ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ноа был чрезмерно удивлен тому, что его планы довольно быстро стали принимать реальные очертания. Поначалу он не слишком-то верил, что из его задумок хоть что-нибудь может выйти. Уж очень долго Маунт-Корт находился в состояний застоя. Но, как ни странно, перспектива создания нового и в определенном смысле неиспробованного вызвала немалый подъем энтузиазма.

Разрешения от родителей, так или иначе задействованных в эксперименте учеников, поступили по факсу без задержек, не говоря уже о большом количестве телефонных звонков, в которых люди выражали поддержку его затее. Оборудование поступило от бывших выпускников, которые занимались бизнесом, связанным со спортивной ориентацией, и производившими подобное оборудование. Им было весьма интересно узнать, как их товары пройдут испытания в условиях закрытой школы в Маунт-Корте, расположенной в лесистой местности. Ноа связался со старыми знакомыми по телефону, чтобы переманить к себе двух профессиональных альпинистов – молодую, недавно поженившуюся пару, которая была готова оказать директору всю необходимую помощь в обмен на добрый прием и небольшую стипендию.

Он подбирал начальную группу с большой осторожностью и остановился на тридцати учащихся и четырех преподавателях, которые, как он чувствовал, вполне соответствовали той высокой миссии, которую хотел возложить на них Ноа. Количество мальчиков и девочек в группе составляло равное число, равно как и число новичков, второкурсников и выпускников. Он и Сару включил в свою группу по тем же критериям, по которым он подбирал прочих, но у него было еще несколько причин для этого. Самое главное, что альпинизм – занятие не для одиночек, а для группы единомышленников, в которой все поддерживают друг друга и доверяют своим товарищам. Если все пойдет, как Ноа планировал, то в группе возникнет здоровый дух соперничества, и ему хотелось, чтобы Сара приобщилась к этому. Кроме того, он мечтал доказать Саре, что он не такой плохой человек, как некоторым кажется, и способен быть знающим, опытным и предприимчивым.

Вечером, перед тем как выступить в поход, он пригласил к себе домой членов преподавательского совета и рассказал им о том, что задумал совершить. Те весьма недоверчиво отнеслись к его идее похода, но Ноа и не ожидал от них ничего другого. Эта четверка относилась к нему с тем же предубеждением, что и ребята, и именно по этой причине он включил их в состав группы.

– Катадин? – спросил один из них. – Слишком самоуверенно для группы, которая до этого ни разу не выходила в горы.

Другой задумчиво покачал головой.

– Если новая установка в школе направлена на повышение уровня дисциплины и образования, то пропускать занятия и уходить в поход просто неразумно.

– Ошибка, и самая большая, заключается в том, что в списке группы находятся самые большие сорванцы в школе, – недовольно пробасил третий. – Я не удивлюсь, если они на полпути устроят сидячую забастовку.

– Сомневаюсь, – ответил Ноа. – Они будут слишком заняты тем, чтобы не отстать от других. Мы отправимся завтра во второй половине дня, сразу же после занятий. До Государственного парка в Бакстере четыре часа езды, это означает, что мы прибудем в базовый лагерь как раз к обеду.

– Там есть поблизости мало-мальски приличные рестораны?

Ноа отрицательно покачал головой.

– Готовить будем мы сами.

– Мы?

– Ну да, мы. Вас четверо, двое проводников-альпинистов плюс тридцать ребят, ну и я, разумеется. Все участвуют в приготовлении пищи, все вместе едят. Мы проведем ночь в базовом лагере и отправимся в горы прямо перед рассветом.

– Перед рассветом?

Ноа проигнорировал вопрос, который звучал риторически.

– Все, что нам придется нести, это небольшие рюкзаки с запасами на день. Автобусы встретят нас по другую сторону горы завтра вечером и отвезут сюда. Таким образом, мы потеряем всего лишь один учебный день.

– Почему вообще нужно выходить в дни занятий и пропускать уроки?

– Потому что я не хочу, чтобы поход расценивался как очередное мероприятие администрации в конце недели. Я говорю серьезно. Это чрезвычайно важная часть распорядка дня. И не менее полезная, чем любые занятия.

– Но если мы отправимся назад из парка Бакстер уже вечером и четыре часа проведем в дороге, то это означает, что мы прибудем в Маунт-Корт ночью. Как же можно требовать от подростков, чтобы они вышли на занятия на следующий день, если им почти не придется сомкнуть глаз?

Вопрос задал Тони Филлипс, учитель математики и футбольный тренер, сам в прошлом игрок, что, однако, не мешало ему быть самым ленивым в четверке. Ноа совершенно не удивился, когда тот заговорил о недостатке сна, – в сущности, Филлипс думал прежде всего о себе, а не о детях.

– Ребята умеют отлично мобилизовать себя, когда им нужно, – ответил Ноа с уверенной улыбкой на губах. – В пятницу вечером они будут спать как убитые.

– Но на пятницу у нас назначены тренировки перед выступлением в субботу.

Ноа утвердительно кивнул.

– Правильно, и ребята постараются не распускаться. Вот почему я хочу, чтобы все вы находились в хорошей форме и показали ребятам личный пример. Ну, подбадривали, если нужно, и все такое прочее. Они способны взобраться на Катадин и потом принять участие и в тренировках, и в субботних играх. Уверен, что они почувствуют себя настоящими победителями. Главное, чтобы они ощутили себя людьми, способными кое-чего достигнуть в жизни.

Эбби Куки, преподавательница истории, присвистнула, и на ее лице отразилось сомнение.

– Ну что еще? – спросил Ноа.

– Ничего, – последовал ответ.

– Нет, под вашим «ничего» кроется нечто. У вас что, есть какие-нибудь замечания по плану?

Она заколебалась, но потом решила говорить.

– Если мне будет дозволено, то да, есть. У этих ребят нет ни малейшего опыта передвижения в горной местности, никаких навыков альпинизма. Похоже, им вообще наплевать, куда и зачем их ведут. Так что я не уверена, что они смогут ощутить себя победителями в каком бы то ни было смысле этого слова.

– Может быть, и нет, – согласился Ноа, – а может, и да. Я ведь не просто хочу попытаться привить им страсть к альпинизму. Мне хочется, чтобы они на собственном опыте поняли, что такое успех. Мне уже приходилось путешествовать с такими вот группами. Даже самые непробиваемые из ребят после наших походов начинали ощущать нечто вроде эмоционального подъема.

В комнате установилось молчание, а потом кто-то спросил:

– А какой прогноз погоды?

Ноа пожал плечами.

– Как всегда, неопределенный.

Снова установилось молчание, прерванное, как и раньше, вопросом:

– Когда мы поставим в известность ребят?

– Они получат специальное уведомление в конце учебного дня с распоряжением зайти в комнату для преподавателей. Вы четверо и я будем находиться там и объясним ребятам наш план, а также выдадим каждому список вещей, которые им необходимо взять с собой. У них будет в запасе полчала, чтобы все упаковать и подготовиться к отъезду, после чего мы отправляемся. Я уже заручился согласием их родителей. Еще вопросы есть?

