ГЛАВА 9

Если бы Мэг прислушалась в эту ночь к своему внутреннему голосу, она бы смогла понять, что же в действительности произошло между Питером и Мирандой. Но она убедила себя, что все ее мысли – плод ее воображения. На этот раз свойство телепатии отказало ей.

На следующее утро ей позвонил мистер Брэкнел.

Без всяких преамбул он поведал Мэг о том, что Миранда приехала в Кихол.

– Она только что звонила мне, чтобы узнать, нет ли тебя в Плимуте. Она хочет приехать к тебе. Что ты скажешь по этому поводу?

Уставившись на бутылочного цвета стены, она прямо спросила его:

– А откуда вы узнали о том, что я нахожусь здесь?

– Если тебя не оказалось в гостинице «Костгад», где же еще ты можешь находиться? Миранда звонила мне из «Костгад».

– Понятно, – закрыв глаза, ответила Мэг. – Спасибо… Спасибо большое… вам… за ваше участие. Я позвоню ей.

Она не знала, как это случилось и почему, но теперь она точно знала, что это случилось. Питер занимался любовью с Мирандой.

– Наверное, мне стоило сообщить тебе, моя дорогая, о том, что Миранда до сих пор думает, что ты действительно простудилась и именно поэтому не смогла прийти на премьеру «Леди Уиндермир».

– Зачем вы сказали ей это?

– Дело в том, Мэг, что, когда ты приезжала ко мне обсудить вопрос покупки дома, мне показалось… что тебе необходимо некоторое время… чтобы покрепче сдружиться с… – Тут он остановился, не закончив своей фразы. Впервые за все время мистеру Брэкнелу нечего было ответить.

Мэг чувствовала себя так, как будто бы она заглядывала в его мысли, в которых могла прочитать правду о сложившейся ситуации. С улыбкой глядя на все ту же бутылочного цвета стену, она ответила:

– Скоро мне нужно будет где-то жить. Я послала кучу запросов в лондонские агентства. Может, мне и повезет и я, пожалуй, смогу там подыскать работу.

Этой фразы было достаточно, чтобы понять – эпопея с Кихолом закончена, и Мэг не собирается жить только на оставленные ей в наследство деньги. Несмотря на бравурный тон сказанных ею слов, Мэг была уверена в том, что сделает все так, как сказала. Одна только мысль о Миранде была ей невыносима. Ей необходимо куда-нибудь уехать и начать работать. И прежде всего ей нужно будет позаботиться о том, чтобы никогда больше не встречаться с сестрой.

Когда она созвонилась с хозяином гостиницы «Костгад» Артуром Баурингом, Миранды там уже не было. На минуту Мэг охватило необъяснимое чувство паники. Если бы она застала Миранду по телефону, она бы смогла пустить разговор в нужное ей русло, что-то вроде: «Сестра, у меня есть шансы уехать в Лондон. Какое-то время мы не будем видеться, но я знаю, однако, что ты не будешь возражать…» Но если бы ей пришлось сказать эту же фразу прямо в лицо Миранде, то она бы вряд ли справилась с этой отнюдь не легкой задачей.

Но когда Миранда вскоре предстала перед сестрой, Мэг чуть было не свалилась с ног от неожиданности. На лице Миранды застыла маска раскаяния, и Мэг не могла этого не заметить. Она даже не смогла притвориться, что теперь это ровным счетом ничего не значит. Но Миранду здорово мучили угрызения совести. Ведь она предала их дружбу, хотя и не умышленно, но все-таки предала. Она снова и снова повторяла:

– Я не могу жить в ладу сама с собой, Мэг. Я просто не вынесу этого.

Мэг поскорее увела сестру в комнату, подальше от любопытных ушей Пенвитов, изо всех сил стараясь ее успокоить. Поведение сестры Мэг, рыдающей и заламывающей себе руки, очень заинтриговало обитателей дома, не замедливших сделать собственные выводы.

– Да нет же, Дора, я клянусь вам, что моя сестра в полном порядке и у нее нет никакого нервного срыва. Пожалуйста, оставьте нас вдвоем…

– Миранда, дорогая. Я должна уехать ненадолго, не думай, я не сержусь на тебя и не собираюсь прерывать с тобой отношений. Ну пожалуйста, сестра.

