Парижане жаловались, что зима 1925/26-го была ужасной. Жуткой! Шел нескончаемый дождь, а когда он наконец прекратился, пошел снег. Было темно, холодно, мрачно, так все говорили, но Ким и Николь не замечали этого. Они были поглощены друг другом и Парижем. Париж дышал богатством и покоем. Пакт Локарно, подписанный прошлой осенью, вернул побежденную Германию в европейское сообщество и даже в Лигу Наций. Границы между Францией и Германией, терзаемые войной на протяжении жизни целого поколения, теперь были защищены Большой четверкой, а самая сильная в истории Франции армия стояла наблюдателем на Рейне. Сейчас, в 1926 году, мир наконец стал реальностью.

Вместе с температурой той зимой падал вниз и франк, и доллары Кима приобрели такую ценность, что он почувствовал себя мультимиллионером. Он тратил деньги с расточительностью, пугавшей и восхищавшей Николь. Они быстро установили приятный распорядок: Николь каждый день ходила в «Дом Редон», а Ким, если не занимался книгами, слонялся вокруг «Селекта» и навещал своих старых друзей в парижской «Трибюн». Они возобновили его прежний обычай заходить за ней каждый вечер в восемь часов, они начинали с аперитива и восхитительного парижского ритуала обсуждения, где они будут ужинать: в ресторане русских эмигрантов «К нам, около Пантеона», где обычный ужин стоил шесть франков или тридцать центов и где из более дорогих блюд Ким всегда заказывал икру и водку и угощал русских белогвардейцев, бежавших от венгерского фашизма; или, может быть, в кафе «Де ля Пэ», где они смотрели, как американские туристы сорят деньгами, и при этом ощущали свою изысканность и превосходство над ними. Или в «Прюнье» с его великолепным устричным баром и выбором «сухих, как кость», белых вин, рядом с «Мадлен». Или еще в «Ше Франси» на площади Д'Альма с видом на Эйфелеву башню и золотой купол «Инвалидов» вдалеке. Или у «Фарамонде» в центре «Лез Алль» ради простого блюда «потрошки по-каннски». Или у «Фло», в эльзасском кабачке в глубине маленького дворика в районе Фобу Сен-Дени, который не отыскал бы ни один турист.

Они исходили пешком все маленькие кривые улочки Парижа, и Николь была не слишком удивлена, обнаружив, что Ким знает город лучше, чем она: ее маршрут не отклонялся от дороги между домом и магазином. Он показывал ей город, в котором она жила, и этот город ей нравился. В конце недели они отправлялись за покупками на рынок, а в воскресенье не выходили из дома и покидали постель разве что затем, чтобы приготовить что-нибудь вкусное. Они отдались празднику чувств. Они не ставили перед собой никаких ограничений. Они делали то, что им хотелось делать: они позволили себе влюбиться.

– На этот раз, – сказал ей Ким, – у нас будет не скоротечный роман с горько-сладким концом.