– Только один, – сказал Гордон Макленнан, преподаватель латинского языка, – а мы можем отказаться?

Ноа отрицательно покачал головой. Гордон окинул взглядом собравшихся.

– Но почему именно мы?

«Потому что вы четверо ленивые и измученные скукой люди, – подумал он. Потому что я готов биться об заклад, что ничего подобного ранее в своей жизни вы даже не пытались осуществить. Потому, наконец, что все вы, сами того не желая, ставили мне палки в колеса, как только я принял на себя все неблагодарные обязанности, связанные с директорством в этой школе. Ну а кроме того, всем вам физические нагрузки пойдут только на пользу».

Впрочем, дипломатично он сказал совсем другое:

– Потому что у вас установились неплохие отношения с ребятами, которых мы берем с собой. Они вас любят и уважают больше, чем многих других. Вы совершенно правы в одном – это все трудные ребята и они не переносят, когда им что-то указывают. Они не имеют привычки заниматься исследованиями в какой бы то ни было области и стараются держаться особняком. У них нет ни малейшего опыта в плане выживания в экстремальных ситуациях, вот почему я привлек к работе в нашей группе двух специалистов, чтобы помочь научить их хоть немного. Им не угрожает никакая опасность, особенно если они будут внимательны и будут прислушиваться к советам моим или профессиональных альпинистов. С другой стороны, Катадин – не простой орешек, и им придется попыхтеть. Нашим оперативным паролем станет слово «вызов». Собственно, в нем и заключается весь смысл этого предприятия.

Примерно то же самое Ноа заявил ученикам, которые собрались в комнате для преподавателей на следующий день после занятий. Учителя выглядели совершенно обескураженными от подобной перспективы и придумывали любые предлоги, что как-нибудь увильнуть от поездки, пока Ноа твердым голосом не заявил, что поездка – обязательное мероприятие и никаких отказов он не принимает. Тут он посмотрел на часы.

– У вас в запасе ровно тридцать минут, чтобы упаковать вещи. Мы собираемся у автобуса.

– А что будет, если мы не придем? – осведомился один из мальчиков. Ноа прекрасно знал этого парня. Он допустил уже достаточно нарушений школьных правил и в наказание должен был посещать дополнительные занятия в учебной аудитории по вечерам в течение месяца.

Тут уже улыбнулся Ноа.

– И это говоришь мне ты, Брайан, – проговорил он. – Ведь твои родители уверили меня, что ты непременно согласишься. В противном случае, – сказали они мне, – следующий конец недели Брайану придется провести вместе с семьей. – Это было самым худшим, что мог желать Брайан, так как часто ссорился с родителями. Ноа грозно оглядел остальных.

– Я заручился подобными обещаниями всех ваших родителей. – Он потер руки. – Вопросы есть?

Через тридцать минут они выехали. Ноа восседал в одиночестве за креслом водителя. Первый ряд кресел рядом и последующие четыре за его спиной пустовали. Дальше, до самого конца салона, восседали парами мрачные молчаливые участники похода.

Они добрались до базового лагеря в соответствии с расписанием. Там они встретились с инструкторами по альпинизму – Джейн и Стивом. «Как раз вовремя», – подумал Ноа. Никто из собравшихся – ни преподаватели, отправившиеся в поход с большой неохотой, ни тем более ученики, настроенные с неменьшим пессимизмом, не имели ни малейшего представления о том, как готовить пищу на крохотной плите, имевшейся в лагере. Точно так же они не знали, как выкопать отхожее место и как установить палатку по всем правилам.

Работая в соответствии с составленным ранее списком, который отделял друзей и школьных сорванцов друг от друга, Ноа разбил тридцать человек на группы по пять человек и поставил одного взрослого во главе каждой такой группки. Затем он начал прохаживаться от одной группы к другой, поручая каждой определенное задание. Джейн и Стив поддерживали его, обговаривая и обсуждая каждое задание с ребятами, у которых возникали вопросы, в то время как Ноа ходил по лагерю кругами. Со стонами, недовольными возгласами и невнятными ругательствами, ученики кое-как объединились в свои маленькие команды. Они, казалось, стали понимать, что еды никто из них не получит до тех пор, пока пища не будет готова, и чем больше каждый из них потрудится на общее благо, тем раньше они усядутся за вожделенный обед.

Обед состоял из консервированного мяса с картофелем, привезенных в жестяных банках из Маунт-Корта, булочек, испеченных на кухне школы, и горячего яблочного пирога. Ноа переходил от одной маленькой группы обедающих к другой, отвечая на вопросы и выслушивая жалобы. Больше всего жаловались девочки. Все им было плохо – и обед, и наличие насекомых, мелких древесных жучков, и отсутствие ванной комнаты и так далее. Они беспрерывно болтали о тяжестях похода и о том, как им хотелось бы снова оказаться в Маунт-Корте, словно это был рай земной. Мальчики жаловались меньше, но на их лицах демонстративно застыло тоскливое выражение, будто поход, едва успев начаться, уже казался им самым унылым мероприятием на свете.

Ноа включил Сару в группу учеников, от которых он меньше всего ожидал подвоха, но и этой группке он уделил не больше внимания, чем всем остальным. Он даже несколько боялся приблизиться к дочери, хотя очень хотел узнать, что она думает и чувствует по поводу его затеи. Проявление особого к ней отношения с его стороны было бы сразу отвергнуто.

Когда с обедом было покончено, Ноа совершил еще один обход, чтобы убедиться, что в лагере все прибрано как надо, а также объяснить собравшимся, что они будут делать на следующий день. Затем он объяснил, как правильно устанавливать палатки и натягивать их, привязывая к стволам деревьев таким образом, чтобы они стали надежным убежищем на ночь. Он снова обошел лагерь, чтобы проверить, насколько прочно закреплены палатки.

В полночь начался дождь и продолжался несколько часов. Ноа спал достаточно чутко и слышал, как кое-кто совершил попытку пролезть в автобусы, чтобы там переночевать в тепле и сухости. Впрочем, Ноа не сделал ни малейшей попытки вернуть злоумышленников назад. Другие будут чувствовать себя победителями по сравнению с укрывшимися в автобусах, когда наступит рассвет. Так оно и случилось. Те, кто спрятался в автобусах, вызвали у своих товарищей откровенную неприязнь, и Ноа в другой раз только порадовался бы такому стремлению своих питомцев к справедливости, если бы не погода. И провинившиеся, и те, кто храбро ночевали в палатках, выражали одинаковое неудовольствие и ранним часом подъема, и влажным пронизывающим холодом.

