Мой самолет кружил над аэропортом Сан-Франциско, а я любовалась на сиявший красками небосвод, на не правдоподобно голубой залив, на игрушечные домики пастельных тонов по пологим склонам холмов, на густые кроны эвкалиптов, волновавшиеся под утренним бризом. Проливные дожди, шедшие всю предыдущую неделю, словно дочиста отмыли этот мир.

Перл и Тавиш поджидали меня в зеленом автомобиле, щеголяя одинаковыми футболками с надписью «Всесторонне проверены». Я ведь даже не подумала о том, как мы уложим весь мой багаж и сами сможем разместиться втроем в малолитражке с открытым верхом.

— Предоставим разрешать эту проблему Бобби, — воскликнула Перл, выскочив из машины и крепко меня обнимая, — у мужиков всегда лучше это получается.

— В Шотландии, — пропыхтел Тавиш, ворочая мои чемоданы, — багаж разгружают женщины, в то же время как мужчины удаляются в уютную пивную, чтобы обсудить роль труда в жизни общества.

И все же нам всем пришлось принять участие в распихивании моих чемоданов по жизненному пространству машины, после чего Тавиша по возможности осторожно поместили в оставшиеся между ними щели.

— Ребята, я должна вам кое в чем сознаться, — заговорила я, как только Перл устроилась за рулем. — Я не только собираюсь проверить систему обеспечения безопасности и доказать Киви свою правоту, но и намерена грабануть наш банк.

— Ну, ты даешь, — криво усмехнулась Перл. — Кто поверит, что ты собралась отправить коту под хвост карьеру ради того, чтобы доказать свою точку зрения.

— Все оказалось гораздо сложнее, чем я думала вначале, — принялась разъяснять я. — И я уже не доказываю свою точку зрения — я заключила пари, что сделаю это.

— Час от часу не легче, — прохрипел Тавиш из своей щели, — ты держишь пари о том, что можешь грабануть банк, зато я держу пари, что все мы угодим за решетку, не успев даже чихнуть. Мадам, снимите розовые очки!

— Ох, черт, — вмешалась Перл, бросая недовольный взгляд в зеркало заднего обзора. — Похоже, кто-то хочет составить нам компанию.

Она свернула на обочину, затормозила и выскочила из машины, не забыв предварительно пониже спустить плечи футболки, чтобы были достаточно хорошо видны ее «всесторонне проверенные» прелести.

Я, немыслимым образом изогнувшись через собственное плечо и Тавишевы коленки, попыталась получше разглядеть рослого, красивого — и совсем молоденького — патрульного, который решительно шагал в нашу сторону.

— Я следовал за вами от самого аэропорта, мэм, — заговорил он с Перл. Кивнув на нас с Тавишем, он добавил:

— В вашей машине слишком много пассажиров, а это небезопасно, и я должен ваш оштрафовать. Вы заскочили на встречную полосу, превысили скорость, позабыли об осторожности: какое-то время вообще ехали на двух колесах, — у вас нет пристежных ремней безопасности в салоне… — Осуждающе качая головой, он с решительным видом приготовил книжку штрафных квитанций.

— Батюшки!.. Ну что за восхитительный костюмчик, офицер! — пропела Перл, теребя ткань его форменной рубашки. — Это что, новая модель?

Офицер выронил книжку, а она тут же подхватила ее и с милой улыбкой возвратила. Кажется, мальчишка покраснел, хотя я и не могу утверждать этого с уверенностью. В жизни не встречала копа, способного устоять перед Перл.

— Да, мэм, — отвечал они попытался вернуться к делу:

— Ну, а теперь вы не могли бы позволить мне взглянуть на ваши права и регистрационный номер на машину…

— Он сидит так чудесно. Вы шили его у портного? — Да, пожалуй, нам здорово повезет, если ее не отправят в участок за неуважение к копу «при исполнении». — Офицер, я несомненно должна извиниться, но, хочу вам признаться, временами я просто не в силах справиться с характером моего автомобиля. Время от времени он начинает вести себя, как ему самому заблагорассудится.

— Да у вас первоклассная модель, — согласился полицейский. — Я знаю марку «лотос», но такую модификацию вижу впервые.

— О, вы, должно быть, прекрасно разбираетесь в автомобилях, — с восторгом подхватила Перл. — Я сама — член «Лотос-клуба», и у меня не серийная модель машины этой марки, таких собрали всего пятьдесят штук, по спецзаказу. Немного найдется людей, столь же проницательных, как вы, чтобы об этом догадаться.

— В армии я работал механиком, — сказал, приосанившись, он.

