ГЛАВА 41

И вот Кармен вновь садится в самолет, который доставит ее на Восточное побережье, на сей раз в Филадельфию Деннис Кетчум без проволочек предоставил ей для поездки пару дней. Она сказала ему, что это будет большое, объемное интервью. На сей раз она точно знала, с кем будет беседовать.

В Филадельфии она пересела на самолет местной авиакомпании и к трем часам пополудни оказалась в городке под названием Трентон. Оставив вещи в гостинице, она тут же взяла такси и поехала в тюрьму штата Нью-Джерси мрачное скопище древних каменных зданий, окруженное колючей проволокой.

У нее ушло почти сорок пять минут на то, чтобы оформить все положенные документы в их главном офисе, хотя она предупредила о своем прибытии заранее. Наконец ее проводили в небольшое каменное здание в конце длинной пешеходной дорожки.

Внутри этого здания служащих на удивление мало волновали вопросы соблюдения мер безопасности. Ей любезно сказали, что она может побеседовать с мистером Ваттсом в комнате отдыха, и она уселась на мягкий диван, обитый голубым винилом, в ожидании Джефферсона. За стеклянными дверями, ведущими в коридор, прошло несколько женщин, и все они были одеты в форму больничных сиделок. Кармен поняла, что это уединенное здание является изолятором — или что-то в том же роде.

Через некоторое время в коридоре показалась сиделка, помогавшая идти пожилому мужчине. Кармен встала. Джефферсон Ваттс оказался совершенно не таким, каким она его себе представляла. Облик громкоголосого, рослого негра, который стоял перед ее внутренним взором все эти недели, рассыпался в прах. Джефферсон Ваттс был стар. Стар и очень болен. Сиделка, помогавшая ему передвигаться, прикатила и передвижной кислородный баллон.

— Все в порядке, — обратился он к сиделке хриплым басом. Женщина молча кивнула Кармен и скрылась в коридоре.

Кармен подошла к мужчине, протягивая руку для пожатия.

— Мистер Ваттс? — произнесла она. Его рука оказалась сухой и холодной, и в его рукопожатии совершенно не осталось силы.

— Это я. — Он согласно кивнул седой головой. — Присаживайтесь, мисс. Не стойте перед стариком навытяжку — Он был одет в синюю рубашку и брюки Медленно пересекая комнату, он толкал перед собой кислородный баллон, от которого отходила трубка, закрепленная у него возле носа. Слегка запыхавшись, он осторожно устроился на зеленом клеенчатом стуле. Кармен вернулась на свой диван.

— Эмфизема, — пояснил Джефферсон Ваттс, указав на кислородный баллон.

Кармен охватило неожиданное болезненное сочувствие к этому человеку. Его седая шевелюра была острижена очень коротко, а такая же седая борода выглядела очень опрятной и ухоженной. В свое время он должен был выглядеть весьма привлекательно. Он и сейчас держался с большим достоинством.

— Так что же, — спросил он, — вы из полиции?

— Нет. — Она вынула из сумочки свое репортерское удостоверение и подошла к нему поближе, чтобы дать карточку ему в руки.

Он внимательно изучил то, что было написано в карточке, и с кивком вернул ее Кармен.

— Я работаю на телевидении в одном из западных штатов, — пояснила она. — Ваш сын, Роб, проводит чрезвычайно важное исследование окружающей среды в одном городе, вот почему я стараюсь побеседовать со знавшими его раньше людьми, чтобы собрать воедино историю его жизни для местных выпусков новостей.

И она умолкла, вопросительно глядя на старика. Несмотря на болезненный вид, глаза его были живыми и ясными. Он явно не походил ни на простака, ни на маразматика, которого будет легко обвести вокруг пальца.

— Да, — отвечал он. — Роб вечно что-то исследовал в этом и заключалась его работа А если никто ему не заказывал исследований, он находил свой очередной объект сам. Так что меня не удивляет ваша новость насчет важности его работы. — И он хитро склонил голову набок. — Однако я не верю, что это он сам отправил вас побеседовать со мной.

