Часть вторая
Мстящий ангел

Бонни была на полпути к магазину, когда поняла, что прежде удивило ее на улице. Заводская дробилка – источник постоянного шума – молчала, и оглушительный рев горнов тоже прекратился.

Она остановилась и взглянула на кирпичную трубу, черную на фоне голубого весеннего неба. Дыма, всегда валившего клубами, не было.

Значит, это все же произошло! Организаторы из Союза добились своего. Завод прекратил работу.

Бонни закусила губу и пошла дальше, погруженная в свои мысли. Она относилась к забастовке неоднозначно. Хотя претензии рабочих к компании Мак Катченов были вполне обоснованными, мало кто из них мог просуществовать без зарплаты. Голод и недовольство сделают жизнь в Лоскутном городке не просто жалкой, но невыносимой. Бонни перешла дорогу и направилась к магазину. Толпа мужчин и женщин собралась перед театром «Помпеи». Многих Бонни знала, но были и незнакомые.

Грузный человек с рябым лицом и темными мешками под глазами обратился к собравшимся со ступенек театра. Он не производил приятного впечатления, но голос у него был громкий, и Бонни слышала его даже с противоположной стороны улицы.

– Больше нельзя закрывать глаза на трагедии, подобные вчерашней, – заявил оратор. – Человек мертв, леди и джентльмены. Майк Фэрли мертв!

Заметив в толпе Вебба Хатчисона с ручкой и блокнотом, Бонни подошла к нему.

– Это забастовка, не так ли? – спросила она.

Вебб быстро писал.

– Что-то в этом роде, – ответил он. – Половина людей все еще желают работать.

В толпе раздались возгласы, но Бонни продолжала смотреть на незнакомца, стоящего на ступеньках театра «Помпеи».

– Ваши собратья решили, что с них хватит, – продолжал он, – компания Мак Катчен набивает свою мошну за ваш счет. Ваши кровь и пот делают хозяев богаче, а что имеете вы? Лачуги, нищету!

– По крайней мере, у нас есть еда, – крикнул человек, которого Бонни не видела, – вернее была, пока мы не клюнули на вашу удочку!

– Я буду там к началу своей смены! – воскликнул другой. – У меня семья, которую надо кормить!

Третий поддержал его, но другие, видимо, не соглашались с ними. Рябой поднял руки, призывая к тишине.

– Забастовка будет! Она уже началась. Если кто-то не поддержит ее, это приведет к насилию и кровопролитию! Мы можем избежать этого, только поддерживая друг друга!

Бонни закрыла глаза. Она читала о забастовках в других городах и знала, что многие люди погибают, если не могут договориться.

Вспомнив, что она мэр Нортриджа и обязана поддерживать порядок, Бонни оставила Вебба, протиснулась через толпу, поднялась по ступенькам и стала рядом с оратором из Союза.

Рябой залез на перевернутую коробку, и это дало ему преимущество в росте, хотя, как заметила Бонни, он был намного ниже ее.

– Пожалуйста, спуститесь вниз, – попросила она, когда женщины и среди них Минельда Снидер зашептались, подходя к трибуне.

Оратор в замешательстве слез с коробки, и Бонни заняла его место. Она высоко подняла голову, хотя вся дрожала.

– Я обращаюсь к вам, – храбро начала она, – как ваш мэр.

Наступила тишина, но вскоре женщины начали переговариваться, а мужчины приглушенно смеяться.

– Я признаю, что мое назначение на этот пост не отвечает традициям…

– Это так, Ангел, – доброжелательно крикнул один из ее постоянных партнеров по танцам, – городской совет в полном составе перепился в ту ночь, и тебя выбрали вместо Хейли, в пику своим женам и остальным бабам города!

