Глава 23
Бонни долго стояла у освещенного луной пруда, размышляя о том, как забрать Розмари, не заходя в дом Мак Катченов.
Она надеялась украдкой пробраться в комнату и молила Бога о том, чтобы избежать встречи с Элаем.
Бонни осторожно приблизилась к дому со стороны сада, свет из окон гостиной падал на кусты и цветы золотыми полосами, и она старалась держаться в тени. Двери были открыты.
Бонни заглянула внутрь и посмотрела, свободен ли путь в гостиную, но увидела Элая и Сэта, о чем-то спорящих. Розмари там не было. Бонни сосредоточилась, пытаясь обдумать ситуацию. Успокоившись, она услышала разговор мужчин.
Возбужденный и красный Сэт сорвал с себя пиджак и расстегнул воротник рубашки.
– Ничем нельзя извинить такого поведения… я не буду в этом участвовать!
Бонни осторожно прикрыла одну из дверей, и до нее донеслись слова Элая:
– Я перепробовал все, Сэт, все!
– Это принуждение! – горячо возразил Сэт. Он, казалось, был готов к схватке. Его глаза устремились к двери, и Бонни, поняв, что он заметил ее, нырнула обратно в сад и спряталась за кустом.
Больше она ничего не слышала, но это уже не имело значения: она сразу поняла, о чем они спорили.
Элай явно сообщил Сэту о своем плане заставить Бонни вступить с ним в брак, и Сэт, как порядочный человек, негодовал.
Зная, что немногие могут противостоять Элаю Мак Катчену, Бонни молила Бога, чтобы спор продолжился еще хоть несколько минут, а сама, обогнув дом, бросилась в кухню.
– Надеюсь, позволите мне уйти? – спросила она Джиноа и Элизабет, которые пили чай. И не дождавшись ответа, она ринулась по задней лестнице на второй этаж. Розмари могла спать в любой комнате, но интуиция подсказала Бонни, что она в спальне Элая.
Дверь в маленькую комнату, примыкающую к спальне, была открыта, и Бонни проскользнула туда.
Эта комната предназначалась только для мужчин, Элай, как и его дед, часто проводил здесь свободное время. Книги все так же стояли на полках, на прежних местах были кресло и диван, но кое-что изменилось: из комнаты Джиноа принесли кушетку, на которой и спала Роз. Вместо мрачных бархатных портьер повесили белые занавески.
Бонни зажгла лампу и с растущим чувством беспокойства огляделась. Прелестный кукольный домик восьми футов в длину, с мебелью, крошечным ведерком для угля и китайскими игрушечными тарелками – реликвии детства Джиноа стояли на столе Элая, как приманка для Роз.
Приблизившись к домику, Бонни потрогала его дрожащей рукой по крошечным чешуйкам на крыше. В домике были библиотека с миниатюрными книгами, крошечные хрустальные люстры и несколько херувимов, которые начинали играть на арфах, когда двери открывались. Бонни тяжело вздохнула.
Ее огорчало не то, что она никогда не сможет купить Роз таких игрушек. Беда была в том, что ее самая надежная подруга Джиноа поддержала Элая. Об этом свидетельствовала и кушетка, принесенная из комнаты Джиноа, и то, что из множества деталей собрали этот домик. Такая кропотливая работа, явно не предназначенная для мужских рук, требовала времени.
Бонни повернулась и пошла в комнату Элая. Она почти не удивилась, застав там Джиноа. Золовка сидела на кровати, которую Бонни когда-то разделяла с мужем.
Джиноа изобразила смущение:
– Я знаю, что ты думаешь… – сказала она.
– Конечно, – согласилась Бонни. – Но как ты могла? Ты долго была моей единственной подругой, и я полностью доверяла тебе… – голос ее оборвался, и Бонни прислонилась к двери. Помолчав, она продолжала: – Розмари еще слишком мала и для такого домика, и для пони.
Лампа на столе Элая осветила лицо Джиноа.
– Этот дом принадлежит Роз так же, как и тебе.
Бонни улыбнулась, хотя ей было совсем не весело.
– Почему же ты предала меня?
– Элай сказал, что тебя невозможно урезонить. – Джиноа вздохнула. – На твоем месте я послушалась бы его.
– Ну что же, – съязвила Бонни, – слушайся Элая: он мужчина, поэтому все знает лучше.
Джиноа усмехнулась.
– Ты сознательно все запутываешь, Бонни! Ты любишь Элая… Ты сама призналась мне в этом несколько часов назад… и, тем не менее, отказываешься быть с ним.
– Может, я любила Элая тогда, но сейчас я его ненавижу. Он загнал меня в угол… Я должна жить с ним как жена, или потерять ребенка. Богатый выбор, не так ли?
Джиноа побледнела.
