ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дубовый комод с зеркалом был забит старинным столовым бельем с вышивкой и кружевами. Стеганые одеяла в бумажных мешках лежали вместе с вырезанными из журналов старыми рецептами и выкройками, сделанными от руки. Линда вспомнила, что в особых случаях бабушка пользовалась некоторыми рецептами, особенно когда собиралась устраивать «прием». Тогда на стол ставился фарфоровый сервиз, клались дорогие столовые приборы. Иногда подавался только чай и домашнее печенье, но за столом всегда было очень весело.
Когда Линда была ребенком, ей казалось, что бабушка получает от этих чаепитий такое же удовольствие, как и она. Вероятно, так оно и было. Почему этот дом казался ей каким-то особенным? Да потому, думала Линда, что здесь она чувствовала себя важной личностью, которой щедро дарили любовь и внимание. Это было так непохоже на ее жизнь в Нью-Йорке, с родителями, которых больше интересовала собственная карьера, чем семейная жизнь. Спасибо бабушке, в ее доме она обретала такое нужное ей душевное равновесие. Линда и сейчас не была близка с матерью. Отец умер несколько лет назад, до последних дней упорным трудом добиваясь успеха.
Если у нее будет дочь, думала Линда, проводя рукой по отделанным кружевами салфеткам, она будет устраивать для нее чаепития. Она постелет на стол красивую льняную скатерть и украсит стол свежими цветами. Она по-прежнему будет преподавать и заниматься исследованиями, но никогда не позволит своему ребенку почувствовать, что в списке неотложных дел он оказался на последнем месте. Она воспитает в своем ребенке чувство прошлого, научит его понимать историю развития личности и семьи в их необычной реальности, так же как бабушка научила ее мечтать и следовать своей судьбе.
Пусть она дала себе слово разобраться в доме и избавиться от некоторых вещей. Но как можно расстаться с этими салфетками и скатертями? Каждая салфетка вышита бабушкой или прабабушкой. Эти вещи связывают ее с прошлым, с семьей. Она положила в комод таблетки от моли и задвинула ящик.
Зевнув, Линда потянулась и с трудом поднялась. Нога затекла, спина болела — то ли потому, что она долго сидела согнувшись, то ли потому, что спала на мягком матрасе. Ночью ей удалось крепко поспать несколько часов, сказалась предыдущая бессонная ночь, долгий обед с Гиффордом Найтом, да и выпитое вино подействовало. Но утром она проснулась оттого, что увидела другой сон — на этот раз не кошмарный.
При воспоминании об этом сне краска стыда залила ее щеки. Все виделось смутно, словно в тумане. Его лицо, как всегда, оставалось в тени, но в Гиффе она узнала своего умершего офицера, шедшего к ней в ночи. Реальность смешалось с воображением, подумала она, представляя их вдвоем на освещенном луной берегу. В одной тонкой прозрачной рубашке она сбежала по ступеням и упала в его объятия, босые ноги едва касались влажного песка. Он был в форме офицера британских войск, шерстяной китель пропах порохом и потом, но для нее это был самый сладкий аромат на свете. Значит, он цел и невредим, он вернулся к ней, переплыв Ла-Манш. Его не поразила шальная пуля, не унес злой дух. Он держал ее в объятиях, их сердца бились рядом, потом он целовал ее как человек, истосковавшийся по родственной душе.
Он поцеловал ее, как Гифф, сказал тихий голос, но сейчас ей не хотелось думать о реальном человеке. Уильям Говард был идеальным возлюбленным ее грез. Она закрыла глаза, радуясь, что ее мечты не обманули ее. Она знала Гиффорда Найта только один день и прожила четырнадцать лет, мечтая об Уильяме. Неудивительно, что сейчас она увидела его во сне. Однако Гифф взволновал ее, как никакой другой реальный мужчина, эти два человека смешались в ее сознании, хотя умом она понимала, что должна разделять их.
Она с силой рванула пуговицы на кителе Уильяма, расстегнула пояс. Волны лизали ее ноги, касались его высоких ботинок. Он спустил ей рубашку с плеч, и та упала на песок. Его крепкая грудь, такая теплая под ее пальцами, была рядом с ее грудью. Она прильнула к нему, поднимаясь ввысь от наслаждения и любви. Тогда он опустил ее на песок, не переставая целовать ее губы и шею. Прибой накрывал их, охлаждая ее разгоряченное тело, но она не замечала этого. Он был живой, и она принадлежала ему, навсегда. Наконец они смогут слиться душой и телом. Наконец, после стольких лет. Она прошептала его имя, и он лег между ее ног, горячий и сильный.
Уильям!
Задыхаясь, Линда открыла глаза. Вероятно, вновь переживая свой сон, она произнесла его имя вслух. Моргая и всматриваясь в сияние дня, она с трудом возвращалась к действительности.
И тут она услышала, что кто-то звонил в дверь.
Она поняла, что сон внезапно оборвался — так было всегда. Не было желанного конца, не было невероятного облегчения. Только сожаление о том, что она никогда не узнает, что это значит — заниматься любовью с Ульямом Говардом. Она облокотилась на дубовый комод, ноги дрожали, тело гудело от сексуального возбуждения.
Она прижала руки к пылающим щекам. Пришедший увидит, что они горят. Звонок раздался снова, более настойчивый.
Прихрамывая на дрожащих ногах, она медленно спустилась вниз и подошла к створчатым дверям. Она была одета по-домашнему, предпочитая удобную, а не модную одежду. По крайней мере шорты и трикотажная кофточка хорошо сочетались между собой. Что еще можно сказать об одежде, в которой убираются в доме?
Ей не нужно было всматриваться сквозь кружевные занавески, чтобы узнать звонившего. Это был Гифф, его фигура отбрасывала длинную тень на залитую солнцем веранду. У Линды застучало сердце, она вспомнила, как он целовал ее вчера вечером, вспомнила тепло его тела. Может быть, ей все еще снится сон? Или перед ней стоял реальный мужчина, вызвавший в ней эту волну возбуждения? В своем воображении она явно путала двух мужчин. Но сейчас не время заниматься психоанализом. Линда пригладила волосы, надеясь, что щеки приобрели обычный цвет.
