13
Когда ополченцы штата посадили ее на поезд, направлявшийся на Север, она была совершенно не способна сосредоточиться. В ее голове проносились обрывки воспоминаний, образы каких-то людей. Постепенно все вставало на свои места и, когда она подъезжала к Нью-Йорку, то уже вспомнила, кто она такая. Она поехала дальше, в Бостон. Лучшее, что она смогла придумать, – это поехать в резиденцию на Луисбург Скуэр и дать знать Брэндэну о том, что с ней произошло.
Хоть Брэндэн и закрыл дом для посещений, там оставалось несколько слуг: сторожа – мистер и миссис Краули, кучер и садовник.
Дом в Бостоне был прекрасно обставлен. Куда бы Кортни ни посмотрела, везде чувствовалась заботливая рука Кэтлин.
Миссис Краули сразу же взяла ее под свое крыло.
– Вы здесь будете в добром здравии и хорошем настроении, миссис, – сказала она. – Мистер Краули отнесет ваше письмо на телеграф, если вы хотите сообщить мистеру Блейку о том, что благополучно прибыли.
– В этом нет необходимости, я уже отправила телеграмму, – солгала Кортни. – Она решила, что Брэндэн, по-видимому, все еще в Монтгомери и, когда вернется в Чарлстон, будет вне себя от беспокойства. Если же она сообщит ему, где находится, то он сразу же приедет и постарается отослать ее в Англию, куда ей совершенно не хотелось. Она хотела вернуться в Чарлстон – к мужу. А пока ей нужно было время для того, чтобы прийти в себя и поразмыслить.
– Нам очень приятно, что мистер Блейк послал вас сюда. Ходят всякие слухи, вы знаете, – миссис Краули закатила глаза. – Чарлстон – неподходящее место для благородной молодой англичанки в такое время. Я говорила мистеру Блейку, что надо оставаться здесь, но он ответил мне, что у него там очень много важных дел. Важных! Опасных, скажу я вам.
Кортни села за секретер Кэтлин и написала все, что ей удалось узнать в Монтгомери, а затем отправила письмо властям. Анонимно. Она хотела было вернуться в Чарлстон, но оказалось, что это невозможно. Газеты изобиловали историями о тех, кто пытается – но безуспешно – пробраться на Юг. Все понимали, что вот-вот что-то случится.
В течение недели после инаугурации Линкольна из «хорошо информированных источников» стало известно, что, вопреки его предвыборным обещаниям, власти намерены уступить южанам форт Самтер. Вокруг этих слухов разгорелись страсти. И хотя газеты были полны писем и статей с призывами обеспечить войска любой ценой, Кортни знала, что снабжение форта Самтер почти прекратилось.
В начале марта сразу же после инаугурации мистера Линкольна на пост президента Джефф Дэвис сделал то, о чем говорил Джордан Купер: он назначил Пьера Ж. Т. Бьюрегарда из штата Луизиана командующим войсками штата Южная Каролина. Война стала неизбежной.
Кортни читала все газеты, которые могла найти. Будет ли Линкольн посылать подкрепление, оружие и провизию гарнизону форта Самтер? – спрашивала она себя. – Если да, то не привлечет ли это другие штаты в лагерь сепаратистов? Но президент должен что-то предпринять, иначе он и его администрация потеряют доверие и авторитет. Англия решит, что президент слаб, возможно, признает Конфедерацию и даже вступит с ней в дипломатические отношения.
И если это произойдет, будет кровопролитие. Кортни содрогнулась от этой мысли. Признание Конфедерации даст ей государственный статус и иностранную помощь. У Англии есть оружие и снаряжение – то, в чем будет нуждаться сельскохозяйственный Юг в войне с промышленным Севером.
Не имея сведений о Брэндэне и о том, где он находится, она не принимала никаких решений относительно своего будущего. От напряженного ожидания конфликта она потеряла сон. По ночам она лежала без сна, с широко открытыми глазами. Она тревожилась за Брэндэна.
В первую неделю апреля Кортни прочла, что Линкольн направил послание губернатору штата Южная Каролина, в котором извещал, что намерен в ближайшее время послать корабли с провиантом для Самтера. В послании говорилось также, что оружия для Самтера на кораблях не будет. Ответ южан был незамедлительным. 12 апреля 1861 года, после того как майор Андерсон отверг требование южан о сдаче форта, генерал Бьюрегард атаковал форт на рассвете, чтобы не допустить в него корабли с провиантом.
После артиллерийского обстрела, длившегося более суток, майор Андерсон капитулировал. 14 апреля 1861 года правительство Конфедерации захватило форт силой.
Через несколько дней Линкольн объявил, что в стране вспыхнул мятеж и мобилизовал 75000 человек для его подавления.
В Бостоне началась паника. Раздавались призывы к мести. К мести за гарнизон в Самтере, к мести во имя Федерации.
Волнуясь за Брэндэна, Кортни почти ничего не ела. Вернулся ли он в Чарлстон? Или, может быть, он за границей? Она отправила ему письмо, но ответа не получила, и не была даже уверена, что письмо дошло до адресата. Связь была очень ненадежна.
