Китайцы назвали Эли «саранчой», потому что он, как саранча, мог быстро передвигаться с одного места на другое, и еще он все пожирал на своем пути. Покинув китайский порт, Эли отправился на юг, к Гонконгу.

Ранее с помощью семафора он получил разрешение китайских официальных лиц провести караван из трех судов с кули под дулом пушек в форте Боуг. Этим фортом имперский Китай защищал залив недалеко от Кантона, где он выгрузил кули – у доков Вампоа.

Кули были в восторге от нежданной свободы, так как они уже начали понимать, что их продали в рабство. У каждого из них было по пятьдесят долларов, которые им выплатил Джеймс Уэддерберн (целое состояние для крестьянина с рисовых полей). Они тут же отправились домой, в деревни, чтобы рассказать изволновавшимся домочадцам о неком земном аде. Многие были в ручных и ножных кандалах, и местным кузнецам было приказано, чтобы они снимали с них кандалы, тем самым снова делая их свободными людьми.

Эли представил документ китайскому старшему губернатору Тво Квангу, преклонил колени перед троном и быстро убрался, прежде чем они могли изменить свое обещание.

У Эли было кредо: достаточно одного зловещего события на день. После того, как он славно обанкротил Смита и Уэддерберна и возвратил их рабов в родные деревушки, у него было достаточно оснований чувствовать себя довольным, и он посчитал, что вполне заслужил отдых в объятиях своей любви на острове Грин.

– Ты сообщил флоту о твоих намерениях? – спросила Джеймса Анна.

– Им отдан приказ направиться к острову Грин под прикрытием темноты. Все готово, – сказал ей Джеймс.

– Как насчет английского фрегата? Он будет неподалеку?

– Сейчас нет луны, и его будет трудно обнаружить.

– А где вооруженные морские пехотинцы?

– В полночь они приплывут к острову и окружат «Домик отдыха». Все будет сделано, как ты говорила, Анна. Но если ты ошибаешься? И если моя жена и Мами в Макао?

– Нет, это не так, – ответила Анна. – Клянусь моими предками. Эти люди должны быть уничтожены: Боггз будет повешен, а твоя жена отправится в сумасшедший дом.

– Если мы сможем доказать, что она – сумасшедшая и путалась с пиратом, это еще не значит, что ты станешь здесь хозяйкой, – осторожно заметил Джеймс. – Это место тебе может обеспечить только ее смерть.

Анна отпрянула от него, как раненый зверь.

– Ты предлагаешь убийство?

– Что же еще? Сплетни о наших отношениях уже распространились по колонии. Слуги всегда болтают слишком много… Если мы не поженимся, ты не сможешь стать официальной хозяйкой дома. Если Милли останется жива, ты всегда будешь считаться только любовницей.

– А если она погибнет… ну, скажем, в то время, когда их схватят?

Джеймс начал рассуждать.

– Наверное, можно все организовать. Скажем, кто-то перестарается во время ареста.

– Нет, – возразила Анна. – Уж слишком подозрительное совпадение. Учти, кроме помешавшегося на вопросах морали губернатора в лице сэра Джона Боурлинга, здесь еще присутствует защитник английского правосудия – Майон Кейн. Если твоя жена умрет до того, как станут судить Эли, следует все очень тщательно организовать, а не полагаться на непродуманные действия испуганного солдатика.

– Мне кажется, что у тебя уже готов план, – сказал Джеймс.

В слабом свете луны он посмотрел на нее. Запах, который всегда окутывал ее, ассоциировался у него со злом. До сих пор он никак не мог определить, кто же она такая…

– Я предпочел бы отныне быть твоим другом, а не врагом, – признался Джеймс.

Он не заметил, как Анна улыбалась в темноте.

– Идет фрегат, – сообщил один из солдат. Джеймс схватил бинокль и направил его в сторону моря. Там проблеск лунного света высветил мачту среди тумана. На берегу Джеймс, Анна и двое солдат смотрели, как фрегат подплыл ближе и тихо бросил якорь.

С черного борта осторожно опустили лодку, и в темноте блеснули весла.

– Десять вооруженных матросов? – хихикнул солдат. – Этот пират должен быть самим Всемогущим Богом.

– Это Эли Боггз, – сказала Анна. – Может, десяти человек будет недостаточно.

Когда показался «Домик отдыха», лодка ткнулась носом в берег, и вооруженные матросы пошлепали к берегу по воде.

