Глава V
Лэнсинг Кунз был из тех, кто считает, что мир держится на деньгах. На деньгах – и на сексе. Лэнсинг безотрывно следил за положением дел на бирже, которая, по его мнению, была глубинным образом связана с благополучием или неблагополучием его члена (за которым он тоже пристально следил). Это была концепция, которую Кэрлис стоило немалых трудов скрыть от журналистов и подписчиков, плативших семьсот пятьдесят долларов в год за его журнал. Кэрлис изо всех сил пыталась заставить Лэнсинга изложить свои взгляды на рынок на нормативной английской лексике, но чем больше она задавала вопросов, тем увлеченнее рассуждал он о том, когда стоит, когда не стоит, и наконец, совершенно обессилев, она спросила Тома, что же, в конце концов, сказать журналистам.
– Посмотри рубрику «Белиберда» в журнале Лэнсинга, – ласково посоветовал Том, – и составь свою собственную «белиберду» как ключ к его белиберде.
До смерти напуганная, но не видящая иного выхода, Кэрлис последовала совету Тома. Пресс-релизы, составленные ею, которые она и сама была часто не в силах понять, добросовестно использовались, порой слово в слово, в экономических разделах газет всей страны. Только статья для «Космополитена», которую она написала, поработав предварительно в публичной библиотеке, была написана более или менее нормально.
И все же Кэрлис отлично справлялась с делами финансиста-прогнозиста, помешанного на собственном члене. К тому времени, когда она пыталась сформулировать концепцию клиента, ей уже удалось превратить Лэнсинга из захудалого аналитика биржи, писавшего еженедельные заметки в журнал, в звезду журналистики; теперь его имя регулярно появлялось в колонке «Неделя на Уолл-стрите», он составлял аналитические обзоры для синдиката Бета Тренда (на самом деле писала их Кэрлис, опираясь на каракули, которые Лэнсинг отправлял ей почтой из разных мест) и получал две тысячи долларов за лекции, которые читал в различных инвестиционных компаниях. Она сделала из него звезду, и теперь от него уже было не отвязаться.
– Он хочет книгу, – сказал Том Штайнберг, поджигая одну за другой спички, тут же задувая и раскладывая из них на застекленной поверхности стола различные геометрические фигуры. Борьба с курением означала для Тома примерно то же, что означала борьба с диетой для отца – образ жизни. – Он хочет написать книгу. Есть идеи?
Генеральной идеи у Кэрлис не было. Она слегка пожала плечами и задумалась на минуту.
– «Как стать богатым», – предложила она, усвоив за годы работы с Томом, что для начала всегда годится что-нибудь вполне банальное.
– Неплохо, – снисходительно сказал Том, – но и не слишком замечательно. – Он покрутил в руках пакетик со спичками, сунул в рот обессахаренную обезжиренную мятную палочку, развернулся на вращающемся стуле, выглянул в окно, провел рукой по волосам, прочистил горло и снова повернулся к Кэрлис. Она увидела чуть ли ни нимб у него над головой.
– «Как стать богатым на досуге», – драматически шепотом, как человек, которого только что осенила блестящая идея, произнес он, отталкиваясь от предложения Кэрлис.
– Более или менее, – равнодушно сказала она. Том погрузился в молчание, посасывая палочку и ожидая, что она бросит ему спасательный круг. Она снова задумалась.
– «Как заработать первый миллион».
– Блестяще! Великолепно! – вскричал он, с трудом подавив приступ кашля. – Прямо слов нет. Я влюблен, – зачастил он, предвидя большой успех, большой доход, большой гонорар и новых клиентов, которые будут просить «Бэррона и Хайнза» сделать для них то, что они сделали для Лэнсинга. Не говоря уж о повышении и прибавке жалованья для него лично. – Действуй, для начала надо написать проспект…
– Да, но что я знаю о том, как делают первый миллион? – обескураженно спросила Кэрлис. Она думала, что ее просят просто придумать название для книги.
– А что, в аналитических обзорах для Бета Тренда ты разбираешься? – возразил Том.
– Слабо, – призналась она, и, глядя ей вслед, Том подумал, что, если присмотреться по-настоящему, за внешностью карьерной дамы скрывается вполне привлекательная женщина. Разумеется, сам он по-настоящему не присматривался. Будучи женат уже больше десяти лет, Том взял себе за правило никогда не заводить романов на работе. К тому же ему нравились такие женщины, с которыми нигде не появишься.