Одним апрельским утром, проезжая в экипаже по Тремонт-стрит, она заметила афишу.
Королевский Парижский балет!
Она приказала кучеру остановиться у тротуара и прочла афишу:
СПЕКТАКЛИ СОСТОЯТСЯ В БОСТОНСКОМ МУЗЕЙНОМ ТЕАТРЕ
Пятнадцатью минутами позже она была уже в театре и шла к сцене, откуда слышалось знакомое постукивание палки.
– Нет! Нет! Нет! Мадемуазели. – Мсье Бонифаций увещевал нескольких молодых женщин. – Па де ша! Па де ша! – Он отбивал ритм. – Выше. Па де ша! И налево.
Кортни проскользнула во второй ряд и уселась позади Тильды. Костюмерша, она же массажистка, повернулась и в изумлении открыла рот.
Кортни улыбнулась и помахала рукой, Тильда что-то проворчала.
– Вы хорошо выглядите, Тильда, – сказала Кортни.
– А вы опаздываете на ваше представление, мадемуазель Аскуит, – отвечала костюмерша.
– Тишина! – закричал мсье Бонифаций. – Мы стараемся… – Тут он заметил Кортни. – Мадемуазель Аскуит!
– Бонжур, мсье. Теперь я мадам Блейк. Я замужем за американцем.
Лицо мсье Бонифация сморщилось в печальном недоумении.
– И вы отказались от блестящей карьеры ради того, чтобы выйти замуж за одного из этих… варваров?
– Все не так плохо, как может показаться, мсье.
Он отпустил танцовщиц и приказал ей следовать за ним своим обычным властным тоном. Они пришли в контору, где он предложил ей вина, но она с благодарностью отказалась.
– Ну что, вы пришли, конечно, не для того, чтобы наниматься на работу?
– Я очень сожалею, мсье, но я больше не танцую.
– Понимаю, ваш муж не одобрит этого, да? Недостаточно респектабельно?
Она пожала плечами.
– Я не танцевала почти два года – с тех пор, как я ушла со сцены в Лондоне.
– Вот оно что!
– Но я хотела бы помогать балету, мсье, – сказала она. – Не только деньгами, но, если возможно, за кулисами, в гардеробе…
– А! Так вы немного скучаете по нас, да?
– Очень скучаю.
– Конечно! Как же иначе, если танец у вас в крови. – Он вздохнул. – Я принимаю ваше предложение, если… – он поднял свой палец, – если вы позволите мне тренировать вас.
Сначала она хотела было отказаться, но потом вспомнила, как работала ради своего искусства, как искренне любит балет…
– Это было бы чудесно!
Кортни начала тренироваться. Занятия балетом помогали ей собраться и сохранить душевное равновесие. Балет стал для нее единственной опорой в то смутное время, когда все вокруг менялось, а в течение одной ночи страна разделилась на патриотов и предателей.
Соединенные штаты один за другим присоединялись к Конфедерации. Первым был штат Виргиния. Линкольн приказал немедленно блокировать южные порты, и Кортни волновалась, успел ли Брэндэн вывести свои корабли из Чарлстона.
Затем присоединились штаты Арканзас и Теннесси. Британский посол заявил, что Великобритания будет сохранять нейтралитет. К концу мая, когда присоединился штат Северная Каролина, а штат Кентукки заявил о своем нейтралитете, штаб-квартира правительства Конфедерации переместилась в Ричмонд.
Когда произошел первый конфликт в Филиппи, на западе Виргинии, Кортни пришла к заключению о бесполезности своих попыток добраться до Брэндэна. После того как обозначалась линия фронта, не было никакой возможности связаться с Брэндэном. Она корила себя, что не сделала этого сразу по прибытии в Бостон. Она отдалилась от Брэндэна гораздо сильнее, чем сама того хотела когда-то. Теперь они оказались по разные стороны фронта, в противоборствующих лагерях. Шли недели, месяцы. Кортни постоянно ходила в театр.
– Вам надо больше отдыхать, – сказала миссис Краули как-то утром в начале июня. – Вы бледны и у вас почти исчез аппетит.
– Но я должна соблюдать диету, когда танцую, – возразила Кортни.
– Мистер Блейк свернет мне шею, если вы заболеете…
– Ваши обязанности, миссис Краули, состоят не в том, чтобы следить за моим здоровьем, – отрезала Кортни. Заметив на лице женщины признаки огорчения, она пожалела о своих резких словах. – Простите меня. – Она сжала свои виски. – Я не знаю, что нашло на меня. Возможно, все эти разговоры о войне выводят меня из душевного равновесия.
– Конечно, иначе и быть не может. Вас терзает тревога за мистера Блейка, верно? Не надо особенно волноваться. Он ведь как кот: как бы его ни швырнуло, всегда приземляется на лапы.
– Да, конечно, – согласилась Кортни.