– У меня нет иллюзий по этому поводу, – ответила Бонни чуть дрожащим голосом. – Тем не менее, я была избрана и принесла присягу. Если вы только выслушаете…

– Женщины в этом штате даже не голосуют, – вмешался кто-то, почувствовав, что задето его мужское самолюбие. – Ты на самом деле вовсе не мэр, Бонни, так что отправляйся в танцзал «Медного Ястреба» – там твое место!

– Я мэр, – настаивала Бонни, гордо подняв голову. Ее глаза горели. – Если вы не назначите другие выборы, я останусь мэром до ноября. Сейчас перестаньте болтать о «Медном Ястребе» и о том, что женщины не имеют права голоса в этом отсталом штате, и послушайте меня!

– Скажи им, Ангел! – крикнул Джим Снидер, тут же получивший за это локтем в бок от Минельды.

Вебб, голубые глаза которого выражали удовольствие и восхищение, одобрительно кивнул. Бонни вздохнула.

– Ваши обвинения в адрес компаний Мак Катченов – справедливы, но вы должны проявить осмотрительность. – Толпа зашумела, и мэр Нортриджа подождала, когда наступит тишина. – Забастовка опасна. Мужчины получат увечья, может, будут убиты. Женщины и дети останутся голодными и без крова. Почему бы вам не встретиться с мистером Мак Катченом, пока он здесь, и не попытаться договориться с ним? Он многим пренебрегает, согласна с вами, но он разумный человек…

– Тебе следовало бы знать, кто такой Мак Катчен! – съязвила одна из женщин, стоявших впереди. Бонни сразу узнала в ней мисс Уилден Сиверс, учительницу.

Бонни удержалась от соблазна напомнить при всех мисс Сивере о ее неоплаченных счетах за товары и закончила свою первую и возможно последнюю речь в качестве мэра.

– Пожалуйста, не позволяйте нескольким смутьянам и чужакам принимать решения за вас! Встретьтесь с мистером Мак Катченом и выскажите ему недовольство, как разумные люди. Зачем навлекать на себя беду, голод и смерть, если можно избежать этого?

Толпа вяло зааплодировала, хлопал и Вебб и еще несколько мужчин. Женщины стояли с каменными лицами. Они ненавидели Бонни за то, что она танцевала с их мужьями, осмеливалась называть себя мэром, а к тому же напомнила им, что они не имеют права голоса.

Бонни слезла с коробки и, миновав толпу, направилась в свой магазин в сопровождении Вебба Хатчисона.

Роз весело играла с куклой, подаренной Джиноа. Кэтти, стоя за прилавком, читала, тогда как обтрепанный подросток прилежно мыл пол. Бонни растерянно смотрела на него, пока не узнала в нем мальчишку, присланного Элаем «перебирать картошку». Она так и не спросила бывшего мужа, почему он столь странно поступил, и покраснела, вспомнив, что помешало ей сделать это.

– Как тебя зовут? – спросила Бонни.

– Тат, – бойко ответил мальчик с широкой улыбкой. Умытый, он казался вполне симпатичным, хотя был худ и несколько развязен. – Тат О'Бейнон, – поправился он.

Кэтти хихикнула, прикрывшись книгой.

– У тебя прекрасное имя, – сказала Бонни, решив приободрить его. Он был очень молод, а она знала по себе, что значат надежды на лучшее для подростка из Лоскутного городка. – Возможно, мистер Мак Катчен сказал, сколько тебе должны платить? Боюсь, мы не так уж процветаем, как может показаться.

Тат покраснел от смешка Кэтти, но повел себя с врожденным достоинством. Он расправил плечи и провел рукой по лохматым рыжим волосам с медным отливом.

– Мистер Мак Катчен сказал, что я буду числиться за компанией, поэтому, скорее всего, он станет платить мне сам.

Бонни не хотела иметь никаких дел с Элаем Мак Катченом, но у нее не хватило духу отправить Тата О'Бейнона восвояси. Он, очевидно, возлагал большие надежды на эту работу и, потеряв ее, может оказаться на улице.

