете…

– Не начинайте по новой, а? – сказал он, поднимаясь на ноги. – Почему бы вам не говорить по-другому хотя бы иногда?

Испытав огромное облегчение, Хьюстон встала:

– Я просто подумала, что, возможно… Кейн повернулся к ней и сгреб ее в объятия.

– Чертова женщина, заткнитесь, сделайте милость, – сказал он и поцеловал ее. Хьюстон и не думала протестовать.

Во вторник рано утром Вилли сообщил Хьюстон, что мисс Лавиния Ларуа может встретиться с ней в девять часов утра рядом с зеленым театром в парке Фентонов.

Когда Хьюстон пришла на место встречи, ее уже ждала женщина в пестром платье, приземистая, темноволосая, с невероятных размеров грудью.

"Интересно, сколько подложено туда?» – подумала Хьюстон.

– Доброе утро, мисс Ларуа. Очень любезно с вашей стороны встретиться со мной так рано.

– Для меня это поздно. Я еще не ложилась. Так вы та самая, на которой женится Кейн. Я говорила, что если он захочет, сможет купить себе любую леди.

Хьюстон одарила ее ледяным взглядом.

– Ну ладно, – сказала Лавиния. – Вы же не ждали, что я брошусь к вам на шею, так ведь? Вы же отбираете у меня источник дохода.

– Мистер Таггерт для вас только источник доходов?

– Он хорош в постели, если вы это имеете в виду, но, честно говоря, я его побаиваюсь. Никогда не знаю, что он от меня хочет. Временами ведет себя так, будто не выносит меня, а потом ему все мало.

Хьюстон поняла, что чувствует то же самое, но вслух ничего не сказала.

– Зачем я вам понадобилась?

– Я подумала, что, возможно, вы сможете рассказать мне что-нибудь о нем. Я его действительно очень мало знаю.

– Вы хотите сказать, что ему нравится в постели?

– Нет! Конечно нет, – ей не хотелось думать о Кейне и другой женщине. – Какой он человек? Что вы можете сказать о нем, как о человеке?

Лавиния отступила назад и повернулась к Хьюстон спиной.

– Знаете, мне кое-что приходило в голову, но это все глупости.

– А что?

– Чаще всего он ведет себя так, как будто ему все равно, но однажды он увидел из окна своего друга, Эдена, прогуливающегося с женщиной, и Кейн спросил меня, нравится ли он мне. То есть, нравится ли мне он, Кейн. Он ушел, не дождавшись ответа, но я тогда подумала, что это человек, которого никто никогда не любил. Конечно, это ерунда, в него-то, с его деньгами, должно быть влюблено бешеное количество женщин.

– А вы его любите? Не его деньги, а его самого. Если бы у него не было денег.

– Если б у него не было денег, я бы близко к нему не подошла. Я ж говорю, что боюсь его. Хьюстон достала из бумажника чек.

– Президент банка выдаст вам на него наличные, только убедившись, что вы купили железнодорожный билет в другой штат.

Лавиния взяла чек.

– Я беру его только потому, что решила уехать из этого городишка. Но если б я не хотела уехать, никакие бы деньги меня не заставили.

– Конечно. Еще раз спасибо, мисс Ларуа. Во вторник днем, когда Хьюстон была вконец измотана подготовкой к свадьбе, а количество невыполненных планов только увеличивалось, у дома Чандлеров остановились Леора Ван и ее жених Джим Майкелсон, проезжавшие мимо на велосипеде-тандеме. Они поинтересовались, сможет ли Хьюстон убедить Кейна взять напрокат двойной велосипед, чтобы они могли все вместе покататься в парке.

Хьюстон переоделась в одолженные у Блейр шаровары и села на раму велосипеда. Все вместе они поехали к дому Кейна.

– Чертов Гульд, – неслись из открытого окна крики Кейна.

– Я спрошу его, – сказала Хьюстон.

– Как ты думаешь, он не будет возражать, если мы подождем внутри, – спросила Леора, поедая глазами фасад дома.

– Думаю, он будет только рад.

Хьюстон никогда не знала, как Кейн встретит ее, но на этот раз, похоже, он был рад сделать передышку. Он немного сомневался по поводу велосипеда, потому что не умел на нем ездить, но сумел научиться буквально за несколько минут – и уже вызывал на соревнование других катающихся по парку мужчин.