— Ах, так вы служили в вооруженных силах! — разливалась соловьем Перл. — Боже, но ведь вы так молоды, а там такие нагрузки, столько обязанностей! Вы не могли бы мне подсказать, что я должна спросить с механиков в гараже, когда доставлю туда свое авто на техосмотр — ну, чтобы оно не выкидывало больше подобные штуки?

— Вы позволите мне заглянуть под капот? — галантно предложил свои услуги коп. Книжку квитанций, естественно, уже он положил обратно в карман брюк.

Мы с Тавишем обменялись ехидными улыбками.

— О, не могу даже выразить, как буду вам благодарна за это, — проговорила Перл и предоставила офицеру возможность блеснуть своими инженерными познаниями.

Наш ленч прошел под кронами пальм, осенявших стеклянные своды «Палас пальм корт», подавали свежайшие яйца под соусом, шипучее вино и крепкий черный кофе. Когда официант наполнил наши бокалы прохладительным, мы приступили к делу.

— Похоже, ты удачно выбрала себе сообщницу для попытки грабежа, — заметил Тавиш. — Мы только что имели счастье наблюдать, с каким искусством мадемуазель Лоррейн вышла сухой из воды, нарушив не меньше половины правил дорожного движения и чуть не совершив подкуп полицейского офицера посредством собственного тела.

— Он был всего лишь постовым на шоссе, — невозмутимо уточнила Перл. — Калифорнийские постовые — самые тупые во всей Америке, и мне доставляет большое удовольствие водить их за нос.

Ресторан был почти пуст, и его пушистые золотисто-розовые ковры, мраморные колонны и накрахмаленные белоснежные скатерти навевали на наши ублаженные ленчем души чудесную расслабленность.

— Хочу поговорить с вами по душам, — решилась я разрушить очарование. — Неделю назад я получила предложение занять отличную должность директора по безопасности в ФЭД. Всю жизнь занималась тем, что осваивала премудрости банковского дела — по мере своих сил и возможностей. Но мои усилия оказывались напрасными: я уже не могла бы подняться выше того положения, которое занимаю сейчас. Конечно, удача для женщины — стать вице-президентом банка, но о том, чтобы продвинуться выше, не приходится и мечтать. Однако десять лет я продолжала искать выход из подобной ситуации и, мне казалось, нашла его — это работа в ФЭД.

— И что же случилось? — поинтересовался Тавиш.

— Киви отсоветовал им взять меня на работу, и знаешь почему?

— Потому что, оказавшись на этом посту, ты намылила бы ему толстую шею и заставила заниматься всем, что он предпочитал раньше игнорировать, — догадался Тавиш, — ты бы стала его учить, как надо трястись над каждым центом, положенным клиентом в наш банк.

— Так, значит, это вендетта, — заключила Перл с торжествующей улыбкой. — И ты призываешь нас вместе грабануть контролируемую им систему и доказать, что он просто невежественный мыльный пузырь.

— Поначалу именно так и рассуждала, — согласилась я. — Но потом стало известно многое другое. Киви — всего лишь верхушка айсберга, а таких, как он, великое множество. И я решила прижать к ногтю всю его свору, но для этого мне необходима ваша помощь.

— Постой-постой, — переспросил Тавиш, прихлебывая кофе. — Мы что же, должны вывести на чистую воду всех недобросовестных банкиров на свете и заставить мировое банковское сообщество играть по-джентльменски, грабанув никому не известную службу безопасности нашего провинциального банка?

Ох уж эти наглые юнцы! Однако я с удовольствием отметила, что он говорил «мы».

— Не могу не согласиться с этим неотесанным шотландцем, — сказала Перл. — Наверное, ты уже вступила на эту опасную дорожку, но прошла по ней еще не так много, чтобы не было возможности вернуться. Прости, но я еще вчера по телефону должна была предупредить тебя о том, что мы с Тавишем кое-что предприняли в твое отсутствие. И это может повлиять на наши планы.

— Ведь и в голову не могло прийти, — подхватил он, — что ты носишься со своей безумной идее насчет кражи. Просто испугались, что тебя упекут во Франкфурт в самый разгар зимних холодов, а мы останемся здесь в полной власти Киви и Карпа и уже безо всякой надежды на избавление.

— Да вы что! — воскликнула я, чувствуя, как все замерло в груди. — Немедленно выкладывайте, что вы успели вытворить!

— Мы направили в Совет директоров официальный рапорт, — сказала Перл, — в котором настоятельно рекомендовали отстранить тебя от курирования избранного круга…

В глазах у меня потемнело, и им пришлось немедленно заказать еще один коктейль, чтобы привести меня в чувство. После всех треволнений и суеты — одним росчерком пера — они лишили меня и избранного круга, и надежды выиграть пари. У меня определенно не хватило бы гениальности успеть составить новый план — за такой короткий срок, да к тому же после полного провала первой схемы. И если я скоро не смогу найти выхода из данной ситуации, то меньше чем через месяц окажусь в Нью-Йорке и буду работать на Тора.