– Так ты согласишься на его условия, Бонни, – спросила она упавшим голосом, – или убежишь?
– Я не знаю, куда от него спрятаться, но если бы я собиралась убежать, я бы тебе этого не сказала, Джиноа. Я выйду замуж за Элая, но устрою ему такую жизнь, что он взмолится, чтобы Господь сжалился над ним!
Джиноа, словно получила пощечину, встала и пошла к двери. Здесь она задержалась.
– Мальчик Марты ушел за священником. Я могу предоставить тебе экипаж, если ты хочешь поехать домой и захватить что-либо из одежды.
Бонни взглянула на свое скромное ситцевое платье.
– Учитывая обстоятельства, подойдет и это, – отрезала она.
Двадцатью минутами позже преподобный мистер Бим совершил обряд бракосочетания. Свидетелями были Джиноа, Элизабет, Сьюзен Фэрли и Сэт, который, вопреки своему решению, принял участие в церемонии.
Когда жениху и невесте пришло время поцеловаться, Бонни отпрянула от Элая.
Элай, однако, не сделал попытки поцеловать ее. Он лишь деловито подписал брачное свидетельство. Смущенная Бонни сделала то же самое.
Элизабет в изумлении смотрела на все это, а Джиноа хотелось провалиться сквозь землю. Мистер Бим, получив деньги, тотчас же удалился. Один Элай был совершенно невозмутим.
– Так вот, – сказал Элай, обращаясь ко всем, – я ухожу, чтобы отпраздновать это событие! Человек женится не каждый день!
Бонни не поверила своим глазам, когда Элай поправил галстук и надел пальто. Джиноа и Элизабет были ошеломлены.
– За Веббом некому присмотреть этой ночью. Не довезете ли вы меня с маленьким Самуилом до магазина, мистер Мак Катчен?
Элай кивнул и улыбнулся.
– Я буду ждать вас в экипаже. – Он нисколько не походил на человека, который только что женился, как и Бонни не знала, как к этому отнестись. Она вышла и поднялась по лестнице.
Сьюзен Фэрли последовала за ней, чтобы взять ребенка: она спешила к Веббу. Бонни отправилась в спальню.
Джиноа предусмотрительно поставила зубную щетку и коробочку с порошком на тумбочку возле кровати. Захватив это с собой, Бонни спустилась в ванную комнату, почистила зубы и умылась, после чего вернулась в спальню. Она втайне надеялась, что Элай ждет ее там, но спальня была пуста.
Бонни со вздохом забралась в постель. Заложив руки за голову, она смотрела в потолок. Когда лампа на столике стала потрескивать и коптить, Бонни задула, ее.
Едва Бонни снова улеглась, на нее нахлынули воспоминания о первой ночи, которую она провела здесь, в этой постели. Тогда ее переполняли любовь, ожидание и страх, и Элай обращался с ней бережно и деликатно.
Теперь она уже не та дрожащая девушка, а оскорбленная женщина. Бонни металась, не находя себе места. Часы пробили одиннадцать, двенадцать, час.
Только тогда Бонни забылась тяжелым сном. Ей снилось, что они с Элаем занимаются любовью на теплой мокрой траве возле реки. Проснувшись, Бонни поняла, что уже утро.
Элая рядом не было.
Бормоча проклятия, чтобы не расплакаться, Бонни выбралась из кровати и поспешно оделась.
Заглянув в соседнюю комнату, она поняла, что Роз уже встала, должно быть, сейчас она завтракала с теткой.
Кипя от гнева, Бонни спустилась по лестнице на кухню. Там была только Марта.
– Доброе утро, миссис Мак Катчен! – сказала та, возясь у плиты, – мисс Джиноа и мисс Розмари в саду.
«Мисс Джиноа и мисс в саду». Как естественно звучали эти слова, и как ужасно, противоестественно поступил Элай, не вернувшись домой!
Нет, Бонни вовсе не хотела, чтобы этот негодяй разделил с ней постель. Но если он так ведет себя, то и она ему не уступит.
– Я не буду завтракать, Марта, – сказала она – пожалуйста, скажите моей золовке, что у меня дела в магазине.
Слуги в Нортридже совсем не те, что в Нью-Йорке.
– Скажите ей сами, – буркнула Марта.
Вспыхнув, Бонни отправилась в сад.
– Доброе утро, Бонни! – радостно проговорила Джиноа. Бонни хотелось сказать ей колкость, но так как здесь же был Сэт, она удержалась.
Взяв на руки Роз, она обняла и поцеловала ее. Джиноа казалась очень радостной, и Бонни стало стыдно, что она сердится на нее.
– Я должна пойти в магазин, – сказала она, – я покормлю Роз там.
– Пойти в магазин! – удивленно воскликнула Джиноа, Сэт, сидевший возле нее, сделал вид, что разглядывает распустившиеся ноготки и цинии.
