ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Дэн Диффен толкнул дверь паба, и ему показалось, что он вернулся в старые времена. Если бы собрать все фунты, потраченные им на каждую пинту пива, что он выпил за все эти годы, он, наверное, стал бы богатым человеком. А если добавить к этому еще фунты за все рюмки виски, то он смог бы позволить себе один из богатых особняков, которыми был усеян остров. Но он не бывал ни в одном из подобных заведений с тех пор, как ему вручили приказ об отставке. В нем было столько воспоминаний, а ему не хотелось воскрешать ни одного из них. Проклятье, это так ранило его тогда! Он чувствовал себя как выброшенный за ненадобностью спичечный коробок, и именно тогда, когда – после гибели Марианны – он больше всего нуждался в том, чтобы заполнить бесплодную пустыню его личной жизни. Ничто никогда, подумал он, не заставит его забыть вид ее переломанного тела, распростертого на дороге, ничто не утишит боль от потери. Работа по крайней мере могла бы стать панацеей. Но полицейская служба отвергла его, и даже когда он начал воссоздавать заново свою разбитую жизнь, добиваясь успехов и даже исполнения иных желаний, все та же горечь оставалась в нем, она мучила и терзала его, как незаживающая рана.

Он не хотел видеть старых друзей. Наверное, это удержало его от того, что он не стал обращаться к ним, чтобы расследовать дело Лэнглуа. Но сейчас все стало иным. Визит Джулиет перевернул в нем все, воодушевил его воображение и вновь пробудил старый энтузиазм. Дэн всегда был убежден: надо хватать возможности, что сами плывут в руки. Упускать их – значит отвернуться от своей судьбы. Он решил, что сейчас – подходящий момент для того, чтобы следовать своим инстинктам и постараться докопаться до того, что случилось в Ла Гранже двадцать лет назад. Джулиет станет связью между ним и тесно переплетенным кланом Лэнглуа. Этим утром она позвонила ему и сказала, что хотела бы продолжать расследование, и он договорился о встрече, чтобы она смогла рассказать ему еще что-нибудь. Но он не мог рассчитывать, что она проделает всю работу сама. Раскопать кое-что придется ему самому. А это означает восстановление тех связей, которые он растерял за прошедшие несколько лет. С волнением охотника, идущего по следу, пока еще едва уловимому, он, чтобы зацепиться, сделал пару звонков. И вот теперь – в пабе – он с удивлением обнаружил, что возврат в прошлое оказался намного безболезненнее, чем он ожидал.

Время шло, а он не замечал этого. Больше он не был тем ревностным молодым полицейским, все мечты которого о карьере разлетелись в пух и в прах. Он теперь другой, и амбиции у него тоже другие. И несмотря на то, что этот паб навевал воспоминания, он мог только следовать им, и ничего более.

Он немного постоял в проходе, щурясь от клубов сигаретного дыма, а потом прошел к стойке, где на высоком стуле сидел мужчина. Не узнать его было невозможно из-за облачка огненно-рыжих волос, которые росли от уха до уха под розовой лысиной, напоминавшей монашескую тонзуру.

– Здравствуйте, мистер Гулд.

– Дэн! Я не видел, как ты вошел. Сегодня ты рановато!

– Ну, это у меня пунктик, помните? Не думал, что это имеет значение, да и в любом случае я решил, что вы придете раньше.

– Не люблю понапрасну тратить время, когда можно выпить что-нибудь. Ну, что ты пьешь?

– Подумаю. А вам скотч?

– А почему бы нет, черт побери, раз уж ты платишь.

– Два двойных, пожалуйста, – сказал Дэн барменше, которая крутилась возле них. Девушка была другой, но рвение услужить им – прежнее.

– Итак? – сказал старина Гулд, когда девушка поставила перед ними на стойку два стакана виски. – Зачем ты хотел увидеть меня, Дэн?

Дэн огляделся и показал на столик в углу.

– Может, пойдем туда? Там потише.

– Давай.

Движимый сохранившимся еще с тех времен чувством уважения, Дэн пропустил Гулда вперед. Когда Дэн поступил на полицейскую службу, Филлип Гулд был дежурным инспектором в секции Дэна, и с самого начала между ними возникла симпатия. Честность и порядочность прямо-таки светилась на грубоватом, довольно красном лице Гулда и в его голубых глазах, опушенных редкими бесцветными ресницами. Он был резкий, но справедливый человек, требовательный к вновь поступившим на службу так же, как и к старым служакам. Он с горячностью защищал любого, если чувствовал, что с ним обошлись несправедливо. Дэн знал, что Фил сражался за него, и несмотря на то, что ему не удалось отстоять его, Дэн все равно был ему благодарен. Видимо, этот человек приносил в жертву своей будущей карьере любой шанс выдвинуться: он был всегда лоялен по отношению к своим подчиненным. И может, из-за этого он так и не поднялся выше инспектора, и хотя до пенсии ему оставалось менее пяти лет, было непохоже, что его повысят в должности.

