ГЛАВА 8

Миранда не знала, что ей делать дальше. Девиз «Представление должно продолжаться» глубоко въелся в ее душу, и она чувствовала, что ее единственным выбором было оставаться с труппой до тех пор, пока не закончится двухнедельный показ «Веера леди Уиндермир». А телефонный звонок Мэг еще больше усилил ее боль. Ей стало ясно, что у сестры не было никакой простуды, а мистер Брэкнел всего лишь старался скрыть ее дезертирство. Миранда решительно не хотела рассказывать всю правду о Брете.

Никогда в жизни она не чувствовала себя более одинокой, даже тогда, когда попала в дом к Бриммингтонам. Тогда она могла хоть как-то контролировать ситуацию. На худой конец, в знак протеста она даже могла устроить поджог собственной кровати. А сейчас она не только не могла что-то поправить, но и вынуждена была скрывать собственные чувства.

Допуская возможность откровенного разговора с Олвен, она никак не могла опуститься до такого вероломства по отношению к Брету.

Разительно изменился и характер ее игры на сцене. Теперь Миранда отчетливо видела параллель между собой и молодой и глупой леди Уиндермир. Впервые за все время работы на сцене Миранда перестала переигрывать и показала себя какой-то подавленной и даже слегка испуганной, что очень понравилось Олвен, искренне поздравившей ее за такую манеру игры.

Когда-то эта похвала наверняка бы ее порадовала. Но в данный момент она даже не обратила на нее никакого внимания. Сейчас она даже спокойно могла расстаться с карьерой артистки, потому что вся ее жизнь была перевернута и честолюбивые стремления больше не раздирали ее душу. У нее не было никаких перспектив на будущее.

Если бы Мэг проявила к ней большее участие, она бы, несомненно, уже в конце следующей недели уехала бы в Кихол, где все свое время проводила бы с сестрой. По-видимому, Мэг было сейчас не до нее. Холодно улыбнувшись собственной догадке, Миранда подумала о возможной помолвке Мэг с каким-нибудь молодым человеком. Зная ее характер, Миранда не сомневалась в том, что она нашла себе довольно приличную пару – с собственным состоянием и, самое главное, с чисто гетеросексуальной направленностью. Этот термин она недавно вычитала из книги, которую позаимствовала в библиотеке, чтобы лучше понять Брета. Но все ее старания были безуспешны.

Всю следующую неделю Миранда посвятила чтению книг. Много передумав о самом Оскаре Уайльде, Миранда как будто бы побывала в шкуре недалекой леди Уиндермир, и от этого она почувствовала себя еще хуже. Как назло, как раз в это время ей пришлось спать в одной кровати с Дженнифер, поэтому она даже не могла вволю выплакаться, чтобы легче уснуть ночью. Но плакать по Брету Сент-Клэру она не будет. В этом она была решительно убеждена.

Все воскресенье напролет Миранда помогала мисс Пак. Эта женщина с лошадиным лицом была для Миранды роднее кого бы то ни было с тех пор, как умерла тетя Мэгги. Единственное, о чем Миранда будет жалеть больше всего на свете – это о том, что ей придется навсегда расстаться с мисс Пак.

Миранде очень хотелось рассказать ей о своей беде, но мисс Пак убегала от этой беседы, выдавая анекдоты, делая всевозможные несуразные заявления, – в общем, не поощряя откровенность девушки.

Поэтому как гром среди ясного неба прозвучали обращенные к Миранде слова мисс Пак, которая, стоя у огромной доски для раскатывания теста, глядя девушке прямо в глаза, сказала:

– Твоя табуретка будет постоянно стоять здесь. Надеюсь, это тебя нисколько не удивит.

Миранда, очищавшая яблоки от кожуры, подняла свои потерявшие голубизну глаза и не моргая стала смотреть на мисс Пак. Этот странный, безнадежный взгляд так сильно поразил пожилую женщину, что, утешая ее, она закудахтала.

– Это еще не конец света, девочка! – говорила она, переворачивая тесто другой стороной и шлепая по нему так, что мука посыпалась на пол. – Ты до сих пор привязана к сцене. После хорошего отдыха в компании своей сестры ты это как нельзя лучше прочувствуешь и снова вернешься назад. И вот там, – сказала она, кивнув подбородком в конец стола, – будет твое место. Место, которое всегда будет ждать тебя.

В ответ Миранда только воскликнула:

– О, мисс Пак!

А мисс Пак, держа в руках деревянную скалку, продолжала колотить тесто.

– Дорогая моя, режь яблоки как можно мельче. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что нам предстоит испечь полдюжины пирогов из этого теста.

И опять Миранда воскликнула:

– О, мисс Пак!

– В один прекрасный день ты станешь знаменитой актрисой, потому что ничего на свете не боишься. Кажется, это твоя мечта: стать знаменитой! Не так ли?

Мелко нарезая яблоки, Миранда думала о сказанных мисс Пак словах. Печально покачав головой, Миранда ответила:

– Теперь я даже не знаю, чего хочу, мисс Пак.

– Именно поэтому тебе и надо немного развеяться. Ты варилась в этом котле пять лет без всяких отпусков и передышек. Поэтому уезжай немедленно и посмотри на свою прежнюю жизнь со стороны, подумай над тем, зачем ты живешь.

Миранда процитировала изречение, выданное несколько лет тому назад не то ею самой, не то еще кем-то:

– Заставлять людей поверить в ложь. Гулко захохотав, мисс Пак сказала:

– О, это не очень-то легко!

– Да, не очень, – ответила Миранда, вздохнув.

