За четыре года Кирк вернул компанию к жизни. Его матери не пришлось менять образ жизни: она жила там же, где и до смерти мужа; у нее остались служанка и садовник; как и Клиффорд, она каждый год меняла машины. Не в силах сосредоточиться на занятиях Скотт вынужден был уйти из университета. Кирк дал ему работу в компании – сначала в отделе продажи, затем в отделе обслуживания и, наконец, поставил директором фабрики. На каждом новом месте Скотт начинал работать с энтузиазмом, но энтузиазм быстро сменялся неудовлетворенностью и раздражительностью.

– Ты лишаешь меня инициативы, – кричал он Кирку, обвиняя брата во всех своих несчастьях. – Сам хочешь быть большой шишкой, а я должен благодарить тебя за подачки?

Тогда Кирк, лишь бы угодить брату, придумал для него пост вице-президента компании. В первый раз Скотт женился, когда ему было двадцать, и они с женой вполне свободно жили на зарплату, которую Кирк платил независимо от того, появлялся Скотт на работе или нет.

– Ты слишком добр к Скотту, – говорила Кирку мать. – Ты портишь его, как и отец.

– А что мне делать? – Такой же вопрос когда-то задавал жене Клиффорд. – Выбросить его на улицу? Ведь он же мне брат.

Следуя воле отца, Кирк заботился о матери и брате. Более того, он превратил убыточное предприятие в процветающее, тем самым совершенно случайно обнаружив главный свой талант.

– У меня есть клиент в Акроне, – сказал Кирку Билл Уоррент осенью 1958 года. – Его компания по производству автозапчастей прогорает. Он хочет заложить ее, но не может найти покупателя. И я подумал о тебе. Почему бы не повторить опыт «Дирборн Пейпер энд Принтинг»?

– Но я совершенно не разбираюсь в автомобилях, – сказал Кирк. – Картер от карбюратора не отличу.

– Зато ты знаешь, как ставить на ноги компании. Это ты уже доказал, – решительно заявил Билл. Он стал толще, волосы у него еще более поредели, а денег на счету прибавилось. – Все, что нужно знать о запчастях, ты освоишь за день. Пока ты еще не послал меня к черту, позволь, я немного расскажу тебе об этой компании…

Кирк слушал с возрастающим интересом. «Дирборн Пейпер энд Принтинг» достигла такого устойчивого положения, что дела в ней вполне мог вести Гордон Марбли. А Кирку хотелось чего-то добиваться. Ему было куда интереснее спасать дело, чем рутинно вести его. Чем больше он думал, тем более заманчивой казалась предложенная Биллом идея.

– Ты смешиваешь две вещи: спасение дела и спасение жизни, – сказала Бонни, когда Кирк поделился с ней своими планами. Она предвидела, что Кирк снова доведет себя до изнеможения, как это было, когда он возрождал семейную компанию. – Тебе кажется, что, спасая дело, ты переписываешь историю и тем самым спасаешь отца.

– Ну, ладно, оставь, – отмахнулся Кирк. – Ты ведь сама не веришь в этот психиатрический бред.

– Почему же? – Она напомнила ему, что не один год проработала в психиатрической лечебнице и кое-что в этом понимает. – В твоем случае как раз верю.

Кирк пожал плечами и забыл про ее слова. Он назначил Гордона Марбли исполняющим обязанности президента «Дирборн Пейпер энд Принтинг», а сам отправился в Акрон в качестве временного вице-президента компании «Акме Ауто», избавившись таким образом, как ему казалось, от воспоминаний, связанных с Гросс-Пуантом.

– А с нами что будет? – спросила Бонни. Она привыкла к тому, что всякий раз, как ее отец получал новый приход, вся семья следовала за ним. – Где мы будем жить, я и дети?

– Я буду проводить в Акроне рабочие дни, – сказал Кирк. Ему не терпелось уехать из Гросс-Пуанта. Ему не терпелось избавиться от каждодневных звонков матери, которой нужен был совет по любому поводу – какие сандвичи готовить для партнеров по бриджу, повышать или нет жалованье кухарке. – На выходные я буду возвращаться домой.

– Так в семьях не живут. – Ее родители всегда все делали вместе, и Бонни считала, что и у них с Кирком так будет. – И как быть с детьми? Они же будут скучать по тебе.

Джеффри было пять лет, Люси – четыре, и они всегда ждали той минуты, когда отец придет с работы домой.