В «Домике отдыха» Милли и Эли спали так спокойно, как спят удовлетворенные страстью любовники. В их мире не звучало ни слова, только спокойное тихое дыхание и отдаленный гул волн вдоль темного берега.

К востоку от «Домика отдыха» Мами и Черный Сэм бродили в пене прилива, взявшись за руки. Они не разговаривали, потому что говорить в такое время, когда над ними светила луна и их окутывала прохладная ночь, казалось совсем лишним. Им было достаточно того, что они были вместе.

– Всегда, когда мы так гуляем, мы приходим к могиле Растуса, – сказал Черный Сэм, нарушив тишину. – Миссус, я вам хочу сказать, что для него выбрали хорошее место – этот парень здесь покачивается на волнах…

– Сэм, это нечестно, – заметила Мами. – Если у тебя есть пара старых замасленных башмаков со стоптанными каблуками, ты всегда выбрасываешь их и покупаешь себе новую пару?

– Я просто считаю, что ты должна была полностью использовать парня, прежде чем начать встречаться со мной, – недовольно промолвил Сэм.

Мами подняла глаза к луне, делая вид, что страшно поражена сказанным.

– В моей родной деревне в Каролине нам, девушкам, всегда внушали, чтобы у нас один парень был под рукой, а другого нужно держать про запас. А ты, старичок, разве не делаешь так же?

– Нет! С тех пор, как я тебя встретил, у меня больше никого нет, хотя в прошлом я достаточно покуролесил, что было, то было!

– Помолчи! – шепнула Мами. – Что такое? Ты слышишь?

Они стояли очень тихо, прислушиваясь к крикам совы. Потом до них донесся далекий шепот.

– Мы не одни.

– Мне тоже так кажется, – подтвердил Сэм, внимательно прислушиваясь.

– Ну, ладно, – воскликнула Мами. – Нам это показалось. Давай вернемся к «Домику отдыха».

– Ты подумала о том, чтобы снова отправиться в путешествие? – спросил Сэм, пока они шли обратно.

– Нет, сэр, – ответила Мами. – Я столько уже путешествовала, что мне хватит своего до конца моей жизни.

– Девушка, ты путешествовала только из Англии до Гонконга. Нет, я имел в виду путешествие на другой конец света.

– Черный Сэм, твою голову должен проверить доктор.

– Твоя правда. Разве нормальный человек связался бы с такой женщиной, как ты. У меня в Ванчае было столько девиц. В очереди стояли.

– Я тебя не держу, заводи себе хоть целую дюжину девиц!

– Мами Малумба, если я стану проводить с тобой все время, меня ждет монастырь, а это уже слишком, ведь я все-таки пират.

– Сэм, ты уже не пират, я сделала тебя приличным человеком.

– Мне так трудно оставаться именно таким. В особенности эти походы в церковь, если мне туда придется ходить до конца жизни. Правильно говорит Эли, мне больше подходят путешествия.

– Бога ради, куда? – спросила Мами.

– На юг, к Филиппинам: купим лодку, будем ловить сардин и ставить сети на кильку и омаров, а потом продавать их на рынке по два десятицентовика за сеть. Тебя это устраивает?

– Нет, только не меня, Черный Сэм. Я привыкла работать на земле!

– Значит, наши пути разойдутся?

– С меня хватит путешествий.

– Малумба, до чего же ты упряма.

– Да что ты, Сэм. Я и так вся испереживалась, как подумаю, что мне придется тебя потерять… ведь я полюбила тебя навеки. Однако ты нипочем не заставишь меня бросать в море сети ради каких-то там рыбешек; еще неизвестно, попадутся ли они в сеть. Мне нужен комфорт.

Сэм еще раз наклонил голову и внимательно прислушался. Они остановились, их босые ноги утопали в песке.

– У тебя и впрямь что-то с головой, – заметила Мами. – Что ты слушаешь, ну креветки шуршат, эка невидаль! Пошли!

И она потащила его вперед.

– Что-то не так. Я чувствую это, – заметил Сэм. – Что-то мне тревожно на душе.

– У тебя вообще не было души, пока я ее не спасла, – сказала Мами. – Тебе постоянно что-то мерещится, потому что у тебя совесть нечиста. То ли дело мой Растус – у него душа была, как огонек.

– Удивительно, что он не сжег себя, – ответил Черный Сэм.