В эту ночь Миранда впервые за все время почувствовала, что ее боль стала утихать. Она лежала на самом краю кровати, ожидая, когда наконец уснет Дженнифер. После этого, осторожно выскользнув из-под одеяла, на цыпочках подошла к окошку. Отодвинув край занавески, Миранда увидела перед собой на небе зимнюю луну, маленькую, утонувшую в море бегущих облаков. Слева, выделяясь из темноты, мерцала лента реки. Отражаясь от уличных фонарей над центральной частью города, впереди повис ярко-оранжевый зонтик флюоресцирующих огней. Эксетер стал теперь для нее родным домом. Ей никогда не нравился Плимут, а Кихол и подавно казался Богом забытой провинцией. Сердце ее защемило при мысли о том, что ей придется расстаться с мисс Пак, и дрожь пробежала по телу при воспоминании о маленькой бухточке в Корнуолле. Она не испытывала ни малейшего желания ехать туда для того, чтобы стать свидетелем счастливо устроившейся семейной жизни Мэг. Стоя у окна, Миранда чувствовала себя так, как будто бы все поры ее тела заполнились сущностью Мэг. Миранду прямо-таки приковало к месту внезапное и мощное вторжение в ее мозг. Такого раньше с ней никогда не бывало. Она ощутила явное движение в голове, которое, пульсируя, отдавалось болью во всем теле. Сковавший ее тело спазм не давал ей даже вздохнуть. Выпрямившись, она изо всех сил старалась взять себя в руки. Постепенно боль угасла и ушла куда-то в область пяток. Миранду как будто бы с головы до ног облили нечеловеческой болью Мэг. Но когда боль улеглась и Миранда, вздрагивая всем телом, совершенно обессиленная, продолжала стоять на своем месте, она поняла, как, должно быть, безобразно чувствовала себя Мэг во время их последней телепатической связи. Эксперименты такого рода очень губительно действовали на здоровье.

Спустя некоторое время она, трясясь от холода и от нахлынувших на нее эмоций, легла в постель. Дженнифер, застонав во сне, подвинулась поближе к Миранде, а та, стараясь пригреться, повернулась к ней спиной. Ее беспокоила мысль о том, что же могло случиться с Мэг. Какое-то затяжное, продолжающееся уже больше недели несчастье. Миранда вспомнила, что все это началось сразу после того ужина. Именно тогда Миранда, сама того не осознавая, почувствовала, как боль стала мучить ее с удвоенной силой. Наверное, какие-то неприятности с тем художником… как его бишь имя? Кажется, Питер. Какой-то Питер сделал Мэг несчастной. В эту ночь Миранда, отбросив свою упрямую гордость, решила во что бы то ни стало поехать в Кихол, чтобы спасти не себя, а сестру.

Шла последняя неделя показа премьеры «Веера леди Уиндермир». Миранда сама не знала, как ей удастся преодолеть все невзгоды. Желание быть рядом с Мэг стало навязчивой идеей. Позабыв про Брета, она почти механически сыграла свою роль на сцене. В тот же вечер за ужином Миранда сообщила всем присутствующим за столом членам труппы весть о том, что в следующее воскресенье первым утренним поездом она отправляется в Корнуолл.

– У моей сестры какие-то неприятности, – лаконично сказала она.

Олвен, восторженно относившаяся к тому, что у Миранды есть сестра-близнец, сказала:

– Я знаю, что у твоей сестры иной раз возникает какое-то предчувствие относительно тебя, Миранда. В этот раз у нее снова возникли те же проблемы?

Слетка удивившись, Миранда кивнула головой в знак согласия, радуясь тому, что новость об ее отъезде была принята без возражений. Очевидно, одна лишь мисс Пак понимала, что творится в душе Миранды.

Продолжив свою мысль, Миранда сказала:

– Вообще-то я и так в ближайшее время собиралась отправиться к сестре, чтобы провести с ней вместе Рождество. Но возникшие там проблемы не терпят отлагательства.

– Как интересно! – воскликнула Олвен, глаза которой сияли ярким блеском после успешного исполнения роли миссис Эрлин. Олвен, которая за время долгой совместной работы на сцене уже успела сродниться с Мирандой, крепко пожала девушке руку. – Наверное, это замечательное чувство. Ведь ты никогда не испытывала настоящего одиночества.

– Ну… как сказать… – Ей очень не хотелось развивать эту тему, но Миранда чувствовала, что Олвен была не права. Может быть, в тот самый момент, когда она отдалилась от сестры, ее одиночество стало сильнее обычного.

Подошел Брет и сказал:

– Оставь ее в покое, Олли. Она очень устала.

Впервые за последние несколько дней Миранда подняла на Брета глаза и увидела, что выглядел он слишком усталым, если не сказать изнуренным. Теперь Миранда стала замечать многое: например, то, как Брет неизменно садится напротив Оливера за столик, где они, улыбаясь, обменивались взглядами. Она с презрением подумала о том, что они специально садились так, чтобы можно было позаигрывать друг с другом. Но что толку думать об этом? Раз Брет действительно по-настоящему любил отца, она должна признать и то, что он так же безоглядно любит и Оливера. Миранда перевела взгляд в сторону, где находился тот актер, которого она почти не замечала за все эти годы работы в театре. Вечно находившийся рядом Оливер Фрер – верности пример. Какая рифма. Как все мерзко, противно и неестественно. Но эта проблема ее больше не волновала.

Брет спросил ее:

– Ты хочешь уехать уже завтра, Миранда? Тогда мы поручим твои роли Дженнифер.

Эти слова как ножом резанули сердце Миранды. Значит, они вполне могут обойтись и без нее. И все же, воспользовавшись случаем, она достаточно решительно ответила:

– Да, пожалуйста.

Отменив все переговоры по поводу покупки «Старого магазина», Мэг упаковывала свои чемоданы, собираясь покинуть Кихол уже в воскресенье. Позвонив Доре Пенвит, Мэг узнала, что в той комнате, которую она занимала раньше, теперь живут два других взятых на воспитание ребенка. Несмотря на это, Дора предложила ей по возвращении поселиться в расположенной на нижнем этаже комнате, которую Мэтью использовал под кабинет.

– Я могу поставить в той комнате раскладушку, – ободряющим голосом заявила Дора.

По тону разговора Мэг поняла, что ее не забыли, и от этого у нее стало теплее на душе.

– Мэтью работает в этой комнате всего лишь один час, в дневное время. Поэтому можешь у нас оставаться сколько захочешь, Маргарет, и, конечно же, в качестве гостя.

Мэг чуть было не вскрикнула: «Как здорово!» – но быстро спохватилась и сообразила, что, если уж с нее не собираются брать плату за жилье, значит, ей наверняка придется за это оказывать всевозможные бесплатные услуги.

– Большое спасибо, Дора. Я временно остановлюсь у вас. Здесь моей мечте не удалось сбыться, и мне необходимо подумать о том, что делать дальше.

– Извини, дорогая. Ты не должна так падать духом. Ты отсутствовала лишь месяц, а чтобы обрести независимость, требуется гораздо больше времени.

Мэг не приняла этот совет на свой счет, ведь, если хорошенько вдуматься, она чувствовала себя совершенно независимой с тех самых пор, как Миранда стала членом труппы «Третейский судья».