– Очень хорошо, – сказала она, – тогда вымой передние окна, когда закончишь с полами. Кэтти, мне нужна твоя помощь со счетами.

Вебб, о котором Бонни совершенно забыла, кашлянул.

Смутившись, Бонни повернулась к нему.

– Вебб! Было там что-нибудь…

Этот бесконечно терпеливый человек улыбнулся.

– Мне придется провести этот день в издательстве, но я хотел бы узнать, не согласитесь ли вы с Роз поехать завтра на пикник за реку. – Сердце Бонни сжалось от боли, хотя она улыбалась. Если она примет приглашение Вебба, чего ей очень хотелось, он может неправильно это понять. Он давно собирался показать ей дом, который стоит за рекой, на своей земле. Конечно, Вебб надеется, что в один прекрасный день она станет хозяйкой этого дома. Это обстоятельство смущало ее, но Бонни любила пикники на природе, кроме того, ей просто необходимо хоть немного отвлечься. Возможно, ей удастся серьезно поговорить с Веббом и определить свои планы.

– Я с удовольствием поеду, – мягко сказала она. Радость Вебба еще больше смутила Бонни. Почему она не может полюбить этого человека, стать его женой, растить его детей? Она была бы счастлива с ним, и женщины Нортриджа изменили бы отношение к ней, ведь Вебб Хатчисон пользовался большим уважением в городе.

Бонни, закусив губу, наблюдала, как Вебб вышел из магазина и отправился в свое допотопное издательство. «О, полюбить бы этого человека, а не Элая, который ее презирает!»

К концу дня результаты ревизии в магазине вызвали у Бонни сильную головную боль. Она привыкла в это время бывать в танцзале «Медного Ястреба» и сейчас, когда Форбс уволил ее, она чувствовала себя не у дел.

Горькие мысли не покидали ее даже тогда, когда она кормила и укладывала спать Розмари. Кэтти, как обычно, сидела за кухонным столом, уткнувшись в книгу. В отличие от многих других девушек, она не увлекалась французскими романами и стихами, Кэтти интересовалась философией, наукой, политикой и религией. Кэтти хотела, как она часто говорила, дойти до всего своим умом.

Бонни вспомнила, как и она в юности стремилась к идеалам, и ей стало еще грустнее.

– Почему бы вам не пойти сегодня в театр «Помпеи»? – спросила Кэтти. – У вас такой вид, словно вы проглотили какую-то гадость.

Бонни с трудом улыбнулась. Она любила театр, особенно в Нью-Йорке, где она так часто оставалась одна. Теперь она бывала в театре редко за неимением времени и денег. Счета в плачевном состоянии, Бонни потеряла работу в «Медном Ястребе», значит, настало время жесткой экономии, а не развлечений.

– Я не могу. Сейчас не до того, Кэтти. Если волнения на заводе не прекратятся в ближайшее время, наши немногие покупатели не смогут нам платить.

– Они и так не платят, – весело возразила Кэтти, – пойдите, посмотрите акробатов, миссис Мак Катчен. Там будет фокусник, с которым мы когда-то выступали в одном цирке, и клоун.

Бонни с тоской подумала о вечере в театре «Помпеи». Она могла бы немного посмеяться, порадоваться и даже пролить несколько слезинок, но уж никак не из-за Элая Мак Катчена.

– Не сомневайтесь, – настаивала Кэтти, – всего десять центов. Разве это деньги! Уверена, что вы можете потратить их. Джиноа не даст нам умереть с голоду.

Бонни резко встряхнула кухонное полотенце и повесила его на вешалку.

– Мы не можем зависеть от Джиноа, Кэтти. Во всяком случае, Розмари и я.

– Я обидела вас, да? – печально спросила Кэтти, обхватив чашку ладонями. – Я не это имела в виду, миссис Мак Катчен. Я, правда, не хотела.