— Нет, он не отправлял меня, — подтвердила Кармен. — Я приехала сюда по своей инициативе.

Он вздохнул, и этот звук напомнил Кармен скрип несмазанных дверных петель.

— Я никогда не был уверен в том, что знаю о Робби всю правду с того дня, как угодил сюда, — сказал он — А с той поры прошло чертовски мною времени Я не хочу сказать, что он лгал для того, чтобы обмануть меня, — он просто боялся лишний раз расстраивать меня, вы понимаете? — Он потеребил свою бородку иссохшей трясущейся рукой. — Он уехал, и я не знаю, куда, я не имею возможности связаться с ним — однако, если вы это знаете, не вздумайте и мне говорить, — торопливо добавил он — У него наверняка были веские причины не желать этого. Вы только скажите мне, он не нуждается в поддержке? Я мог бы что-нибудь для него сделать?

Она смотрела на этого дряхлою, седого человека, и все внутри ее разрывалось от немого плача. Когда она смогла заговорить, то не узнала своего голоса.

— Я не уверена, что ему так уж необходима помощь, но даже в том случае, если бы он в ней нуждался, мне представляется сомнительным, чтобы вы смогли что-то сделать, находясь здесь.

— Но он по крайней мере здоров? А его семейство — с ними все в порядке?

Кармен заколебалась. Она не имела представления о том, что можно и что нельзя рассказывать Ваттсу, не причинив ему вреда.

— Мне очень жаль, но я не знакома с ними, — сказала она. — Я приехала из маленькою городка на Юге Калифорнии, и Роб появился у нас один.

— Калифорния! Господь ему в помощь. А Лесли, значит, не с ним?

— Hет.

Джефферсон медленно покачал головой, еще раз хрипло вздохнув.

— Я так и думал, что-то не так. Я ничего не слышал про него с самого Рождества. И это меня беспокоило. Они вместе со своей женой всякий раз навещали меня на Рождество и привозили с собой девчушек и разные подарки. А их малыша я так и не видел, по крайней мере живьем. У меня, правда, есть их фотография.

Он медленно поднялся и нащупал карман своих синих брюк, откуда извлек маленькую измятую фотографию. Когда он протянул снимок Карман, его рука тряслась так сильно, что ей до боли захотелось взять эту старческую руку в свои, чтобы унять эту дрожь, чтобы согреть немеющие пальцы.

На снимке она разглядела студийные портреты мужчины, женщины и троих детей. Ей с трудом удалось распознать в мужчине Джеффа. На фото он оказался блондином и выглядел гораздо более плотным. И на ею лице сияла улыбка. Беззаботная. Счастливая. Говорившая о согласии с собой и с миром. Синие глаза Лесли Блекуэлл казались просто огромными и почти круглыми, так как были широко раскрыты и сияли смехом и жизненной энергией. Девочки сидели на коленях у отца, и глаза у них были в точности такие, как у матери. Лесли держала на руках младенца, которого мало волновало окружающее, — по его виду можно было заключить, что его всего пару дней назад привезли из роддома.

— Вы знаете, они назвали его в честь меня. — Джефферсон взмахнул рукой в сторону фотографии.

— Нет, я об этом не знала, — отвечала Кармен. — У них очень милое семейство. — Она протянула фотографию назад, и Ваттс снова уселся на стул.

— Они приезжали на Рождество и привозили эту смесь из сушеных фруктов. Вы не знаете, из чего ее делают?

— Наверное, знаю.

— Там наверняка были финики, и абрикосы, и все такое. Да, финиками она пахла — это точно. — Он слегка переменил позу, стараясь поудобнее устроиться на стуле. — Ну, так или иначе, я получил от Роба последнее письмо в ноябре, и он писал, что не может навещать меня какое-то время. Он не объяснил, почему, но я-то знаю Робби и не сомневаюсь, что у него на то есть причина. Хотя не следует забывать, что я уже стар и нахожусь отнюдь не в лучшей форме. — Он хмыкнул, и этот смешок перешел в приступ тяжелого кашля. Когда Ваттс вновь смог говорить, он добавил:

— Меня не очень устраивает мысль о том, что я могу и не успеть повидаться с ним перед тем, как отдать концы.