Рассыпаясь в извинениях, они упрямо настаивали на том, что поступили мудро. Наконец я сумела овладеть собою настолько, чтобы связно объяснить им, что же на самом деле они натворили.

— Мы ведь не настаивали в своем рапорте на том, что избранный крут не должен работать именно на тебя, — оправдывалась Перл. — Ты ведь знаешь, как Киви мечтает подмять под себя твое создание. Возможно, с целью отдать его в лапы Карлу для того, чтобы быть уверенным, что ему с этой стороны ничто не угрожает. Он собирался сослать тебя во Франкфурт. И мы ничего не могли с этим поделать.

— Вот мы стали говорить всем и каждому, — подхватил Тавиш, — что избранный круг — в свете щекотливости некоторых аспектов его деятельности — не должен подчиняться менеджменту вообще, пока он занимается проверкой надежности работы наших систем. В конце-то концов, он и по этой чертовой «Теории Зет» должен быть абсолютно независим и секретен, разве не так?

— Мы надеялись, что, если нам удастся лишить тебя влияния на избранный круг, Киви передумает отсылать тебя во Франкфурт, — сказала Перл. — Разве мы поступили неразумно?

— Возможно, ты права, — устало отвечала я. Мой гнев утих, осталось лишь чувство отчаяния. Действительно, они действовали из лучших побуждений. — Ты случайно не знаешь, куда они намерены переместить вашу команду? Вряд ли она достанется Карпу, ведь у него в распоряжении тоже имеются системы контроля за оборотом денег.

Но стоило мне об этом подумать, как стало ясно, что ни один нормальный банкир не решится принять на себя ответственность за команду, которую я составила: разве что до неузнаваемости извратит ее цели и стиль деятельности. Ведь иметь в своем отделе избранный круг в его изначальной модификации равносильно сидению на бомбе с часовым механизмом.

— Нами внесено предложение не передавать нас ни в чье ведение, — сообщил Тавиш. — По крайней мере не назначать нам официального менеджера. Ведь нам лучше всего находиться в полной от них независимости.

— Они обязательно куда-нибудь вас приткнут, — возразила я. — Ведь вы не беглецы с волчьим билетом — у вас абсолютно легальное положение, и оно одобрено в самых высших сферах.

Я не могла не отдать должное их изобретательности. Полное отсутствие руководства — в этом что-то есть. Пожалуй, еще не все было потеряно.

— А что, если я сама стану членом избранного круга — в роли координатора? — предложила я. Они изумленно воззрились на меня.

— Милая моя, — Перл сочувственно пожала мне руку, — ты понимаешь, что тебя только что смыло на самое дно. Сколько же времени тебе понадобится, чтобы опять выкарабкаться на поверхность нашего болота при всех твоих замечательных способностях?

— И ты пойдешь на все эти муки, — добавил Тавиш, — только чтобы доказать, что способна ограбить банк? Да ты и впрямь рехнулась.

— Ну я же объяснила тебе, что заключила пари, — не сдавалась я. — И с этого момента меня, возможно, больше волнует репутация хорошего вора, чем репутация хорошего банкира. Джентльмен, с которым я поспорила, нагло утверждает, что явился лучшим вором, чем я. Не могу спустить ему это с рук.

— Что ж, возможно, рехнулась не только ты, но и весь свет, — сказал Тавиш. — И подумать только, всего неделю назад я считал Карпа величайшей проблемой в своей жизни. — Он задумчиво уставился на меня, теребя свои белокурые волосы. — Итак, кто же он, утверждающий, что умеет воровать лучше тебя?

— Вы слышали о докторе Золтане Торе? — спросила я.

Они на мгновение опешили.

— Ты шутишь, — наконец обрел дар речи Тавиш, хлопая ресницами. — Он что, еще жив?

— Я обедала с ним вчера вечером в Нью-Йорке, — заверила я их. — Мы с ним знакомы уже десять лет.

— Я прочел все книги доктора Тора, — сказал Тавиш, обращаясь к Перл, не в силах скрыть удивление. — Он не простой гений, он чародей. Именно увлечение его трудами побудило меня заняться компьютерами, когда я был сопливым мальчишкой. Боже правый, я счел бы за счастье повстречаться с таким человеком, как он. Наверное, он уже глубокий старик.

— Не старше тридцати девяти, а выглядит и того моложе, — отчеканила я. — Вы интересовались, кто же заключил со мною это пари. Так это доктор Тор.