– По правде говоря, на следующей неделе я собираюсь поехать в Эксетер, чтобы посмотреть, как играет на сцене моя сестра, – стараясь выиграть время, ответила Мэг. – Поэтому Плимут станет промежуточным городом.

– Как здорово! Может быть, ты, дорогая, возьмешь с собой одну нашу новую девочку? Уж слишком она взвинчена. Может быть, хорошее развлечение хоть немножко успокоит ее.

Стоя у зеркала, Мэг, улыбаясь, смотрела на свое отражение так, как это было в первые недели ее жизни в Кихоле. Дора не упустит ни одной возможности хоть как-то поэксплуатировать своих бывших воспитанниц.

– Конечно, возьму. Я буду рада оказать вам услугу.

Она знала, что Миранда не очень-то обрадуется визиту какой-то незнакомки. Но, учитывая то, что в последнее время Миранда тоже немало фокусничала, Мэг решила, что появление третьего лица сможет как-то смягчить их встречу.

Когда она сказала Артуру о намеченном на понедельник отъезде, он с сожалением заметил:

– Может, не стоит так торопиться, моя дорогая. Возможно, ты изменишь свое решение. – Он был уверен в том, что у нее завязался любовный роман с Питером Сноу, а вот теперь между любящими произошла какая-то размолвка. Тот факт, что Питер не появлялся у них в гостинице уже в течение недели, кажется, сильно его потряс. Несмотря на свое обычное похмелье, он помнил о том, что в воскресенье состоится прощальный завтрак Мэг. Артур был немногословен, а когда Мэг попросила его представить ей счет за проживание в гостинице, он, чуть не плача, затряс головой.

– Я не могу поверить в то, что твоя мечта поселиться здесь оказалась несбыточной. Ведь ты хотела купить, как его там, «Старый магазин».

Артур ни разу не произнес имя Питера, но Мэг представляла, какие сплетни уже ходили за ее спиной. Ситуация казалась идеальной: два художника собираются жить в огромном доме, которого вполне достаточно, чтобы завести семью. Очевидно, все думали, что Питер соблазнил ее и бросил. Отчасти они были правы, но она давала себе отчет в том, что во всем случившемся есть доля и ее вины.

– Из моей затеи вряд ли получился бы толк, – недвусмысленно заявила она. – Вы поймите, что с тех пор, как я приехала сюда, я не сделала ни одного рисунка. Очевидно, это не вполне подходящее для меня место.

– Ты говоришь ерунду. Это то место, где ты почти родилась. Значит, здесь ты и должна была остаться жить.

Мэг не возражала, а Артур, некоторое время задумчиво глядел на окутанное туманной дымкой здание спасательной станции, затем, оставив ее, поплелся на кухню, безобразно переваливаясь с ноги на ногу, как медведь.

Позавтракав, Мэг отправилась наверх, где собиралась закончить укладывать свои вещи. В эту последнюю неделю она почти не появлялась на улице, опасаясь случайно наткнуться на Питера. Было бы неплохо напоследок побродить по гавани, но, глядя на непрерывно льющийся дождь, она передумала. Долго тянулось утро. Затем наступил полдень. Усевшись на подоконник, Мэг стала наблюдать через окно, как мальчишки карабкались через скалы и спускались к спасательной станции. И как же ей жить дальше? Если каждый встречающийся на ее пути человек будет напоминать ей о дядюшке Седрике, тогда она никогда не сможет выйти замуж. Но самое ужасное заключалось в том, что она никак не могла начать свою творческую карьеру.

Открыв свою сумку, Мэг вытащила дневник. Последние пять недель она лишь бездарно теряла свое время. Она вспомнила про то, какое неизгладимое впечатление у нее оставила встреча с Кихолом, Питером, то приподнятое настроение в связи с покупкой дома, позирование, длинный, тяжелый переход до Сент-Айвса, пугающие своими огромными размерами полотна Джеральда Скейфа и тот последний день в студии, когда Питер наконец открыл свои карты. По его словам, дружба не может остаться на уровне товарищеских отношений… Но почему же нет? Почему она должна так неожиданно, как захватчик, обрушиться на твою голову? Мэг снова пролистала дневник. Она должна честно признаться себе в том, что Питеру постоянно хотелось чего-то большего, и он как будто бы пытался выяснить, чем же можно пощекотать свои нервы.

Закрыв дневник, Мэг невесело засмеялась, подумав о том, что Питер так и не нашел, чем же можно расшевелить ее. Мэг оставалась такой же, какой была раньше, без признаков какой-либо таинственности. Отложив в сторону дневник, она взглянула на часы. Прошел всего час с момента, когда они завтракали с Артуром. Мэг с отчаянием подумала, как медленно тянется время, затем поднялась, одернув свою юбку из тяжелого твида, и решительно надела свитер. Отправившись вниз, она решила взять у Артура воскресные газеты, которые прочтет, сидя за чашкой кофе, удобно устроившись в кресле. А потом, может быть, и вздремнет.

Проходя по залу, Мэг заметила разговаривавшего по телефону Артура. Увидев, что Мэг ждет его, он сказал:

– Ну ладно, мне нужно идти, – и положил трубку. Мэг извинилась:

– Я только хотела попросить вас приготовить мне чашечку кофе и газету, которую я могу почитать, сидя в кресле. Поэтому не было никакой необходимости прерывать свой телефонный разговор.

– Разговор был не особенно важный. Так что можешь проходить, а я сейчас присоединюсь к тебе.

Но в голосе Артура Мэг уже не заметила ноток подавленности по поводу ее предстоящего отъезда. Да, это обстоятельство слегка удручало ее. Усевшись на краешке софы, Мэг глядела на огонь, все больше погружаясь в воспоминания.

После ленча – ростбифа и пудинга – Мэг уже было собиралась подняться наверх в свою комнату, чтобы слегка вздремнуть, когда перед ней неожиданно появился Питер.

Артур больше не показывался после того, как принес кофе. Мэг, однако, поняла, что именно Артур вызвал его сюда. Сначала она поднялась, но затем снова уселась на софу. В кофейнике еще оставалось немного кофе, и, налив немного в чашку, Мэг подвинула ее Питеру.

Но Питер, отказавшись от предложенного кофе, сразу же спросил:

– Ты что, уезжаешь?

Выражение лица Питера было довольно злым, и это обстоятельство еще больше усилило желание Мэг поскорее уехать отсюда. Эту проблему было не так-то просто решить, и если он пришел сюда с обещанием больше не докучать ей, то она все равно не поверит ему и уедет. И все же… он очень нравился ей. Она… любила его… Поэтому знала, что ей будет нелегко устоять перед его уговорами.