Брэндэн сидел в ложе Бостонского музейного театра и смотрел, как его жена исполняет па-де-де. Он с трудом ее узнал в сценическом наряде и в гриме. Ее глаза казались больше, лицо – бледнее, на щеках – румяна. Если не знать, что это Кортни, то невозможно было бы узнать ее, тем более, что в программе ее имя значилось как Кортни Аскуит.
Она была бесподобна. Брэндэн пришел к такому выводу, наблюдая, как она танцует; Впервые он осознал, чем она пожертвовала, став его женой: блестящим будущим и выдающимся талантом. Это, однако, не уменьшило его гнев.
Как она посмела бросить его? Как посмела она уйти только ради того, чтобы танцевать в Бостоне? Он не мог этого понять. И все это только потому, что он приказал ей вернуться в Чарлстон?
Когда Брэндэн вернулся из Монтгомери, Эзра был в полной растерянности. Шарлотта и Кортни исчезли, письмо, которое Эзра получил от Шарлотты, было коротким и загадочным. В письме сообщалось, что она вышла замуж за лейтенанта Уайкэма, ждет ребенка и живет в настоящее время в Нью-Йорке. Она просила отца сообщить Кортни ее адрес, с тем, чтобы та смогла ей написать.
Он не знал, где находится Кортни. Куда она могла деваться? Брэндэн терялся в догадках, пока, наконец, не добрался до Бостона. Экономка сказала, что его жена жива и здорова, но день и ночь проводит в театре: днем – репетиции, вечером – выступления, либо какие-то другие дела.
Репетиции! Брэндэн побледнел от гнева. Значит, Кортни все это время была в Бостоне? Она обосновалась в доме на Луисбург Скуэр, который был ее собственностью. Но почему она уехала из Чарлстона, не оставив ему даже записки?
То ли она обиделась на его грубый тон, которым он приказал ей ехать в Чарлстон, то ли это был просто повод для поездки в Бостон, чтобы заняться балетом.
Все это казалось несерьезным, но, тем не менее, она была здесь и танцевала.
Брэндэн должен был что-то предпринять. Кортни даже не подозревала, в какое неловкое положение она его поставила. Может быть, ей было безразлично его мнение? Он не мог больше свободно ездить на Север, так как заключил сделку с Джеффом Дэвисом в Монтгомери и сейчас приехал по каперскому свидетельству, выданному правительством Конфедерации. Как только станет известно, что его корабли прорвали блокаду, Кортни может оказаться в очень опасной ситуации.
Кортни закончила свое выступление и поклонилась публике. Брэндэн вышел из ложи и пошел за кулисы мимо «сливок» Бостонского общества – изысканно причесанных женщин, украшенных драгоценными камнями и одетых в платья из тончайших тканей. Сквозь крошечные театральные бинокли они разглядывали человека, вышедшего из фамильной ложи Блейков.
Брэндэн разыскал уборную Кортни и тихо вошел. Кортни была так занята переодеванием, что заметила его только тогда, когда он заговорил.
– Вот уж не ожидал найти тебя здесь.
Она резко повернулась на звук его голоса.
– Брэндэн? – Она готова была броситься ему на шею, но остановилась, увидев выражение его лица. – Когда же ты приехал сюда?
– Я тебя предупреждал, что бегать от меня бесполезно. Неужели ты и вправду веришь, что тебе это удастся?
Когда он положил на стул плащ и шляпу, она направилась к двери.
– Нет! Не уходи! – Он загородил ей выход и заставил вернуться в комнату. – Садитесь, мадам! – Он указал на стул, и она села. – Так-то лучше. – Она вздрогнула, когда он убрал прядь волос с ее лба. – Это было замечательное выступление. Поскольку тебя больше нет в программе, то, полагаю, ты сегодня уже свободна.
Ее грудь учащенно поднималась и опускалась.
– Какого ответа ты ждешь от меня, Брэндэн? Совершенно невозможно говорить с тобой, когда в твоем тоне сквозит угроза. Ты смотришь так, как будто собираешься ударить меня.
– Угроза? – Он расхохотался. – По-твоему, за комплиментом скрывается угроза? – Он ощупывал ее своим взглядом. В ответ на это она гордо подняла подбородок. – Какой же виноватой ты, наверное, себя чувствуешь. И ты очень похудела. Это из-за танцев?
– Я до смерти волновалась за тебя, за твою безопасность. Поэтому у меня пропали сон и аппетит. – Она встала. – Мне нужно закончить переодевание.
Брэндэн сделал шаг назад.
– О! Конечно, конечно, мадам жена.
Кортни пошла за ширму и сняла балетный костюм, переодевшись в платье из пурпурного шелка. Как только она была готова, Брэндэн вывел ее через заднюю дверь к поджидавшему их экипажу. Они ушли, не попрощавшись ни с артистами, ни с мсье Бонифацием, и поехали к окраине.
Прошло около получаса.
– Мы должны уже быть дома, – сказала Кортни.
– Мы едем не в дом на Луисбург Скуэр. Мы едем в мой коттедж на берегу моря. Там мы сможем уединиться.
– А зачем нам надо уединяться?