— Я надеюсь, что вы встретитесь с ним достаточно скоро. — У Кармен предательски повлажнели глаза, и она уставилась на кислородный баллон, разглядывая трубки, подведенные к металлическому аппарату. Лишь когда она удостоверилась, что опасность поддаться слезам миновала, она отважилась снова взглянуть на Джефферсона. — Итак, вы не имеете о нем никаких сведений с самого декабря.

— Ну, пожалуй, можно сказать и так. Но я на девяносто девять процентов уверен, что это был он, потому что она пришла как раз к моему дню рождения пару недель назад.

— О чем вы говорите?

— О пленке. Ну, эти маленькие штучки: кассеты, что ли?

— И что было на ней записано?

— Вой, — рассмеялся Джефферсон Ваттс.

— Что?

— Звериный вой. К пленке прилагалась записка, но она была напечатана на машинке, так что не могу сказать, чей на ней почерк: Робби или кто-то еще. Так там говорилось: «Слушай, и думай о свободе».

Кармен озадаченно нахмурилась.

— Просто вой? И ни одного человеческого слова на всей пленке?

— Нет, ни одного. Я прослушал всю ее до конца, хотя большая ее часть попросту пустая. А я так надеялся услышать ею голос. — Он опустил глаза на кислородный баллон и бездумно провел по его блестящей поверхности трясущимся пальцем. — Я так давно не говорил с ним.

— Мне очень жаль, мистер Ватте. — Ей захотелось пожаловаться кому-нибудь на то, что этого старика, изможденного болезнью, до сих пор держат в заключении. Ей хотелось забрать его отсюда и отвезти в Шугабуш, к Джеффу.

— Это выли собаки. Или волки, как мне показалось.

— Возможно, это койоты. Там, где он живет, поблизости полно койотов.

— А! Так он где-то в дикой местности. Наверное, потому-то он и не смог взять с собой малышей. Слишком опасно, не так ли?

— Наверное, так. — Она через силу улыбнулась.

— И работа ею, наверное, связана с этими голодными тварями. — Джефферсон убежденно кивнул сам себе. Ему явно принесло облегчение логичное, по его мнению, объяснение того, что его сын разлучился со своей семьей. Однако неожиданно его взгляд помрачнел. — Кент не собирается работать там вместе с ним, не правда ли?

— Нет. Я полагаю, что они уже не меньше пары лет не работают вместе.

— Это хорошо, — кивнул старик. — Кент и Робби могли многого добиться вместе, однако они не всегда смотрели на вещи одинаково. Кент впал прямо во вселенскую тоску, когда Робби стал проводить больше времени с семьей, вместо того, чтобы торчать на работе. Робби в отличие от Кента всегда понимал, что делу время, а потехе час. Я думаю, что мне удалось его этому научить.

Кармен улыбнулась неподдельной гордости, прозвучавшей в его голосе.

— Расскажите мне, как вы воспитывали его, Джефферсон снова заскрипел стулом, стараясь устроиться поудобнее. Его лицо стало задумчивым, он склонил голову набок.

— Прежде всего, он доставлял мне огромное счастье. Робби был хорошим мальчиком, хотя жизнь его не баловала. Я встретил Бетти, когда ей было всего двадцать два, а Робби семь лет. Я был намного старше. Знаете, где я ее встретил?

Кармен покачала головой.

— Робби об этом неизвестно, и я должен взять с вас обещание, что вы не проболтаетесь ему, — и он вопросительно поднял бровь.

— Я ничего ему не скажу.

— Так вот, она рылась в отбросах на свалке позади одной гостиницы. Моя машина стояла неподалеку, я сидел в ней и дожидался связника — в те дни я еще занимался наркотиками, — и она не заметила меня. Она была такая красивая, и у меня сердце разорвалось при виде ее. Пришел мой связник, мы с ним рассчитались, и я тут же направился к ней и отдал всю свою тогдашнюю выручку. А она принялась плакать и сказала мне, что им с сыном некуда деваться в эту ночь. Ее приятель выгнал ее и избил — у нее все ноги были в синяках. И я привел их к себе домой, где они и остались.