– Я перейду прямо к делу, мистер Гулд, – сказал Дэн, когда они уселись. – Вы помните тот случай, почти двадцатилетней давности, когда был застрелен Луи Лэнглуа?

– Луи Лэнглуа?! Но это же очень давно!

– Так вы помните?

– Разве я мог забыть? Это перевернуло весь остров вверх дном – ну а чего другого можно было ожидать, если такая знаменитая семья вдруг оказалась втянутой в убийство? А еще это врезалось мне в память потому, что это было первое большое дело, которое мне поручили. Тогда я был молодым офицером, только начал службу и был прикреплен к уголовно-следственному отделу, и мне это не слишком нравилось. Начальником отдела был некий ублюдок по имени Айвор Фовэл. Ты его, наверное, не помнишь. Он вскоре после этого умер – от рака. Ему устроили чертовски пышные похороны, офицеры полиции выносили его, все прочие дела, но не думаю, чтобы кто-нибудь по-настоящему жалел о нем. Он был педиком. Такие, как он, приносят дурную славу полиции.

Дэн молчал, он не хотел прерывать этот поток, но Фил Гулд вдруг умолк и обратил на него острый взгляд из-под светлых, похожих на щетину ресниц.

– Да, но какой у тебя интерес к этому делу, Дэн? Дэн рассказал ему о своей встрече с Джулиет, не упоминая, что она наняла его для расследования, которое он надеется обратить в захватывающий рассказ. Глаза Фила Гулда под густыми, желтыми, как песок, бровями замигали:

– О, понимаю, здесь замешана девица. Наверное, хорошенькая?

– Очень.

– Я так и подумал. Неудивительно, что ты не хочешь ее разочаровывать. Ну ладно, так что ты хочешь узнать?

Дэн не обратил внимание на умозаключения Гулда о нем и Джулиет.

– Некоторые основные подробности, – осторожно сказал он. Он понимал, что выдерживает правильную линию. Дело было почти двадцатилетней давности, и не хотелось возбуждать подозрений у Фила Гулда, что он собирается заново открывать его. Одна малейшая ошибка, и инспектор свернет разговор быстрее, чем вымолвит: «Луи Лэнглуа». – У вас есть какие-нибудь соображения, почему она это сделала?

– Я думаю, это семейные раздоры. Сам знаешь, как это бывает. Там постоянно закипали ссоры – и из-за бизнеса, и из-за личных дел. Луи был широким парнем. Он считал, что мы тут, на Джерси, не слишком хорошо живем, к тому же он был бабником. И еще большим ублюдком, чем Айвор Фовэл! – Он захихикал. – Он подставил своего отца, Бернара, и уехал Бог знает куда. А когда Бернар умер и оставил ему третью часть состояния империи Лэнглуа, он вернулся и подставил всю остальную семью.

– Наверное, он чем-то подставил и собственную мать, раз она застрелила его, – задумчиво произнес Дэн. – Было ли это семейной ссорой или нет – в любом случае это довольно необычная развязка. Она это сделала, да? Если он был таким ублюдком и вел себя, как чужой, по отношению к другим членам семьи?..

Фил Гулд засмеялся.

– Знаешь, там был сотник, Джон Джермен, так вот, тогда он пытался сказать то же самое. Он не хотел верить, что она сделала это, даже после того, как она призналась. Я помню, как он сцепился с Айвором Фовэлом из-за этого. Фовэл хотел арестовать ее, а Джермен возражал. Это сводило Фовэла с ума. Он говорил, что Джермен лично заинтересован, поскольку он знает Софию Лэнглуа еще со школы. И надо сказать, я не виню его за это. Ты же знаешь, какое проклятое бремя – старые дружеские связи, как жернова на шее!

– Это правда. Но в этом деле он, наверное, был не прав?

Фил сощурил глаза, а Дэн подумал – не зашел ли он слишком далеко? Потом инспектор коротко сказал:

– Честно говоря, Дэн, я всегда удивлялся. Это слишком скользкое дело – чересчур открытое и в то же время темное.

– Да, мистер Гулд? – Дэн приказал себе не слишком выказывать свое возбуждение. – Но если это была не она, почему же она оговорила себя?