Брэндэн смотрел на нее в полутьме экипажа, стараясь сохранить маску холодного безразличия. Она сидела рядом с ним, чопорная и независимая, в ожидании его ответа. Желание переполняло его, он готов был обнять ее, холодную и неприступную, прямо здесь, в коляске, потянуться к ней через сиденье, стиснуть и… Как же еще долго!
В следующую секунду он вспомнил, что она убежала от него, и мысли его приняли другое направление.
Он наблюдал, как она пошевелилась и потерла затекшую шею. Ее грудь была прелестна, она так соблазнительно выступала из платья. Все, что он мог себе позволить, – это держать руки по швам, а его так тянуло сорвать все эти тряпки и… Он овладел бы ею прямо здесь, овладел бы, как неопытный юнец. Он больше никогда не позволит своей гордыне не пускать его в ее постель так долго.
Она отвернулась. Он горько рассмеялся.
– В чем дело, моя маленькая газель? Можно подумать, что ты боишься меня.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила она.
– Ну и вопрос! Ты скрываешься от меня вот уже несколько месяцев, а я, между прочим, твой муж. Ну чего, по-твоему, я от тебя хочу? Попытайся представить себе…
Она пошевелила губами, как бы собираясь что-то сказать, но передумала и не сказала ни слова.
В течение следующей четверти часа экипаж тащился по длинной извилистой дороге и, наконец, остановился около каменного коттеджа. Воздух имел резкий привкус соли, и Брэндэн машинально облизнул губы. Она сделала то же самое, и тело Брэндэна мгновенно отозвалось в ответ на это движение, хотя его смутило осознание той власти, которой Кортни обладала над ним.
Кучер помог им выйти из кареты, Брэндэн дал ему наставления и отпустил.
Кортни наблюдала, как удалялся экипаж, затем повернулась к Брэндэну, явно огорченная. – Куда он уехал?
– Обратно в Бостон.
– А что будет с нами?
– Мы останемся здесь.
Она посмотрела на пустыню вокруг.
– Но я не могу здесь оставаться. Балет…
– Ты ушла в отставку – снова.
Он открыл коттедж, она вошла внутрь и остановилась в холле, поеживаясь от сырости. Убранство дома было необычным, но уютным: вся мебель была отполирована, в печи трещал огонь. Слуг, однако, не было видно.
– Ты когда-нибудь здесь жил? – спросила она.
– Да, – ответил он.
– Как давно ты в городе? – Она развязала пояс своего плаща.
– Несколько дней. Я хотел… сделать тебе сюрприз. – Он сел в кресло для двоих и похлопал по свободному месту рядом, приглашая ее занять его. Но она села в другом конце комнаты.
– Ты что, думала, что я не найду тебя в Бостоне? – Он подсел к ней, когда же она попыталась встать, усадил ее обратно. – Впрочем, я задаю глупые вопросы. Ну, конечно, ты должна была приехать в Бостон. Ведь здесь же балет. – Он притянул ее к себе. – Не ожидал я такого неумного поступка от такой умной женщины, как ты.
Кортни вывернулась из его объятий и встала перед ним. Он отвернулся и сделал вид, что внимательно изучает модель корабля. Вдруг он со всей силы ударил по этой модели, отчего та отлетела в другой конец комнаты и рассыпалась в щепки.
Кортни, отскочив, побледнела.
– Я должен держаться за этот стул и не подходить к тебе близко. Я больше не доверяю себе. Когда я понял этим вечером, что ты бросила меня ради этого проклятого балета, то был готов убить тебя.
– Брэнд, это получилось случайно. Просто совпадение.
– Зачем ты лжешь?
– Ладно. Ты не обязан мне верить. Скажи мне, зачем мы здесь?
– Мы здесь потому, что ты постоянно норовишь улизнуть от своих супружеских обязанностей. Думаешь, я позволю тебе уйти от меня так легко? Ты получила мой ответ еще в Монтгомери, когда просила развода. И не думай возражать.
Кортни огляделась вокруг себя, потом посмотрела на него, на выражение его лица. Оно оставалось неизменным, ни капли сочувствия нельзя было найти в его жестких чертах. Что случилось с этим нежным, ласковым человеком, которого, как ей казалось, она так хорошо знала?
– Не будем тратить времени на пустые разговоры. Пойдем! – Он подал ей руку. – Тебе нужен отдых.
– Я не буду спать с тобой.
– Почему? – взорвался он. Она вспыхнула. Он с силой ударил кулаком по стене. – Проклятье. Я свяжу тебя. Ты была счастлива без меня. Когда я так волновался за тебя.
– Ты пугаешь, меня, Брэндэн.
Он приблизился к ней, она отшатнулась.
– Я не обижу тебя. – Он попытался было вынуть шпильки из ее волос, но она отвела руку. Тогда он вытащил ее из кресла и увел в спальню. – Ну! – Он швырнул ей ночную рубашку и указал на волосы. – Вынь заколки. – Она оставалась неподвижной, и он вышел из комнаты, а затем – из дома.