Наконец дождь прекратился. Воздух продолжал оставаться холодным, но постепенно стал теплеть, и вокруг все становилось светлее. Завтрак, состоявший из овсяных хлопьев, яблок и горячего шоколада, был съеден в одно мгновение, правда, сама процедура поглощения пищи сопровождалась вспышками возникавших то тут, то там ссор и перебранок по пустякам. Впрочем, эти ссоры и перебранки Ноа сознательно пропустил мимо ушей. Когда управились с уборкой, ребята погрузились в автобусы, и их отвезли к отправной точке восхождения, находящейся в сорока пяти минутах езды от базового лагеря. После того как Ноа описал путь, который им предстояло пройти до вершины горы, а также все возможные трудности, которые они могли на этом пути встретить, туристы наконец двинулись вверх. Значительное время Ноа уделил также ознакомлению ребят с правилами, которых им следовало придерживаться во время восхождения.

Те, кто надел в дорогу толстые шерстяные свитеры, уже скоро стянули их с себя. Воздух нагревался все больше и больше. Некоторые засунули шерстяные вещи в рюкзаки, другие же обвязались ими по талии. Они двигались вперед длинной цепочкой, то исчезая, то появляясь среди деревьев. В каждой группе было по пяти учеников и одному преподавателю. Во главе шел Ноа. Один из двух опытных альпинистов шел со своей группой в середине, а второй замыкал цепочку.

Ноа внимательно вслушивался в звуки горы и леса, а также прислушивался к разговорам, которые вели ребята и их начальники у него за спиной. Он ясно слышал также звуки их подкованных ботинок на горной тропинке и понимал, что они стараются не отстать от него. Иногда они молчали, и тогда Ноа начинал думать, что ребята наконец начинают проникаться духом его предприятия, а иногда думал, что они молчат просто потому, что хотят этим досадить ему.

Через два часа не слишком трудного подъема они достигли Чимни Понд, где их поджидали разведчики, ушедшие вперед, и запасы свежей воды. Здесь воздух был уже прохладней, и они снова надели на себя шерстяные вещи.

Они перекусили бутербродами, запивая их водой, наполнили фляги и снова отправились в путь.

Они продолжали двигаться по тропе до тех пор, пока их еще окружали деревья и кустарники, правда, заметно поредевшие. Ноа надел толстый шерстяной свитер и посоветовал другим, кто еще не сделал этого, последовать его примеру.

– В этом месте Торо повернул назад, – обратился он к своим спутникам, чтобы как-то подбодрить их. – Он устал и так и не добрался до вершины.

В ответ раздались шумные возгласы учеников. Он уловил в этом неслаженном хоре замечания типа «вот это да!», «красотища», «вот черт», – по которым однако, Ноа не мог определить, удался ли его опыт или провалился.

Они прошли мимо последних скудных остатков растительности. Здесь через почву уже пробивались острые углы скальной породы. Тучи над головой все больше приобретали угрожающий стальной оттенок.

– А если пойдет дождь, что мы тогда будем делать? – задала вопрос одна из девушек за спиной Ноа, которая спросила об этом скорее ради интереса, чем из-за страха перед дождем.

– У нас есть специальные дождевики, – негромко ответил Ноа, – и мы не промокнем.

– А скалы не станут от воды слишком скользкими? – поинтересовался кто-то еще.

– Станут, но не слишком.

– Чем больше мы будем скользить, тем лучше, – заявил один из мальчиков. – Было бы неплохо развлечься, а то все это пока ужасно однообразно.

– Ты считаешь, что это однообразно? – поинтересовался Ноа, поворачиваясь и показывая на прекрасный пейзаж, открывавшийся перед ними и хорошо просматривавшийся даже через облака. Ноа вырос на Юго-Западе и потому обожал подниматься на пустынные горные вершины и скалы. При этом у него появлялось чувство первопроходца и ему казалось, что он живет не в современном мире, а где-нибудь двести лет назад. Здешние горы были выше, чем горы его детства, выше и зеленее. Чувство первопроходца у него появилось снова.

– Когда же мы, наконец, увидим вершину горы? – спросила девочка, шедшая рядом с ним.

Ноа подождал, пока вокруг него собралась довольно большая группа новоиспеченных скалолазов.

– Она прямо перед вами, подождите немного, когда ветер разгонит тучи. – Тут он указал рукой вперед. – Ну что, видите что-нибудь?

– Ой, как это, наверное, далеко от нас!

– И какой там, должно быть, жуткий холод.

– Нет, нам никогда туда не добраться.

– Обязательно доберемся, – ответил Ноа. – Вершина выглядит дальше, чем она есть на самом деле. – Он залез в рюкзак и извлек оттуда ветровку.

– Но гора почти вся закрыта облаками. Не можем же мы лезть туда?

– Обязательно полезем, – повторил Ноа. К тому времени отставшие успели догнать своих более шустрых приятелей. Среди них он заметил Сару и крикнул ей: – Сейчас же надень что-нибудь! Прежде чем мы сможем согреться, нам придется некоторое время потрястись от холода.

– Внизу иногда бывает и похуже, – сказал один из мальчиков. Он был капитаном школьной футбольной команды и сейчас один из немногих продолжал оставаться в рубашке с короткими рукавами.

Другие в это время извлекали из рюкзаков свитеры и торопливо надевали их на себя. Ноа, который натягивал на голову шерстяную шапку, отозвал бравого футболиста в сторону.

– Не сомневаюсь, что тебе приходилось бывать в переделках и почище этой, но помни, что воздух здесь не просто холодный, он еще и влажный, и как только тебя прохватит на вершине, тебе уже вряд ли удастся по-настоящему согреться.

– Со мной все в порядке, – упрямо продолжал настаивать мальчик, которого звали Райан. Он еще некоторое время постоял рядом с Ноа, а потом вернулся к своим.

Ноа поправил на голове шапку, затем натянул толстые шерстяные перчатки и оглядел тонкую цепочку своих учеников. Многие из них, к его облегчению, тоже надели ветровки, шапки и перчатки, в том числе и Сара. Когда ребята снова вскинули на плечи рюкзаки, движение возобновилось.

Они взбирались по острым обломкам скал вверх еще с час, после чего остановились, чтобы перекусить крекерами, бутербродами и одеться еще потеплее. В одной из групп разгорелся спор, и Ноа поспешил туда, но потом остановился. Райан – а это был он – продолжал утверждать, что ему не холодно. Другие же члены группы возражали, что, когда он наконец почувствует холод, будет уже поздно и его продвижение по этой причине замедлится. Он будет задерживать движение всей группы, а это несправедливо. В конце концов упрямец уступил и надел не только свитер, но и толстые вязаные брюки. Ноа обрадовался этому, потому что ему не хотелось, чтобы парень замерз из-за собственной глупой гордости. Кроме того, Ноа был доволен тем, что он посчитался с мнением коллектива.