– Но ведь это только на время, – сказал Кирк, все еще не понимая, что Бонни не хочет оставаться одна. Когда они со Скоттом были детьми, Клиффорд часто уезжал по делам, и это считалось само собой разумеющимся. Папа уехал по делам – это была норма семейной жизни. – Вот поставлю «Акме» на ноги и вернусь.

– Ты что, хочешь бросить нас? – неожиданно спросила Бонни.

– Разумеется, нет, – взорвался Кирк. Он хотел бросить Гросс-Пуант, вот и все.

Бонни не очень верила ему.

Они были вместе шесть лет, а она уже начала подумывать о том, что ему надо было жениться на одной из тех богатых девушек, с которыми он встречался, пока не познакомился с ней в Ковингтоне. Кирк и Бонни были разные, принадлежали к разным социальным слоям, и это начинало сказываться на их семейной жизни. Бонни не умела устраивать приемы – и это ее совершенно не волновало. Бонни не знала, как обращаться с прислугой, – и не хотела этому учиться. Бонни не умела улыбаться сальным шуточкам деловых партнеров Кирка, которые только о деньгах и думали, и не считала, что искусство быть обходительной достойно того, чтобы его осваивать. Бонни постепенно приходила к мысли, что ей не нравится быть женой преуспевающего бизнесмена.

Кирк и забыл про этот разговор, но ночью, когда ему захотелось заняться любовью, Бонни оттолкнула его и повернулась к нему спиной.

Разъезд «на время» начался почти сразу, с тем чтобы уже не прекращаться. Кирк во второй раз блестяще справился с поставленной перед ним задачей.

С понедельника по пятницу он проводил в Акроне. Он дышал воздухом «Акме» и жил ее проблемами. Ни о чем другом он не мог ни думать, ни говорить.

– Я очень рада, что «Акме» – это компания, а не женщина, – не уставала повторять Бонни, когда Кирк на выходные появлялся дома. Она подтрунивала над собой, но в ее словах была и доля правды. Ей было одиноко и грустно, и она ругала себя за то, что обвиняет в своих бедах Кирка. – Ты так говоришь об этой «Акме», словно влюблен в нее.

– Ну как можно влюбиться в компанию? – Кирк отнесся к ее словам серьезно, чувствуя в них какую-то боль. Потом он поймет, Бонни была права. Занимаясь делами новой компании, он всегда отдавал ей все свое внимание, все свое время, – так ведет себя влюбленный. Как только проблемы решались, кончалась и любовь – до появления новой компании и новых проблем. Он постепенно превращался в человека, который самые сильные свои чувства берег для тех, кто не мог ему ответить любовью, но сделать больно другим, как это сделал отец и брат, тоже не мог.

Насколько трудно было Кирку Арнольду найти для своих переживаний нужные слова, настолько легко и уверенно справлялся он с деловыми проблемами. Как только «Акме» обнаружила признаки выздоровления, как только, по прогнозам, наметилась прибыль, Кирк начал терять интерес к этому делу.

– Этой компании я больше не нужен, – сказал он Биллу. – Может, у вас на примете есть еще неудачники, которых надо превратить в победителей?

Билл познакомил Кирка с Джозефом Метцером из Миннеаполиса, президентом «Санола» – компании по производству швейных машин.

– Можете сделать для нас то же, что сделали для «Акме»? – спросил Метцер, обрисовав Кирку положение.

– Попытаюсь, – ответил Кирк. Он получил пост вице-президента, провел реорганизацию компании, вывел ее на прибыль, а в день, когда ему исполнилось двадцать шесть, Кирка уволили.

– Как вы сказали? Вы меня увольняете? – ошеломленно переспросил он.

– Вы слышали, что я сказал, – ответил Джо Метцер. Это был грузный темноволосый человек с тяжелым взглядом. – Вы выполнили ту работу, на которую вас нанимали. А теперь можете быть свободны.

Кирк вернулся к себе в кабинет и, действуя настольной лампой, как молотком, разнес вдребезги все стекла.

Он сел в машину, с грохотом захлопнул дверь, выжал газ до предела и в последний раз выехал с этой стоянки. Он проскочил на красный свет и, достигнув шоссе, пулей помчался вперед. Под виадуком Кирк не справился с управлением, и машина врезалась в бетонную опору. Его швырнуло вперед, голова ударилась о стекло, послышался звон осколков. Первое, что он услышал, очнувшись, был звук полицейской сирены.

– Вам еще повезло, что остались живы, – сказал полицейский, вытаскивая Кирка из смятой в лепешку машины.