– Я знаю, – тихо сказала Бонни. – Через открытые окна кухни до нее доносились звуки музыки из театра, они словно звали ее. – Мне хотелось бы пойти туда, – сказала она.

Кэтти вновь углубилась в чтение, но Бонни знала, что девушка все слышит и замечает малейшее движение Роз.

Чувствуя себя очень одинокой, Бонни понимала, что не уснет в комнате, где Элай так нежно занимался с ней любовью и затем отшвырнул, как шлюху. Она спустилась вниз и достала монетку из кассы. Оправив платье, она проверила, в порядке ли лицо и волосы, посмотрев в зеркальце для бритья. Затем сказала Кэтти:

– Если я понадоблюсь, я буду в театре.

Голос Кэтти прозвенел, как колокольчик:

– Приятного вечера, мэм. Держитесь подальше от хулиганов, когда будете возвращаться.

Бонни улыбнулась и вышла, заперев дверь. Для такой молодой девушки, а Кэтти всего четырнадцать, в ней слишком развито чувство долга.

Представление уже началось, Бонни, купив билет, нашла место в зале, села и решила забыть хотя бы на короткое время все свои горести.

Она увидела фокусника, о котором говорила Кэтти, шесть удивительно умных собак и несколько медлительного канатоходца. Она всплакнула, когда громадная женщина спела «В тени старой яблони», посмеялась над анекдотами, рассказанными невзрачным молодым человеком по имени Уильям Филдс. Довольная проведенным временем, Бонни возвращалась домой в хорошем настроении. Возле магазина она заметила знакомый экипаж Джиноа.

Золовка сидела на кухне, попивая чай и болтая с Кэтти, которая, увидев Бонни, неопределенно улыбнулась, захлопнула книгу и исчезла в своей комнате.

– Видела ли ты более смышленого ребенка, чем Кэтти? – спросила Бонни, предчувствуя какую-то неприятность и желая отсрочить момент, когда узнает о ней.

Во взгляде Джиноа светились доброта и тревога.

– Кажется, я знаю кое-кого, кто тоже был смышлен не по годам, – сказала она.

Бонни села за стол и налила себе чай, готовясь к неприятным известиям. Джиноа казалась бледнее и изможденнее, чем обычно. Не в ее привычках было наносить визит в столь поздний час.

– Ребенок Фэрли? – спросила Бонни.

Слезы наполнили светло-голубые глаза, поблескивая на жидких ресницах.

– Бонни, со Сьюзен и ребенком все хорошо. Я здесь, потому что… Из-за Элая…

Сердце Бонни замерло, потом учащенно забилось.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, – быстро проговорила Джиноа, положив ладонь на дрожащую руку Бонни. – Элай здоров. – Она помедлила, затем продолжала. – Бонни, он собирается забрать у тебя Роз, если сможет. Он говорил самые ужасные вещи и заставил бедного Кэллахана собрать бумаги, чтобы объявить тебе… э-э… обвинить тебя в плохом влиянии…

«Плохое влияние». Бонни не сомневалась, что Элай использовал более сильное выражение, но Джиноа боится оскорбить ее, а к тому же очень испугана.

– Он действительно ненавидит меня, – тихо сказала она скорее себе, чем Джиноа. – Боже, он хочет отобрать у меня ребенка!

– Мы с Кэллаханом старались урезонить его, Бонни, – поспешно сказала Джиноа. – Элай не желает ничего слушать.

Бонни поднялась со стула, как во сне, подошла к раковине и встала там спиной к Джиноа, корчась от боли.

– Я не могу потерять ребенка. Элай не может так поступить.

Джиноа промолчала, да и о чем сейчас говорить. Через несколько минут она встала, подошла к Бонни и положила руку ей на плечо. Ушла она, даже не попрощавшись.