— Привет. — Она открыла дверь и посторонилась, давая ему войти.
— Доброе утро, Линда. — Его голос захлестнул ее, как волны во сне, — ласково и умиротворяюще. — Надеюсь, вы хорошо спали.
Он выглядел прекрасно — в тщательно отутюженных брюках цвета хаки и светло-голубой трикотажной рубашке с открытым воротом, плотно облегавшей мускулистую грудь, будто вторая кожа. Темные волосы растрепались на ветру, загорелое лицо и, как всегда, пристальный взгляд карих глаз. Она слышала его учащенное дыхание, ноздри у него слегка вздрагивали. Ей вдруг показалось, что он знал, о чем она думала… даже знал, какой она видела сон.
Она снова вспыхнула, словно стояла у открытой дверцы печи. Сердце бешено заколотилось.
— Да, хорошо. Я как раз… разбирала вещи. Извините, что так долго не открывала дверь.
— Не извиняйтесь. Я пришел неожиданно.
— Да, конечно. Тем не менее, я рада, что вы пришли. Она оглядела кухню, но утренний кофе был уже выпит, а охлажденный чай она еще не успела приготовить.
— Могу предложить что-нибудь выпить, хотя не уверена…
— Я принес кое-что к ленчу.
— Правда?
Она взглянула на настенные часы. Конечно, ведь уже почти полдень. Она не думала, что так много времени. Только сейчас Линда заметила, что он держит большую плетеную корзину — такие корзины продавались в дорогих специализированных магазинах и стоили кучу денег. Она представила, какие вкусные вещи лежали внутри, и у нее буквально потекли слюнки.
— Я подумал, что сейчас вам нужно сделать перерыв. Разбирать вещи близкого человека, которого ты любил, очень… тяжело.
Линда кивнула:
— Правда. Так много вещей. Я даже не предполагала, что столько можно накопить за всю свою жизнь — фактически, за несколько жизней. Ведь многое осталось еще от моей прабабушки. И каждая вещь — особенная. Даже не знаю, смогу ли расстаться хоть с одной из них. Не могу представить, что кто-то пустит бабушкины льняные скатерти на тряпки или позволит им сгнить. Если я не оставлю за собой дом, боюсь, в моей квартире в Эванстоне не хватит места, чтобы сохранить все, что мне нравится. Право, не знаю, что делать.
— Почему мы не можем обсудить эти проблемы за ленчем? У меня есть кое-какие соображения.
— Звучит заманчиво. Сейчас я освобожу стол. — Она хотела унести почту и утреннюю газету, но Гифф остановил ее.
— Давайте позавтракаем на воздухе. День великолепный. Вам понравится.
Улыбнувшись, она кивнула:
— Мне нравится.
Они спустились по лестнице и завернули за угол дома. Гифф двигался со скрытым изяществом, как прирожденный атлет. Вероятно, он занимается спортом, подумала она, может быть, играет в футбол. У него фигура спортсмена. Живое воображение и фантастические грезы вызвали у нее желание коснуться его плеч вытянутой рукой, провести руками по спине вниз, до слабо вырисовывавшихся ягодиц и сильных бедер.
Остановись, сказала она себе. Ты позволяешь гормонам управлять тобой. Человек принес тебе еду для ленча, он же не предполагает себя в качестве десерта.
Гифф расстелил плед под коренастым дубом, единственным деревом в ярде от дома, потом открыл корзину и начал доставать еду. Глядя на коробки, Линда надеялась, что в животе не заурчит и не придется убегать. Где-то она читала, что еда обычно заменяет секс. Занимаясь делом, она не чувствовала голода, а сейчас у нее появился волчий аппетит. Если бы она не следила за собой, побыв в Гиффом только неделю, она набрала бы десять фунтов. Страшно подумать, какой вес она наберет к концу лета, если он постоянно будет приносить такую великолепную еду и возбуждающие аппетит закуски. Если она останется с ним, напомнила она себе.
— Я заказал жареного цыпленка с салатом. Это будет наше главное блюдо.
— Звучит восхитительно.
Он достал бутылку «Шардонне», которое они пили вчера, и умело открыл пробку.
Линда опустилась на плед. Несомненно, она мечтала о таком мужчине. Несомненно, о нем она грезила дни и ночи — таком сексуальном, обворожительном и деликатном. О таком мужчине только и можно мечтать.
Покачав головой, она протянула ему два бокала, и он налил вина, не спуская с нее глаз. Она почувствовала, как снизу поднялась горячая волна, и наклонила голову, чтобы он не увидел ее покрасневшую шею. Он и так слишком много узнал о ней. По ее лицу он мог читать так же просто, как читают детскую книжку. И все-таки она надеялась, что он не догадывается об ее изменчивых мыслях и туманных снах.
Он поднял бокал:
— За плодотворный день.
Она кивнула и отпила из бокала.
— А вам не приходило в голову отдать некоторые вещи бабушки в музеи или местное историческое общество? Они смогут о них позаботиться, а вы поделитесь своими сокровищами с теми, кто интересуется стариной и изучает прошлое.
— Я не думала об этом, но это хорошая идея. Я ведь приехала фактически два дня назад. Я должна была привести в порядок всю документацию в Чикаго и закончить дела после весеннего семестра.
Она смотрела, как он маленькими глотками пьет вино, и с трудом удержалась от того, чтобы не коснуться губами его горла.
— Вы останетесь жить в Чикаго?
Линда села поудобнее.
— Да. Хотя, может быть, сохраню этот дом. Я поняла, что очень многое хочу сохранить, но не могу взять все с собой в Эванстон. А побережье может оказаться прекрасным пристанищем. Я могу сдавать дом друзьям, когда им захочется отдохнуть. Я еще не знаю.