– Разве ты не знаешь, что у меня есть дела, которыми я должна заниматься? И мне нужно поговорить с Кэтти и Хатчисоном.
Роз брыкалась – она не любила сидеть на руках, – и Бонни пришлось отпустить ее. Девочка побежала по лужайке за бабочкой, и Сэт с явным облегчением последовал за ней.
Джиноа побледнела.
– Я, конечно, понимаю, что ты хочешь сообщить Кэтти и Веббу о свадьбе, но ты, несомненно, догадываешься, что тебе уже не придется зарабатывать на жизнь. Разве ты не хозяйка этого дома?
– Хозяйка этого дома – ты, Джиноа!
Джиноа вспыхнула и неожиданно улыбнулась.
– В ближайшее время мы с мистером Кэллаханом объявим о своей помолвке, – радостно сказала она. Бонни заметила, что на ее руке сверкает крупный бриллиант.
Это сообщение смягчило Бонни. Она подумала, что в действиях Джиноа не было дурного умысла, золовка лишь пыталась наладить жизнь брата.
– Не будь я в такой ярости, я бы обрадовался за тебя, Джиноа.
Джиноа засмеялась, и на ее глаза навернулись слезы.
– Порадуйся за меня, Бонни! Если ты будешь сердиться, это все испортит.
Сев рядом с Джиноа, Бонни обняла ее. К радости за золовку примешивалась печаль.
– Нортридж опустеет после твоего отъезда, да и не знаю, как я обойдусь без тебя.
– Ерунда! Я не покину Нортридж навсегда. Мы с Сэтом хотим построить дом. Он должен быть готов к нашему возвращению из свадебного путешествия.
Бонни вздохнула: если не считать отъезда в Нью-Йорк, у них с Элаем не было свадебного путешествия. Вторая свадьба – только фикция, так что и сейчас ей не на что надеяться.
– Куда вы отправляетесь? – спросила она.
Джиноа взяла руки Бонни в свои.
– Мы остановимся в прекрасном отеле в Канаде, – сказала она. – О, Бонни! Невеста в моем возрасте! Ты можешь представить себе, как я нервничаю.
Бонни чувствовала, что вот-вот расплачется: вчера она вышла замуж в ситцевом платье, и Элай даже не подарил ей свадебной ленты.
– Я завидую тебе, Джиноа, – призналась она, – О, я действительно тебе завидую!
Джиноа похлопала ее по руке.
– У вас с Элаем все образуется, Бонни. Вот увидишь!
Бонни вздохнула.
– Я не уверена в этом, – сказала она. Ей хотелось сказать золовке, что Элай не вернулся домой этой ночью, но гордость заставила ее промолчать. Может, та и сама знала об этом.
К ним подошел сияющий Сэт, держа Розмари на плече. Бонни подумала: «Будут ли у Кэллаханов дети?» И улыбнулась этой мысли.
– Пусть Розмари останется с нами, – попросила Джиноа. – Это такая радость!
Предстоящее объяснение с Веббом пугало Бонни.
«Пожалуй лучше, – решила она, – оставить Роз здесь». Она поцеловала пухлую щечку дочери.
– Веди себя хорошо, пока меня не будет, радость моя. Я принесу тебе куклу, когда вернусь.
Роз обрадовалась.
– До свиданья, мама, – сказала она, помахав ручкой.
Через несколько минут Бонни уже входила в магазин. Привычная обстановка успокоила ее. Хоть ее и заставили выйти замуж, но у нее остались Розмари и этот магазин.
– Кэтти! – крикнула она, поднимаясь по лестнице.
Молчание.
– Кэтти! – вновь крикнула Бонни.
Сьюзен, выйдя от Вебба, отвела глаза.
– Кэтти нет мисс Мак Катчен. Она собрала вещи и ушла.
– Ушла? – переспросила Бонни. – Куда?
Сьюзен пожала плечами и возбужденно заговорила.
– Разве не удивительно! Только что был доктор и принес Веббу… мистеру Хатчисону… костыли.
Все еще пытаясь понять, куда делась Кэтти, Бонни вошла в спальню. Вебб в самом деле поднялся с кровати и стоял, опираясь на костыли.
– Ты уверен, что достаточно окреп? – начала Бонни, заметив резкую бледность Вебба.
Его голубые глаза пристально и отчужденно смотрели на Бонни.
– Я достаточно окреп, – сухо сказал он.
– Так ты уже слышал? – тихо спросила Бонни.
– О твоей свадьбе? – голос Вебба был почти враждебным. – Ты могла бы предупредить, что изменила свои намерения, Бонни.
Бонни опустила голову и замешкалась у двери. Ей нечего было сказать в своё оправдание: ее намерения изменились задолго до того, как Элай принудил ее к браку, она просто не решалась сказать Веббу правду.