В задумчивости он глядел в пространство, а потом на него нашел приступ кашля. В какой-то момент Кармен показалось, что он вот-вот задохнется, и она вскочила на ноги. Она опустилась перед ним на колени, пытаясь гладить его по плечу.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она с тревогой. — Может, лучше позвать сиделку?

Он попытался отрицательно качнуть головой, а через мгновение кашель прекратился. Его глаза слезились, и Кармен достала из сумочки свой платок, не замечая, как у нее у самой трясутся руки.

— Вы не хотите немного передохнуть? — спросила она.

— Нет, милая мисс, это случается слишком часто Вы лучше слушайте. Вы не должны рассказывать Робби, насколько я плох, ясно? Нет никакой нужды его зря беспокоить. — Он попытался прочистить горло. — Ну вот, а теперь сядьте на место, а я продолжу рассказ.

Кармен молча повиновалась.

— Моя квартира их поразила. Она показалась им просто огромной. Там было чисто и стояла красивая мебель. Я устроил их в своей спальне. Вы только не поймите меня превратно, — и он снова приподнял седую бровь, взглянув на Кармен. — Мне, конечно, нравилась Бетти, и я желал близости, да и она явно решила, что ей придется переспать со мной в уплату за кров. Однако я хотел, чтобы она спала со мной по своему желанию. И через какое-то время так оно и вышло.

Выражение его глаз изменилось, они словно видели те далекие дни и их пылкую любовь. Нет, никакой пошлости — в улыбке этого старика сквозила лишь нежность. Он действительно любил Бетти Кабрио.

— Парнишка оказался таким шустрым, что даже напугал меня, — вернулся Джефферсон к настоящему. — Ну, представьте себе, что у вас в доме заводится семилетний малец, который в десять раз вас умнее. — Он засмеялся, и Кармен вся напряглась в ожидании нового приступа душераздирающего кашля. — Однако у него препогано шли дела в школе. Мы перевели его в ту школу, что была по соседству со мной, и тогда у него все наладилось. Он весь так и сиял, когда возвращался по вечерам домой.

Джефферсон снова впал в задумчивость, и Кармен молча терпеливо ждала. Когда он продолжил свой рассказ, его голос звучал тихо и доверительно.

— Я никогда не употреблял наркотиков сам, — сказал он. — Я даже не пил спиртного, а если бы и пил, то бросил бы ради мальчишки. Через несколько месяцев после того, как они стали жить у меня, я бросил и свой подпольный бизнес, хотя теперь мне было нужно немало денег — на целую семью. И я взялся ремонтировать чужие машины. Мне хотелось, чтобы Робби видел, что я веду честную жизнь. — Он тихонько хмыкнул, неопределенно взмахнув рукой куда-то за окно этой маленькой неприглядной комнаты. — Однако мое прошлое не захотело меня отпускать. По моей вине когда-то погибли двое невинных людей; и вот я здесь.

Кармен прокашлялась.

— Я думаю, что Роб никогда не забудет всего, что вы сделали для него. Судя по всему, вы с ним очень близки.

Старик улыбнулся, по-прежнему глядя в окно.

— Поначалу, когда я слышал от него «папа», я всякий раз чувствовал себя этаким героем, если вам понятно, что я имею в виду. Он часто старался меня испугать, и когда я реагировал на это так, как он ожидал, на лице появлялась широченная улыбка. У меня есть и другие дети, но всех их разметало по свету, и никто не значил для меня так много, как Робби. Никому из них я сам не был нужен так, как был нужен этому малышу.

Джефферсон Ваттс облизал пересохшие губы. Похоже, он совершенно освоился в присутствии Кармен. Он откинулся на спинку стула и сделал несколько тяжелых глубоких вздохов, прежде чем смог заговорить вновь.

— Мое отношение к Робби было тем единственно правильным, что я сделал в своей жизни.