— Этот дом для вас много значит. — Запрокинув голову, он скользнул взглядом по деревянному дому вверх, до самой мансарды. Шея у него напряглась, было видно, как пульсирует кровь в жилах. — С ним связаны приятные воспоминания… или не все они такие?
— Да, — прошептала она, удивляясь, что он опять угадал. Или ему удавалось делать общие наблюдения, как гадалке? Как бы то ни было, он попал в точку, и она почувствовала себя неуютно.
— Почему вы так сказали? — тихо спросила Линда.
— Если вы проводили здесь летние месяцы, выросли в этом доме, вероятно, вы переживали и душевные травмы.
— Да, — согласилась она, вспоминая свои беседы с Джерри поздними вечерами. Они говорили о молодых людях, о своих родителях, о спиритических сеансах.
Он снова повернулся к ней, оторвавшись от прошлого, и улыбнулся.
— Вы должны поесть.
Она разложила еду по тарелкам, а он наполнил бокалы. Еда и вино сняли напряжение, помогли ей расслабиться. С Гиффом было интересно — он рассказывал обо всем, сообщил даже о своей следующей книге, посвященной Англии времен правления англосаксов, еще до Вильгельма Завоевателя. Они не касались тем, которые могли бы подогреть их интерес друг к другу. Он больше не читал ее мысли. Откинувшись на пледе, Линда наслаждалась игрой солнечного света, легким бризом и относительной прохладой.
— Расскажите, как вы проводили время, живя у бабушки.
— Зачем вам нужно знать это? — Линда засмеялась. — Удивляюсь, почему вы хотите, чтобы я говорила о своем детстве. У меня сохранились только обрывочные воспоминания о том времени, когда я была совсем девочкой. Зато я хорошо помню себя подростком. И уверяю вас, жизнь девочки-подростка — не самая интересная пора жизни.
— А, думаю, вы неправы, дорогая Линда. Чтобы понять женщину, мужчине нужно знать ее прошлое. В вас скрыта бездна сокровищ, которые только и ждут, чтобы их обнаружили. Как я смогу правильно оценить эти сокровища, если плохо вас знаю?
— И вы собираетесь долго обхаживать меня, чтобы обнаружить неожиданные сюрпризы?
— Да, собираюсь. Вы сможете в этом убедиться.
— Провалиться вам на этом месте, — пошутила Линда, чувствуя, что немного опьянела.
Он изменился в лице.
— Почему вы так сказали? — холодно и отчужденно спросил он.
— Так обычно говорят дети. Мы с моей лучшей подругой Джерри всегда так клялись, что говорим правду. Вы, несомненно, слышали это выражение.
— Возможно. Не помню. — Гифф выглядел озадаченным. — Расскажите о своей подруге. Она приезжала сюда с вами?
— Да, несколько лет мы жили здесь вместе.
Линда непроизвольно вздрогнула, вспомнив последнее лето и тот богатый событиями вечер, когда они, крича от страха, выбежали из дома и долго бродили по берегу. Когда бабушка позвала их, они уже успокоились.
Хотя Линда еще много раз навещала бабушку, Джерри не ездила с ней. И не потому, что помнила о спиритическом сеансе. Джерри быстро забыла о доске, так напугавшей их, гораздо быстрее, чем Линда.
— Мы приезжали вместе, пока нам не исполнилось пятнадцать лет. Потом мы получили водительские права и начали увлекаться мальчиками.
— А чем занимались девочки-подростки до того, как стали увлекаться мальчиками? Расскажите о том, что запомнилось больше всего.
Она задумалась: что ему ответить, что рассказать? Ей не хотелось сразу рассказывать о событии, в какой-то степени изменившем ее жизнь. Это были воспоминания, принадлежавшие ей и Джерри, она ни с кем не говорила об этом.
— Право, не думаю, что это будет интересно, — возразила она.
— Вам, наверное, не нравится, что я такой настырный.
Она улыбнулась его словам:
— Вы очень проницательны. Вы уверены, что не умеете читать мысли?
Он поднял глаза, лицо стало странно напряженным.
— Я уже говорил, что могу воспринимать мысли. Вероятно, я более наблюдателен, чем другие.
— Может быть, — неуверенно заметила Линда.
— Вас это пугает?
— А если пугает?
Он наклонился и взял ее руку.
— Вы не должны бояться меня, Линда. Вы сами это чувствуете.
— Когда я с вами, я не всегда могу доверять своим чувствам, — прошептала она.
— Доверяйте чувствам. Интуиция никогда не обманет вас.
— Но если она не…
— Интуиция подсказывает вам, что мне можно доверять. — Он привлек ее к себе. — Моя интуиция говорит мне, что я не должен торопиться, иначе спугну вас. Но мое тело уже хочет вас.
Она отодвинулась, потрясенная его желанием. По его глазам она поняла, что он говорит правду. Его взгляд обещал наслаждение и сердечные муки. В своих снах и мечтах она уже путала его с Уильямом. Как можно доверять таким противоречивым чувствам и своей изменчивой интуиции?
— Вы боитесь меня, — сказал он. — Простите, я слишком тороплю вас.
Она покачала головой:
— Это не совсем так.
— Тогда скажите мне.
— Я… Это трудно выразить словами.
— Мне вы можете сказать все.
Вот в этом она сомневалась. Ни один мужчина не захочет, чтобы его сравнивали с фантастическим героем. Ни один мужчина не смог даже приблизиться к ее идеалу… до сих пор не смог. Гифф, вероятно, смог бы. Но она еще плохо знала его и не могла доверить ему свою тайну. Эта тайна была слишком интимной, слишком связана с сексуальной жизнью. Но нужно объяснить ему, чего она боится.
— Когда мы с Джерри были подростками, мы иногда занимались спиритизмом. Во время одного из спиритических сеансов с нами произошел случай, очень напугавший нас. Потрясение было таким… сильным. Я с кем-то связалась, но нам пришлось прервать сеанс. Все это до сих пор кажется мне совершенно необъяснимым. — Вздохнув, Линда замолчала, почти уверенная, что сейчас должно произойти что-то ужасное: ведь она рассказала об этом случае, который надолго вывел ее из равновесия. Она ждала, что Гифф осудит ее, просто не поверит ей. Но он не выразил сомнений и не засмеялся над ее страхами. Он просто сидел рядом, внимательно глядя на нее.