– Да, – ответила она, – уезжаю. Он не стал присаживаться.

– Надо было мне сразу уйти. И я уйду. Зачем тебе нужно перечеркивать все свои планы только из-за того, что… ты меня терпеть не можешь?

Мэг ответила шепотом:

– Тебе хорошо известно, что причина вовсе не в этом.

– Будь благоразумной, Мэг! – Оперевшись на спинку стула, он, пристально глядя ей в глаза, сказал: – Распаковывай свои чемоданы. Ты слышишь? Я уеду в Ньюлин, и мы никогда больше не встретимся.

– Но мне нужно ехать в Плимут. Я действительно должна ехать, Питер. И на этой же неделе я собираюсь в Эксетер.

– Что за чушь ты несешь?

– Это не чушь! Покинешь ли ты Кил или останешься, я все равно уеду отсюда.

Напористость Питера взволновала Мэг. Энергично вцепившись в спинку стула, он, растягивая слова, медленно начал:

– Да, это действительно никакая не чепуха! – Прищурившись, он посмотрел на стол. – Это мой кофе? – Придвинув стул, он робко взял в руки чашку. – Мэг… ты не можешь уехать. Я просто не отпущу тебя.

На это Мэг решительно заявила:

– Мое решение окончательно, и завтра я уезжаю.

– Ну давай хотя бы поговорим с тобой обо всем этом. Что я такого сделал? – Повысив голос, он сказал: – Я показал тебе, что люблю тебя. И что же, это теперь можно считать преступлением?

Мэг улыбнулась, услышав задиристый и одновременно обиженный голос Питера, который в эту минуту был похож на провинившегося школьника.

– Конечно, это никакое не преступление. Это просто… Я никогда не смогу смириться с этим, Питер. Поэтому-то я уезжаю. Вот и все. Тебе следует принять это как должное.

– Послушай, я прошу тебя только об одном – поговори со мной. Давай прогуляемся и поговорим с глазу на глаз.

– Выпей кофе, а затем мы пойдем с тобой на прогулку. – Серьезно глядя ему в глаза, она сказала: – Не бери ничего в голову, Питер. Мне бы хотелось уехать отсюда, зная, что мы до сих пор являемся друзьями. Мне очень не хотелось бы ссориться с тобой.

Снова пристально посмотрев на нее, он залпом выпил кофе и быстро вскочил на ноги. На улице не переставая лил дождь. Мэг вспоминала, как она учила его ловить ртом дождевые капли… Ведь все это было совсем недавно. Она почти разозлилась на Питера за то, что он невольно извратил ее представление о таком понятии, как дружба. Правда, Мэг давала себе отчет в том, что в этом повинна она сама.

Шествуя впереди, Питер по скользким ступеням спускался к песку, которым была покрыта территория гавани. Стоял час отлива, и он плелся вдоль лодок, пока не добрался до западного мола. Песок перемежался там с галькой, и между ними виднелись лужицы с водой. Питер не оборачивался, чтобы подать ей руку. Он выбрал дорогу, начинавшуюся за молом, и, хлюпая ботинками по водорослям, направился в сторону, где находилась спасательная станция. Мэг поневоле шла за ним. Сразу же промочив свои ноги, она с трудом двигалась вперед, потому что капюшон ее куртки, застилая видимость, падал ей прямо на глаза. А чувство все той же упрямой гордости, что помогло ей преодолеть обратный путь из Сент-Айвса, заставляло и теперь ее двигаться вперед.

Она догнала его там, где по другую сторону от судоподъемного эллинга лежала груда камней. Мальчишки убежали, а море неотступно катило свои волны, заполняя прибрежную полосу лужами и зловеще вздымаясь вокруг остроконечных камней. Ловя ртом воздух, Мэг спросила:

– Куда мы идем? Здесь небезопасно! Не оборачиваясь, он кинул через плечо:

– Тихо, как в могиле.

Отыскав безопасное укрытие, Мэг наклонилась вперед.

– Ты так быстро шел, что у меня ужасно закололо в боку.

– Быстрая ходьба человеку только на пользу. Учащается сердцебиение, и кровь лучше циркулирует по телу.

– А мне казалось, что мы собирались о чем-то потолковать.

Встав перед ней на колени, Питер протянул руки.

– Ну, иди же сюда. Посмотри на это бесконечное и вечное пространство.

Мэг неохотно взяла его за руку. Прошла всего одна неделя с тех пор, как она познакомилась с работой Джеральда Скейфа, у которого было свое, пугающее ее, представление о бесконечности.

Он дернул девушку так резко, что она чуть было не растянулась возле него. Положив руки на плечи Мэг, он так и продолжал оставаться в таком положении, прочно удерживая девушку в тисках своих объятий.

– Если море заштормит, то мы тут утонем, – тяжело вздыхая, сказала Мэг, глядя на вздымавшиеся и опускавшиеся в шести футах от них волны.

– Хорошо, что море спокойное. Поэтому мы почти сухие, – засмеялся он, откинув капюшон с ее лица. – Вот так уже лучше. Помнишь, какие мокрые у тебя были волосы, когда мы впервые с тобой познакомились?

Мэг вспомнила, как он сравнивал ее с монахиней, которая взбиралась вверх по Воскресной улице.

– Но тогда многое было по-другому.

– Как – по-другому?

Заранее зная, что он обязательно задаст ей этот вопрос, она все равно не смогла ответить ему. Но ведь это было на самом деле. Тогда многое выглядело по-другому.

Он сам за нее ответил:

– Тогда многое выглядело по-другому лишь потому, что ты не видела во мне угрозы, а сейчас видишь.

Мэг не стремилась возразить, поэтому он неумолимо продолжал:

– Как ты не можешь понять, что, если ты обособилась от реальной жизни, тебе абсолютно все будет казаться угрозой. Постоянно! И об этом ты знала много лет тому назад, когда тебе пришло в голову спуститься вниз по канату. А сейчас ты об этом позабыла. Именно поэтому я пытаюсь понять тебя и выяснить, почему ты позабыла это. Мне бы очень хотелось, чтобы ты снова повернулась лицом к трудностям.

Ей очень хотелось выпалить ему что-нибудь злое в ответ. Но из ее груди вырвалось лишь сухое всхлипывание.