Бонни почти не спала ночью, она была во власти кошмаров. Потрясенная, разбитая, она пыталась что-нибудь придумать для себя и Роз, но в душе понимала, что у нее нет ни малейшего шанса выиграть борьбу с Элаем, если он обратится к закону. Какой судья примет ее сторону?

Вебб прибыл спозаранку в своей коляске и с пакетом провизии для пикника, приготовленным Эрлиной Кэлб, его хозяйкой. Бонни вдруг подумала, как это Эрлина Кэлб, женщина со столь же сомнительной репутацией, согласилась выполнить его просьбу. Ходили слухи, что Эрлина имеет виды на Вебба, изредка встречаясь с Бонни, она весьма недвусмысленно давала ей это понять.

При всем том Вебб хранил неколебимую верность Бонни.

– Боже, – пробормотал он, увидев ее, – ты выглядишь так, словно месяц не спала. Ты в порядке?

Бонни не могла ему ничего объяснить, по крайней мере, сейчас. Еще будет время сказать ему ужасную правду, когда они укроются от «жадных» глаз Нортриджа. Она покачала головой и с помощью Вебба забралась в коляску. Он осторожно посадил Розмари к ней на колени и, взяв в руки вожжи, развернул лошадей.

Они ждали, пока маленький паром перевезет их на другой берег Колумбии. Бонни, наконец, заговорила:

– Вода поднялась.

– Ничего страшного, – сказал Вебб, когда крепкий паром из цельных бревен приблизился к берегу.

Вебб въехал на него, улыбнувшись старому седому паромщику.

Хэм Фенвик уже прочитал новую статью в «Нортриджских новостях». Взмахнув газетой, он проговорил:

– Вот здесь, на первой странице вы пишете о том, чтобы кой-кому «наступить на мозоли», Вебб. – Он вежливо кивнул Бонни и дал знак своему помощнику на другом берегу, что можно начинать переправу.

Вебб ухмыльнулся.

– Как твои мозоли? Я не наступил на них?

– На мои – нет, – ответил Хэм, – но эти парни из Союза взвоют и засуетятся.

Бонни так сильно прижала к себе Розмари, что та запротестовала, и Бонни пришлось ослабить объятия. Серо-зеленая вода бурлила вокруг парома, захлестывая палубу, но так как ни Вебб, ни Хэм не выказывали признаков беспокойства, то и Бонни не волновалась. Она прислушалась к их разговору, но тоже пожалела об этом.

– Нервишки у вас шалят, Хатчисон, – заметил Хэм, прислонившись спиной к ограждению и скрестив руки. Крученые веревки, протянувшиеся с одного берега на другой, натягивались над ними всякий раз, когда паром сносило течением. Оно было таким сильным, что паром могло унести в океан, если бы веревки не выдержали.

Вебб беспокоился не за себя, а за Бонни, но сделал вид, что не услышал слов Хэма, и, повернувшись к Роз, потрепал ее по плечу.

– Ну, надо же, не боитесь ни Союза, ни Элая Мак Катчена! – удивленно воскликнул Хэм.

Вебб побледнел, на скулах заходили желваки.

– Почему я должен бояться Элая Мак Катчена? – спросил он таким тоном, что Бонни испугалась бы, если бы его слова относились к ней.

Хэм сплюнул через плечо и сказал:

– Все знают, что Ангел – его женщина. – Бонни захлестнула такая ярость, что она почувствовала дурноту. Она не выносила, когда ее называли Ангелом, и у нее темнело в глазах, если о ней говорили, как о женщине Элая. Однако она сдержалась.

– Хэм, – твердо сказала она, – ты ошибаешься.

Ухмылка Хэма стала еще шире, но исчезла, как только он увидел угрозу во взгляде Вебба. Он отвернулся и начал подавать на берег ненужные сигналы.

– Мне очень неприятно, – тихо сказал Вебб, робко взяв Бонни за руку.

Она не отдернула руку.

– Мне тоже, Вебб.