На основе написанной Кэрлис заявки Лэнсинг Кунз получил под книгу «Как заработать первый миллион» аванс в сто тысяч долларов, о чем Кэрлис сообщила газетчикам, а те оперативно дали информацию для печати.
Лэнсинг был недоволен.
– Почему вы просто не сказали им, что аванс выражается шестизначной цифрой? – раздраженно спросил он, и лоб его пересекли три глубокие морщины. Лэнсинг был невысок и коренаст; в юности у него были прыщи, и следы от них сохранились доныне, покрывая все лицо. Он был подстрижен по последней моде и носил коричневые замшевые туфли. Когда он сердился, на лбу выделялись три горизонтальные морщины. Когда раздражение проходило, оставались только две. – Тогда можно было бы подумать, что я получил полмиллиона или даже больше.
Кэрлис даже дар речи потеряла.
Потом Норма сказала ей, что надо было послать его куда подальше. Наверное, она была права. Но Кэрлис, так же как в отношении к отцу, чувствовала себя виноватой, что поступила не так. Почему, в самом деле, она не сказала журналистам, что аванс был выражен шестизначной цифрой? Это и впрямь звучало бы более внушительно.
В половине девятого утра, на следующий день после того, как объявление о книге Лэнсинга появилось в газетах, в кабинете у Кэрлис зазвонил телефон.
– Даже и не думайте писать книгу за так, – сказал Кирк Арнольд, сразу беря быка за рога. Хоть Кэрлис встречалась с ним время от времени на разных приемах, устраиваемых «Бэрроном и Хайнзом», по телефону они разговаривали впервые. Тем не менее она сразу узнала его четкий, хрипловатый голос.
– Не беспокойтесь, – рассмеялась она, а сердце так и забилось при мысли, что сам Кирк Арнольд позвонил ей. – Я вовсе не собираюсь писать ее. Ведь я и малейшего понятия не имею, как делают миллионы.
– В этом смысле вы не отличаетесь от Лэнсинга, – отрывисто проговорил Кирк. – Но я знаю Тома. И Лэнсинга тоже. Вы уже многое для них сделали, так что теперь уж они от вас не отстанут.
– Сомневаюсь, – сказала Кэрлис. Ей было известно, что Кирк и Джошуа иногда обедают вместе. Но удивительно – а судя по всему, так оно и было, – что они в разговоре упоминают ее имя. Она все еще не могла поверить, что может представлять для кого-нибудь хоть малейший интерес. – Так или иначе, никто ко мне с этим не обращался.
– Не волнуйтесь, еще обратятся, – сказал он. – И имейте в виду, я не Том, зря болтать не привык. Только запомните: когда вас об этом попросят, позвоните мне. Вас попытаются объегорить, но мы не позволим им этого. Сделаем так, чтобы все было по справедливости.
– Между прочим, – сказала она, прощаясь и глядя на часы, – откуда вы узнали, что я в такую рань на работе?
– А я сразу понял, что вы из тех, кто первыми приходят, последними уходят, – сказал он.
– Вряд ли это можно принять за комплимент, – неуверенно сказала она. Ей-то хотелось, чтобы он видел в ней эффектную и желанную женщину, а вовсе не прилежного клерка.
– Так вы хотели бы, чтобы я сказал, что у вас глаза, как изумруды? – спросил он и, не дождавшись ответа, повесил трубку. А Кэрлис буквально задрожала от радости и изумления. Теперь она почти хотела, чтобы Том и впрямь попросил ее написать эту книгу. Тогда будет предлог позвонить Кирку Арнольду.
Через два дня Том пригласил Кэрлис к себе в кабинет.
– Знаешь что? – сказал он, посылая ей сладчайшую из своих улыбок. – Ты сама напишешь эту книгу.
Кэрлис уставилась на него, обуреваемая противоречивыми чувствами. Прежде всего – страх, что не получится. Затем злость – он явно считает, что она сделает все, что ему надо. Наконец, возбуждение оттого, что появился предлог снова поговорить с Кирком Арнольдом. Том истолковал ее молчание как знак того, что она не понимает, о чем речь.