– Это Джо Метцеру повезло, что он остался жив, – сказал Кирк, вспоминая, что как раз в этот момент, когда машина потеряла управление, он думал о том, как убить Джо Метцера. Полицейский озадаченно посмотрел на него.

– Джо Метцер? – переспросил он, глядя на переднее сиденье. – А что, тут был пассажир?

Кирк покачал головой. По лицу у него текла кровь и, судя по боли в теле, были сломаны ребра. Полицейский посадил его в свою машину и повез в больницу.

– Так кто такой этот Джо Метцер?

– Это подонок, который меня только что уволил, – сказал Кирк.

– Послушайте, мистер, – заметил полицейский. – Увольняют многих, но это еще не повод, чтобы расшибаться до смерти.

– Точно, – горько сказал Кирк, – увольняют многих. Но только не в день рождения.

В тот вечер Бонни принесла Кирку именинный пирог в больницу, Кирк есть не стал и, когда Бонни ушла, отдал пирог ночной сиделке. Та растерянно вертела пирог в руках, не зная, что с ним делать.

– Просто уберите его куда-нибудь, – сказал Кирк, и из глаз его потекли злые слезы. Он терпеть не мог дней рождения.

– Джо нанял меня, чтобы я показал, где он ошибается, а теперь за это на меня же злится. Он дождался, пока я вытащу его из дыры, и тут же уволил. У него с самого начала это было на уме, – сказал Кирк Биллу, когда тот пришел навестить его в больнице. Несмотря на все это, именно Джо. Метцер рекомендовал Кирка на следующую работу.

Используя талант, который он обнаружил в себе, работая в отцовской компании, и всячески оттачивая его на других предприятиях, Кирк за короткое время объездил почти всю страну. Он появлялся в Кэри, штат Индиана, где был сталелитейный завод; в Лейк-Форесте, Иллинойс, он руководил реорганизацией банка; по просьбе знакомого Билла Уоррента он согласился поработать на мебельной фабрике в Гренд-Рэпидс. Именно здесь он впервые после женитьбы влюбился. На сей раз он полюбил не только компанию, но и ее владелицу.

Сьюзен Морлок была высокой блондинкой, голубоглазой, красивой и неглупой. Наследница большого дела, основанного дедом, краснодеревщиком из Уэльса, и расширенного отцом, она была богата. После смерти отца половина акций компании досталась Сьюзен, половина – матери. Бесси, шестидесятилетняя женщина, любила свой сад, свою коллекцию фарфоровых кошечек и местную библиотеку, при которой создала совет попечителей. О делах мужа и тестя она не знала почти ничего, никогда ими не интересовалась. Сьюзен, единственный ребенок в семье, напротив, любила компанию, любила запах древесины и клея, визг пилы, огромные «катушки» бумаги и относительную тишину служебных помещений, где, впрочем, сколько она себя помнила, всегда стрекотали машинки, не замолкали телефоны.

– А я когда-нибудь смогу быть президентом? – спросило это избалованное дитя, когда ей было только двенадцать лет.

– Девушки не бывают президентами, – нежно ответил отец. – Ты можешь стать женой президента.

Так Сьюзен и поступила – во всяком случае, сделала нечто в этом роде. Она вышла замуж за биржевика из Финкса, прожила с ним четыре года, потом развелась и вернулась в Гренд-Рэпидс. Это было в 1963 году, именно тогда Сьюзен объявила отцу свое решение.

– Женщины тоже могут быть президентами, – заявила она, кладя ему на стол экземпляр журнала «Феминин мистик». – Я все равно собираюсь занять этот пост.

Родни Морлок никогда и ни в чем не мог отказать дочери. Не было отказа и сейчас. Начав с самых основ – с экспедиции, – Сьюзен принялась осваивать мебельное дело. Она училась покупать, выписывать счета, отправлять, а в самый разгар учебы поехала с отцом на большую выставку в Хай-Пойнт, Северная Каролина, где все крупные производители мебели демонстрировали новые образцы закупщикам и прессе. Когда на следующий год Родни неожиданно умер от инфаркта, Сьюзен оказалась единственной женщиной среди мужчин-руководителей. Выяснилось также, что они с матерью – единственные наследницы. Если она все еще хотела быть президентом, ей стоило только назначить саму себя – и все. Проблема заключалась в том, что знаний у нее еще было недостаточно, и она отлично это сознавала.

– Что же мне делать? – спросила она давнего друга отца Сесила Маккормака, адвоката, входившего в правление компании. Сесил и порекомендовал ей положиться на Кирка.

Она посоветовалась и с Бродериком Лорентсом, преуспевающим продавцом автомобилей, тоже членом правления. Тот сказал, что ей стоит нанять президента со стороны.