Я стала в подробностях рассказывать о том, что же произошло со мною в Нью-Йорке. Они внимали в благоговейном молчании. Когда я закончила свой рассказ, Тавиш сиял, как медный самовар у Тора в кабинете. Перл изумленно всплеснула руками.

— Да ты просто везунчик, — сказала она. — А я-то все эти годы считала тебя тихоней и синим чулком! Беру свои слова назад, ты оказалась вовсе не запакованной в серую фланель банкиршей, если способна вот так отважно все поставить на карту.

— Это не просто отвага, — возразил ей Тавиш. — Это дело принципа, и, положа руку на сердце, признаю, что она права, и жалею, что отправил это письмо. Остается лишь надеяться, что оно не окончательно смешало наши карты и есть еще пути отхода. Можешь на меня рассчитывать. Верити, я помогу тебе выиграть пари.

— Возможно, вы поступили правильно, написав письмо, — утешила я его, — во всяком случае, дело уже сделано, и нам ничего не остается, как постараться использовать его с максимальной выгодой для себя. Ведь отныне мы одна команда?

Они горячо пожали мою руку.

Кабинет Лоренса был типичным кабинетом банкира: ни одной бумаги на столах, ни одного диплома или картины на стенах, никаких поделок его обожаемой супруги и фотографий малышей на полках — ничего, на чем бы мог отдохнуть взор. Эффект был такой, словно вам вкатили изрядную дозу препарата, подавляющего всякую активность: вы лишались всего, что было вам доселе более или менее понятно, всего, кроме Лоренса.

Его фигура бросалась в глаза подобно нестерпимо-ослепительной вспышке пламени: абсолютно обособленный от остального мира супермен, без личных вещей, без человеческих эмоций — без всего, что могло бы оказать влияние на принятие им бесповоротных гениальных решений. Этот сорокалетний человек был прекрасно сложен, красив, обаятелен и смертельно опасен.

Войдя утром к нему в кабинет, я увидела, что он облачен в серый костюм, а глаза спрятал под стеклами очков в золотой оправе. Его аккуратнейшим образом уложенные белокурые волосы, серебрившиеся у висков, отливали блеском в сиянии, струившемся сквозь стеклянные стены кабинета. Он встал с кресла, бесстрастно наблюдая за моим продвижением по ковру, вероятно, так же наблюдает паук за попавшим в его сети насекомым, не придавая значения тому, съест он его на обед или на ужин. Лоренс был прирожденным хищником, причем принадлежал к тому редкому виду хищников, который убивает не столько ради необходимости выжить, сколько для удовольствия.

— Верити, я должен извиниться перед вами за то, что послал вам приглашение в столь категоричной форме. Очень рад, что у вас нашлась для меня минутка времени.

Лоренс обожал с ходу обращаться к вам запросто, по имени, так что поначалу вы ощущали себя совсем как дома, но тут же по его тону понимали, что, окажись на то его воля, не видать вам никакого дома на этом свете до конца своих дней.

Существует еще одна закономерность во взаимоотношениях с личностями, наделенными властью. Усевшись на то место в их кабинете, которое они сами вам предложат, вы попросту развяжете им руки. К примеру, матовая серая поверхность стола, за которым сидел Лоренс, отделяла его от несчастной жертвы по меньшей мере двенадцатью футами безвоздушного пространства. А кресла были устроены так, что, усаживаясь, вы оказывались на голову ниже его.

— Давайте присядем вот сюда, — предложила я, кивнув в сторону мягкого уголка, устроенного в нише одного из окон: там стояли только кресла и не было стола, который стал бы между нами барьером.

Но Лоренс с честью вышел из ситуации и устроился в кресле, повернутом таким образом, что отражавшиеся в стеклах его очков дома на противоположной стороне улицы совершенно скрыли его глаза. Но я была начеку и выкинула совершенно неожиданный номер: осмелилась развернуть свое кресло так, что мне не мешали блики света на стеклах его очков.

Правда, созерцание Лоренсовых глаз было занятием не из приятных: он обладал уникальной способностью подобно кошке мгновенно сужать зрачки в те моменты, когда не хотел выдавать своих мыслей собеседнику.

— Насколько я понимаю, мы только что вернулись из Нью-Йорка? — начал он, когда мы наконец расселись. — О, как я вас понимаю. Первые свои десять лет в Бэнкс я работал в манхэттенском филиале. Расскажите, как вы провели время, наверное, не преминули походить по театрам?

Это дружеское вступление вовсе не расходилось с предполагаемой развязкой нашей беседы. Хищники всегда были известны своим дружелюбием по отношению к жертве: они могли часами забавляться с нею, чтобы потом все же съесть.