Его не было несколько часов, и, не дождавшись его, она легла спать. Среди ночи она вдруг проснулась, как будто ее толкнуло что-то. Она была вся мокрая от пота. Он лежал на кровати рядом с ней и храпел. Одной рукой он держал ее за талию, от него пахло винным перегаром. Она осторожно высвободилась из его пьяных объятий и выскользнула из кровати, стараясь не разбудить его. Особой нужды в такой осторожности, однако, не было, так как он спал мертвым сном. Она быстро оделась, собираясь сбежать из этого дома.
Ее ночные шлепанцы не годились для дальней дороги. Почва была мягкой и песчаной, трава – сырой и скользкой, и ей не удавалось идти быстрым и ровным шагом.
Пока она шла от океана к дороге, путь ей освещала полная луна. На горизонте за ее спиной занималась пурпурная заря. Услышав позади шорох, она оглянулась и увидела оленя, который уставился на нее, как бы недоумевая, что она может делать в лесу в такое время и в такой одежде. В темноте она не заметила узловатой ветки, которая хлестнула ее по лицу, оставив на нем ссадину и, по-видимому, синяк.
Пройдя с полмили, она заметила несколько небольших коттеджей, приютившихся в узкой долине. Торопливо пересекая открытую местность, она угодила ногой в кроличью нору, оступилась и упала, вывихнув лодыжку.
Нога мгновенно так распухла, что она не могла дальше двигаться.
– Будь ты проклят, негодяй Брэндэн Блейк! – выругалась она, дотащившись до дерева и усевшись под ним ждать Брэндэна.
Она не сомневалась, что, проснувшись, он кинется ее искать.
Когда Брэндэн добрался до своей незадачливой жены, она, босая, спала под деревом.
– Ну и вид! – сказал он, когда она проснулась. – Ты поступила глупо. Ну, ладно, – он поднял ее, перекинул через плечо, как мешок картошки, и понес обратно, в коттедж.
– Хорошо же ты погулял, однако, сэр, – съязвила она. – Глаза красные, а дух… фу! Как из ливерпульского кабака.
– Старею, – ухмыльнулся он, перемещая ее на своем плече. – Не ругай меня, пожалуйста. У меня и так голова гудит, как пустая жестянка.
В коттедже он уложил ее в кровать и приказал раздеться.
Она села, полная решимости сопротивляться.
– Не буду!
– Раздевайся, не то я сам раздену тебя, и мне не удастся сделать это нежно в моем теперешнем состоянии. – Он стал было снимать с нее платье, но она оттолкнула его руки и сделала это сама.
– Сорочку тоже, – приказал он. Она вспыхнула от гнева, но он поднял руки вверх, как бы показывая свою сдержанность. – Я твой муж, Корт, и знаю все твои штучки.
Она забралась под одеяло, сняла сорочку и отдала ее ему.
– Вот и хорошо. Мне, конечно, очень стыдно, что приходится прибегать к подобным методам, но, по крайней мере, голая, ты далеко не убежишь.
– Я не смогу убежать в любом случае. Я еле двигаюсь. – Она высунула из-под одеяла свою распухшую ногу.
– Что же ты раньше молчала? – Она вздрогнула, когда он стал ощупывать ее ногу. – Не двигайся!
– А… ты окунулся в свою стихию. Тебе нужно было стать доктором, – сказала она, когда он принес лекарства. – Ты так самоуверен.
– Возможно, я стал таким после того, как мы встретились, и я возродил тебя из пепла, – легкими движениями он стал втирать ей в ступню какую-то мазь. Затем он поднял на нее взгляд, и глаза его потемнели.
– Что? – озадаченно спросила она. – Что еще?
– Ты выглядишь такой соблазнительной, твои волосы так красиво обрамляют твое лицо… – Он высвободил ее руки из-под простыни.
– Сейчас не время…
– Самое время, – возразил он, стянул с нее простыню и нежно прошелся большим пальцем вверх между бедер. Она сжала ноги и повернулась набок. Неожиданно он, прервав свои домогательства, разорвал в клочья простыню. На мгновение она подумала, уж не собирается ли он ее связать, но он забинтовал ее лодыжку и вышел из комнаты.
Измученная всем этим, она уснула и спала до ленча. Проснувшись, она увидела Брэндэна, стоящего у окна. Он принес ей блюдо с маленькими сандвичами.
– Потрясающе! Ты не перестаешь удивлять меня своими талантами. Это приготовил ты сам или повар, который прячется где-нибудь в кладовой?
Он отрицательно покачал головой и прилег около нее, наблюдая, как она ест.
– Ты знаешь, – начал он, стряхивая крошку с ее губ, – несмотря ни на что, я все-таки нравлюсь тебе…
– Но ты не посмеешь, – нерешительно начала она, хорошо понимая значение этого взгляда.
– Посмею, – ухмыльнулся он.
Он наклонился, поймал ее губы и запечатлел на них поцелуй. Она отвернулась, когда он начал раздеваться.