Бонни почувствовала облегчение, когда паром, наконец, причалил и коляска Вебба выехала на берег.

Дорога была скользкой и узкой, но Вебб легко преодолел ее, и вскоре повернул лошадь на север, к тому участку земли, который купил еще до приезда Бонни в Нортридж. Он занимался строительством дома, когда ему удавалось выкроить время. Бонни думала, что все уже закончено, и дом готов к приему жены.

Бонни мрачно смотрела по сторонам.

– Улыбнись, – попросил ее Вебб, внезапно заметив красивую белую лошадь, стоявшую над невысоким обрывом у реки.

– О, Вебб, – прошептала Бонни, – как прекрасно!

Она увидела, как он обрадовался, и ей стало стыдно. Он дернул вожжи, лошадь пошла быстрее, и вскоре они свернули на тропинку, ведущую к дому.

Бонни затаила дыхание, когда они въехали на лужайку перед домом. На окнах были зеленые ставни, возле крыльца – качели, где хозяин с женой могли сидеть по вечерам, глядя на реку. За рекой виднелся Нортридж.

У Бонни сжало горло.

– Ты сделал все отлично, Вебб, – с трудом сказала она.

Вебб снял Роз с колен матери, поставил ее на землю, потом помог выйти Бонни. Взяв ее за руку, он повел Бонни вдоль стены дома на заднюю часть участка. Растений здесь еще не было, но земля предназначалась для сада и огорода.

Бонни вдруг захотелось остаться с Веббом навсегда, выращивать цветы и фрукты в этом саду. Тихая радость охватила ее при мысли о том, как она будет сажать, поливать, срезать цветы и ставить их в вазы, как будет собирать, и запасать на долгую зиму для всей семьи помидоры, морковь и горох.

Эти мечты показались ей прекрасными, хотя она понимала, что это не для нее.

– Не хочешь ли осмотреть дом? – ласково спросил Вебб.

Бонни знала, что ей едва ли понравятся эти тщательно спланированные комнаты, но отказать Веббу не могла.

– С удовольствием, – сказала она, взяв Роз за руку.

Вебб взял девочку за другую руку, и Розмари радостно засеменила ножками. Они поднялись по ступенькам и вошли в просторную кухню, еще не покрашенную, без линолеума на полу. Однако шкафы уже стояли. Их стеклянные дверцы сверкали чистотой. Плита оказалась больше, чем у Джиноа, с печкой для подогрева наверху и красивым медным ящиком для дров сбоку.

Здесь пахло свежим деревом, и Бонни представила себе, как она поджаривает ломтики хлеба, готовит еду, заваривает кофе для усталого мужа.

Роз смеялась, глядя, как искажает ее личико блестящая хромированная часть плиты. Бонни, осматривая раковину со сверкающими кранами, не удержалась и открыла их.

– О, Вебб, водопровод!!!

Вебб, обрадованный и гордый, скромно заметил:

– За домом вырыт колодец…

Окно-фонарь очень украшало столовую, куда они зашли после кухни. Этажом ниже была светлая гостиная с видом на реку и Нортридж. Камин из красного кирпича служил скорее украшением, так как в полу были решетки, свидетельствующие о том, что в доме есть центральное отопление.

Примыкающий к гостиной кабинет тянулся вдоль всей передней стены дома. Несмотря на множество книжных полок, здесь тоже было светло.

– Я могу работать здесь, – смущенно сказал Вебб, – а если кому-нибудь захочется почитать или шить…

Бонни отвела глаза.

Наверху были четыре спальни. В самой большой из них, примыкающей к фасаду, был камин со встроенными по бокам книжными полками. В этом маленьком раю оказались еще ванная комната, унитаз со сливом, горячая и холодная вода, и огромная ванна.

– Мы могли бы быть счастливы в этом доме, Бонни, – робко проговорил Вебб.

Бонни усомнилась, что выходить замуж можно только по любви.

– Конечно, – сказала она.