— А с кем вы связались?
Она никому не рассказывала об Уильяме. Только Джерри знала о нем.
— С британским офицером Уильямом Говардом. Он был убит в 1815 году.
— Почему вы перестали говорить с ним?
В его словах прозвучало такое волнение и такая тоска, что Линда была потрясена. Ей показалось, что Гифф принял ее рассказ очень близко к сердцу. Она не ожидала, что он заинтересуется этой историей, сама мысль о том, что можно кому-то рассказать о том вечере, всегда вызывала у нее панику.
Она помедлила, подавляя дрожь.
— Случилось что-то… странное. Право, мне не хочется говорить об этом.
— Хорошо. Но мне хотелось бы потом вернуться к этому. Я хочу попытаться понять, не связан ли этот случай с теми чувствами, которые мы испытываем друг к другу.
«Именно это я не хочу обсуждать», — подумала Линда. Она не сравнивала мужчин, с которыми встречалась, с Уильямом. Никто из них даже отдаленно не напоминал его, не был таким сильным и решительным, каким она видела Уильяма в своих снах. Она всегда могла отделить фантазии от действительности. До сих пор могла.
Она выпрямилась и потянулась.
— Надо идти работать.
— Вы не попробовали сладкого.
Ей не хотелось знать, какие еще сюрпризы он приготовил для нее.
— Мне не хочется…
Он полез в корзину и достал два куска торта «Темный лес».
— Как вы догадались? — удивилась она.
— Такая чувственная женщина, как вы, наверняка любит шоколад.
— Вы уверены, что не догадались, о чем я сейчас думаю? — поддразнила Линда, беря вилку.
— Я никогда не раскрываю всех своих секретов.
— Никогда? — Линда попробовала кусок очень жирного торта. Господи, прости!
— Могу сделать для вас исключение.
— Кормите меня каждый день тортом, и я — ваша навсегда, — пошутила Линда.
— Я запомню ваше обещание, — сказал он так серьезно, что она с удивлением посмотрела на него. Он был таким же серьезным, когда вчера говорил, что ей разрешается смеяться над всем. Когда говорил, что хочет все знать о ней. Почему? Может быть, все это — только слова, или он испытывает какое-то непреодолимое желание, не понятное ей. Как бы то ни было, он говорил с такой убежденностью, что она смутилась.
— Не обращайте внимания на мои слова, когда я занята шоколадом, — сказала она в надежде, что он поймет намек: ей хотелось, чтобы он все обратил в шутку. Она может страстно желать его, но это вовсе не означает, что можно чувствовать себя непринужденно, когда он смотрит на нее как на желанную женщину.
— А, уже отступаете. Значит, я вам нравлюсь только потому, что кормлю вас.
Она решила, что он понял намек, и воздержалась от дальнейших замечаний. Она так и будет вести себя, поклялась она себе и откусила еще торта. Она будет очаровательной и остроумной, и он не узнает, как взволновали ее слова, сказанные таким серьезным тоном.
— Да, но какой прекрасный повод для установления отношений.
— Несомненно. Я запомню это.
Он откусил половину своего торта, продолжая наблюдать за ней. Она чувствовала, что он сдерживал свою страсть, и это лишало ее присутствия духа, она тоже начинала волноваться, пока еще стараясь держать себя в руках. Однако он не пытался соблазнить ее или, во всяком случае, воспользоваться ее слабостью. Может быть, он был настоящим джентльменом, каким показался ей при первой встрече, или, наоборот, жестоким интриганом.
Но кому нужно плести интриги против нее? Ведь это бессмысленно. Скорее всего, на нее повлиял кошмарный сон, который она видела прошлой ночью, и сегодняшний сон. Вот она и стала такой подозрительной.
— Вы все съели, — заметил он, увидев ее пустую тарелку.
Она тоже посмотрела на тарелку — от торта не осталось ни кусочка.
— Да. Все было очень вкусно.
Он улыбнулся:
— Мне очень приятно.
— Спасибо, что отвлекли меня от работы. Иногда, начиная разбирать бабушкины вещи, я просто забываю о времени.
Гифф кивнул:
— Я хочу, чтобы вы кое о чем подумали сегодня.
Она посмотрела на его серьезное лицо.
— Хорошо.
— Многие народы, многие культуры верят, что мы живем не одну жизнь, а несколько. Что в жизни мы выполняем определенное предназначение, и если нам это не удается, мы возвращаемся, чтобы выполнить его.
— Вы говорите о перевоплощении.
— Да, иногда это называют так. Если судьба молодого человека не свершилась до того, как он был убит, он вернется.
Если он говорил о ней, то это была достаточно безумная мысль. Как она узнает о возвращении Уильяма? Как он узнает о ней? Однако ей не хотелось подвергать сомнению утверждения Гиффа.
— Значит, вы верите в перевоплощение, — спокойно заметила она.
Он кивнул:
— Почти всю жизнь я изучаю это явление. Меня можно назвать экспертом по данному вопросу. И я считаю вполне возможным, что в вашем контакте с офицером судьба сыграла важную роль.
— Я вошла с ним в контакт, будучи подростком. Значит, сейчас ему должно быть не больше тридцати или сорока.
— Возможно. Помимо физического возрождения, существуют и другие возможности. Если хотите, мы сможем рассмотреть и другие объяснения.
Линда нахмурилась:
— Я не вижу пользы в том, чтобы верить в вещи, которые нельзя увидеть или потрогать.
Однако она знала, что существует распространенное мнение, будто душа переселяется в человека до его рождения.
Он встал и помог встать ей, крепко держа ее.
— Подумайте о том, что я сказал. У нас будет много времени, чтобы все обсудить.