Она безуспешно попыталась оттолкнуть его, но он осыпал поцелуями ее шею и спину, и в ней вспыхнуло желание.
– Когда ты исчезла, я чуть было не сошел с ума от гнева и страха за тебя. – Он провел пальцем по ее подбородку, она застонала.
– Пусти! – Она попыталась отстраниться от него, но он притянул ее к себе и прижал к своим бедрам.
– Иди к черту! – закричала она.
– Ага! К черту, но только вместе с тобой. Тебе трудно доверять, но я очень хочу тебя.
Вспыхнувшее в глубине ее желание нарастало. Бороться с этим было невозможно.
– Я не хочу…
– Врешь! Ты хочешь. – Он погладил ее между ногами. – Хочешь, – убежденно добавил он.
Его дыхание обволакивало ее теплыми волнами, его ласки обволакивали ее, как паутина обволакивает беспомощную муху. Наконец она ощутила знакомое напряжение внутри себя и… не могла больше сопротивляться.
Он поцеловал ее в шею.
– Ты стала еще чувствительнее к моим прикосновениям, чем раньше. – Его пальцы скользили по ее телу, вызывая тот ответ, которого он искал.
Он вел ее туда, где их поджидали дьяволы, вел до тех пор, пока ее тело в припадке сладостного напряжения не погрузилось в вихрь такого восторга, что он мог слышать лишь гортанные стоны наслаждения, слетавшие с ее губ.
– Ты такой спокойный, – сказала она позже, проводя пальцем по шраму на его щеке.
– Да я вот думаю… То, что происходит между нами, это уже слишком… хорошо.
– Не задавайся, – проговорила она, касаясь губами его груди.
Он поднялся, добавил дров в камин, бросил ей ночную сорочку.
– На! В таком состояний ты далеко не уйдешь. – Он натянул брюки. – Пойду, раздобуду тебе примочку. Трудно поверить, что балерина может быть такой неуклюжей.
– Как там Шарлотта, Брэнд? – спросила она, когда он взял ее на руки и понес в гостиную.
– Она в Нью-Йорке, но как она туда попала, я не знаю.
У Кортни подпрыгнуло сердце. Итак, Шарлотта ничего ему не сказала.
– Я знаю, как она туда попала.
Брэндэн повернулся к ней.
– Как?
– Сначала пообещай мне, что не будешь на меня сердиться.
Он помрачнел и холодным тоном повторил свой вопрос: «Как?»
– Шарлотта вышла замуж за лейтенанта Уайкэма.
– Это мне известно.
– Ну вот, когда войска двинулись на форт Самтер… – Она замолчала, чтобы собраться с духом продолжить рассказ, видя его явно нарастающий гнев. – Когда они двинулись на Самтер, Шарлотта испугалась за лейтенанта, и мы решили каждые две недели плавать туда по ночам на ялике.
– Куда?! Ты хочешь сказать, что ты и Шарлотта пересекали залив и плавали в Самтер?
Она кивнула.
– Не вдвоем. С нами были еще люди.
– Ты сумасшедшая. Да знаешь ли ты, как опасны такие вояжи!
– Да, знаю. Узнала.
– Что ты имеешь в виду?
– Однажды ночью наш ялик столкнулся с патрульной лодкой, и его разнесло в щепки. Меня слегка ушибло, и после недолгого лечения меня выслали на Север, как и Шарлотту. Так я оказалась в Бостоне.
Он долго сидел молча и размышлял. Его ответ не был для нее неожиданным.
– Именно по этой причине я хотел отправить тебя в Англию. У меня не получается уберечь тебя от неприятностей. Тебя так и тянет ввязаться в смертельно опасную авантюру, рискуя погибнуть ни за грош.
– Ты прав, Брэндэн, но я должна была все тебе рассказать. – Затем она рассказала, как она вытянула нужные сведения из Джордана Купера и передала их федеральным властям. – Я думаю, что все-таки извлекла урок из всего происшедшего, – сказала она в заключение, – я обещаю тебе, что больше ничего подобного, опасного для меня, делать не буду. Он недоверчиво посмотрел на нее.
– А как ребенок Шарлотты? – спросила она.
– По словам твоего дяди Эзры, она еще не родила. Почему же она ничего не рассказала?
– Возможно, по той же причине, что и я, когда колебалась, рассказывать тебе или нет. Она, наверное, решила, что открыла ополченцам свое подлинное лицо.
– Да, пожалуй, ей неизвестно, что тебя уже нет в Чарлстоне, – согласился Брэндэн, – ты должна быть благодарна мне, что я спрятал тебя здесь. Обещаю тебе, что следующие несколько недель будут самыми спокойными в твоей жизни.
Она протянула ему свою руку.
– Давай жить мирно, без лжи и недоговоренностей, Брэндэн, начнем жизнь заново.
– А почему бы и нет? – воскликнул он, беря ее руку в свою, – хотя очевидно, что вся страна настроена на войну, для заключения мира между нами это время ничем не хуже любого другого.