– Я не знаю, о чем ты сейчас толкуешь. Давай повернем назад.

– Нет, только не сейчас. Если ты действительно собралась уезжать из Кихола, нам следует хорошенько обсудить этот вопрос. Почему ты боишься меня? Может быть, ты думаешь, я собираюсь тебя совратить?

– Нет! – вывернувшись из крепких объятий Питера, воскликнула Мэг.

Но он по-прежнему старался удержать ее.

– Нет, я все-таки думаю, что ты права. Ты же никогда не допустишь этого. Скажи, ты правда боишься, что я тебя изнасилую?

Она даже закричала на него.

– Я думал об этом, – ответил Питер. – Однажды я уже уверился, что это решит все проблемы. Именно поэтому я и повел тебя пешком из Сент-Айвса. Я думал хорошенько погонять тебя, так чтобы ты, утомившись, уже не могла сопротивляться.

Мэг знала, что, несмотря на его шутливый тон, он был абсолютно серьезен. Она снова стояла не шевелясь, так, что слышны были ее всхлипывания.

– Поэтому я тебя и привел сейчас сюда. На другой стороне судоподъемного эллинга имеется похожее на пещеру местечко. Но тебе повезло, потому что во время прилива его полностью затопила волна.

Собрав остатки сил, Мэг постаралась освободиться от него. Но он так внезапно выпустил ее из своих объятий, что она чуть было не упала в море. Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться, и Мэг нехотя воспользовалась предложенной помощью.

Нежно держа девушку за руку, он сказал:

– Все хорошо, Мэг. Теперь я знаю, что ты совершенно обыкновенная девушка. Давай поженимся. Я не буду брать тебя силой до нашей первой брачной ночи. Хорошо? Мы поселимся на Рыбной улице, и вскоре у нас родится четверо детей. И все у нас пойдет замечательно.

Впервые за все время Мэг подняла на него глаза. Ее поразило написанное на его лице недоверчивое выражение. Она спросила:

– Может быть, ты подумал, что я именно этого хочу от тебя? Выйти за тебя замуж?

Питер разжал ее ладонь, и теперь они шли порознь.

– А я-то думал, что между нами родилось какое-то особенное чувство, – отозвался он.

– Но ты же говорил мне, что это была дружба.

– И это тоже. Это было… По крайней мере, я думал так.

– Что ты такое говоришь? Ты как будто бы обвиняешь меня в шантаже.

– Мэг! Ты же знаешь, что я не то имел в виду… Мэг, я люблю тебя! Я хочу на тебе жениться! Верь мне. И не обижайся, если я был где-то не очень сообразителен и поворотлив.

Кивнув головой в ответ, Мэг сказала:

– Да.

Вдруг неожиданно она села на камень и скатилась по нему вниз. Она чувствовала, как шероховатая, покрытая ракушками поверхность камня цеплялась за чулки и разрезала ей ладони. Но Мэг не замечала этого. Она прыгнула вниз, утонув почти по лодыжки в глубоком песке. Обернувшись, она крикнула, и ее голос звучал довольно сдержанно:

– Пожалуйста, не ходи за мной! Я собираюсь упаковать свои чемоданы и уехать завтра, как я и запланировала!

Питер, не проронив ни слова в ответ, продолжал наблюдать за Мэг, которая, скользя по камням, карабкалась в направлении мола. Затем очень медленно Питер двинулся за нею вслед.

Упаковав чемоданы, Мэг выпила чаю и пообедала одна, без Артура. Она хладнокровно выключила свет и приготовилась ко сну. Но тут ее тело неожиданно начало сотрясаться от рыданий. Поднявшись с кровати, она посмотрела на светившуюся в окне луну. Сердце ее разрывалось на части, и она никак не могла понять причину этой нестерпимой боли.

Добравшись до Кихола, Миранда узнала о том, что Мэг навсегда покинула это место. Встретивший ее на пороге Артур, с удивлением глядя на Миранду, сразу и не сообразил, что перед ним стоит сестра Мэг.

– Наверное, это мисс Пэтч вернулась! – в третий раз повторил он.

Но Миранда довольно резко огрызнулась:

– Я и есть мисс Пэтч, и вернулась я туда, где жила с 1949 года!

– Конечно, конечно. Я знаю об этом. Просто… О Боже! Вы и на самом деле сестры-близнецы.

Миранда была без грима, с заколотыми на затылке волосами. Но в результате длинного и утомительного путешествия вид у нее был, очевидно, очень изможденным. Если Мэг выглядела так, как она сейчас, то дела у сестры действительно были дрянь.

– Моя сестра уехала вчера?

– Да, вчера. Сначала она собиралась в Плимут, а затем к вам. Она собиралась посмотреть спектакли с вашим участием. Кажется, я ничего не путаю.

– Кажется.

В Кихоле Миранду очень пугали его жители. А теперь и поездка оказалась такой неудачной. Вот и верь после этого Мэг. Подошел Артур и предложил выпить чашечку превосходного чая в гостиной.

– Вы можете поселиться в комнате вашей сестры, а потом я расскажу вам о «Старом магазине» и доме на Рыбной улице, если, конечно, вы захотите.

Внимательно посмотрев на Артура, Миранда пришла к выводу, что хозяин гостиницы не был местным жителем и тем непроходимым болваном, за которого она сперва его приняла.

– Что ж, конечно, – ответила она.

Артур был превосходным рассказчиком. Благодаря ему Миранда почерпнула массу неизвестной ей доселе информации. Поднявшись в расположенную на верхнем этаже комнату, чтобы распаковать свой багаж, она внимательно огляделась по сторонам. Эта та самая комната, в которой Мэг провела последние шесть недель. И этот пейзаж ежедневно она видела. А на этом подоконнике она, возможно, сидела, заполняя свой бесценный дневник. Миранда пристально смотрела в окно, на серое небо и видневшийся отрезок горы, разместившийся между домиком спасательной станции и судоподъемным эллингом. Не очень впечатляющий вид. В ее памяти остались весьма смутные воспоминания о Кихоле, но она до сих пор не испытывала ни малейшей ностальгии по этому местечку. Может быть, и Мэг почувствовала то же самое. Может быть, здесь ее не настигла какая-то страсть, боль или благоговение. Может быть, она сама, убедившись в том, что Кихол – это не что иное, как мокрая дыра, уехала отсюда. Но как ни странно, эта мысль не принесла Миранде никакого облегчения. Она разозлилась на сестру так, как будто бы она была виновницей сумасбродной поездки сюда.