– Ты напишешь книгу «Как заработать первый миллион», дорогая, – сказал он. Обаятельная улыбка исчезла, теперь он говорил с ней, как с непонятливой дурочкой. – От всего остального мы тебя освобождаем. Будешь заниматься только книгой. Поедешь в Чарлстон, так, чтобы все бумаги Лэнсинга были под боком. Книгу надо сделать за три месяца. Издатель хочет выпустить ее осенью. Я скажу секретарше, чтобы она заказала тебе билет на самолет.
Кэрлис ушла от Тома в таких растрепанных чувствах, что долго не могла сосредоточиться. Она знала, что не способна написать книгу, но в то же время тоненький голосок говорил ей: попробуй. Она чувствовала себя польщенной, как всегда, когда к ней обращались за помощью, однако же не нравилось то, что Том даже не упомянул о деньгах. Она вспомнила историю с гонораром за статью для «Космополитена». К тому же было противно, что с ней обращаются, как с марионеткой. Но одно она знала точно: надо воспользоваться случаем и поговорить с Кирком Арнольдом.
– Предложение сделано, – сказала она, схватившись за телефонную трубку сразу, как только вернулась к себе в кабинет, и подражая его манере сразу брать быка за рога.
– Ну вот, я же говорил, – сказал он.
– И что же теперь делать? – в панике спросила она.
– Давайте встретимся, выпьем чего-нибудь, – сказал он. – Жду вас в шесть в баре «Кинг Коул».
В баре «Кинг Коул» пахло деньгами, сделками, сексом, властью и флиртом. Кирк Арнольд сидел за угловым столиком и поглядывал вокруг так, словно мог купить или продать – а впрочем, какая разница? – все это заведение. Снова встретившись с ним, Кэрлис обнаружила, что не помнит, какое чисто физическое воздействие способен оказывать на нее этот человек. Сидя рядом, чувствуешь, как тебя от одного его присутствия словно жаром опаляет. Он потягивал мартини и спросил Кэрлис, что она выпьет.
– Белое вино, пожалуйста, – Он велел официанту принести «Сансер».
– Дело в том, – сказала Кэрлис, стараясь не мямлить, – что мне обязаны заплатить за эту работу, а я не знаю, как попросить. Со мной всегда так.
Кирк на мгновение задумался, взвешивая ее слова.
– Так, ясно. Вы не умеете просить деньги. Никогда не надо демонстрировать своих слабостей.
– Но что же делать? – спросила Кэрлис, потягивая хорошо охлажденное, приятное сухое вино.
– Лэнсинг – скряга, а Том – хвастунишка, – сказал Кирк, глядя ей прямо в глаза, словно пытаясь осознать ее неповторимость, ее индивидуальность, ее силу и ее слабости. Кэрлис понравилось, что он воспринимает ее застенчивость в денежных делах как проблему, а не как фатальный порок. Наверное, такого слова, как безнадежность, в его словаре вовсе не существовало. – С другой стороны, Лэнсинг спит и видит, что станет знаменит, а Том – трусишка. Вам надо лишь сказать «нет» и повторять до тех пор, пока они не сообразят, что вы имеете в виду.
– А что я имею в виду? – спросила Кэрлис в полной растерянности. – Боюсь, я не совсем понимаю вас.
– А то, что за деньги они могут получить то, что им надо, – пояснил он, и Кэрлис подумала, какой же он умница.
– Но что, если меня уволят?
– Не уволят, – сказал он. – Вы им нужны больше, чем они вам. К тому же, если и уволят, я вас возьму к себе.
– Точно? – спросила Кэрлис, не чувствуя, как загорелись у нее глаза и вспыхнули щеки. Она и вообразить не могла, какой хорошенькой показалась ему в этот момент. Он наклонился и импульсивно провел ей пальцем по подбородку.
– Ну разумеется, – сказал он, резко отдернув палец. Ей показалось, будто солнце зашло. – Но для начала мы заставим их по-честному расплатиться с вами.
Она улыбнулась, словно купаясь в лучах удивительной славы. Опять это «мы»! Наконец-то появился человек, который с ней заодно. Наконец-то она не чувствует себя такой одинокой. Прошло еще полчаса. Он расспрашивал ее о доме, о работе, о прошлом. И слушал, не отрывая от нее глаз, явно давая понять, что все услышанное ему не безразлично. Наконец, он неохотно посмотрел на часы.