Бежали дни, и Кортни стала замечать, что между ними стала возникать особая близость, не имеющая ничего общего с физическим влечением. Когда зажила лодыжка, она стала сопровождать его к морю, где наблюдала, как он ловит рыбу, помогала ему выкапывать моллюсков. Иногда они выходили на ялике в море. Он сидел на веслах, рубашка его обычно была расстегнута до пояса, брюки закатаны до колен, и при виде этого у Кортни начинало учащенно биться сердце.
Она не заботилась о белизне своей кожи и вскоре сильно загорела.
– Чарлстонское общество будет шокировано, увидев тебя такой. Ты похожа на цыганку, – сказал он однажды, загружая котел дневным уловом омаров.
– Я никогда не чувствовала себя так хорошо, – ответила она, кидая в котел несколько щепоток шафрана.
Он обхватил ее своими сильными руками, и у нее екнуло сердце. Было удивительно, что они могли жить вместе так тихо и мирно. Он был добр и внимателен, а их близость приносила радость обоим. Как он мог подумать, что она добровольно бросила его? – удивлялась Кортни.
Они занимались любовью везде. И на берегу, где крохотные волны поспешно пробегали по их телам, подобно песчаным крабам, и под деревьями в просветах полуденного солнца, и в ледяной воде океана. И это была любовь, настоящая, восхитительная любовь.
Произошло то, что предсказывала Кэтлин. Она была уверена в этом. Между ними росло взаимное доверие и уважение. Прошлое осталось позади. Впереди была новая жизнь. В их маленьком мирке не было ни войны, ни печали. Была только любовь.
Однажды, после его возвращения из еженедельной поездки в Бостон, она заметила на его лице грусть, которую он безуспешно пытался скрыть. Она, однако, не хотела расспрашивать его, чтобы не нарушить хрупкое равновесие их отношений. После обеда он наполнил водой медный чан.
Наблюдая за тем, как он смывает дорожную пыль, она думала о своих чувствах к нему. Она любит его. Наконец она призналась в этом самой себе.
И они отныне всегда будут жить счастливо.
Она смотрела, как он подошел к огню и стал энергично растираться полотенцем, чтобы согреться в холодной августовской ночи. Она, не отрываясь, смотрела на него, а когда он аккуратно повесил перед огнем полотенце и приблизился к ней, она бросилась в его объятия так, как будто только об этом и мечтала. Он торопливо раздел ее.
– Да я же люблю тебя! – воскликнула она в экстазе, – люблю тебя!
В ответ он что-то промычал и ускорил свой движения, целуя ее, как бы желая сохранить на всю жизнь память о прикосновении ее губ.
Потом он уложил ее у себя на руке. Когда дыхание успокоилось, она уткнулась в его плечо и уснула с ощущением тепла и безопасности.
Брэндэн посмотрел на жену. Ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Пусть все вокруг, за пределами их мирка, летит в бездну. Это будет удерживать ее с ним рядом. Любил ли он ее когда-нибудь сильнее, чем сейчас, когда она отдала ему всю себя без остатка? И почему именно сейчас она сказала слова любви?
Он с грустью смотрел на ее лицо, мягкое и беззащитное во сне. Он ждал этих слов, казалось, всю жизнь, и надо же было так случиться, что она произнесла их именно сегодня, когда судьба совершает крутой поворот.
Он поднялся» перенес ее в спальню, положил на кровать и направился в гостиную.
– Ты куда? – окликнула его Кортни. – Иди обратно, ты, мошенник! Как ты смеешь бросать меня в такую холодную ночь? – Он вернулся и набросил на нее накидку из енотового меха. – Нет, не то! Я хочу тебя.
– Мне нужно одеться, – грубовато ответил он, – и я готовлю тебе ванну. Через час должен приехать Фэйрфакс.
– Твой адвокат? Нет, не сегодня. Не будешь же ты заниматься ночью бизнесом.
– Не бизнесом. – Он повернулся к ней, стараясь придать своему лицу холодное выражение, чтобы она не догадалась о том, что творится в его душе. – Мы официально будет жить раздельно.
– Что?! – Кортни засмеялась было, но умолкла при виде его серьезного лица. – Расходимся? – Ее голос задрожал. – Ты в своем уме?
Он молил Бога дать ему силы для осуществления задуманного плана. Он обязан защитить ее, но стало совершенно ясно, что в Соединенных Штатах сделать это невозможно. Ее нельзя оставить ни на минуту без внимания, так как она, подобно магниту, притягивает к себе всякие неприятности. Принять такое решение было тяжело, но необходимо.
– Я не думаю, что хоть кто-нибудь, кроме тебя, сочтет меня безумцем. Ты хотела свободы, и ты ее получаешь. Подпиши документы и… с Богом.
– Ты хочешь, чтобы я дала согласие на раздельное жительство? Когда я просила тебя о разводе, ты был непреклонен. А теперь ты гонишь меня прочь? Я не понимаю…
– Не надо спорить, Кортни. Если ты не хочешь жить по моим правилам, мы не можем быть вместе.
Она прерывисто вздохнула и подняла голову, как бы желая, несмотря ни на что, сохранить свое достоинство.