К вечеру, когда они возвращали взятые напрокат велосипеды, Кейн уже намеревался купить велосипедный завод.

– Возможно, денег я на этом и не заработаю, – сказал он, – но иногда я люблю рисковать. Например, недавно я купил акции одной компании, которая производит напиток под названием «кока-кола». Может быть, я и проиграю, – он пожал плечами, – невозможно же все время выигрывать.

Вечером они пошли в гости к Саре Окли.

Кейн был самым старшим среди гостей, но все игры и развлечения были ему в новинку, и ему, казалось, было веселее всех. Судя по всему, он был немного удивлен тем, что эти молодые светские люди его приняли в свой круг.

А это было не так уж легко. Он был слишком прямым, нетерпимым к тем точкам зрения, с которыми не соглашался, и всегда агрессивным. Он обозвал Джима Майкелсона дураком за то, что тот довольствуется работой в отцовском магазине и заявил, что Джиму нужно расширяться и заключать какие-нибудь сделки в Денвере, если уж ему так не хочется уезжать из Чандлера. Он посоветовал Саре Окли попросить Хьюстон помочь ей в выборе платьев, потому что то, которое было на ней, особой красотой не отличалось. Он пролил шоколад на драпировку миссис Окли, а на следующий день прислал ей пятьдесят метров шелкового атласа из Денвера. Он согнул колесо взятого напрокат велосипеда, а потом двадцать минут кричал на владельца за то, что у того некачественный товар.

Он сказал Корделии Фаррелл, что та могла бы выбрать кого-нибудь получше, чем Джон Сильверман, и что единственное, что нужно Джону, так это кто-нибудь, кто будет заботиться о его трех оставшихся без матери детях.

Хьюстон готова была сквозь землю провалиться, когда Кейн решил пригласить всех в среду к себе на ужин.

– У меня внизу совсем нег мебели, – сказал он. – Поэтому мы устроим так, как однажды устроила для меня Хьюстон – ковер, подушки, чтоб на них лежать, свечи и все такое.

Когда три женщины захихикали, глядя на покрасневшую Хьюстон, с выражением боли и недоверия на лице, Кейн спросил:

– Я пропустил что-нибудь?

Вскоре Хьюстон поняла, что все, касающееся Кейна, вызывало споры. Он называл это «обсуждением», но, скорее, это было похоже на словесную битву. Во вторник вечером она попросила его поставить свою подпись рядом с ее подписью на нескольких пустых открытках, которые положат в коробочки с пирожными и будут раздавать на свадьбе.

– Черта с два, – заявил он. – Я никогда не расписываюсь на чистых листах. Кто-нибудь напишет наверху все, что придет ему в голову.

– Это традиция, – ответила Хьюстон. – Каждый кладет подписанную открытку в коробку с пирожным, которые гости уносят домой.

– Могут съесть пирожные и на свадьбе. Нечего их по коробкам распихивать. Да и вообще, они же растают.

– Это же для того, чтобы загадывать желания, чтобы…

– И вы хотите, чтобы я подписывал открытки ради такой идиотской традиции?

Этот раунд Хьюстон проиграла, но зато она выиграла другой, касающийся найма слуг, которые помогали бы дамам выходить из экипажей, и служанок, чтобы они превратили маленькую гостиную Кейна в гардеробную.

– А сколько вообще людей будет?

Она посмотрела в список.

– По последним подсчетам, пятьсот двадцать С Востока приезжают почти все родственники Лиандера. Вы кого-нибудь хотите еще пригласить, кроме ваших дядей и кузенов, Таггертов?

– Моих чего?

Они снова заспорили, и Хьюстон опять выиграла Кейн сказал, что никогда не видел своих родственников и не горит желанием с ними встречаться. Хьюстон, которая не могла признаться, что знакома с Джин, иначе он обязательно спросил бы откуда, ответила, что пригласит их независимо от того, знает он их или нет. Почему-то Кейн не хотел, чтобы они присутствовали на свадьбе, а после десятиминутного спора сказал, что они придут в рабочей одежде шахтеров.

Хьюстон назвала его снобом. Она решила, что скорее умрет, чем признается, что заказала для родственников по костюму – за его счет.

Не успел Кейн ответить, как в комнату вошла Опал, пожелала им доброго вечера и, сев в кресло, принялась за вышивание.