Взглянув на часы, стрелки которых показывали четыре, Миранда подумала: скоро стемнеет, а у нее еще ничего не сделано. Открыв свой чемодан, она вывалила его содержимое на кровать, выбрав из кучи вещей пару джинсов и свитер. Быстро переодевшись, она подколола за уши завитки волос и вышла из комнаты.

Артур, который до сих пор не оправился от смущения, вызванного появлением на пороге гостиницы Миранды, с готовностью выпорхнул из кухни.

– Как насчет ужина? – задал он ей тот же вопрос, который так часто задавал Мэг.

– А что, вы можете предложить ужин? – обидевшись на свойский тон хозяина гостиницы, спросила Миранда.

– Вы здесь единственный гость. Можете заказать ужин на любое время.

Пожав плечами, она ответила:

– Я не привыкла ужинать. Можно, конечно, попробовать немного рыбки и чипсов. Не готовьте мне ничего особенного.

Расстроенный Артур удалился в кухню, а Миранда вышла на улицу. Ей очень хотелось посмотреть на «Старый магазин» до того, как стемнеет. Она немного погуляет в округе, посмотрит на дом миссис Гитлер и выпьет чего-нибудь в «Устрице». Затем она позвонит миссис Пенвит прямо из будки, потому что ей вовсе не хотелось разговаривать с Мэг из гостиницы «Костгад». Пожалуй, она даже не станет признаваться, где сейчас находится. Вся произошедшая путаница приводила Миранду в бешенство.

Гавань была полна водой. Миранда угрюмо глядела на пришвартованные к берегу лодки, которые колыхались на канатах. Неужели они с сестрой провели здесь целых пять лет своей жизни? Наверное, жить здесь им и тогда наскучило до смерти. Она стала вспоминать о том, как, живя здесь, она так стремилась наполнить свою жизнь какими-то знаменательными событиями. О том, как она однажды заплыла так далеко в море, где ее не смогли бы найти даже спасатели. И сделала она это только для того, чтобы показать местным мальчишкам, какая она храбрая, предъявив им в качестве доказательства огромных выловленных ею крабов. Но спасательная шлюпка так и не прибыла за ней, а мальчишки так и не узнали о ее храбром поступке. Да, это был очень запоминающийся случай!

Миранда произнесла вслух:

– Я девушка, которая никогда никого не удивила.

Подняв глаза вверх, она почувствовала, как это свойственно многим артистам, что на нее кто-то очень внимательно смотрит. На расстоянии двадцати ярдов от нее, облокотившись так же, как и она, на железные поручни ограды, стоял какой-то хмурый мужчина, одетый в одежду рыбака: холщовую робу и резиновые сапоги. Он был без головного убора, поэтому были отчетливо видны его темные волосы и борода. Ей показалось, что она уже видела это лицо. Она продолжала внимательно смотреть на него, пытаясь представить его без бороды и моложе лет на пятнадцать, так, как будто бы она снимала с находившегося на сцене артиста грим. Он, в свою очередь, продолжал так же безотрывно глядеть на нее. Наконец Миранду осенило! Лицо ее расплылось в улыбке, и она непроизвольно двинулась к мужчине навстречу.

Он продолжал стоять на том же месте, с тем же задумчивым выражением лица, хотя ей было совершенно ясно, что он узнал ее. Это обстоятельство ее очень порадовало. Потому что наконец-то она хоть на кого-то произвела впечатление, особенно если учесть, что со дня их последней встречи прошло пятнадцать лет. А это немалый срок.

Остановившись на расстоянии одного ярда от него, она заметила, что выражение его глаз совершенно не изменилось. Он стоял, напоминая какого-то сумасшедшего.

Миранда спросила без обиняков:

– Может быть, еще раз попробуем? Как раз началось время прилива, и если мы опять шлепнемся, то, по крайней мере, у нас будет очень мягкая посадка. Может быть, хоть в этот раз твой отец оставит нас в покое.

Он продолжал смотреть на нее, как будто бы не веря своим глазам. Она напомнила ему кратко:

– Я Головастик!

Он перепрыгнул через железную ограду, держась за тяжелый шкив.

– Ты что, все это время помнила о том случае или тебе это только что пришло на ум?

Миранда улыбнулась:

– Нет, я вспомнила об этом случае только сейчас, когда увидела тебя здесь. Я узнала тебя.

Она стала перебираться через ограду. При мысли о свинцовых волнах у нее закружилась голова, и она с отвращением отвернулась.

– Ну, давай же. Я не могу это проделать одна, без твоей помощи.

В ту же минуту он перекинул ногу через ограду и металлический поручень.

– Значит, теперь ты мне веришь?

– Конечно. Уж если я поверила тебе, когда тебе было двенадцать или не знаю сколько лет, то теперь уж я и подавно верю тебе.

Он весело и радостно засмеялся в ответ. Положив свои руки на шкив, он с такой силой потянул его к себе, что Миранда оказалась буквально притиснутой к Питеру. Она чувствовала себя великолепно! Она забыла про Брета, Оливера Фрера, и о грязных проделках своего отца, и даже о том, что хотела стать актрисой. Сейчас все ее тяжелые мысли отошли на задний план. Для нее имело значение только одно – быть рядом с этим парнем, который, держась за шкив, собирался совершить какую-нибудь сумасбродную и забавную выходку в паре с человеком, которому было очень понятно это его состояние.

Он шепнул ей на ухо:

– Запомни, как только конец веревки ослабнет, мы должны будем прыгнуть вперед…

Она понимающе кивнула головой:

– Именно в этом мы тогда немного просчитались.

Взметнувшись в пространство, они ощутили себя так, как это было много лет тому назад. Они спускались вниз по швартовочному канату, и твердая палуба судна все уверенней и быстрей приближалась к их ногам. А затем с ними случилось то, что и в 1948 году! Под тяжестью их тел веревка, образовав огромную петлю, снова потащила их назад. Они вместе качнулись вперед. Центростремительная сила была недостаточно велика, чтобы они могли держаться наверху. Она смеялась и повизгивала, стараясь изо всех сил скрыть свой страх. А он скомандовал:

– Прыгай! Нам нужно прыгать! И они действительно прыгнули!