На этот раз, когда они выступили снова, те, кто шел впереди, догнали Ноа и теперь шли с ним совсем рядом. Они были несколько напуганы непривычной обстановкой, и это вполне устраивало их директора. Если бы было все так легко и просто, у них не возникло бы впоследствии чувства преодоления трудностей, которого он так хотел добиться от своих питомцев.

Снова начался дождь, поливая альпинистов редкими каплями и вызывая у них чувство возможной опасности, которая, в сущности, была ничтожной. Одетые в ветровки и плащи с капюшонами, они, с точки зрения Ноа, выглядели неуклюжими и беспомощными, когда карабкались вверх, разделенные на шестерки, среди клубившегося тумана к цели, которую из-за облачности не было видно. Ноа ощутил, как в нем самом, так же как и в окружавших его людях, возникает и крепнет какое-то неприятное чувство.

– Устали? – спросил он и был благодарен, что вместо нестройного хора жалоб его спутники ответили ему лишь сдержанными кивками. Да, они, конечно, испытывали страх, но они прошли уже слишком много, чтобы повернуть назад. В них появилось упрямство и упорство в достижении поставленной цели. Группа замедлила движение, но продолжала подъем.

Небесные хляби растворились, и дождь хлынул по-настоящему. Когда это произошло, послышались отдельные реплики недовольства со стороны учеников и преподавателей, но они довольно быстро были заглушены шумом ветра и проливного дождя. Пробиваясь через холодные струи дождя и навалившийся туман, альпинисты подтянулись поближе друг к другу и продолжали карабкаться вверх, хотя уже и не так быстро, как прежде. Наконец на одном из плато, который, по сути, ничем не отличался от других, Ноа остановился.

– Вот мы и пришли, – сказал он, – этот хребет называется Лезвие Ножа.

За его спиной царило всеобщее молчание. Он оглянулся назад и увидел, с каким страхом его ученики смотрели на узкую горную тропинку, ведущую вверх. Когда подтянулись опоздавшие, все, за исключением молодой пары профессиональных скалолазов, выглядели очень напуганными.

Лезвие Ножа представляло собой скальный хребет шириной не более десяти футов, который вел к самой вершине. Другого способа добраться до заветной цели не было. Чтобы покорить гору, ребятам необходимо было начать подъем по этой крутой тропинке из скальных образований и пройти целую милю.

Ноа невольно передавался испытываемый его учениками ужас, и кое-какие их страхи он был готов разделить. В какой-то момент ему пришло в голову: уж не совершил ли он ошибку с самого начала, решившись на такое? Даже несмотря на то, что с ним было два опытных альпиниста, он, как директор школы, полностью отвечал за группу. Хребет Лезвие Ножа заставлял задуматься куда более опытных скалолазов, чем те, которые находились под его началом.

– Мы не можем идти дальше, – послышался сдавленный крик.

Потом раздался еще один взволнованный голос:

– Там нет ничего, кроме тумана и облаков.

– Ничто не предохранит нас на этой тропинке от падения.

– Ручаюсь, что никто не упадет, – сказал Ноа. – Я уже был здесь, когда шел снег, но даже тогда никто не упал. Джейн, Стив, – обратился он к молодым альпинистам, – в ваши планы входит потерять кого-нибудь из нашей группы?

– Нет, конечно.

– Ни под каким видом.

– Тропинка вполне безопасна, – обратился Ноа к группе. – И мы будем двигаться по ней медленно.

– Нет, мне никогда по ней не подняться.

– И мне тоже.

– Давайте вернемся назад тем же путем, которым пришли.

Ноа хотелось, чтобы перед его учениками возникли настоящие трудности, которые надо будет преодолеть. Его желание сбылось. Он смахнул капли дождя со стекол очков.

– Мы не можем вернуться тем путем, которым поднялись сюда. Автобусы будут ждать нас на противоположной стороне перевала. – Тут он снова водрузил очки на нос. – Послушайте, что я вам скажу, – заявил он спокойным голосом, но достаточно громко, чтобы перекрыть шум дождя. – Тропа абсолютно безопасная. Мы пройдем ее один за другим. Всякий, кто чувствует, что он не в силах преодолеть хребет самостоятельно, будет переправлен с помощью профессионалов. Согласны?

Хорошо сознавая, что чем дольше ребята будут стоять у хребта, тем труднее им будет преодолеть страх, он подозвал Эбби Куки к узкой тропе. В голосе Ноа не дрогнула ни одна нота.

– Вы и ваша группа пойдут первыми. Стив и его группа пойдут сразу же за вами.

Эбби некоторое время смотрела на открывшуюся перед ней тропу, напоминавшую тонкую извилистую ленту, подвешенную в пространстве из клубящегося тумана. Ноа хорошо знал, что многие известные альпинисты погибали, если поддавались чувству паники. Он положил руку на плечо женщины.

– Когда вы будете находиться на гребне скалы, тропинка покажется вам значительно шире. Она ведет через вершину и выводит нас на обратную сторону горы. Идите медленно, но старайтесь держаться прямо. Световой день подходит к концу.

Ему ни в коем случае не хотелось давить на Эбби, но он знал, что, если они не перевалят через Лезвие Ножа, а начнут спускаться по старой дороге, темнота настигнет их раньше, чем они спустятся к отправному пункту восхождения. В этом тоже можно рассмотреть своего рода вызов, только совсем не тот, на который рассчитывал Ноа.

Бледная и притихшая, Эбби шагнула вперед. Каждого ученика, следовавшего за ней, Ноа взбадривал прикосновением руки и несколькими словами, вроде: «Старайся держаться центра тропинки и не напрягайся… Один за другим… Именно так, как следует. Хорошо. Если боишься, держись за куртку того, кто идет перед тобой…»

Это была группа Сары. Ноа считал, что среди них надежные ребята, которые справятся с Лезвием Ножа лучше, чем кто-либо другой, и покажут остальным хороший пример. Если кто-то проявит слабинку, то пусть это будет кто-нибудь из группы Стива или Джейн, которые шли замыкающими, и, таким образом, их почти никто не сможет увидеть. Кроме того, и Стив, и Джейн всегда в состоянии оказать квалифицированную помощь.

Наконец на тропинку ступил Стив со своей пятеркой, а следом двинулся Гордон со своими.

– Держитесь центра, Шерри, – напутствовал ребят Ноа. – Вот так. Хорошо, Морган. Держись только так. Прекрасно.

К тому времени, как третья группа ступила на едва заметную ленту тропинки, идущая впереди группа Эбби уже растаяла в облаках и тумане. Дождь продолжался, не утихая. Туман клубился по обеим сторонам Лезвия Ножа.

Наконец пошла четвертая группа – неуклюжая и неповоротливая гусеница, которая медленно двигалась по тропинке вслед за Джейн. Вокруг Ноа собралась пятая группа. Энни Миллер была в слезах.

Ноа обнял ее и приблизил губы к виску девушки.

– Ты справишься, Энни. У тебя координация не хуже, чем у них всех.

– Но я даже не вижу дорожку.