Они продолжали брести, шлепая голыми ногами по маленьким лужицам и углублениям в песке. Джеймс с холма увидел их в бинокль.

– Вот одна парочка, – сказал он.

В два часа ночи Милли проснулась и подошла к окну. Она посмотрела вниз на пляж, освещенный полной луной.

Панорама моря, земли и неба расстилалась перед ней, полная спокойствия. Как всегда, луна гипнотизировала ее, и Милли не могла оторвать взгляда от красоты природы.

В такие моменты ее память снова вызывала образ умершего Тома Эллери. Или детские воспоминания о застывшей морде лисицы с оскаленными зубами и капающей кровью. О мертвой самке лисицы, в тот момент, когда ей отрубали голову. Но сегодня ей не снились кошмары, она вообще не видела никаких снов.

Рядом с ней среди разбросанных простынок спал Эли. До чего он был сегодня ретивым и соблазнительным, но сейчас его ничто не могло пробудить ото сна. Он был неутомимым любовником, но сейчас он был полностью опустошен.

Милли улыбнулась и подумала, что с этим человеком она могла бы проехать всю вселенную, и пережить голод и холод, и жариться под лучами невыносимого солнца. Она жаждала вечно быть рядом с Эли Боггзом, всю свою жизнь.

Она вспомнила поэму, которую учила наизусть в детстве. Ее слова словно зазвучали в этой комнате, похожие на звон отдаленного колокола.

Милли вернулась в постель и продолжала разглядывать мужчину, лежавшего перед ней. Темное лицо на белизне подушки.

У него были другие женщины, она знала об этом. Скоро он проснется и потянется к ней. Он занимался тем же и с другими женщинами до нее. До того, как она вошла в его жизнь. Милли подумала, не бросит ли он ее, как бросал женщин, бывших с ним до нее?

Лунный свет через решетку упал на лицо Эли. «Как же он красив», – подумала она. И еще она подумала, что не имеет права обладать таким великолепным любовником. Он был мечтой всякой женщины! Будь она красавицей или простушкой. А для нее эта мечта превратилась в реальность: этот мужчина лежал рядом с ней, с Милли. Она вдруг разволновалась. А что она могла предложить ему взамен? Совсем немногое. Джеймс во время своих неудачных попыток заняться с ней любовью грубо перекладывал всю вину только на нее. Эти раны, наверное, никогда не заживут. Он напрочь подорвал се уверенность в себе, в ее женской привлекательности. «…Наверное, я сошел с ума, когда тащил тебя с другого конца света, когда у меня здесь был такой выбор среди молодых английских девушек»

Он отворачивался от нее, а Милли лежала, глядя в потолок, и мечтала о том, что когда-нибудь утром она проснется, посмотрит в зеркало и увидит перед собой потрясающую красавицу.

Однако же Том Эллери считал ее прекрасной. А Эли? Конечно, характер и внутренняя красота тоже кое-что значили для мужчин…

Эли вдруг проснулся, как будто почувствовал ее горе. Он повернулся к ней и протянул руки.

– Привет, моя красавица, – промолвил он. Милли могла бы вытерпеть его пренебрежение, по его доброту она вынести не могла и… расплакалась.

– Тебе не спится? – спросил ее Эли.

Он встал с постели, подошел и обнял ее.

– Я спала, но мне приснилось, что ты покинул меня.

– Но теперь ты проснулась и видишь: я рядом с тобой.

Милли стояла в кольце его объятий. Они дышали в унисон и, казалось, были удивительно близки друг другу. Потом Милли сказала:

– Ты понимаешь, что через несколько дней нам придется расстаться?

– Почему?

– Потому что все против нас, Эли.

Он снова мгновенно стал храбрым авантюристом.

– Что же нам делать? – Он беспокойно метался по комнате. – Может, ты опять хочешь поговорить о долге перед обществом и прочей ерунде…

– Ты украл их деньги. Ты можешь оскорблять их, угрожать их семьям, но ты не должен красть их деньги – за это они тебя сожгут заживо!

– Кто посмеет это сделать?

– Джеймс, Скофилд и все остальные.

Он помолчал и потом сказал более спокойно:

– Да, они точно попытаются сделать это. Сэм предупреждал, что мы сможем выбраться из Пасти Дракона с большим трудом, потому что они вызвали на подмогу британский флот. Что же мне, по-твоему, нужно делать?