— У меня совершенно не было для этого времени, сэр, — отвечала я. — Но зато я побывала во многих превосходных ресторанах — вы убедитесь в этом, когда я предоставлю финансовый отчет о поездке!

— Ха-ха. А вы, я вижу, не лишены чувства юмора, Верити.

Лоренс был единственным из моих знакомых, обладавшим уникальной способностью смеяться, не выказывая при этом и тени улыбки.

— Верити, возможно, вы уже знаете о том, что в ваше отсутствие я получил рапорт от курируемого вами круга избранных?

— Он был составлен и отправлен согласно моей рекомендации, сэр, — сообщила я в полном соответствии с тем, как мы условились действовать с Перл и Тавишем.

— Значит, вы, Верити, должны знать и о том, что в сем документе содержится предложение лишить круг избранных какого бы то ни было руководства. Если быть точным, они не желают подчиняться менеджерам, в чьем ведении находятся непосредственные операции с финансами, которыми распоряжается наш банк.

— Я читала этот рапорт, — сказала я. Лоренс даже не удивился и глазом не моргнул, каким образом мне удалось, переступив порог банка, прочесть меморандум на пятидесяти страницах.

— Значит, вы предлагаете, чтобы эта избранная команда, которую вы собственноручно создали и запустили в работу, была выведена из-под вашего контроля?

Обмирая, я все же отважилась взглянуть Лоренсу прямо в глаза.

— По моему глубокому убеждению, такому предложению нет и не может быть альтернативы, сэр, — слова еле шли у меня из глотки.

— Вот как? — его зрачки сузились. — Возможно, мы с вами несколько по-разному смотрим на эти вещи.

— Говоря проще, они настаивают на том, чтобы наблюдатели были независимы от объекта своих наблюдений, — пояснила я. — Разве такая постановка вопроса вызывает у вас возражения?

Его зрачки совсем сузились, так что практически перестали быть различимы, и я не замедлила мысленно поздравить себя с удачно выбранной позицией для беседы. Но ни на секунду не забывала, насколько опасны игры с хищниками: ни в коем случае нельзя терять взятый темп, показывать им, как ты их боишься, и позволить им взять твой след.

— Что-то я не совсем понимаю, — сказал Лоренс. Да уж, дураком его никак не назовешь, он упорно движется вперед. — Не хотите ли вы сказать, что сами не рекомендуете мне отбирать из-под вашего контроля эту вашу команду? Что ж, давайте копнем поглубже. Вы создали группу для строжайшей проверки систем банковской безопасности и убедили Совет директоров выделить для этого фонды, не получив поначалу поддержки у собственного руководства…

Удар ниже пояса, ну да черт с ним.

— Вы отправились в Нью-Йорк, чтобы заручиться поддержкой столичного банковского общества — я верно разгадал ваши действия?

— Да.

— И вот в ваше отсутствие мне присылают рапорт, составленный, по вашим словам, с вашей подачи, который гласит, что руководители, подобные вам, то есть имеющие доступ к руководству финансовыми операциями, должны быть вовсе лишены возможности вмешиваться в деятельность созданной вами группы.

— Правильно.

— При этом они ссылаются на возможное столкновение интересов: они желают быть уверенными, что их группу не станут вынуждать проявлять к проверке какой-то одной системы интерес больший, чем к остальным, или меньший. И вы по-прежнему будете заявлять, что это не означает вашего окончательного отстранения от работы избранного круга?

— Но ведь это не является единственным выходом из положения, сэр.

— Да, вы предусмотрели как минимум десяток запасных выходов из любой ситуации, — холодно сказал он. — Для меня же единственным выходом является отстранение вас от работы, связанной с оборотом денежной массы.

— Похоже, что так, — согласилась я.

На мгновение он задумался. Не могу с уверенностью сказать, но мне показалось, что в его взгляде на миг промелькнуло нечто, напоминавшее уважение, и тут же он принялся за подсчет возможной выгоды от того или иного решения. А потом нанес мне великолепный удар.

— Верити, вы бы посоветовали мне дать ход этому рапорту?

Я должна была это предвидеть. Если я скажу «да», не поставив никаких предварительных условий, меня тут же растерзают. Если же скажу «нет», то окажусь в его глазах крупной дурой, поскольку предположительно сама являюсь инициатором создания этого рапорта.

А вот если мне удастся выбить из Лоренса предложение, в качестве предварительного условия, перевести меня вместе со всей командой к нему под крыло, нам, возможно, удастся устоять перед всеми грядущими штормами. Что ж, постараемся перебросить мяч на половину Лоренса и будем надеяться, что он ответит необходимым образом.