– Прости меня!
– Нет! Мне следовало верить людям, которые говорили, что ты спишь с Элаем! Я должен был ожидать этого! – Вебб заковылял к двери, заставив Бонни отступить.
Она смотрела на него испуганная и смущенная, потому что Вебб был прав.
– Спала с Элаем?
– Сьюзен! – крикнул Вебб, словно не замечая Бонни.
Та вышла из комнаты Кэтти с ребенком на руках и в соломенной шляпке на голове, ее щеки были пунцовыми, и она старалась не смотреть на Бонни.
– Мистер Хатчисон попросил меня приглядеть за его домом, пока он не поправится. Теперь нам с Самуилом есть, где жить.
– Надеюсь, ты будешь, счастлив, – тихо сказала Бонни Веббу, потом взглянула на Сьюзен. – У Вебба отличный дом, и смотреть за ним – одно удовольствие. Кроме того, он очень талантливый издатель, Сьюзен, и я надеюсь, ты не позволишь ему бросить работу, в которой смысл его жизни.
Все замолчали.
– Как только я смогу передвигаться на этих проклятых костылях, – сказал, наконец, Вебб, – газета снова начнет выходить.
Зная, что Вебб не может сам спуститься по лестнице, Бонни взяла у Сьюзен ребенка. Даже с помощью Сьюзен Веббу было очень трудно сделать это.
Фургон – Сьюзен Фэрли, видимо, договорилась об этом заранее – стоял возле магазина. Один из сыновей паромщика был на козлах. Он приподнял в знак приветствия засаленную шляпу и ухмыльнулся.
– Доброе утро, мэм! – сказал он Бонни. Бонни отдала маленького Самуила матери.
– Ну что, Роб, отец привел в порядок паром? – спросила она.
– Да, мэм, – ответил он. Он явно ухмылялся. – Я слыхал, у вас перемены в жизни, мэм?
Бонни хотелось немедленно укрыться в магазине: – Где ты слышал это? – спросила она.
Молодой Фенвик помогал почти беспомощному Веббу забраться в фургон.
– Мистер Мак Катчен сказал нам об этом утром за завтраком. Совсем неплохо провести у Эрлины первую брачную ночь, не так ли?
Вебб ошарашенно посмотрел на Бонни. Ей казалось, что она умрет от стыда и унижения здесь, у дверей своего магазина. «Сказать об этом одному из сыновей Фенвика – все равно, что объявить всему Нортриджу. Эта история немедленно обойдет весь город».
Бонни съежилась. Вебб, высунувшись из фургона, спросил:
– Какого дьявола он делал у Эрлины? – потом, наклонившись к Бонни, прошептал:
– Ты вышла замуж за Мак Катчена этой ночью, или нет?
Бонни только кивнула.
– И он оставил тебя одну?
Бонни опять кивнула: в ее глазах стояли слезы. Вебб, казалось, кипел от ярости, его глаза налились кровью.
– Если так… я должен найти этого сукиного сына и сломать ему шею.
Бонни, едва шевеля губами, проговорила:
– Едва ли тебе это удастся. Ты на костылях и так долго лежал без движения.
Словно не замечая ни Роба, ни Сьюзен, ни прохожих, Вебб спросил:
– Бонни, у нас с тобой есть еще шанс?
Бонни понимала, как больно так безответно любить. К горлу подступил комок, покачав головой, она бросилась в магазин и закрыла за собой дверь.
Услышав, как отъехал фургон, она подняла ставни и открыла магазин.
Первым посетителем оказался очень взволнованный Тат О'Бейтон, устремив на нее огромные круглые глаза, он сказал:
– Миссис Мак Катчен, вы должны что-то сделать!
Бонни встревожилась. Что за ужасный день!
– Не торопись, Тат, твердо сказала она, – скажи толком, что произошло?
– Это Кэтти… она нашла работу в «Медном Ястребе»… вот, что она сделала! – Тат взвыл, тиская в руках шапку, – я старался отговорить ее. Я, в самом деле, старался, но она не слушала, решила стать «шарманкой» и сколотить состояние. Она сказала, что к тому времени, когда мы сможем пожениться, она уже купит нам дом.
– О Боже, – простонала Бонни, – что еще меня ждет?
– Что нам делать? – настаивал Тат, охваченный паникой.
Бонни опустила ставни и снова закрыла магазин.
– Я скажу тебе, что намерена делать, – ответила она – для начала я выдеру Форбсу волосы!
Тат застыл на месте, пытаясь представить эту картину.
Бонни сердито сказал:
– Ради Бога, Тат, не стой, как пугало на грядке, пойдем!
Длинноногий Тат едва поспевал за Бонни. Решив отнять овечку у волка, она развила немыслимую скорость. Ярость бурлила в ней, как вода в паровозной топке.