Кейн попросил ее рассудить их с Хьюстон спор, на что Опал ответила:

– Ну тогда придется вам заказать им новую одежду, как вы считаете?

К тому времени, когда Кейн уходил, Хьюстон чувствовала себя так, будто пережила бурю. Кейн же, между тем, казался абсолютно спокойным. Он поцеловал ее в коридоре и сказал, что зайдет завтра – Неужели эти споры будут продолжаться постоянно, – прошептала она, опускаясь в кресло рядом с матерью.

– Думаю, что будут, – ответила Опал веселым голосом. – Почему бы тебе не принять горячую ванну?

– Я засяду в нее дня на три не меньше, проворчала Хьюстон, поднимаясь с места.

Кейн стоял у окна в кабинете.

– Ты собираешься работать или грезить наяву? – спросил Эден из-за спины. Кейн даже не обернулся.

– Они все дети, – сказал он.

– Кто?

– Хьюстон и ее друзья. Им и не надо взрослеть, беспокоиться о куске хлеба. Хьюстон думает, что еду приносят из кухни, одежду – от портнихи, а деньги – из банка.

– Не думаю, чтоб ты был прав. Хьюстон очень разумна, а эта история с Вестфилдом заставила ее повзрослеть. Такие вещи имею г огромное значение для женщин.

Кейн обернулся лицом к своему другу.

– Она прекрасно утешилась, – сказал он, жестом охватывая дом.

– Не уверен, что ее интересуют только твои деньги, – задумчиво сказал Эден. Кейн хмыкнул:

– Ну конечно, дело в моей изысканной манере держать столовый прибор. Я хочу, чтобы ты последил за ней.

– Ты хочешь сказать, чтобы я шпионил за ней?

– Она обручена с богатым мужчиной. Не хочу, чтобы ее похитили, а потом потребовали с меня выкуп.

Эден удивленно приподнял брови:

– Дело в этом, или ты боишься, что она снова встретится с Фентоном?

– Почти каждую среду она проводит в церкви, и я хочу знать, что она там делает.

– А, гак бы беспокоишься по поводу красавца преподобного отца Томаса.

– Я, черт возьми, не беспокоюсь ни по чьему поводу! – закричал Кейн. – Сделай то, что я сказал, и проследи за ней.

С отвращением во взгляде Эден встал:

– Интересно, представляет ли Хьюстон, во что ввязывается?

Кейн снова отвернулся к окну – Женщина готова на многое, чтобы прикарманить миллионы Не сказав ни слова в ответ, Эден вышел из комнаты.

Хьюстон, одетая в слишком теплый, подбитый ватой костюм Сэйди, легко управляла лошадьми, пробираясь к шахте «Маленькая Памела». Побеседовав с преподобным Томасом, она пришла к мысли, что стоит поговорить с Джин о предстоящей свадьбе. Хьюстон все еще хотелось верить в то, что Джин находится в полной безопасности, так как не знает, кто такая Сэйди на самом деле, но преподобный Томас снова покровительственно объяснил ей, что тайна давно уже раскрыта.

Теперь, подъезжая к шахте, Хьюстон почувствовала, что ждет не дождется момента, когда сможет поговорить с Джин. Джин всегда казалась такой спокойной и разумной, и несмотря на то, что она не знала Кейна, она все-таки была ее о кузиной.

Охрана у ворот пропустила Хьюстон, даже не окликнув, и она поехала прямиком к дому Таггертов.

Джин уже ждала ее.

– Все нормально? – спросила она, но вдруг осеклась и взглянула в глаза Хьюстон. – Я рада, что ты наконец узнала, – мягко сказала она.

– Давай сначала развезем продукты, а потом сможем поговорить, – предложила Хьюстон.

Через несколько часов они вернулись обратно в домик Джин. Хьюстон достала из кармана пакет чая.

– Это тебе.

Пока Джин заваривала чай, они обе молчали. Джин заговорила, когда они сели.

– Итак, мы и теперь породнимся благодаря твоей свадьбе.

Держа в руках чашку с отбитым краем, Хьюстон проговорила:

– Через пять дней. Надеюсь ты придешь на свадьбу?

– Конечно. Я вытащу из чулана наряд Золушки и приеду в стеклянной карете.