– Все ты нормально видишь. Она шире, чем ты думаешь, шире даже, чем требуется тебе. Помни об этом и двигайся вперед шаг за шагом. – Он потянулся к Райану и на миг прижал мальчика к себе. – Энни идет за тобой, Райан. Она будет держаться за полу твоей куртки, поэтому двигайся медленно и держи корпус прямо. Понял?

Райан утвердительно кивнул, хотя сам держался не очень уверенно.

Ноа дружески подтолкнул Энни.

– Мы будем идти сразу же за твоей спиной. Ты отлично справишься.

Она нерешительно направилась вперед по тропинке, не выпуская из рук куртки Райана, ноги у нее подгибались, но она продолжала идти.

– Держитесь вместе, – еще раз предупредил Ноа, отправляя одного за другим своих питомцев в опасное путешествие.

Таким образом, оставались только Тони Филлипс и последние пять учеников. Он оглянулся и увидел, что одна из девочек сидит на земле, и нагнулся над ней.

– Джули?

Она отрицательно покачала головой. Было видно, что она не шутит.

– Не можешь же ты сидеть здесь целую вечность, – наставительно произнес он, думая о том, что время уходит, дождь льет, влажный холод проникает даже сквозь свитер и ветровку.

Девушка опять отрицательно покачала головой.

Все остальные ребята из группы собрались вокруг нее и присели на корточки рядом. С них стекала вода, и они дрожали от холода.

– Надо двигаться, Джули.

– Сейчас слишком холодно, чтобы вот так сидеть.

– Тебе нельзя так поступать.

– Я никогда никого не просила о прогулке в горах! – выкрикнула Джули.

– Мы тоже, но, как видишь, мы здесь.

– Мы уже ушли слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

– Мы проделали почти весь путь. Осталось самое легкое.

– Это не самое легкое! – выкрикнула она с истеричными нотками в голосе, которые свидетельствовали, что она на грани срыва.

Ноа прекрасно понимал, что сделать ничего не удастся, пока девушка собственными глазами не убедится, что тропинка не покрыта скользким льдом. Поэтому он взял ее за руку и рывком поднял на ноги. Остальные тоже встали и собрались вокруг.

– Ты можешь держаться за меня, Джули, – произнес Мак, единственный старший мальчик в группе. В свое время его подвергли суровому наказанию за то, что он обругал одну преподавательницу неприличными словами. Сейчас, в этих условиях, его отчаянный характер был как раз кстати. – Я буду идти прямо перед тобой.

– Я не могу, – простонала Джули.

– Я тоже напугана до чертиков, – простонала одна девочка, – но пока еще никто из тех, кто ушел вперед, не упал.

Джули покачнулась и едва не упала в объятия Ноа, который при этом даже не шевельнулся.

– Пошли, Джули, – сказал Мак, взяв девушку под руку. Легкое давление со стороны Ноа и усилия, которые прилагал в эту минуту Мак, помогли им наконец подвести девушку к самому началу скалистой тропинки. Тони Филлипс ступил на нее первым, за ним последовал Брайан, за ним Хоуп, следом Мак, потом Джули, а за ней двигалась Марни, которая держала ее за талию, умудрившись проскользнуть между Джули и Ноа.

– Я не дам тебе упасть, – говорила она Джули через плечо, потом бросила взгляд через свое плечо на Ноа, который шел замыкающим, и жалобно прибавила: – А вы, пожалуйста, не дайте свалиться мне.

– Ни за что, – сказал Ноа. Он старался держаться поближе к Марни и разговаривал с ней, тем самым давая понять, что он находится рядом. Таким образом, он придавал мужества и Джули, и тем, кто двигался впереди нее. В то же время он при всяком удобном случае старался разглядеть, что у них впереди, но видимость была ужасной и он почти ничего не мог рассмотреть.

Ноа всячески старался отогнать от себя мысль о возможной трагедии, которая вот-вот могла произойти, но она снова и снова возвращалась с самыми кошмарными подробностями. Он ругал себя на чем свет стоит за то, что мог подумать, что он в состоянии успешно провести через трудный маршрут большую группу совершенно нетренированных юнцов, хотя бы и с помощью двух опытных альпинистов. Он на чем свет крыл горы, погоду, а главное – Палату попечителей Маунт-Корта, которая предложила ему работу директора.

По идее, Лезвие Ножа можно было преодолеть за тридцать минут, но они потратили целых три часа. Из-за тяжелых погодных условий скорость их продвижения снизилась до черепашьей. Кроме того, движению мешал страх. Впрочем, если группа действовала как слаженный коллектив, страх и паника проходили. В этом было некоторое утешение.

Небо потемнело. Приближались сумерки, а с ними возникали и дурные предчувствия.

«Неужели мы не справимся? – задавал себе время от времени Ноа этот вопрос, но тут же быстро приговаривал: – Не смей трусить. Все идет как надо».

Спотыкаясь, они брели под дождем, одолевая перевал за перевалом.

– Держаться центра тропы, – время от времени рычал Ноа, когда замечал, что кто-то из учеников оказывался в опасной близости к краю. Ноа покрылся холодным липким потом к тому времени, когда они наконец достигли того места, где Лезвие Ножа теряло свою остроту и скала расширялась, превращаясь в довольно широкое, безопасное плато.

Их встретили шквалом аплодисментов и приветственными возгласами те группы, которым удалось добраться до плато раньше. Потом наступила очередь дружеских тычков и смеха, при этом его шпыняли в бок, и он кого-то шпынял. В этот короткий момент, момент триумфа, когда впереди замаячила реальность спуска, Ноа понял, что его план с походом стоило осуществить. Путешественники промокли насквозь, они устали, им было холодно, но они чувствовали себя победителями и позволили ему разделить с ними их торжество. Они почувствовали радость победы, каковую никто из них раньше не испытывал.

И это чувство победы помогло им сохранить бодрое состояние духа, даже когда наступила ночь и возникли дополнительные трудности. Со всеми остановками, связанными с тем, чтобы перекусить и немного отдохнуть, а также с тем, что в темноте кто-нибудь обязательно скользил и падал, они добрались до автобусов не раньше полуночи, и около четырех утра маленький караван въехал под железную арку ворот. Пансионеров развезли по общежитиям.

– Завтра весь день вы можете спать, – сказал Ноа, отправляя детей отдыхать, и на этот раз не было никаких возражений.

Утомленный до последней степени, он тоже направился к себе домой, но нервное возбуждение не давало ему заснуть. Он стоял с чашкой горячего какао и смотрел через окно кухни на задний двор. Кто бы знал, как ему хотелось рассказать хоть одной живой душе о том, что произошло сегодня, хотя сейчас все происшедшее казалось ему почти нереальным. Но ему не с кем было поделиться, и это его очень огорчало, так как сегодня он одержал пусть маленькую, но победу. Когда первый рассветный луч рассек на горизонте тьму ночи, он надел спортивные трусы для бега трусцой и, выйдя из дома, побежал в сторону города.