– К сожалению, мне пора, – сказал он, подзывая официанта и расплачиваясь с ним хрустящей стодолларовой купюрой.
Поднимаясь, Кэрлис заметила, что на нее глядят. Она и представить себе не могла, что способна привлечь внимание; иное дело – ослепительный и респектабельный мужчина, с которым она пришла сюда. Он вывел ее наружу и остановился под навесом, велев швейцару найти такси. Открыв дверцу, Кирк помог Кэрлис войти и, заговорщически подмигнув, сказал на прощание:
– Помните, «нет» – единственное слово в вашем словаре.
Такси отъехало, и Кэрлис показалось, что она расстается с самой жизнью. Она повернулась и увидела, как он садится в длинный, сверкающий хромом лимузин. Интересно, каково это – быть Кирком Арнольдом. Интересно, каково быть человеком, обладающим длинным лимузином. Интересно, каково быть человеком, знающим, чего он хочет, и умеющим добиться этого. За три четверти часа, что Кэрлис провела с Кирком Арнольдом, она почувствовала, что значит что-то сама по себе, что с ней считаются, что она знает, чего хочет, и как этого добиться. Это было замечательное чувство, и она попыталась его удержать.
Всю свою жизнь Кэрлис говорила «да» – всем и по любому поводу. Теперь для разнообразия она попробует сказать «нет». Предвкушая это, она испытывала и страх, и любопытство.
– Потому что я не собираюсь писать за Лэнсинга его книгу, – сказала Кэрлис Тому два дня спустя, отвечая на его вопрос, почему она до сих пор не взяла билет на Чарлстон.
– Это еще почему, черт возьми?
Том нервно постукивал ногой и посасывал лакричную палочку. Заказ Лэнсинга надо выполнить – иначе потеряешь его. Кэрлис – отличная находка, и Джошуа не раз говорил, какой Том молодец, что нашел такую девушку. Связи с общественностью – малоперспективное дело. Не найдешь клиента, и готово, тебя увольняют. Но даже если и повезет – как повезло с Лэнсингом Кунзом, – клиент нередко считает, что теперь ему нужна фирма побольше и посолиднее, и тебя все равно увольняют. Лэнсинг уже начал посылать сигналы в этом роде, и Том, проработавший в отделах по связям с общественностью четырнадцать лет, чутко воспринимал их. – Хоть объясни толком почему.
– Потому что я не писатель, – сказала Кэрлис. Голос ее звучал с непривычной для Тома решительностью.
– Полный… бред. – Том произнес эти два слова раздельно; при этом, втянув глубоко в рот лакричную палочку, он издал какой-то квакающий звук. – Чем, между прочим, ты зарабатываешь себе на жизнь? Писанием. Ты пишешь каждый Божий день.
– Пресс-релизы это не то же, что книга, – упрямо сказала Кэрлис.
– Это верно, – ответил Том, обезоруживая ее своим согласием. Он почувствовал, что Кэрлис немного обмякла, и тут же поспешил воспользоваться этим: – А что, если представить книгу в виде пятидесяти пресс-релизов, скрепленных воедино? Вот и все.
– Нет, не все, – сказала Кэрлис, не давая сбить себя с толку. – Я не умею писать книги. Я не хочу писать книги. Я понятия не имею о том, как делают миллионы, и я ничего не понимаю в высокоумных теориях Лэнсинга. Я никогда не отказывалась от заданий. Но от этого отказываюсь.
– Отказываешься? – спросил Том обманчиво-ласковым голосом.
– Отказываюсь, – упрямо повторила Кэрлис.
Лэнсинг жал на Тома, а Том жал на Кэрлис.
– Видишь ли, Кэрлис, в число услуг, которые наша компания оказывает клиентам, входит литературная запись, – сказал он самым сахарным своим, самым искренним, самым проникновенным голосом.
– В самом деле? – вежливо осведомилась Кэрлис. – Впервые слышу об этом.
– И тем не менее это так, – сказал он. – А что тут особенного? Ты ведь не думаешь, что знаменитости сами пишут свои книги? Откуда у них на это время? Это делают за них люди из отделов по связям с общественностью. Вот так. И мы тоже все время этим занимаемся.