Она не предполагала, что Гифф — такой фанатик. Она слышала, что некоторые люди могут быть очень убедительными в своих суждениях, обладают такой притягательной силой, что подчиняют других, почти навязывая им свои мысли и представления. Такую тактику обычно используют религиозные секты. «Пожалуйста, пусть Гифф не будет одним из таких фанатиков», — взмолилась она про себя, а вслух сказала:
— Я не уверена, что мне хочется это обсуждать.
Он внимательно посмотрел на нее своими бездонными глазами.
— Мы обсудим все, когда вы будете готовы, — возразил он, потом наклонился и поцеловал ее, вложив в поцелуй всю силу опьянившей его страсти. Его губы хранили вкус вина и изысканный вкус шоколада. Поцелуй обещал вечную любовь, и Линда прильнула к нему, напуганная сильным чувством томления, охватившим ее. Она знала, что не отпустит его, пока не поймет, что происходит между ними. Она ответила на его поцелуй, чувствуя, что горячая волна желания залила ее тело.
Она уже поняла, что только Гифф может избавить ее от бесполезных мечтаний об Уильяме.
— Вечером, — прошептал он, отрывая губы от ее губ. — В сумерках погуляем по берегу.
Она кивнула, от волнения не в состоянии вымолвить ни слова.
Он взял ее за руку и проводил до створчатых дверей.
— До захода солнца. — Он поцеловал ей руку, потом прижал ее к груди — его сердце билось быстрыми толчками. — Заприте дверь, — добавил Гифф.
— Вам уже кто-нибудь говорил, что вы — очень беспокойный человек?
— Никто. — Он не выпускал ее руку.
Улыбнувшись, она отняла руку:
— Увидимся позже.
— Конечно.
Он терпеливо ждал, пока она повернет замок и помашет ему рукой.
Линда смотрела, как он шел по берегу, ветер развевал его темные волосы, плетеная корзина болталась сбоку.
Конечно, он — другой, но он умеет целовать, да еще как!
— Перешлите диссертацию по этому каналу в мой компьютер, — сказал Гифф, — и напомните, что она срочно нужна мне.
Гифф знал, что его приятель из Северо-Западного университета, один из многих, кого он знал по предыдущим исследованиям и семинарам, будет действовать оперативно. Докторская диссертация Линды, служебная информация, сведения личного характера будут получены уже к вечеру. Все эти портативные компьютеры, факсы, модемы и прочая техника, содержащая и передающая бесконечное множество фактов и цифр, просто поразительны. Информация может быть другом или врагом, помогая организовать поиски и выиграть битву.
Поэтому он и беспокоился о Линде — она была очень доверчивой. Не верила, что кто-то может воспользоваться ее машиной или войти в дом без приглашения. Она чувствовала себя в полной безопасности в своем маленьком изолированном мире.
Возможно, она была недалека от истины. Фактически Гифф не знал ничего конкретного о своем противнике, не предполагая, откуда Линде может грозить опасность, ведь не только от доски для спиритическим сеансов. Вряд ли она снова будет заниматься спиритизмом, последний сеанс очень напугал ее. Несомненно, у Морда есть другие способы проявить себя. В 1815, 1698, 1547 годах, да и в более ранних годах прошлой жизни он не пользовался доской, чтобы заявить о себе. Вероятно, Морд возник во время спиритического сеанса потому, что океан разделял будущих любовников, размышлял Гифф.
Пока он не узнает больше, все, что он может сделать, это постараться внушить Линде, что нужно думать о своей безопасности. Он надеялся, что она послушается его.
Гифф положил телефонную трубку. Ощутив прилив энергии, он посмотрел в окно, на Атлантический океан. Там, за океаном, была Англия, где все и началось тысячи лет назад.
Тогда он был молодым фермером-саксом, любил девушку, которая покорила сердца многих мужчин. Она была красивым, ласковым созданием, недотрогой и не обращала внимания на тех, кто говорил, что хочет ее. Многие пытались добиться ее руки. А он решил, что заставит полюбить его. Он делал все, но она отвергала его притязания. Она кокетничала с ним, улыбалась ему, но не давала никаких обещаний.
И вдруг ему повезло. Мимо деревни проезжал колдун, торопясь в туманный Уэльс. А может быть, это не было везением. Может быть, это было божественное предопределение, которое вознаграждало святых и наказывало глупцов, превозносило добродетель и осуждало алчность. О-о, он дорого заплатил за вечную любовь этой девушки, но тогда он еще не понимал этого. Не понимал, что отдал за нее свою душу. Не знал, что колдун тоже увидел девушку и позавидовал ему, уже согласившись удовлетворить его желание.
Итак, Гифф любил ее в той, прошлой жизни, и она любила его, благодаря заклинанию. Но в конце концов любовь оказалась не самой мощной силой, натиск которой им пришлось испытать. Они не успели дать друг другу никаких клятв, не успели разделить свою страсть. Он был убит прежде, чем они стали единым целым, прежде, чем слились их души и тела. И в каждой последующей жизни повторялось то же. Они знакомились и влюблялись, но их любовь никогда не доходила до конца. Шутка сумасшедшего колдуна, проклятие вечности.
Но на этот раз все будет по-другому. Теперь он знал, что нужно делать. Впервые он располагал информацией — знал отдельные детали общей картины, — чтобы преодолеть заклинание. Он взглянул на стенной шкаф, где хранилась кожаная сумка странной формы. Скоро ему потребуется все, чему он научился, потребуется даже больше, чтобы одолеть врага.
Он заставил себя не думать о неизбежности и сосредоточиться на настоящем. Раздвинув кружевные занавески, он посмотрел на песчаный берег. Ярко светило солнце, размывая краски послеполуденного пейзажа. Люди или пряталась от жары, или отдыхали после ленча. Здесь никогда не было многолюдно. Агент по сдаче домов внаем говорил Гиффу, что владельцы домов на побережье предпочитали уединение. Туристы останавливались в Хилтон-Хэд или Миртл-Бич, вряд ли они захотели бы поселиться на этом берегу. А ему здесь нравилось. Они с Линдой могут спокойно гулять по берегу, слушая шум прибоя, вести уединенную жизнь, лучше узнавая друг друга.