Пейдж проснулась в шесть часов, услышав тихие звуки по монитору, который связывал ее спальню со спальней малышки. Она поднялась по лестнице, чтобы сменить Сами пеленки, затем принесла ее с собой вниз, согрела бутылочку с детским питанием и вновь устроилась на кровати. Котенок присоединился к маленькой группе, свернувшись в комочек у ног Пейдж.

– Ну, что, – прошептала она, обращаясь к Сами, – нравится? – Она поправила подушку и уложила девочку рядом. – Так лучше? – Пейдж было приятно лежать в теплой постели в холодное октябрьское утро, тем более, она знала, что ей скоро вставать. С огромным удовольствием она следила за тем, как Сами потягивает молоко из своей бутылочки. Ее крохотные ручки цепко держались за руки Пейдж, которая в ладонях держала бутылочку. Глазки Сами внимательно изучали лицо Пейдж.

– Вкусно? – спросила Пейдж с довольной улыбкой на губах. – Готова спорить, что да – ведь молочко такое теплое и так приятно льется в животик. – Сказав это, Пейдж большим пальцем руки погладила мягкий животик девочки. Сами дернула ножками и издала звук, напоминавший легкий визг. Пейдж расценила этот звук как смех. В ответ она поцеловала девочку в кончик носа.

Откинувшись на подушки, Пейдж думала о том, какой чудесный момент ей дано сейчас пережить. Их ранние утренние встречи с Сами стали своего рода ритуалом. В доме было тихо, и его покой нарушал лишь слабый звук, который издавала девочка, когда сосала бутылочку, а также шум дождя, шуршащего по листьям во дворе. Наслаждаясь этими милыми ее сердцу звуками, теплом кровати, запахом теплого тела крохотного ребенка и даже теплом котенка, лежащего в ногах, Пейдж неожиданно ощутила, что на нее нисходит умиротворение. Она знала, что так долго продолжаться не будет: ведь и Сами, и котенок были временными жильцами, поселившимися в ее доме, да и само чувство умиротворения объяснялось тем, что они были новичками в ее владениях. Тем не менее, в данный момент она испытывала величайшее наслаждение.

В окне послышался стук. Пейдж подумала, что это стучит ветка растущего рядом клена, и не обратила на него внимания, но стук повторился, на этот раз с большей настойчивостью. Пейдж взглянула на окно и вздохнула. Уложив как следует Сами, она поднялась с постели и раздвинула шторы.

– Что это вы делаете здесь в такой ранний час? – спросила она напряженным шепотом. Менее всего ей бы хотелось, чтобы проснулась Джилл и увидела, что она разговаривает с Ноа.

– Занимаюсь бегом. – Пейдж видела, что он слегка задохнулся. – Приобрел удивительный жизненный опыт и хочу поделиться им с вами.

Удивительный жизненный опыт, полученный Ноа, как-то не слишком вязался с легким костюмом, в который он был облачен.

– Сейчас только шесть тридцать утра! – единственное, что смогла она из себя выдавить.

– А войти мне разрешается?

– Нет! – Тут она постаралась как можно плотнее укутаться в свою ночную рубашку, которая, разумеется, не могла заменить халата. В эту минуту захныкала Сами, и Пейдж пришлось броситься ей на помощь. – Ш-ш-ш, маленькая, это всего только Ноа. – Она присела рядом, вложила бутылочку с детским питанием в крохотные пальчики Сами и снова посмотрела в сторону. О, ужас! Он влезал через окно в ее спальню.

Возражать было поздно. Ноа уже находился в комнате и закрывал за собой оконные створки.

– Ноа, это же вторжение в мое утро, в мой дом. – Он также нарушал ее покой.

Ноа посмотрел по сторонам, заметил вход в ванную комнату и тут же исчез, появившись через несколько секунд, вытирая сначала очки, потом лицо и шею полотенцем. Его плечи и руки были мускулисты и тускло блестели.

– Все еще одет дождь, – заметил он, хотя последнее и так было ясно. Его кроссовки, спортивные трусы и майка промокли и были запачканы грязью. – Невероятно, но факт: мы добрались до вершины горы. – Тут он стянул через голову майку, отшвырнул ее в сторону и принялся вытирать свой мускулистый торс. – Я думал, что сделал большую ошибку. Дело в том, что дождь лил, как из ведра, а узкая тропинка почти совсем терялась в облаках и тумане. Ребятишки тряслись от страха и холода. – Ноа принялся вытирать мокрый живот. – Они и в самом деле боялись, можете мне поверить. В какой-то момент я решил, что мы пропали. – Движением ноги он сбросил кроссовку и стал вытирать ноги. – Ну, знаете, кто-нибудь соскользнет вниз или столкнут по случайности другого. И вот, несмотря на все трудности, они дошли. То есть, они исполнили все, что было задумано. Я не был уверен, что они справятся.

Откинув в сторону полотенце, он подошел к постели Пейдж и проскользнул под одеяло.

– Господи, до чего же я замерз, – сказал Ноа, придвигаясь поближе к Пейдж. – И устал. Не спал целые сутки. – Он снял очки и закрыл глаза. – Мне очень хотелось рассказать вам об этом. Хорошие новости.

Пейдж попыталась вставить хотя бы одно словечко, пока она слушала весь этот сбивчивый монолог. Она только думала, что ей следует сказать. При виде обнаженного Ноа она вообще лишилась дара речи, ну а потом – потом было уже слишком поздно. Пока она смотрела на него расширенными от удивления глазами, черты его лица расслабились, дыхание стало спокойным и ровным, и она поняла, что он заснул глубоким сном.

Минуту она чувствовала себя растерянной, не зная, что делать. Он не мог долго оставаться у нее. Обнаженный мужчина в ее кровати мог вызвать у Джилл настоящий шок. Кроме того, она не была уверена, стоит ли, чтобы Сами увидела его, хотя это, кажется, не напугало ее. Она спокойно потягивала молочко из бутылочки, и едва уловимый звук хлюпающей соски теперь раздавался в унисон со звуком ровного дыхания Ноа.

Котенок неожиданно проснулся, вытянув лапки, зевнул и вдруг направился по кровати прямо к лицу Ноа. Затем кошечка тщательно обнюхала его своим розовым носиком, но тот даже не пошевелился. Кошечку неожиданно привлек кончик простыни, торчавший из-за плеча Ноа, и она кинулась играть, дергая за него, но Ноа продолжал лежать неподвижно.

Пейдж неожиданно пришло в голову, что для человека, который привык проводить время в постели в одиночестве, у нее сейчас собралась довольно приличная компания. Успокоив себя тем, что это временное явление, она вдруг почувствовала странный толчок внизу живота. Стараясь не обращать на это внимания, тем более что он больше не повторился, она вынула из рук Сами почти пустую бутылочку, опустила девочку в манеж досыпать и скрылась в ванной.