Сьюзен обратилась за помощью к матери. Та поговорила с Леоном Нэшем, старым приятелем, с которым все эти годы она поддерживала тесную дружбу. Леон был банкиром, и у него был знакомый адвокат по имени Билл Уоррент, он-то и познакомил Сьюзен с Кирком Арнольдом.

– Насколько мне известно, у вас большой опыт работы с компаниями, попавшими в беду, – сказала Кирку Сьюзен при первой встрече. – Боюсь, что моим делом вы не заинтересуетесь. Держимся мы вполне прилично, хотя, если в ближайшее время не будут сделаны правильные ходы, можем попасть в переплет. Так как, может вас привлечь некризисная ситуация?

– Всегда что-то бывает в первый раз, – ответил он, думая о том, как же похожа. Сьюзен на тех университетских девушек, за которыми он когда-то ухаживал и из которых ему предстояло, как считали родители, выбрать невесту.

Кирк провел в Гренд-Рэпидсе полтора года, и многое здесь для него было впервые – впервые он работал с равными себе людьми, впервые за долгие годы он заговорил об отце.

– Отец всегда себя превосходно чувствовал, – рассказывала Сьюзен Кирку в его первую неделю пребывания в Гренд-Рэпидсе, когда он знакомился с компанией. – Буквально за неделю до смерти он был у врача. Вернувшись домой, шутил, что, по словам врача, нам с ним еще мучиться лет пятьдесят. А через четыре дня умер. Встал, чтобы переключить телевизор на другой канал, и упал. Доктор сказал – обширный инфаркт.

– Нечто подобное произошло и с моим отцом, – сказал Кирк, примеряя к отцу биографию Родни Морлока. Стоило ему произнести эти слова, как он почувствовал, что его перестала мучить тень отцовской смерти, ушло предчувствие, что и он когда-нибудь кончит свои дни точно так же. – Он был совершенно здоров до самой смерти, – продолжал Кирк, впервые ощущая какую-то необыкновенную легкость. – Прошлое перестало нависать над ним. – Ему было всего сорок восемь.

– Я долгое время боялась умереть вот так же, – призналась Сьюзен. – Но потом мне удалось избавиться от этого страха.

– Понимаю, – сочувственно сказал Кирк, ощущая огромное облегчение оттого, что и другие, оказывается, переживают подобные чувства, оттого, что он в этом не одинок, и оттого, что он не безумен.

С начала знакомства Кирк и Сьюзен говорили только о делах. Они рассуждали об инвентаризации, заказах, новых образцах мебели по типу модного ныне датского модерна, о кредите, рекламе. Кирка восхищали энергия и здравомыслие Сьюзен; а на нее производили глубокое впечатление его знания буквально во всем – от текущих счетов до годового баланса.

– Я и не думал, что женщин может так занимать бизнес, – сказал Кирк через три месяца. Раньше ему приходилось встречаться только с женщинами-секретаршами и бухгалтерами: в 1964 году женщины-руководители были большой редкостью, и считалось, что в этих случаях они либо мужеподобны, либо нерешительны. Сьюзен не попадала ни под одну из этих категорий, и это стало для Него сюрпризом – и уроком.

– Мой отец тоже так считал, – сказала она. – Но оказалось, что в делах я разбираюсь гораздо лучше, чем в замужестве.

– Подозреваю, что моя жена думает обо мне так же, – произнес в ответ Кирк.

Сьюзен посмотрела на него с интересом, но ничего не сказала.

– «Морлок Репродакшн» то, «Морлок Репродакшн» се, – раздраженно сказала Бонни год спустя, когда выяснилось, что Кирк проводит гораздо больше времени в Гренд-Рэпидсе, чем она предполагала. – Я. уже устала слышать про это. Не пора ли тебе найти новую компанию, чтобы влюбиться?

– Ты прямо как ревнивая жена, – сказал Кирк.

– Ты прав. Но ведь я по тебе скучаю. Мы женаты, а живу я одна.

– Не всем же быть такими, как твои родители, – сказал Кирк. Его разъезды стали постоянной семейной проблемой.

– Может, я заведу любовника, – небрежно бросила Бонни. – Как все остальные соломенные вдовушки.

– Ну-ну, не валяй дурака, – сказал Кирк, уязвленный этой шуткой, но в душе испытывал вину оттого, что слишком много в последнее время думает о Сьюзен.

– Шучу, шучу, – отозвалась Бонни, но оба в это до конца так и не поверили.