— Сэр, — с запинкой произнесла я, — а какой вам интерес отклонять зто предложение? Он уставился на меня.

— Бэнкс, вы умеете играть в шахматы? — спросил он, отведя взгляд в сторону.

— Да, сэр, играю немного, — призналась я.

— Скажите, чего вы добиваетесь?

— Простите, не поняла.

— Чего вы, Верити Бэнкс, хотите от всего этого? — Он развернулся и посмотрел мне прямо в глаза. — О чем вы думали, когда поднимались сюда, в мой кабинет? На какой выигрыш надеялись в результате нашего милого разговора?

— Но ведь это вы пригласили меня к себе, сэр, — напомнила я.

— Да, я об этом помню, — отвечал он. — Но ведь вы ожидали, что я обязательно приму какое-то решение, коль додумались отослать это проклятое письмо. Итак, что же это будет: круг избранных или система обменных фондов? Вы не можете продолжать сидеть на двух стульях.

Нет, он пока еще не сказал, что избранный круг будет отчитываться непосредственно перед ним!

— Сэр, я не смею предполагать…

— Ничего и не требуется предполагать — я сам говорю вам. Вы же буквально загнали меня в угол? Если я не отделю этот круг избранных ото всех производственных групп, мне попросту не будет покоя ни днем, ни ночью. Значит, круг избранных должен посылать рапорты непосредственно мне, как это уже имело место сегодня. Вы продолжите работы с ним, или же останетесь в обменных фондах у Виллингли, который, кстати, не из тех щенков, которые добродушно спускают всякому, отдавившему ему лапу. А вы только тем и занимались на протяжении последнего месяца.

Наверное, появившееся на моей физиономии выражение вызвало у него бурный приступ веселья.

— Для вас, конечно, такие мои рассуждения о Виллингли явились неожиданностью, — отсмеявшись, промолвил он. — Но, если уж вы решитесь перейти ко мне, я бы не хотел, чтобы у вас осталось ощущение сжигаемых мостов.

— Мне кажется, — сказала я, — что кое-какие мосты уже успели рухнуть сами по себе, сэр. И я сделала свою ставку на вас.

С этими словами я поднялась, чтобы удалиться, и он проводил меня до дверей.

— Бэнкс, должен вам признаться, что, хотя вы и женщина, вам удалось забросить столько удачных мячей, сколько мне не доводилось получать еще ни от кого. Я надеюсь, что это не раздует излишне ваше самомнение, такой опыт, как правило, бывает слишком болезнен. Я не обещаю, что займусь этим прямо сию минуту, но в ближайшее время обязательно освобожу для вашей команды ряд офисов вдоль западной стены. Так что будьте готовы к переезду. И кстати, постарайтесь не попадаться на глазах Виллинли, хотя бы в течение часа, пока у меня не появится возможность лично растолковать ему положение дел.

Он протянул мне руку. Я приняла ее, но замешкалась в дверях.

— Рассуждая подобным образом, сэр…

— Да? — он вопросительно приподнял бровь.

— Офисы вдоль восточной стены выходят окнами на залив.

Спускаясь на лифте, я мысленно поздравила себя с тем, что предусмотрительно проверила, позаботились ли Перл с Тавишем отослать копии своего письма и в ВИСП, и в попечительский совет.

Чувствуя себя на седьмом небе и насвистывая от радости, я шествовала от лифта к своему офису. Но слишком поздно обратила внимание на то, что Павел дико размахивает руками, пытаясь меня о чем-то предупредить. Из-за дверей кабинета послышался милый моему сердце голос Киви.

— Отзови меня хотя бы на пару минут под предлогом срочного звонка, — прошипела я на ходу Павлу.

Он преданно кивнул и распахнул дверь в офис. За моим столом восседал Киви, вооруженный зеркальными очками. Что ж, еще десять с лишним лет назад Тор обучил меня, как надо себя вести с боссами, в которых я более не нуждаюсь. Как жаль, что мне редко доводилось играть в эту игру.

— Привет, Киви! — прощебетала я, распахивая занавески и впуская в кабинет потоки света. — С вами что-то произошло?

— Это с вами произошло что-то не совсем хорошее! — сообщил он мне тоном, который не произвел на меня ни малейшего впечатления.

Я принялась копаться в корзинке с маркировкой «входящее» и разбирать поступившую почту так, словно его здесь и не было.

— Может, вы объясните мне, в чем дело, — недоуменно обратилась я к нему. — Я ведь целую неделю была в Нью-Йорке…

— И строили мне козни все это время и там, и здесь! — взвизгнул он. — Нечего прикидываться передо мной святой невинностью!