– Назовите хоть один пример, – сказала Кэрлис.
– Ты сможешь убедиться в этом, если спросишь у Мишель, – ответил Том.
– Верно, я пару раз делала такое, – сказала Мишель, закатывая глаза. Никакой радости воспоминание об этом ей явно не доставило. – А точнее сказать, две книги. «Будь красивой, оставайся красивой» и «Биоупражнения».
Кэрлис видела эти книги у Мишель в кабинете. Первая была подписана именем известного гримера-художника, другая – сборник упражнений – именем старейшины модного салона на Пятьдесят седьмой улице.
– Только пусть заплатят, – посоветовала Мишель. – Мне заплатили.
– А как тебе это удалось? – спросила Кэрлис.
– Я улыбнулась, выпятила грудь и сказала, что и пальцем не прикоснусь к клавишам машинки, пока не получу чек и договор.
– Книгу? – ошеломленно спросил Уинн. – Кому пришло в голову, что ты можешь написать книгу?
– Вот и я боюсь, что не получится, – немедленно откликнулась Кэрлис, почувствовав облегчение оттого, что хоть кто-то разделяет ее тяжкие сомнения. Но тут же она чудесным образом словно услышала себя со стороны. Она услышала, как кротко и жалобно звучит ее голос, и сразу же поняла, что такая женщина и не заслуживает лучшей, чем ее, участи. Ее внезапно осенило: Уинн потому с ней так и обращается, что смотрит на нее так же, как она сама на себя смотрит.
Смотрела, тут же поправилась она. А почему, собственно, спросила она себя, ей и не написать эту чертову книгу, притом хорошо, по-настоящему хорошо написать? На сей раз на ее стороне были не только Норма, Мишель и обыкновенная справедливость. На сей раз на ее стороне Кирк Арнольд. Она и впрямь видела в нем прекрасного принца. Своего прекрасного Принца.
Правда, порой она молчаливо соглашалась с Уинном, и старые страхи подавляли уверенность в себе. Тем не менее, хотя Том все нажимал и даже угрожал ей, она стойко стояла на своем, и от этого ей становилось хорошо. Она вспоминала свое самочувствие, когда впервые пошла к Жюлю, то есть впервые сделала что-то для себя. Она думала, что покажется себе эгоисткой; ничего подобного, было просто хорошо.
Она улыбалась, выставляла грудь и продолжала говорить «нет».
Угощая ее фантастически дорогим обедом, Том попытался заполучить ее как можно дешевле.
«Ла Кот Баск» на Пятьдесят седьмой улице был по-настоящему шикарным, дорогим, модным – для избранных – рестораном. Когда Том пригласил ее туда, Кэрлис поняла, что, как Кирк и предсказывал, он начал понимать, что она имеет в виду. Кэрлис никогда здесь не бывала и изрядно трусила. Но напрасно. Отлично уложенные волосы, хорошо сшитый костюм, со вкусом подобранная косметика – никто из официантов не принял ее за зеваку или туриста; ясно, что она была Персоной, и обслуживали ее соответственно. Для начала она заказала бокал «Сансера», и официант одобрительно улыбнулся.
– «Сансер»? – спросил Том наполовину удивленно, наполовину покровительственно. – Я и не думал, что ты разбираешься в винах.
А почему, собственно, вы не думали, что я разбираюсь в винах? – огрызнулась Кэрлис, и впервые Том не нашелся, что ответить. Он погрузился в изучение меню.
– Не понимаю, почему ты отказываешься писать эту книгу, – небрежно заметил Том чуть позже, поглощая копченую осетрину по двадцать долларов порция.
– Если бы я знала, как заработать миллион, я этим бы и занялась, – ответила она в том же тоне, – и даже не подумала о том, чтобы писать книгу на эту тему.
– Мы могли бы отблагодарить тебя, – осторожно сказал Том.
– Да? В самом деле? – Она почувствовала, как забилось сердце, но решила сыграть роль Гленды Джексон в фильме «Аристократка» и говорила спокойно и уверенно.
– Да, – сказал Том. Как раз в этот момент официант убирал закуски, и над столиком на некоторое время повисла тишина.