Через несколько минут, приняв душ и расчесав волосы, она вышла оттуда. Ноа по-прежнему лежал неподвижно. Его влажные волосы приобрели более темный оттенок, что было особенно заметно на фоне белоснежной наволочки ее подушки. Его руки и ноги, вытянутые под одеялом, казалось, стали еще длиннее. Его тело не было хрупким и тонким, как у профессионального бегуна. Оно отличалось хорошо развитыми мышцами и грудной клеткой. Кроме того, его кожу покрывал ровный загар. Пейдж, несмотря на то, что считала, что он не имел никакого права залезать к ней в постель, любовалась его телом, которое выглядело еще более привлекательным на фоне белых простыней.

Сами сидела в своем загончике и с любопытством изучала небольшую игрушечную собачку, в то время как котенок старался изо всех сил вскарабкаться по сетке манежа, чтобы оказаться рядом с Сами и присоединиться к игре. Крохотное животное сначала потеряло равновесие и свалилось на пол, но уже со второй попытки кошечка перелезла через ограждение манежа и оказалось внутри. Сами взглянула на нее, издала тихий звук, который на ее языке, должно быть, означал приветствие, и протянула к котеночку ручки.

Ей здесь хорошо, это видно по ее состоянию и настроению, с гордостью подумала Пейдж. Но если за девочкой будет ухаживать кто-то другой, в скором времени Мара осталась бы довольна всем тем, что для нее сделала Пейдж. И нельзя сказать, что ей далось это с таким уж трудом. Сами оказалась удивительно легким ребенком. Она ела и спала. Иногда ей, как и всем другим детям, приходилось менять пеленки, но и в этом она была удивительно пунктуальной и старалась приурочить свои маленькие дела к тому времени, когда Пейдж выполняла свои утренние и вечерние физические упражнения. Амебная инфекция, которой страдала девочка, оставила ее в покое, и если с ней имелись еще проблемы, они носили чисто эмоциональный характер. Сами очень чутко откликалась на проявление к ней любви.

Завернувшись в огромное полотенце, Пейдж нагнулась над манежем. Она протянула руку и погладила Сами по головке.

– Это котеночек, – произнесла она, указывая на кошечку. – Китти. Попробуй произнести ее имя. Кит-ти. Посмотри, как она играет… О, она взяла твой мячик? Давай-ка отберем его у Китти. – Пейдж ухватилась за маленький пушистый шарик, сжала его и предложила Сами сделать хватательное движение пальчиками.

Сами взглянула на Пейдж.

– Возьми его в ручку. Вот так. – Она потерла круглой упругой игрушкой о ладошку Сами. Девочка посмотрела вниз, внимательно изучила мячик, а потом осторожно подставила под него ладошки. Затем она сжала ладошками мячик с боков. – Вот так, и правильно, – ободрила ее Пейдж, – молодчина.

Она выпрямилась и взглянула на Ноа, который по-прежнему проявлял полное равнодушие к окружающему. Пейдж оделась, высушила волосы феном, а потом извлекла Сами из манежа.

Тишина в доме говорила о том, что Джилл еще и не думала вставать. Что ж, ничего нового. Пейдж вообще не любила будить девушку до тех пор, пока у нее не возникала крайняя необходимость.

Прижимая к себе Сами, своего рода защиту от возможного искушения, она нагнулась над кроватью и тихо позвала:

– Ноа, просыпайтесь, пожалуйста, Ноа.

Тот ровно дышал, размеренно вдыхая и выдыхая воздух.

– Вы не можете спать здесь, – продолжала тихим голосом настаивать на своем Пейдж. – У меня в доме сейчас живут впечатлительные дети.

Но на Сами Ноа никакого впечатления не произвел. Она рассматривала его так, как рассматривала бы игрушечную собачку, с любопытством, хотя и не без интереса.

– Ноа? – сказала Пейдж несколько громче, а затем еще больше повысила голос: – Ноа!

Он вдохнул в себя воздух и перевернулся на другой бок.

Пейдж вздохнула, выпрямилась во весь рост и громко сказала:

– Хорошо. Вы пробудете здесь до того, как мы с Сами позавтракаем. Потом вам придется уйти.

Она плотно закрыла дверь спальни, оставив котенка в комнате, и сказала Сами:

– Пусть кошечка поиграет с ним немножко. Он скоро проснется.

Но он не проснулся. И двадцать минут спустя он спал так же крепко, как и раньше. На этот раз Пейдж пришлось потрясти его за плечо.

– Ноа? – Она снова потрясла его. – Ноа, ну проснитесь же наконец.

Он издал губами неопределенный звук.

– Ноа, я прошу вас.

Один его глаз приоткрылся. Похоже, он сразу не узнал ее.

– Ноа, вам необходимо встать. Вы не можете здесь спать. Скоро проснется Джилл. Кроме того, представительница агентства по усыновлению детей должна заехать ко мне. Меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы они застали здесь вас.

Еще некоторое время он разглядывал ее.

– Пейдж?

Она закатила глаза к потолку.

Он оглянулся вокруг, ничего не понимая. Наконец он все вспомнил и устало вздохнул.

– Послушайте, – сказала она, сознавая, что говорит не всю правду. – Я бы с удовольствием предоставила вам возможность здесь выспаться, но это действительно неудачное время. Да и дождь прекратился. Вы вполне сможете добежать до Маунт-Корта.

Наконец Ноа открыл оба глаза и посмотрел на нее странным взглядом.

– Вы давно проснулись? – спросил он.

– Некоторое время назад.

– Отлично выглядите.

Ей не хотелось выслушивать от него никаких комплиментов. Они слишком волновали ее, а у нее в голове были совсем другие мысли.

– Вам нужно уходить, Ноа.

– Я рассказал вам о походе? – спросил он, даже не приподняв головы от подушки.

Пейдж кивнула.

– Я рада, что он прошел удачно, особенно принимая во внимание, что половина моей команды не пришла вчера на тренировку. Так кто же у нас теперь нарушитель дисциплины?

– Я решил последовать вашему совету и проводить гибкую политику. – Он пошевелился под одеялом. – У вас отличная постель, Пейдж.

– Вам не следовало приходить сюда.

– У вас были месячные?

Она кивнула.

– Благодарю за откровенность.

– Они начались сегодня утром.

– А… Надеюсь, вы почувствовали облегчение?

– Чрезвычайное. А вы?

– Можете представить. Рождение детей следует планировать. Позавчера я купил упаковку презервативов. Но, конечно, я не подумал о том, чтобы прихватить с собой хоть один, когда бежал к вам.