– Я думаю, она кого-то защищала, – продолжал инспектор. – Ты можешь, конечно, оспаривать это, скажешь, что она потеряла голову от горя, когда обнаружила тело, подняла пистолет и в состоянии шока убедила себя, что сама выстрелила из него. Я помню, тогда кто-то выдвинул такую теорию – да, это был Дэвид Лэнглуа, ее младший сын, я точно помню. Тогда на острове было много грабителей, и предполагали, что на Луи напали. Но я лично думаю, что дело не в этом. София вела себя очень странно, когда сдалась. Она отказалась объяснить, что произошло, и не сказала ни слова, но я уверен, она это сделала намеренно – возможно, это было реакцией потрясенной женщины, но, уж конечно, не взбалмошным поведением человека, потерявшего контроль над собой. Я редко встречал кого-нибудь более разумного, чем София Лэнглуа. Если она лгала, то понимала, что делает так, как считает нужным.

– А что сказал патологоанатом о времени смерти?

– Ничего, что могло бы опровергнуть вину Софии, если ты это имеешь в виду. Ты знаешь, и это общеизвестно, как трудно бывает установить время смерти – многие факты могут отбросить версии. В любом случае Луи дома не было, и он прибыл незадолго до появления матери – за полчаса, не более. Когда он был застрелен, на нем все еще был вечерний костюм, черный галстук и рубашка с брыжами, – эта деталь тоже может свидетельствовать в пользу того, что на него напали…

– Но ведь ничего не взяли? И не было похоже, что в дом врывались силой?

– Да. Но управляющий стал старым, рассеянным и, как говорил Дэвид, часто забывал запирать двери. И, конечно, если это случилось за минуту до того, как приехала София, грабитель мог в панике броситься бежать с пустыми руками, как только он заслышал шум машины. По крайней мере, теоретически так должно быть.

– Но вы в это не верите.

– Не верю еще больше, чем в то, что София совершила преступление. Я и тогда так думал, как сейчас, что Дэвид пришел с этим, чтобы попытаться снять вину с матери. Они были очень близки – он обожал ее, как обычно любят матерей младшие сыновья. Я помню его состояние, когда ей был вынесет приговор… – Он покачал головой, вспоминая истерику юного Дэвида и как его силой выводили из здания суда.

– Значит, вы думаете, она кого-то защищала? – спросил Дэн, возвращая инспектора к существу дела. – Но кого?

Фил Гулд громко и гулко расхохотался, и люди, сидящие за столиками поблизости, обернулись на него.

– Черт побери, Дэн! Ты спрашиваешь! Я не знал этого и двадцать лет назад, и какого черта ты думаешь, что знаю сейчас?

– Но у вас никогда не было ни малейшего подозрения?

– В этой семье и так столько фейерверков, что Этна похожа рядом с ними на ночные праздники с салютом, – картинно произнес Фил Гулд. – Что же касается мотивов, то допускаю, что любого из них хватило, чтобы совершить преступление. У Луи был дар наживать врагов.

– И даже кто-нибудь из посторонних тоже мог иметь свои мотивы?

– Верно. Но ты хорошо понимаешь, что в таких делах скорее всего играют роль теснейшие связи, особенно если жертва убита в собственном доме. И кроме того, для чего было бы Софии оговаривать чужого человека?

– Наверное, она так же, как и вы, думала, что за это ответственен один из членов семьи, – но, может, она ошибалась?

– Наверное.

– Но вы так не думаете.

– Нет. О черт, Дэн, я не знаю. Это было так дьявольски давно. А сейчас другие времена – и мой стаканчик пуст.

Дэн хотел было подняться.

– Позвольте мне…

– Нет, сейчас мой черед. Ты просил меня о встрече, но пока я еще в состоянии взять нам по стаканчику. Опять то же?

– Мне бы лучше что-нибудь долгоиграющее и почти без алкоголя. Я за рулем.

– Позор! – Фил Гулд вознегодовал, пока не вспомнил, что случилось с Марианной.

Пока он был возле бара, Дэн прокрутил в памяти все, что он сказал. То, что он уже знал, оказалось переплетенным с новыми сведениями. Кроме того, Дэвид пытался навязать полиции историю о нападении. Это интересно. Наверное, он пытался преподнести эту историю и Дэну Диффену-старшему, адвокату его матери, и, наверное, Дэн выпустил это из виду, раз даже не отметил в деле. А как насчет возможных врагов Луи – не членов семьи, которые могли бы быть заинтересованы в его смерти? Возможно, здесь можно было бы за что-нибудь зацепиться, по это будет трудно спустя столько лет. И, как сказал Фил, София никогда бы не взяла на себя вину, если бы была уверена, что виноват кто-то из членов семьи – из тех, кто ей дорог. Тогда это предполагало бы какие-то очень сильные мотивы внутри семьи – как раз это-то и могла бы раскопать Джулиет, если бы постаралась. Вернулся Фил с выпивкой.