Вода оказалась гораздо холоднее, чем летом того года, когда они проводили тот же эксперимент и были почти раздеты. Миранда вынырнула, сплевывая морскую воду, ощущая тяжесть наполненных водой сапог, якорем тащивших ее ко дну. Смеясь, Питер бросился к ней. Ловя воздух ртом, она крикнула:

– Не будь идиотом! Мы ведь можем потонуть!

Протянув руку, он схватил ее за свитер и начал подталкивать в направлении стенки гавани, которая находилась почти в восьми футах от них. Затем Питер подставил Миранде свое плечо.

– Цепляйся за этот круг! – советовал он, заливаясь веселым смехом.

Она послушалась его совета и стала плыть, подгребая одной рукой, а ее вымокшая насквозь одежда неумолимо тянула ее ко дну. Дыхание ее было затруднено, а сердце билось как отбойный молоток. Миранда повисла на нем мертвым грузом, чувствуя, что Питер изо всех сил тащит ее ногу куда-то вбок. У Миранды создалось впечатление, что он просто-напросто собрался оторвать ей ногу.

– Ступеньки! – задыхаясь, кричал он. И тут же она почувствовала, что коснулась какой-то твердой поверхности. Цепляясь ногтями за камень стены, Миранда нащупала ступеньки, которые были выдолблены в граните. Упав головой на руки, она отчаянно старалась успокоиться.

Питер уже стоял рядом.

– Ну что, Головастик? С тобой все в порядке?

– Почти.

– Мы когда-нибудь сможем правильно рассчитать свои силы и прыгнуть, как положено? – Он перестал смеяться, поскольку задал вполне серьезный вопрос.

– Мы больше не будем пробовать.

Стянувшая ее со всех сторон одежда очень мешала ей разговаривать. Но дыхание Миранды, однако, восстановилось.

– Пожалуйста не говори так.

Удивленная таким высказыванием, она посмотрела на него, слегка приподняв голову со своих рук. В бороде его запутались какие-то водоросли, и она прыснула от смеха.

– Ты совсем не изменился! Такой же сумасшедший.

– Я становлюсь сумасшедшим только рядом с тобой.

По телу Миранды пробежала легкая возбуждающая дрожь. Это было просто великолепно. Прямая противоположность тому хладнокровному любовному роману, который совсем недавно имел место в ее жизни.

Опустив голову, она продолжала смотреть на него. На улице темнело.

– Скоро возле нас соберется толпа любопытных зрителей. Я терпеть не могу, когда на меня глазеют любопытные. Мне бы очень не хотелось устраивать тут представление.

Он слегка отклонил свою голову назад, внимательно изучая выгнутые полумесяцем металлические перила железной ограды.

– Нет здесь никого. Время полдника, дети смотрят телепередачи, и у нас все в порядке.

Переходя на шепот, она спросила:

– И чем же мы будем заниматься?

– Сейчас или позже?

– Да сейчас же, ты, идиот!

– Сперва пойдем домой и снимем с себя мокрую одежду. У меня в подвале есть два обогревателя. Можно полностью обсушиться.

– Да, неплохая идея. И далеко твой дом? В ответ он снова засмеялся.

– Давай же, поторапливайся. Я весь продрог. Ты же не хочешь, чтобы я заболел пневмонией?

С трудом поднимаясь наверх, они оказались на Передней улице, после чего поднялись еще немного вверх по ступенькам. Она увидела указатель – Воскресная улица. Затем он открыл калитку в стене и проводил ее вниз по ступеням, впустив во дворик, где стояло множество кадок для цветов. Миранда понятия не имела о том, где она находится.

– Мы войдем через задний ход, – сказал Питер, вставляя ключ в замочную скважину. – Я ведь до сих пор живу здесь нелегально, поэтому лучше уж будет пройти сюда незаметно.

Все было окутано тайной. Они шли в кромешной темноте, и дрожь пробежала по ее телу при воспоминании о том, другом, подобном же визите. Питер зажег свечи, которые осветили длинное, пустое, но довольно уютное подвальное помещение. На подоконниках стояли какие-то кули, посреди огромного зала – стол, а на полу лежал матрас. Подозрительно глядя на матрас, Миранда поинтересовалась:

– А ты что, женат?

Он снова засмеялся и подошел к ней поближе.

– Ты что, шизофреничка? – спросил он ее, взяв за руку и проводив к столу. – Послушай, я только что купил немного провизии: хлеба, сыра, маринованных грецких орехов, чаю, молока, сдобных булочек с изюмом. У нас будет настоящее пиршество.

Ее покинуло ощущение видавшей виды женщины. Пиршество. Все это было невероятно мило. Миранда сбросила с ног обувь, а он стал зажигать два керосиновых примуса, поставив на один из них чайник.

– Ну давай же, не стесняйся. – Засунув руку в ящик стоявшего в углу комода, Питер вытащил рыбацкий шерстяной свитер. – Будь умницей, надень это. Вот тебе полотенце. Я буду обогреваться возле этого примуса, а ты возле другого. Спина к спине, а то я тебя знаю.

– Я очень сильно изменилась с тех пор. Миранда, послушно повернувшись к нему спиной, сняла с себя промокшую одежду, с которой тут же натекла целая лужа воды.

Обтерев себя полотенцем, она натянула свитер, который доходил ей прямо до колен и был длиннее некоторых из ее мини-юбок.

Улыбнувшись, она сказала:

– Ты что, нарочно выдал мне свитер, который щекочет все интимные места моего тела?

Повернув голову, она увидела Питера, одетого в брюки из грубой хлопчатобумажной ткани. Он удивленно смотрел на Миранду.

– Ты действительно изменилась: никогда раньше ты не говорила мне такие вещи!

Она снова засмеялась в ответ. Ей было тепло, она успела обсохнуть, а внутри у нее все переворачивалось от возбуждения.

Миранда снова пояснила:

– Ты просто плохо меня знаешь. Я – женщина, окутанная волшебством и тайной. – Вызывающе глядя на него, она сказала: – Ты даже не знаешь, как меня зовут.

– Ну хватит, сколько можно фокусничать. – Подойдя к ней поближе, он спросил: – Можно, я буду называть тебя Головастиком?

– Да, пожалуйста, мистер Акула.

Осторожно взглянув на нее, он поцеловал ее в губы. Миранда смотрела на него, и в ее глазах заплясали игривые огоньки.

– Вы собираетесь съесть меня, мистер Акула?

– Мне кажется… – поперхнувшись, ответил он. – Мне кажется, что прежде всего нам следует выпить немножко чаю. Мы оба пережили такое… потрясение.