– Тебе не стоит беспокоиться. Я все сделаю. Джекоб Фентон дал свое разрешение на то, чтобы любой из Таггертов, кто захочет прийти на свадьбу, был отпущен с работы. Портной мистер Бэгли и моя портниха помогу! вам – я уже дала им необходимые распоряжения. Все, что тебе остается, это привести своего отца, Рейфа и Яна.

– Это все? – спросила Джин, улыбаясь. – С отцом проблем не будет, но Рейф – совсем другое дело К тому же, Ян – полная копия своего дяди.

Хьюстон со вздохом опустила глаза в чашку:

– Давай-ка я попробую угадать, в чем проблемы. Во-первых, ты не знаешь, как прореагирует Рейф на предложение пойти на свадьбу, потому что он абсолютно непредсказуем. Он может обрадоваться, а может раскричаться и отказаться идти.

На секунду Джин лишилась дара речи.

– Только не говори, что Кейн настоящий Таггерт. Хьюстон встала, подошла к окну и несколько минут смотрела на улицу невидящим взглядом, не произнося ни слова.

– Почему ты выходишь за него замуж? – спросила Джин.

– Не знаю. Действительно, не знаю, – ответила она и задумалась. – Мы с Лиандером были отличной парой, – тихо, как во сне, сказала она. – За все те годы, что мы были обручены, по сути говоря, с детства, мне кажется, мы ни разу не поссорились. У нас возникли некоторые… проблемы, когда мы стали старше, – она вспомнила, как Лиандер злился, когда она отказывалась заниматься с ним любовью. – Но в большинстве случаев у нас не возникало разногласий. Если я считала, что нужно купить зеленые шторы, Лиандер тоже считал, что нужно купить зеленые шторы. Почти всегда между нами царило полное согласие.

Она взглянула на Джин.

– А потом я встретила мистера Таггерта. Мне кажется, мы еще ни разу не были согласны друг с другом. Я ловлю себя на том, что кричу на него, как какая-нибудь торговка. На следующий день после того, как я согласилась выйти за него замуж, я разбила ему об голову кувшин с водой. То он приводит меня в ярость, то мне хочется обнять его и защитить, а в следующую секунду я чувствую желание раствориться в его силе. Она села, закрыв лицо руками.

– Я ничего не понимаю. Я не могу разобраться в том, что происходит. Я так долго любила Лиандера, была уверена в своей любви к нему; но сейчас я не сомневаюсь в том, что, если бы мне предложили выбор, я бы выбрала Кейна.

Она подняла голову.

– Но почему? Почему я бы предпочла жить с человеком, который приводит меня в ярость, с которым я чувствую себя уличной девкой, который бегает за мной как сатир, потом отталкивает меня со словами «в другой раз продолжим» так, будто это я его провоцировала? То он не обращает на меня внимания, то сверлит похотливым взглядом. А иногда я бываю очарована им. Он не испытывает ко мне ни капли уважения; он обращается со мной как с умственно отсталым ребенком, а потом вдруг сует мне невероятные суммы денег и поручает выполнить работу, которая по плечу разве что дюжине людей.

Хьюстон быстро встала.

– Мне кажется, я сошла с ума. Ни одна здравомыслящая женщина не будет так выходить замуж. Я могу понять, когда женщина влюбляется так, что не видит недостатков своего избранника. Но я вижу Кейна Таггерта таким, какой он есть на самом деле: человек – одновременно и невероятно тщеславный, и совсем нетщеславный. Что бы о нем ни говорилось, всегда возникает противоречие.

Она снова тяжело опустилась на стул.

– Я точно сошла с ума. Это совершенно очевидно.

– Ты уверена? – тихо спросила Джин.

– Да, абсолютно уверена, – ответила Хьюстон. – Никакая другая женщина…

– Нет, я имею в виду, что, влюбившись, ты не в состоянии видеть недостатки. Я всегда думала, или надеялась, что если кто-то любит меня, то эти люди знают мои отрицательные стороны и, несмотря на это, все равно продолжают любить. Я бы не хотела, чтобы мужчина считал меня богиней потому, что я боюсь, как бы он ни разлюбил меня, обнаружив, что у меня ужасный характер.

Хьюстон озадаченно посмотрела на Джин:

– Но когда любишь.

– Да? Что – когда любишь? Хьюстон поднялась с места и рассеянно выглянула в окно.