– Уходи, пока твоя голова цела.

– Ты – железная женщина, Милли.

– Я пытаюсь трезво смотреть на вещи, и тебе стоит сделать то же самое. Уезжай сегодня, сейчас. Так было бы лучше всего. Иначе они отнимут тебя у меня – навсегда!

– Уехать… без тебя?

– А иначе тебе не спастись!

– Куда же мне ехать?

– Куда угодно, только подальше от этого Богом проклятого места.

– Ты все хорошо обдумала, это правда, – сказал Эли. – Но если я стану отсюда удирать, то ты поедешь со мной.

– Куда? – спросила Милли.

– На юг к Маниле и Каролинским островам – в Сиам и Индокитай. Там нас ждет новый огромный мир. Мы поселимся на берегу в глиняной хижине и целыми днями станем нежиться на солнце и заниматься любовью.

– Ты правда так думаешь?!

При мысли о побеге она разволновалась.

– Если не сейчас, то когда же… Как только я увидел тебя, эти мысли сразу пришли мне в голову и не оставляли меня ни на минуту…

Краем глаза Милли увидела что-то двигавшееся внизу вдоль берега, поросшего деревьями. Потом она уловила еще движение – крохотную фигурку, которая быстро перемещалась на фоне желтого песка. Фигурка двигалась короткими перебежками. Эли почувствовал, как Милли замерла, и отпустил ее.

– В чем дело?

Она быстро оттащила его от окна.

– Посмотри, там внизу! Кто-то бежит.

– Может, это Сэм и Мами?

– Нет, не они. Посмотри, там бегут мужчины!

Теперь они видели две фигурки. Они наконец выбрались из дюн и старались поскорее скрыться под тенью деревьев.

– Жду здесь! – закричал Эли, и в этот момент все началось…

Дверь спальни распахнулась и отлетела назад на петлях К ним ворвался солдат в форме. Он поскользнулся и упал, летя к ним навстречу через ковер. За ним ворвался другой солдат – огромный и коренастый.

Его медная каска сверкала при свете луны. Эли сразу схватил его за глотку, но следом ворвался третий солдат, который перехватил Милли и швырнул ее на пол. Четвертый шел на них с расставленными руками. Он налетел на Эли и повалил его в постель.

Комната заполнилась изрыгающими ругательства и вопящими солдатами. Эли пытался с ними бороться. Милли пронзительно кричала, и ее крики звучали громче мужских выкриков и команд офицера, появившегося вслед за солдатами. Он был огромным, с обнаженной шпагой наперевес, его тело загораживало дверь. Милли и Эли насильно поставили на ноги.

– Сержант, с женщиной не особенно усердствуйте. Ну а этот малый пусть только пикнет, тогда покажете ему небо в алмазах!

Бесцеремонно перерыв всю спальню, Милли и Эли вытолкали наружу и потащили на пляж.

– Ты опять что-нибудь слышишь? – спросила Мами.

– Они идут, – сказал Черный Сэм, схватив ее за талию и толкая в тень высокой травы, росшей на пляже. Потом он поднял ее на руки и уложил на песок.

– Что ты задумал, Черный Сэм? – воскликнула Мами. У нее перехватило дыхание. Она была не на шутку поражена.

– Замолчи, женщина.

– Да отпусти ты меня! – заорала она.

– Я сказал – тихо! Но было уже поздно.

Солдаты бесшумно окружили их. У них под ногами захрустел песок. Черный Сэм посмотрел на круг их мушкетов, нацеленных на них. Он медленно поднялся и помог встать Мами. Они стояли в сужавшемся кольце штыков.

Сэм приложил руки ко рту и заорал изо всей силы:

– Эли! Эли! Беги скорей! Беги!

Шум прибоя погасил звуки предупреждения. Это были последние слова Черного Сэма. Пехотинец рванулся к нему ближе, поднял вверх мушкет и прикладом ударил его сзади. Мами секунду глядела на распростертое перед ней тело Сэма. Потом она начала визжать и бить солдат. Она била их кулаками и ногами, пока другой удар мушкета не успокоил ее. Она молча рухнула рядом с Сэмом.

– Тащите носилки с лодки, – приказал сержант.

Небольшой отряд вместе с носильщиками, которые пригибались под тяжестью тел Мами и Сэма, шел по дюнам к «Домику отдыха».