– Итак, – сказал Дэн, когда Фил отхлебнул из своего стакана, – давайте на время забудем о мотивах. А как насчет возможностей? Какие возможности могли бы тут быть?

– Господи, это что – третья степень? – взорвался Фил. Пивная пена повисла у него на усах, и он вытер их тыльной стороной ладони.

– Я просто интересуюсь…

– Г-м-м. Все, что я могу сейчас сказать, – это то, что она весьма привлекательная девушка.

– Да, это так.

– И ты хочешь произвести на нее впечатление.

– Что-то вроде этого.

– Ну что ж, тебе пришло время выбрать себе хорошую подругу. Хотя ты здорово изменился, тебе не нужны все эти уловки, чтобы завоевать ее. Насколько я помню, у девиц всегда подкашивались ноги в твоем присутствии.

– Вы преувеличиваете.

– Да нет же, черт меня побери! И, хотя я предполагаю, что ты скажешь мне, что я сую нос не в свои дела, я не шутил, когда сказал, что тебе пора обустраивать свою личную жизнь. Это для тебя было ударом, но нельзя же горевать всю жизнь. Марианна бы этого не хотела.

– Возможно. Но так хочу я. И мы говорим о семье Лэнглуа, а не о моей. Который из них мог совершить это?

– Дэн, у меня голова трещит.

– Мистер Гулд…

– Фил, запомни! О, ну ладно, дай подумаю. Там были еще два сына, Робин и Дэвид, не так ли? Был еще брат Софии, Поль. Была его жена, Вивьен. И была жена Робина, Молли. У нее была связь с Луи – тебе лучше не говорить своей подружке об этом. Может получиться нехорошо, а я сомневаюсь, что она что-нибудь об этом знает. Конечно, она может тебе не поверить. Не самое легкое дело на свете – представить своих родителей на месте преступления. Насколько я помню, они все были на Джерси в ту самую ночь, и ни у одного из них не было алиби, кроме того, что они предоставляли друг другу.

– И что же, было расследование?

– Особого не было, хотя все они давали показания. Вот тогда-то я и рассматривал все эти показания с интересом молодого ревностного полицейского, который видит, как его первое дело об убийстве обращается в неудавшуюся шутку.

– Значит, это мог сделать любой из них?

– Можно и так сказать. Единственный член семьи Картре, которого не было в то время на Джерси, – Катрин Картре, сестра Софии. Она работала в Лондоне учительницей. Но, думаю, она тут же примчалась домой, как только узнала об этом. Да, у любого из них была эта возможность. И я считаю, что София была в большей степени матерью семейства, чтобы оговаривать кого-нибудь, хотя, вероятно, можно исключить Вивьен. Если она, конечно, лгала.

– Но я думал, вы говорили..

– Да, что дело слишком тонкое. Но здесь все же есть факты, которые нельзя игнорировать.

– Например?

– Первый – то, что София сообщила о смерти Луи. Человек, который обнаруживает мертвое тело, оказывается под подозрением в первую очередь. Второй – все ее мотивировки были убедительными, и она изо всех сил защищала их. Луи разрушал семью тем, что вступил в явную для всех связь со своей свояченицей. И, что еще хуже, он разрушал компанию. София любила свою компанию. Она и Бернар построили ее своими руками вместе, начиная с постоялого двора, который держали ее родители, – и она не могла не видеть, как Луи разрушает ее дело. Это была ее версия – простая и в то же время опустошающая. София – настоящая леди, Дэн, именно леди. Но в ней есть и нечто безжалостное. Когда ей нужно, она может быть твердой, как железо, и холодной, как сталь. Она могла это сделать. У нее были и мотивы, и возможность. Ты не должен сбрасывать со счетов – она ведь могла говорить правду. – Он поднял свой стакан. – Ну, удачи тебе, Дэн, и удачи этой твоей девчушке. Честно, я буду очень рад услышать, что ты оставил прошлое и женился снова.

Дэн ничего не сказал. Фил Гулд был не первым из приятелей, кто пытался убедить его начать жизнь заново, и уж, конечно, будет не последним. Дэн уже перестал обижаться на то, что они думали, что Марианну можно заменить так же, как его разбитый мотоцикл.

Он понимал, они говорили так из лучших побуждений. Но что это должна быть за чертова девица, что заставила бы его забыть о Марианне! Дэн сомневался, что когда-нибудь встретит такую. К тому же он не был уверен, что хочет этого.