– Хочешь быть вместе с этим человеком. Хочешь находиться с ним рядом и в болезни, и в здравии, хочешь иметь от него детей, любишь его даже тогда, когда он делает что-то такое, что тебе не нравится. Считаешь, что он самый лучший в мире, благородный принц, улыбаешься, когда он говорит что-нибудь обидное в пятый раз за час. Беспокоишься, нравится ли ему твоя одежда, гордился ли он тобой, чувствуешь, что таешь, когда он одобряет тебя.

Она замолчала на несколько минут.

– Когда я с ним, я живу, – прошептала она. – Мне кажется, я и не жила до того, как встретила Кейна. Я просто существовала, ела, подчинялась кому-то. Кейн же вселяет в меня силу, я чувствую, что для меня нет ничего невозможного. Кейн…

– Да? – тихо спросила Джин. – Что такое Кейн?

– Кейн Таггерт – мужчина, которого я люблю. Джин рассмеялась:

– Что, это действительно так ужасно – влюбиться в кого-нибудь из нас, Таггертов?

– Любить – легко, а вот жить вместе, возможно, сложнее.

– Ты и представить себе не можешь насколько, – сказала Джин, все еще смеясь. – Еще чаю?

– А что, вся твоя семья – такие же, как Кейн?

– Мой отец, слава богу, пошел в свою мать, а вот дядя Рейф и Ян – настоящие Таггерты. Я думала, что этот Кейн, имея такие деньги…

– Возможно, они его портят. А кто отец Яна? Я что-то не помню, чтоб я видела этого мальчика.

– Ты и не видела. Он уже давно работает на шахте, хотя ему всего шестнадцать лет. Внешне он такой же, как Рейф: крупный, красивый, сердитый. Его отцом был Лайл, брат Рейфа. Лайл погиб во время взрыва на шахте, когда ему было двадцать три года.

– А отец Кейна?..

– Фрэнк был старшим братом. Он погиб во время несчастного случая, задолго до того, как я родилась, и, думаю, даже до того, как родился Кейн.

– Извини, – сказала Хьюстон. – Тебе, наверное, тяжело заботиться о стольких мужчинах?

– Я принимаю помощь от щедрых молодых людей, – сказала она, поднимаясь. – Скоро стемнеет. Тебе пора ехать.

– Ты придешь ко мне на свадьбу? Я бы очень хотела тебя там видеть, а кроме того, я предстану перед гобой в более чистом виде.

Хьюстон широко улыбнулась, показав зачерненные зубы.

– По правде говоря, мне кажется, я буду лучше себя чувствовать в обществе Сэйди, чем рядом со светской дамой мисс Чандлер.

– Не говори так! – серьезно сказала Хьюстон. – Пожалуйста, не говори так.

– Хорошо. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

– И завтра пойдешь к моей портнихе? Ей нужно время, чтобы подготовить платье. Вот адрес. Джин взяла карточку.

– С удовольствием. И я постараюсь уговорить Рейфа. Но я ничего не обещаю.

– Я все понимаю, – Хьюстон в порыве обняла Джин. – Надеюсь скоро увидеться.

По дороге в город Хьюстон размышляла над их разговором с Джин. Все объяснялось тем, что она была влюблена в Кейна, и, осознав это, она рассмеялась. Все эти годы, проведенные с Лиандером, она на самом деле и не любила его. Теперь она понимала это.

Конечно, она никому не могла об этом сказать. Получится, что она слишком легко меняет свои привязанности. Но это было не так, она точно знала. Кейн Таггерт был тем мужчиной, которого она любила и всегда будет любить.

Она хлестнула лошадей. Ей еще нужно было умыться и переодеться А потом заняться приготовлением к.. На губах у нее появилась таинственная улыбка, как только она подумала о своих планах на пятницу. Она попросила Лиандера пригласить Кейна и Эдена в свой мужской клуб, а Кейна попросила предоставить ей дом для прощального девичника с подругами. Просто скромная вечеринка, что-то вроде того, что устроила Элли перед тем, как выти замуж.

Если бы только ей удалось уговорить того силача с рекламного щита на Коул-авеню сделать то, что ей нужно…

Хьюстон была до того погружена в свои планы, что ослабила свою обычную бдительность. Позади нее, прячась за деревьями, ехал верхом на лошади какой-то человек.

Следуя за ней в город, Эден хмурился.