Он сделал для себя неожиданное открытие — ему очень многое нравилось в Линде. Нравился ее живой юмор, нравилось, что вдруг она становилась скрытной и начинала копаться в себе. Понравилось ее отношение к его работе, она не стала вторгаться с расспросами в его жизнь. Он понял, что даже без заклинания она могла бы привлечь его.
Зазвонил телефон. Гифф знал, что компьютер ответил на звонок. Он прошел в затемненную комнату и посмотрел на экран. На экране, несомненно, был номер телефона Северо-Западного университета. Когда данные стали поступать в компьютер, волнение охватило его.
Скоро он распечатал переданные по факсу заявление Линды, ее краткую автобиографию и учебный план. Он жадно читал каждую страницу, находя мелочи, которые делали ее особенной, не похожей на других. Потом файл начал выдавать ее диссертацию. Гифф чувствовал себя словно юноша, который нетерпеливо стремился к цели. Он смотрел, как затемненная прямоугольная рамка на экране начала медленно заполняться: заполнено 50 %, заполнено 70 %. Ему хотелось ускорить работу машины, закричать на компьютер. Вместо этого он сидел и ждал, зная, что скоро увидит основную часть исследований, которые привлекли внимание Линды, увидит документ, который скажет о ней больше, чем любая автобиография или послужной список.
Он очень хорошо умел читать между строк.
Прерывистый тихий звонок сообщил, что передача данных из файла закончилась. Он открыл программу подготовки текстов, вызвал текстовой файл и только теперь заметил, что руки его дрожат и сигнал «мыши» беспорядочно мечется по экрану.
«Лорд Каслрей и Государственная организация аристократических союзов» прочитал он на титульном листе. «Изучение дипломатической политики в Европе в период Реставрации, 1812–1818 годы». Она выбрала отрезок времени, когда Уильям Говард любил, сражался и умер. Улыбаясь, он начал читать.
* * *
Душ не помешает, решила Линда, радуясь, что можно смыть пыль и грязь после копания в старых бумагах и пыльной одежде. Теплая вода уносила прочь усталость, и она готова была снова встретиться с Гиффом. Он так отличался от всех, с кем она была знакома раньше. Более… сильный, решительный. И гораздо более привлекательный.
Чем она так заинтересовала его, что он нашел в ней, думала Линда, вытираясь полотенцем. Конечно, его привлекли не волосы, которые сейчас мокрыми прядями свисали на плечи. Она знала, что у нее приятное лицо, но оно никогда особенно не вдохновляло мужчин, и они не выражали своих намерений так быстро и так определенно. Нос слишком мал, подбородок тяжеловат. У нее выразительные глаза, но, чтобы подчеркнуть их блеск, она очень редко пользовалась карандашом для век или тушью. А фигура, думала она, закончив вытираться и разглядывая себя в зеркало, — да, она хорошо сложена, правда, не очень стройная, ей далеко до идеальной фигуры манекенщицы. У нее крепкая полноватая грудь, округлые бедра. Конечно, когда она переходила дорогу, машины не замирали перед ней, но ее это мало беспокоило.
В общем, она была умеренно привлекательной, зато хорошо образованной и материально обеспеченной. Но вряд ли этим объяснялся преувеличенный интерес к ней Гиффорда Найта.
Ей хотелось спросить его об этом, не вызывая подозрений, она должна решить для себя эту проблему, и побыстрее, если темпы его преследования говорят о его намерениях. Она только вчера познакомилась с ним, но у них уже было два «свидания». Если она не проявит силы воли, все кончится тем, что скоро они окажутся в одной постели. Она впервые испытывала такое сильное физическое влечение к мужчине. Это так непохоже на ее прежние увлечения. Раньше, после близости с мужчиной, она убеждала себя, что испытывает к нему страсть.
С первой встречи с Гиффом она испытывала непреодолимое желание смотреть, не отрываясь, в его глаза, раствориться в нем. Когда он целовал ее, она забывала все сомнения.
Она вздохнула, уверенная, что размышления не помогут ей. Не нужно думать о его привлекательности, нужно выяснить его намерения. А что он задумал сегодня вечером, после того, как они в сумерках прогуляются по берегу? Яичницу с беконом на рассвете?
«Если мне придется готовить вам завтрак, дорогая Линда, мы оба останемся страшно голодными. Одного яйца недостаточно». Она вздрогнула, вспомнив его слова. Он был прав, и она знала это.
Линда начала рыться в стенном шкафу в поисках подходящего вечернего туалета. Что надеть — нечто обнадеживающее или, наоборот, расхолаживающее? Закрыв глаза, она выхватила наугад платье. Оказалось, она выбрала черный комбинезон из «мокрого» шелка без рукавов. Определенно расхолаживающий наряд, если учесть, с какой быстротой его можно снять. В то же время он обнадеживает, потому что плотно облегает фигуру.
Пусть будет так, решила Линда. Она знает, как вести себя, если Гифф сделает ей какие-то предложения.
Через минуту она высушила волосы, провела помадой по губам, скользнула в комбинезон и, глубоко вздохнув, вышла на веранду. Солнце уже начинало садиться. Гиффа не было. Может быть, он сказал, что они встретятся у него дома. Она не помнила, поэтому решила сама найти его. Заперев дверь, она сунула ключ в карман и босиком пошла по горячему песку, держа сандалии в руке.
В его доме горел свет, розовое освещение придавало коттеджу уютный и привлекательный вид. В двух больших окнах, обращенных к берегу, отражалось высокое синее небо и розовые облака. Линда помнила, что вход был сбоку. Она поднялась на крыльцо, но Гиффа не было видно.