– Очень мудро с вашей стороны, потому что ничего бы не произошло, – сказала она, хотя ощутила внутри возбуждение, противоречившее ее словам. Нет, все-таки с ней что-то произошло. Сегодня он даже не коснулся ее, но тем не менее вызвал целый переворот в ее организме, результатом чего, к примеру, были только что начавшиеся месячные. Она встала и жалобным голосом в очередной раз попросила его:

– Уходите, Ноа. Прошу вас, уходите. Мне пора приступать к своим обязанностям, а я ничего не могу делать, пока вы находитесь в моей постели.

Из-под одеяла высунулась длинная рука, которая некоторое время пролежала у изголовья, после чего появился и весь Ноа целиком.

Пейдж сделала шаг назад. Сначала она хотела уйти из комнаты, но тут же решила остаться, чтобы убедиться, что он на самом деле ушел. Пока она раздумывала, ей ничего не оставалось, как наблюдать за процессом его одевания. Когда он наконец завершил этот процесс, то надел очки и рукой постарался кое-как пригладить волосы. Затем он взглянул на нее и долгое время не отводил взгляд.

– Ну что? – спросила она, и голос ее дрогнул.

Он ничего не ответил, просто подошел, взял ее лицо в ладони и поцеловал ее в губы.

Она продолжала стоять посередине спальни, пока не услышала, как хлопнула входная дверь. Тут-то она вспомнила, что Ноа следовало бы удалиться через окно, тем же путем, каким он проник в ее спальню.

Через час Пейдж сидела в гостиной, держа на коленях Сами, и слушала, что ей вещала Джоан Феликс, агент по усыновлению детей. На столе перед женщинами лежала целая груда бумаг.

– Данные о финансовом положении, биографические данные, медицинский сертификат, сведения с места работы, свидетельство о рождении – кажется, все документы в порядке, – произнесла Феликс и улыбнулась Пейдж. – Вопрос не стоял о ваших возможностях кратковременно приютить девочку у себя. Все документы вполне квалифицируют вас как подходящего человека. Я могу даже не изучать все эти бумаги, чтобы понять, что вы можете приютить девочку и на длительный срок. Ведь таково, кажется, ваше желание?

Пейдж держала в руках яркую пластиковую игрушку и играла с Сами, которая была в восторге.

– С самого начала я говорила, что могу содержать девочку и ухаживать за ней, пока не найдется достойное семейство, пожелавшее бы удочерить ее. Меньше всего ей нужно, чтобы ее передавали от одного опекуна к другому.

– Вы сможете посещать курсы для людей, собирающихся удочерить или усыновить ребенка? Мы их регулярно проводим.

Мара рассказывала Пейдж о таких курсах. Их проводили дважды в неделю в Рутланде. Там встречались приемные родители детей, которых доставляли из-за границы. Их целью было ознакомление будущих родителей с их обязанностями и теми трудностями, которые могут встретиться на их пути.

– С этим у меня не будет проблем, – ответила Пейдж.

– Чтобы найти приличную семью, понадобится время.

– Я понимаю.

– Это точно? – спросила ее Джоан доброжелательно, но серьезно. – Принимая во внимание происхождение Самиры, устроить ее будет не так просто, как других. Особенно в таком консервативном штате, как Вермонт. Пока что, согласно нашим данным, для этой цели не подходит никто. Молодые семьи обычно настаивают больше всех, и у нас есть связи с подобными агентствами в других штатах, но вам следует знать, с какими предрассудками нам предстоит столкнуться.

Глядя на Сами, одетую в хорошенький бело-зеленый костюмчик, и с ленточкой, завязанной в волосах, Пейдж не могла представить себе, что будущие родители могут не принять такого очаровательного ребенка. Она была здоровенькая, обладала спокойным характером и изрядным умом. Пейдж была также готова поклясться, что у девочки появляется привязанность к ней, если, конечно, то, что девочка постоянно норовила прижаться к ее руке, можно считать свидетельством этому.

– А если вам придется ждать год или два? – поинтересовалась Джоан.

Год или два? Пейдж ощутила беспокойство за Сами.

– Вам не кажется, что чем больше пройдет времени, тем труднее будет устроить судьбу девочки?

– И да, и нет. Чем старше она будет становиться, тем, возможно, в ней станет проявляться еще больше привлекательных черт. Приемные родители очень боятся статистики, а по статистике большую часть детей женского пола в Индии при рождении лишают жизни. Или обращаются с ними самым гнусным образом. В бумагах Сами сказано, что ее передавали из одного приюта в другой после рождения. А это, естественно, не может не сказаться на личности ребенка. Чем старше становится девочка, тем больше улетучивается налет той травмы, которую она получила при рождении и переезде из приюта в приют. В конце концов, с каждым годом она становится все больше американкой, так сказать. А жители штата Вермонт, в основном, воспринимают только такой взгляд на людей.

Пейдж задумалась.

– Проблема другого свойства заключается в том, – продолжала Джоан, – что чем старше будет становиться девочка, тем больше будет привязываться к вам, и наоборот. Это проблема, с которой сталкиваются все приемные родители. Когда наступит время расставаться, сможете ли вы передать девочку в чужие руки?

– Думаю, смогу, – сказала Пейдж. На этот раз она старалась не смотреть на Сами. – В моей жизни столько других забот.

– А эти другие заботы не помешают вам ухаживать за девочкой и воспитывать ее?

– Нет, что вы. – Пейдж прижала Сами к себе поближе, чувствуя ее детское тепло и нежный ребячий запах. – Никаких трудностей, все идет хорошо. Она очень спокойная.

– Что ж, это совершенно очевидно, – заметила Джоан. Она сидела, переводя взгляд с Сами на Пейдж и обратно. – Вы сами, например, никогда не думали удочерить девочку?

– Я? О, это совершенно невозможно. Иметь ребенка не входило в мои планы.

– Планы планами, но это не значит, что из вас не смогла бы получиться прекрасная мать.

Но у Пейдж были сомнения. Ее родная мать не смогла стать хорошей матерью – ей нужна была прежде всего личная свобода. Хотя Пейдж была куда более домашней, чем Хлоя, наследственность нельзя сбрасывать со счетов. Кроме того, быть домашней отнюдь не означало для Пейдж сидеть дома с ребенком. Она предпочитала весь день крутиться, словно белка в колесе, и возвращаться домой лишь под вечер, утомленной, но и довольной дневными трудами. Теперь у нее есть Джилл в роли няни, но у Джилл скоро появится свое дитя, и Пейдж придется нанимать другую, что будет несправедливо по отношению к Сами. Девочка нуждается в матери, которая станет уделять ей все свое время.

– Что ж… – Джоан вздохнула и сложила все документы в портфель. – Советую вам подумать над моим предложением. Я внимательно просмотрю все документы и на следующей неделе заеду снова, чтобы обговорить все окончательно. Тем временем, мы будет искать семейство, которое согласится удочерить девочку, если вы действительно уверены, что вы хотите этого.

– Это будет лучше всего для Сами, – произнесла Пейдж, искренне веря в то, о чем говорит. Ее уверенность окрепла еще больше, когда она встретилась с Питером на следующее утро.