– И давно ты это задумал?
– С самого начала, – ответил он, стараясь говорить холодным безразличным тоном, зная, что разбивает ее сердце, причиняет страшную боль и ей, и себе, – надо было сделать необходимые приготовления, и я вынужден был уехать из Бостона. Некоторые из моих кораблей плавают под каперским свидетельством от Джеффа Дэвиса. Я мог попасть в тюрьму и старался этого избежать.
– Почему ты так поступаешь? – Слезы катились по ее лицу. – Что я сделала?
Это было невыносимо. Он ненавидел себя за то, что унизил ее, за то, что причинил ей боль. Он любил ее больше жизни и обязан сделать все, чтобы защитить ее. Он твердил себе, что все это делается ради нее, ради ее безопасности.
– Я не знаю, что страшнее – твое предательство или моя тупость. Я была так уверена, что ты любишь меня и с надеждой ждала от тебя слов любви. Женщины – нежные создания. Я думаю, что им легче произносить эти слова. – Она покачала головой и искоса посмотрела на него. – Каким же надо быть чудовищем, чтобы держать меня в своих объятиях час за часом, день за днем и при этом лгать, скрывать свои подлинные чувства.
– Корт…
– Нет! Не трудись отвечать. Ты хитроумно рассчитал все ходы в своей грязной игре, но мне хотелось бы знать, входило ли в твои расчеты мое признание в любви?
– Все сроки зависели от официальной процедуры. Фэйрфакс был в Филадельфии, когда я разыскал тебя.
– К сожалению…
Он ожидал от нее бурной реакции, но она молча двигалась, одеваясь и упаковывая чемоданы. Ему хотелось обнять ее, сказать, что он обманывает ее, и, быть может, вообще отказаться от этой безумной затеи.
Если бы только она знала, как мерзко у него на душе…
Но он молчал. Уже через полчаса Брэндэн стоял около нее, сидевшей за столом и одетой в платье с высоким воротником. Она дрожащими пальцами перебирала пачку бумаг.
– Что будет после того, как я подпишу бумаги?
– Я заготовил для тебя билет на пароход, идущий из Нью-Йорка в Ливерпуль. У тебя мало времени. Погода…
– Мой отец ждет меня?
– Я телеграфировал твоему брату Маркусу. – Он избегал ее взгляда. – Ты подпиши и можешь ехать.
– А если я откажусь? Я ведь могу все потерять, подписав эти бумаги.
– Ну, это зависит от того, что ты понимаешь под словом «все». Ты права, временно ты утрачиваешь право управления своей собственностью, но лишь в том смысле, что я могу управлять этой собственностью по своему усмотрению. В случае же развода ты действительно потеряешь свою собственность. Но ты увидишь, что я выделил тебе щедрое обеспечение, достаточное для того, чтобы ты могла вести обеспеченную жизнь в Англии.
– И после всего этого ты удивляешься, что я уехала из Чарлстона? Что я немедленно не известила тебя? Ты не человек.
У Брэндэна дернулась челюсть. Он ткнул пальцем в документы.
– Называй меня, как хочешь, но подписывай эти проклятые бумаги. – Он всунул их ей в руки и передал перо и чернильницу.
– Э… м-м… может быть, дать время на размышление? – вмешался Фэйрфакс. – Может быть, она захочет посоветоваться со своим адвокатом…
– Не суй нос не в свое дело, – оборвал его Брэндэн. – Ну, давай же, подписывай, черт побери.
– Все в порядке, мистер Фэйрфакс, – заверила Кортни адвоката. – Я понимаю смысл этих документов и подписываю их в здравом рассудке, действуя по собственной воле.
Брэндэн хмуро смотрел на нее, и, как только она нацарапала свою подпись, смахнул бумаги на пол.
Пока адвокат собирал и прошивал их, Брэндэн вручил жене большой, обшитый бархатом ящик.
– Здесь все твои драгоценности. Твоя одежда – в Бостоне. Все остальное я пришлю из Чарлстона при первой возможности. Ежемесячно от моих поверенных в Лондоне ты будешь получать содержание, и, если ты найдешь его недостаточным, сумма может быть увеличена.
– Ты всегда был очень щедр в деньгах, – заметила она, когда он направился к двери, – примерно так же, как мой отец был щедр по отношению к твоей матери. Можешь обо мне не беспокоиться. Как ты понимаешь, я не настолько глупа, чтобы лишить себя жизни из-за такого мерзавца, как ты. Разве что наш корабль потонет, к твоей радости. Тогда это избавит тебя от дальнейших расходов.
Брэндэн выругался и резко повернулся к ней.
– Беспокоиться, мадам? Больше я о тебе не беспокоюсь. Беспокоиться о тебе будет твой отец. Можешь теперь его мучить. – Он взял свою шляпу, не в силах больше смотреть на нее, походившую на раненого зверя.
Когда-нибудь она все поймет. Он заставит ее понять.
– Пошли, Фэйрфакс, наши дела здесь закончены.