— Гифф? — позвала Линда. Он не ответил и не появился. Она подошла к двери. Противомоскитная сетка была опущена, дверь оказалась открытой. Гифф сидел в мрачной полутемной комнате, погрузившись в бумаги. Опять исследования, подумала она. Ей вдруг тоже захотелось почитать исторические тексты, доступные для него. Она отдала бы год преподавательской работы за возможность прочитать оригиналы, на основе которых он пишет свои исторические романы. Увидев его, она обрадовалась, хотя он был так поглощен бумагами, что забыл о времени и даже не слышал, что она зовет его.
Она тихо постучала:
— Гифф?
Он поднял голову, тень беспокойства пробежала по его лицу. Он быстро убрал бумаги в ящик стола и встал.
— Линда, простите. Я забыл, сколько времени. — Пройдя по пестрому ковру, он открыл ей дверь.
— Ничего, я забыла, где мы договорились встретиться.
— Я собирался к вам, но рад, что вы сами разыскали меня.
— Опять исследования? — Она посмотрела на портативный компьютер и бумаги, лежавшие на небольшом кофейном столике. По ковру тянулись кабели и телефонный шнур.
— Да. Пожалуйста, садитесь. — Он показал на кресло. — Я сейчас выключу аппаратуру, и мы пойдем гулять.
Она сидела в жестком кресле, обитом розово-кремовой полосатой тканью, и, улыбаясь, следила за быстрыми, уверенными движениями его рук. Как он все хорошо делает, подумала она, и жарит стейки, и приводит в порядок бумаги. Один листок бумаги слетел со стола, он подхватил его прежде, чем листок упал на ковер. К ее удивлению, она увидела вверху эмблему Северо-Западаного университета. Может быть, он получает оттуда какие-то сведения? Или его бумаги связаны со старыми исследованиями? А может быть, это просто игра ее воображения?
— О, кажется, это эмблема Северо-Западного университета, — вырвалось у нее прежде, чем она решила не совать нос в его дела. Это ее не касалось, хотя она не жалела, что спросила его.
— Да. Я провожу кое-какие исследования.
— Я не думала, что вы здесь работаете.
— Это произошло экспромтом. — Усмехнувшись, он посмотрел на нее. — Ваш университет предоставляет самые благоприятные возможности для исследований.
— Я знаю.
Она вдруг встревожилась. Это совпадение или его исследования связаны с ней? Нет, почему она думает, что все, что делает Гифф, связано с ней? Это какая-то навязчивая идея. У него очень много связей, и нет ничего необычного в том, что он получил несколько документов из Северо-Западного университета.
— Извините меня, еще минуту. — Он убрал маленький компьютер и бумаги в ручной чемоданчик и закрыл крышку. — Я только уберу все, и пойдем.
Он вышел в другую комнату, она слышала, как открылась и закрылась дверь. Через минуту он был уже рядом, улыбающийся и обворожительный.
— Вы готовы?
— Да.
Она встала с неудобного кресла, стараясь не думать о возникших подозрениях. Что бы ни изучал Гифф, ее это не касается. Если какой-то листок бумаги показался ей подозрительным, это не повод, чтобы не доверять известному писателю.
Она улыбнулась и повторила:
— Я готова.
Они вышли из дома. Розовые нити заходящего солнца пронизывали облака, мимо пролетали чайки. Гифф обнял Линду за плечи, привлекая ее к себе. Ей хотелось повернуться к нему, упасть в его объятия, но она остановила себя. Их отношения и так развивались слишком быстро, она не будет торопить их.
— Я завидую, что вы можете заниматься такими исследованиями, — тихо сказала она.
— Завидуете? Почему?
— Потому что в истории меня больше всего привлекает исследовательская работа. Чтение старых журналов, поиск статей и писем, проливающих свет на объект исследований, по-новому освещающих его. Я уже говорила вам, что моя бабушка долго болела и я много времени проводила с ней. У меня не было возможности начать новые исследования, потому пришлось заняться преподаванием. Конечно, преподавательская работа связана с людьми, это довольно утомительно, поэтому на будущее лето я собираюсь отказаться от преподавания, буду работать в архивах.
— Вероятно, я смогу помочь вам найти определенные источники, если хотите. У меня есть доступ к огромному количеству документов в Англии и Европе.
— Вы очень великодушны.
— Отнюдь. Просто я хочу, чтобы вы были счастливы.
— Гифф… Я не понимаю.
— Почему я беспокоюсь о вас?
— Да, и не только это. Так почему?
Он молчал, не отрывая взгляда от песка. Они медленно шли вперед. Наконец он заговорил:
— Трудно объяснить. Я еще ни к кому не испытывал таких чувств. Поверьте, обычно я не пристаю к молодым женщинам в магазинах.
Линда усмехнулась:
— Уж ко мне вы точно не приставали, хотя были настойчивы.
— Но не слишком?
— Я… Я не знаю. Может быть.
Он остановился и крепче прижал ее к себе, сцепив руки у нее за спиной.
— Мне трудно быть осмотрительным, Линда. Может быть, я слишком долго был занят только собой, жил беззаботно. Может быть, слишком часто добивался успеха.
— Вы действительно производите впечатление уверенного в себе человека. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
Он с нежностью посмотрел на нее.
— Правда? Думаю, я действительно уверен в себе.
— Знаете, вы ставите меня в невыгодное положение. — Она прильнула к нему, лаская руками его спину, ощущая силу его мускулов.
— Каким образом?
— Вы достигли совершенства во многих вещах.
— Например, в кулинарии? — пошутил он.
— Нет, и даже не в умении писать исторические романы.
— А, вы говорите об умении обращаться с женщинами?
— Вы сообразительны.
— Когда я с вами, — нет. Когда я с вами, я соображаю очень медленно.
Линда смутилась:
— Я не это хотела сказать. Я имела в виду ваш быстрый ум и интеллигентность.
— А я сказал то, о чем подумал. Я стараюсь не торопить вас, но вы должны знать, что я очень хочу спать с вами, — прошептал он, слегка коснувшись губами ее губ. — Я хочу тебя…
— Гифф, я… я не знаю, что сказать.