Миранда чувствовала себя замечательно, и, несмотря на то, что ее очень возбуждало присутствие этого мужчины, она могла еще немного подождать. Она нарезала хлеб, пока он заваривал чай. Он все еще осторожничал, Миранда же очень хорошо контролировала ситуацию.

Он молча большими глотками выпил две кружки чая, не сводя с нее взгляда и как будто бы боясь, что она сможет в любую минуту исчезнуть. Встречаясь с ним взглядом, она с притворной застенчивостью улыбалась, отпивая маленькими глоточками чай так, как будто находилась в гостях у викария. Увидев, что он покончил со своим чаем, она, отодвинув от себя свою чашку, спросила:

– Итак?

– О Боже, я не могу поверить! Миранда улыбнулась в ответ:

– Не будь глупцом. Мы ведь старые друзья, не так ли? Мы же оба смотрели смерти в лицо, чуть не потонув дважды… в возрасте… тебе тогда было шестнадцать?

– Может быть, начнем понемножку готовиться? Нагнувшись вперед, он нежно погладил ее голую коленку. Миранда даже не шелохнулась в ответ.

– Ты же знаешь, что я немного напуган, – сказал он спокойным голосом.

Откинув голову назад, она засмеялась.

– Ты боишься меня?

– Я же знаю: одно неправильное движение, и ты опять исчезнешь так, как это уже было раньше.

– Было раньше? О чем ты говоришь? Нахмурившись, он объяснил:

– Может быть, ты действительно одна из тех женщин, у которых раздвоенная личность. – Покачав головой, он подробнее объяснил свою мысль: – Мне все равно, мне очень нравятся такие женщины.

Поймав его руку, Миранда положила его ладонь себе на коленку.

– Никто раньше не говорил мне этого. Ни моя тетя, ни моя сестра. И ни один мужчина. – Она поцеловала его, прошептав: – Не бойтесь, мистер Акула.

Он притянул ее к себе и, взяв, как ребенка, на руки, начал гладить ее вьющиеся волосы и целовать глаза и уши. Когда он остановился, чтобы перевести дыхание, Миранда, присев, выскользнула из свитера. Они бросились на матрас, и он овладел ею. Никогда в жизни Миранда не была так счастлива, хотя у нее и было предчувствие, что она уже никогда в жизни не будет такой счастливой. Совершенно обессиленная, она лежала почти без чувств. У нее хватило сил только на то, чтобы поднять руку и взглянуть на часы.

– Восемь часов. Мне надо идти, – сказала она, продолжая лежать не двигаясь.

– Зачем? – спросил он, приподнимаясь и снова целуя ее.

– Они пошлют за мной спасательный отряд. Он тоже взглянул на свои часы.

– Не может быть, чтобы было уже восемь. Твои часы промокли, они не работают.

Миранда серьезным тоном ответила:

– Когда я вышла погулять, была половина четвертого. Затем я увидела тебя, затем я искупалась. Затем мы пришли сюда. Нет, не может быть, чтобы прошло столько времени с тех пор, как мы пришли сюда…

Улыбнувшись, он снова поцеловал ее и сказал:

– Для влюбленных нет времени.

Их губы снова слились в поцелуе, и она знала, что счастье продолжается. А потом Питер сказал:

– О, Мэг, дорогая, я тебя так люблю.

Миранда пристально посмотрела на него, стараясь получше разглядеть выражение его лица в темноте залитой отблесками горевших свечей комнаты, напрягаясь так сильно, что ее зрачки стали темными. Но она все-таки нашла в себе силы прикрыть ему рот своей ладонью.

– Ты назвал меня… – начала она, переходя на хриплый шепот. – Ты назвал меня Мэг?

Нежно покусывая пальчики ее рук, он извинился:

– Прости, я хотел сказать Головастик. Прищурившись, Миранда затем с силой зажмурила глаза. Внезапно до нее дошел смысл всего происходящего.

– Тебя зовут Питер Сноу? Он засмеялся в ответ:

– Только не сегодня вечером. Ты что, уже забыла? Ты же сама назвала меня…

Перекатившись через матрас, она, встав на коленки, начала яростно натягивать на себя одежду. Ей хотелось кричать во весь голос, топать ногами, ругаться и царапать себе лицо…

Питер удивленно спросил:

– Мэг, скажи ради Бога, что с тобой опять случилось? Мы что, снова будем продолжать вчерашнюю ссору?

Миранда вскочила.

– Я не Мэг! – говорила она сдержанным, хотя и дрожащим голосом. – Мэг – моя сестра, а я – Миранда.

– Как тебя зовут? – переспросил он, все еще думая, что произошло какое-то недоразумение, в его голосе звучали снисходительные нотки, и в этот момент ей очень хотелось убить его.

– Миранда. Миранда Пэтч.

– Но откуда же тогда тебе известно о канате. О том, что мы уже второй раз промокли… Второй раз…

Наконец-то и до него стал доходить смысл всего происходившего.

– Да, именно я тогда лазила с тобой по канату. Мэг ждала меня, приготовив сухую одежду, чтобы я смогла переодеться незаметно от миссис Гитлер. Я вечно попадаю в какие-нибудь переделки. И Мэг вечно меня спасает.

Он медленно приподнялся, наблюдая за тем, как Миранда заканчивает одеваться.

– Ну послушай же. Я же говорил тебе все это, уверенный, что ты и есть Мэг. Я говорил о том… О лазании по канату… еще до… этого.

– Ты хочешь сказать, что говорил с Мэг о том, как мы, будучи детьми, лазили по канату, а затем вместе угодили в воду? – трясясь от негодования, спросила Миранда. – И что же тебе ответила Мэг?

– Я уже не помню. По-моему, ничего. Я даже уже не помню. Я не знаю…

– Она ничего не могла тебе ответить, потому что ни черта не понимала, о чем ты толкуешь. – Быстро подбежав к двери, она отворила засов и оцарапала себе палец. Было очень больно, но она все-таки выбралась наружу. – Похоже, что вы не очень-то понимали друг друга, – сказала она на прощание.

Миранда так сильно хлопнула дверью, что казалось, произошло землетрясение. Она побежала по Воскресной улице, быстро добравшись до гостиницы «Костгад». Не обращая внимания на вежливые поклоны Артура, она, перешагивая через две ступеньки, сразу оказалась наверху.

Скомкав простыни, Миранда плакала, уткнувшись в подушку, а из царапины на пальце, пятная постель, сочилась кровь.