– Мы готовы предложить тебе двадцать пять процентов, – продолжал Том, когда принесли голубей в трюфелях за сорок долларов. – Двадцать пять процентов это двадцать пять тысяч долларов, – с нажимом сказал он. – От такого предложения не отказываются, – добавил он с уверенной улыбкой, разрезая тушку голубя, и явно не испытывая никаких сомнений в ответе.
– Ну почему же? – ответила Кэрлис, к собственному удивлению. А Том едва не поперхнулся.
– Но мне без тебя не обойтись! – воскликнул он, разом утрачивая свое притворное хладнокровие. – Ты же знаешь, как Лэнсинг пишет. Его стиль тебе известен.
– Не только известен, – насмешливо сказала Кэрлис, явно довольная собой. Ей не терпелось рассказать об этой встрече Кирку Арнольду. – Я сама его выработала.
Когда принесли суфле за восемнадцать долларов, Том повысил ставку.
– Пятьдесят процентов, – сказал он и вновь услужливо занялся арифметикой. – Пятьдесят процентов это пятьдесят тысяч долларов. Ты просто не можешь позволить себе отказаться от таких денег.
– Откуда вам знать, что я могу и чего не могу себе позволить? – спросила она, дивясь тому, что Том, видно, думает, что она складывать и вычитать не умеет, а еще больше – что они рассуждают о пятидесяти тысячах долларов! – Вы решили, что я не разбираюсь в винах, но из этого еще не следует, что я действительно в них не разбираюсь.
– Ладно, нечего задаваться, – буркнул Том и велел официанту принести пачку «Кента». Что с ней случилось? – спрашивал он себя. Что это она превратилась в такую зануду? Тут он подумал, что, может, у нее месячные, и немного расслабился. Пройдет день-другой, и она будет посговорчивее.
– Не торопись, – сказал он примирительно, поглаживая ее руку. – Подумай. Это хорошая сделка.
– Хорошая? Как сказать, – она пожала плечами, притворяясь равнодушной. Принесли черный кофе и фирменные пирожные. – Впрочем, я подумаю.
Она рассталась с Томом на углу Пятой и Пятьдесят пятой улиц и позвонила Кирку Арнольду из вестибюля гостиницы «Сейнт-Режис».
– Он предложил мне пятьдесят тысяч! – выпалила она. – Начал с двадцати пяти, но я сказала «нет». По правде говоря, до сих пор не могу поверить.
– Прекрасно, – сказал он, и ей показалось, что более сексуального, чем его, с хрипотцой, голоса она в жизни не слышала. – Отлично справились!
– Только благодаря вам! – сказала она радостно, буквально вся сияя. Не Принцем Уолл-стрита он был. Он был ее Принцем!
– Ну что же, – ответил он, и по голосу Кэрлис почувствовала, что Кирк улыбнулся. – Выходит, вы довольны, что у вас есть я?
У меня есть он? Девушка вроде меня и такой мужчина, как он? Задавшись этим вопросом, Кэрлис расхохоталась. Она не переставала смеяться всю дорогу на работу, не обращая внимания, что на нее смотрят. Незнакомые люди, которым невольно передавалось ее настроение, улыбались ей, и она улыбалась в ответ. Пусть думают что хотят. Она любила весь Божий свет и чувствовала, что наконец-то оказалась на коне.
При очередной встрече с Уинном она постаралась, чтобы он заметил спички из «Сейнт-Режиса» и «Ла Кот Баск».
– «Ла Кот Баск», – спросил он, беря в руки коробок. – «Сейнт-Режис»? Когда ты там была?
– На той неделе, – небрежно ответила она.
– С кем? – требовательно спросил он. – Кто пригласил тебя?
– Прекрасный Принц, – загадочно ответила она. – Ты его не знаешь.
Он предложил ей встретиться в пятницу.
– Я сварю обед, – вызвался Уинн. – И ты можешь остаться у меня.
– Извини, – сказала Кэрлис, неожиданно вспомнив силу слова «нет». – Не могу. Я занята.
– Занята? – повторил он недоверчиво, словно недослышал. – Да ты ведь всегда свободна.
Она промолчала, заставив его теряться в догадках.
– Тогда в субботу, – предложил он и вспомнил о спичках. – Можно пойти куда-нибудь. В какое-нибудь приятное местечко.