Она чувствовала его возбуждение, чувствовала, как напряглось его тело. Как это просто — коснуться его плоти, принять ее в себя, чтобы они оба испытали удовлетворение.
— Скажи, что ты тоже хочешь меня.
— Да, — прошептала она, закрывая глаза и забывая обо всем. О, как ей хотелось заняться с ним любовью. Может быть, тогда впервые она испытает такую же сильную страсть, какую испытывала в своих снах. Ей казалось, что этот мужчина — реальное воплощение ее фантастического любовника. Но, вероятно, непорядочно сравнивать Гиффа с давно умершим человеком.
Пока она все не решит для себя, она не сможет заниматься любовью с Гиффом. Если она хочет испытать все полноту ощущений любви и страсти, она не может допустить, чтобы Уильям вставал между ними. Если у них есть хоть малейшая надежда на будущую совместную жизнь, она не хочет, чтобы их будущее начиналось со лжи. Прежде чем отношения с Гиффом станут более тесными, она должна определить свое отношение к Уильяму Говарду и к тому, что случилось четырнадцать лет назад.
— Тебя что-то тревожит. Скажи, что случилось.
Она открыла глаза и нежно провела рукой по его лицу.
— Ты не похож на одного человека, которого я когда-то знала, Гифф. Мы торопимся. Я даже не знаю, как долго ты здесь останешься, что ты собираешься делать дальше. Я не хочу любви на одну ночь или бессмысленного летнего романа.
— Я тоже.
— Я приехала сюда, чтобы кое-что решить для себя — сама. Потом я встретила тебя и почувствовала, что тебя что-то угнетает. Что-то, что заставляет тебя интересоваться моим прошлым. Хотя о себе ты очень мало рассказываешь. Я отнюдь не проницательна и не стараюсь быть слишком назойливой, но мне бы хотелось, чтобы наши отношения развивались более гармонично.
— Вряд ли можно ожидать, что за два дня я тебе все расскажу.
— Нет, но я хочу знать больше. Меня терзает желание получше узнать тебя. Но я не уверена, что у нас есть время.
Он глубоко вздохнул, коснувшись подбородком ее макушки.
— Значит, наши желания совпадают, — сказал он. — Я останусь до тех пор, пока ты будешь здесь.
— Это правда?
— Обещаю.
Непонятно, почему он останется здесь так долго. Правда, заниматься исследованиями или писать можно в любом месте. Но разве он не говорил, что сейчас не работает над новой книгой? Однако бумаги, которые она видела в его комнате, понадобились ему якобы для исследований, он решил заняться ими экспромтом. Линда почувствовала, что совсем запуталась.
Вероятно, сейчас не время спрашивать, что он делал, когда и так все неопределенно. Но с тех пор, как она встретила его, ею руководит не обычная любознательность, а, скорее, любопытство.
— Если ты останешься здесь надолго, у нас будет время. Мы сможем получше узнать друг друга. Не стоит спешить в постель.
Из его груди вырвался довольный смешок.
— Ты сказала это так, словно хочешь увильнуть от тяжелой работы.
Линда засмеялась:
— Я не это имела в виду. Это словно…
— Знаю. Я соблазняю тебя.
Взяв ее за подбородок, он долго смотрел ей в глаза, потом наклонился и поцеловал ее, обещая нежность и страсть, много встреч впереди. Она ответила ему с такой же страстью, понимая, что раскрывается перед ним, обрекая себя на страдания, и соглашаясь с его отношением к ней. Но Господь поможет ей, ведь она так хотела его, как, наверное, ничего не хотела в жизни.
Линда прижалась к нему, впитывая его тепло. Прохладный ветер развевал ее волосы, гнал волны на берег. Гифф перестал целовать ее, и Линда снова погрузилась в размышления: почему он заботится о ней? Почему он здесь, с ней? Ведь есть же какая-то причина. Только дать ему время, дать нам время, и все станет ясно. Она думала об этом, пока они молча шли к ее дому, а бриз продолжал сердито гнать волны на песчаный берег. У дома Гифф снова поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и, как всегда, смотрел ей вслед, пока она не скрылась в доме.
Будь проклята современная мораль! В прошлых жизнях близкие отношения между ними никогда не возникали так быстро. Молодой человек провожал девушку, сдерживая свои чувства, не позволяя страсти лишать его рассудка.
Если они так часто будут встречаться, то окажутся в постели прежде, чем кто-нибудь снова проникнет в мансарду и коснется доски. Проклятье!
Пока любовники выясняют свои отношения, он может оказаться в ловушке, стать бессильным. Он не допустит этого! Его ярость требует физического выхода, он не может полностью выразить ее, пока у него не будет тела. Но он может заставить природу стенать и оплакивать его страдания. Небо и земля покажут им, как он недоволен таким выражением желания.
Любовь! Да они даже не понимают значения этого слова. Они испытывают вожделение, и только. На них действует заклинание, и ничего больше. Без колдовства они были бы просто двумя трогательными человеческими существами, испытывающими зуд.
Они не испытывают уважения к его силе, не испытывают страха. Да, вот что им нужно. Страх перед неизвестным. Пугающие воспоминания, ужасающие возможности. Женщина более впечатлительна. Она испугалась доски. Хотя он получил большое удовольствие, когда она так испугалась. Но она убежала. Многие были бы зачарованы происходящим, им нравится сила, которая таится в необъяснимых событиях. Но не ей. Она убежала, словно испуганный крольчонок.
Она снова убежит. Он напугает ее, овладеет ее разумом и заставит сомневаться. Он сделает все, чтобы они не соединились, пока он не обретет плоть.
Значит, у нее есть причина бояться. У мужчины тоже появится причина.
Если бы у Морда было лицо, он бы ухмыльнулся. Мужчина думает, что он очень мудрый, очень умный. Хорошо, скоро он узнает, что он не может противостоять силе, такой простой и неизменной.
Он узнает предел своих возможностей, узнает, что он — только человек.
Наши страхи исчезают быстрее, чем наши надежды.
Сирус Публилий