Хотя на сей раз приступ паранойи, пожалуй, имел реальную причину, я почему-то совершенно не чувствовала себя виновной.

— Вам не кажется, что вы выражаетесь чересчур эмоционально? — заметила я. — Почему бы просто не объяснить, что вас так волнует, а не играть со мною в кошки-мышки?

— Нет, это вам придется мне все объяснить! — завизжал Киви. — Если вы ни причем, то почему же не сказали мне, что только что вышли из кабинета Лоренса, почему?! Чем вы там занимались, ведь вы торчали у него чуть ли не все утро?!

Господи Иисусе, у него и впрямь сидит по шпиону в каждой щели! В этот момент зажужжал зуммер интеркома.

— Срочный вызов, мисс Бэнкс, — раздался в микрофоне голос Павла. — Будьте добры подключиться к шестой линии, пожалуйста.

— Прошу прощения, — обратилась я к Киви по возможности вежливо.

Ему ничего не оставалось, как поднять задницу с моего кресла и пустить меня за рабочий стол, чтобы я могла ответить на звонок. Переместившись в кресло напротив, он не спускал с меня глаз, пока я поднимала трубку.

— Здравствуй, милая подруга, представь себе, чем мы здесь заняты? — услышала я низкий голос Джорджиан. Ха, да это настоящий междугородный вызов!

— И чем же вы заняты?

Я покосилась на Киви. Даже сквозь его непроницаемые зеркальные стекла ощущался жар праведного гнева, коим он пылал. Как бы этот паровой котел не взорвался прямо у меня в кабинете.

— У тебя озабоченный голос, — заметила Джорджиан. — Может, мне лучше перезвонить попозже?

— В ситуациях подобных этой, я полагаю, надо подходить к вопросу с нескольких различных точек зрения, — проинформировала я ее.

— Что за чертовщину ты несешь? — удивилась Джорджиан. — У тебя что, кто-то в кабинете?

— Просто чудесно, — отвечала я. — Я очень рада, что вы не забываете о проблемах, возникающих с нашей стороны.

— У тебя кто-то есть, но ты не хочешь прерывать со мною разговор, — догадалась Джорджиан. — Что я должна делать дальше?

— Не терять времени даром и подробнейшим образом объяснить мне, что у вас происходит, — отвечала я. — Мне нужно ознакомиться со всеми фактами, чтобы ввести в курс дела моего босса, он, по счастью, находится сейчас у меня в офисе.

Хотя очень скоро Киви перестанет быть моим боссом, я должна была соблюдать правила игры, пока сам Лоренс не объявит ему тайм-аут. Я многозначительно взглянула на Киви, приподняв брови, словно на том конце линии действительно творилось что-то из ряда вон выходящее.

— Твой босс? Надеюсь, у тебя все в порядке? — всполошилась Джорджиан. — Ух ты, я чувствую себя сверхсекретным суперагентом. А ты уверена, что ему меня не слышно?

— Мне кажется, мы должны предпринять все возможное, чтобы быть уверенным, что ничего подобного не произойдет.

Даже если Джорджиан перейдет на шепот, она запросто перекроет голос самого популярного диск-жокея в Америке.

— Тор провел у нас всю эту неделю, — сообщила она. — Он не отходил от меня и моих отпечатков и лишь изредка отлучался на кухню с мамой. У него получаются просто божественные картофельные котлетки.

— Постарайтесь не отвлекаться, — напомнила я, понимая, что Киви долго не выдержит. — Как продвигается ваш проект?

— Прошлой ночью меня посетила гениальная идея, — отвечала Джорджиан. — Я поняла, как можно напечатать водяные знаки, используя для этого глицериновое масло. Если посмотреть потом эти бумаги на свет, рисунок будет точно такой же, как от водяных знаков. Их можно отличить от настоящих только с помощью рентгена, я в этом уверена. Но вряд ли они проверяют так тщательно поступающие к ним бумаги…

Киви схватил с журнального столика какой-то еженедельник и принялся листать его, а сам при этом так елозил на кресле, что было ясно, терпение его подходит к концу.

— Тор переоборудовал немного мою аппаратуру, он называет это инженерным усовершенствованием, и теперь мы можем поместить восемь сертификатов на одном отпечатке одновременно. Если, к примеру, печатать облигации стоимостью по сто тысяч, то с помощью одного отпечатка мы получаем едва ли не миллион баксов! Учитывая кое-какие наши планы, это совсем не плохой результат!

Постаравшись заслониться настольным письменным прибором, я наблюдала за истерически подергивавшимся Киви. Он готов был вот-вот взорваться, и я уже почти не слушала болтовню Джорджиан.

Вдруг он вскочил, отшвырнул журнал и принялся метаться по кабинету, с каждым разом подбираясь все ближе к телефону. Я, как могла, заслонила аппарат своей широкой спиной и отвечала на реплики Джорджиан маловразумительными междометиями, но Киви уже дышал мне в затылок.

— Ну, а как же с основной линией? — не выдержала я, стараясь укротить многоречивость моей подруги. — Вы не выбились из графика, готовы приступить к следующей стадии?

— Мы будем готовы на той неделе — а может быть, и раньше, — заверила она.

Черт, а я-то даже еще не подобралась к паролям для файлов.

— Но послушай, Верити, теперь, когда это вот-вот случится, я чувствую, как начинаю впадать в панику, понимаешь? Ведь будет незаконно, если нас поймают на полпути. Я не могу понять, так ли уж мне этого хочется? А что чувствуешь ты?

— То же самое.

— Мы же не намерены воровать эти самые деньги. Единственным утешением мне служит то, что мы преследуем исключительно благие цели.

— Я тоже так считаю.

— Конечно, во всем этом имеется элемент авантюры. Когда Золтан рассказал про пари, я поняла потом будет хоть что-то стоящее вспомнить про свою жизнь.

— Я тоже.

— Ас другой стороны, если нас схватят, мы можем передать всю добычу Матери Терезе, возможно, это хоть чуть-чуть скрасит мое пребывание за решеткой.

— Мне тоже.

Киви переменил позицию и пыхтел теперь не за спиной, а мне в лицо. Потом сорвал с носа очки и попытался прожечь меня взором.

— Я тоже, мне тоже!.. — передразнил он. — Что это еще за деловая беседа?

— Прошу прощения, — обратилась я к Джорджиан, — но у меня в офисе внезапно подскочило напряжение, — а потом сказала Киви. — Вы же видите, я говорю по телефону. Может быть, мы отложим предстоящую разборку на более удобное время?

— Мы будем говорить, и говорить сейчас, Бэнкс, — прохрипел Киви. — Меня не вытащат отсюда ни дикие лошади, ни даже сам Господь Бог; считайте, что я прирос к полу. А теперь кончайте вашу болтовню, да поскорее.

— Прошу извинить меня, мистер Виллингли, — раздался от дверей голос Павла. — У меня на телефоне миссис Харбинджер. Она говорит, что ее босс требует вас к себе в кабинет — и немедленно.

Миссис Харбинджер была секретаршей Лоренса. Я мило улыбнулась, разглядывая Киви, который прирос к полу в сильном замешательстве.

— Скажите, что я отправлюсь через пару минут, — пробурчал он наконец.

— Не лучше ли тогда вам самому переговорить с нею, сэр, — предложил Павел. — Она еще не отключилась от моей линии и сказала, что по указанию босса пытается разыскать вас с самого утра, но вы отсутствовали в своем офисе.

— Мистер Виллингли присутствовал в моем офисе с самого утра, — вежливо подсказала я. Киви злобно уставился на меня.

— Да, и наконец-то его удалось здесь отыскать. Мне кажется, это что-то серьезное, сэр, — в унисон мне отвечал Павел.

— Ну ладно, ладно, — проворчал Киви, топая к двери. — Но вам лучше не отлучаться из своего кабинета. Когда я вернусь, Бэнкс, желаю найти вас здесь и в этом самом кресле.

И он отбыл, а мы с Павлом улыбнулись друг другу.

— Что у вас там творится? — дошел до меня из трубки голос Джорджиан.

— Табун диких лошадей и даже сам Господь Бог только что явились ко мне в кабинете и уволокли прочь моего босса, — пояснила я.

— Похоже, ваша жизнь в Бэнкс вовсе не такое уж болото, каким я его всегда представляла, — заметила Джорджиан.

— Это всего лишь минутка юмора, — посетовала я. — Ну, а теперь давай кончать, мне нужно обзвонить кучу народа. И велено находиться в моем собственном офисе и в моем собственном кресле. Вот только мой офис отныне будет располагаться не на тринадцатом, а на тридцатом этаже.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Просто бурчу себе под нос, — отвечала я. — Лучше скажи мне толком, как далеко удалось вам продвинуться?

— Я напечатала пустые копии всех облигаций, которые принес Тор. Но мне теперь нужны образцы подлинных ценных бумаг, с которых я могла бы списать номера и псе прочее и впечатать на мои подделки. И это может произойти в любой день, в любой момент. Все зависит от 'Гора, и он уже присматривает работу.

— Работу? Но для чего? Он же и так владеет целой компанией, — удивилась я.

— По-моему, ему необходима именно эта работа, — настаивала она. — Послушай, вот как все должно произойти…