– Мэг, ты хотя бы понимаешь, что произошло? Ты понимаешь смысл сказанных мною слов? Я предала тебя, Мэг, свою собственную сестру, свою кровинку. Вот ведь в чем беда. Если бы мы не были так похожи, этого никогда бы не случилось.

– Сестра, ну послушай же меня, наконец! Я уже тебе в сотый раз повторяю: между мною и Питером все кончено. Все! Поэтому и речи не может идти о каком-то предательстве. А сейчас я с твоего разрешения удалюсь на кухню, чтобы приготовить нам чаю. А ты приляг и постарайся отдохнуть. Я спрошу Дору, можно ли тебе остановиться здесь на ночь.

– А куда же еще мне идти? – спросила Миранда, бросившись на подушки. – Боже мой, я бездомная! У меня нет корней! Я сбежала из труппы и нашла в Кихоле очередное крушение надежд. Господи, Мэг! Мы опять осиротели!

– Мы вместе и ни от кого не зависим, а это значит, что мы свободны. Ты только подумай об этом, сестра. И хватит играть, как на сцене.

Мэг почувствовала облегчение, когда, выйдя на кухню, побеседовала с Дорой. Занимаясь самым тривиальным делом – завариванием чая, она попутно размышляла над тем, можно ли ей жить под одной крышей с Мирандой. Между ними была настоящая пропасть. Они, конечно же, могут перекинуть мостик, чтобы сблизиться друг с другом, но смогут ли они теперь жить вместе, по одну сторону этой пропасти? Это был очень спорный вопрос, ибо Мэг уже порядком устала от своей сестры.

Они жили в Хай-Комптоне уже пять недель. Мистер Брэкнел оказывал девушкам посильную помощь, приглашая их на субботние и воскресные обеды, когда все воспитанники Пенвитов собирались в стенах их дома, и пребывание там становилось просто мукой. Прошло Рождество, и однажды Мэг известили, что директор издательства «Макивойс» желает увидеться с ней. Впервые с тех пор, как она покинула Кихол, она почувствовала радость. Письмо было подписано самим Чарльзом Коваком, автором и иллюстратором детских книг.

В шесть часов утра с папкой, наполненной эскизами, Мэг на поезде отправилась на встречу с работодателем. В десять часов поезд прибыл в Паддингтон, и Мэг долго сидела в фойе гостиницы «Ройал», где ей была назначена встреча. Мэг хорошо знала, как выглядит Ковак: однажды он читал лекции в художественном колледже. Увидев, как он слоняется возле справочного бюро, она быстро побежала в его сторону, на ходу извиняясь за опоздание.

– Я уже выпил шесть чашек кофе.

Сразу было видно, что с этим человеком можно чувствовать себя вполне раскованной. Большой и неряшливый, он напоминал старую, изношенную игрушку.

– Мне не хотелось сдавать в камеру свой чемодан. Не могли бы вы… Ну, пока я…

Окинув взглядом ее шерстяное, как у школьницы, пальто, длинную, растрепавшуюся косу и лицо затворницы, он неожиданно улыбнулся.

– Если выпить немного джина, виски или водки, то самочувствие сразу улучшится.

Мэг совершенно растерялась, услышав такое замечание. Во время учебы в колледже она не раз слышала сплетни о том, что от частых возлияний у этого человека сильно страдает печень. Но ей ничего другого не оставалось, как улыбнуться в ответ и подняться по лестнице в элегантный, белоснежный туалет. Спустившись вниз, она увидела его стоявшим рядом с такси с огромным портфелем под мышкой. Весь он был похож на огромного медведя.

Они завтракали в уютном, расположенном в районе Сохо ресторане, устроенном в духе Диккенса, где он просматривал рисунки Мэг, заодно рассказывая о своей работе и расспрашивая ее.

– По правде говоря, у меня нет ни одной авторской работы.

Улыбнувшись, он показал взглядом на папку.

– Эти рисунки я сделала, учась в колледже. Я собиралась поселиться в Корнуолле и начать там работать, но моя мечта не сбылась. Там я даже не приступила к работе.

Мэг снова удивилась этому факту: она позировала Питеру, восхищаясь его работами, знакомилась с работами мастеров Ньюлинской школы… а сама не написала ни одной картины.

– Хорошо, хорошо, – одобрительно кивал он. – После окончания колледжа нужно немного отдохнуть. Многие художники отчаянно бросаются с головой в работу. Ты и сама, наверное, знаешь об этом. Многие из твоих работ довольно интересны. – Быстро пролистав альбом с зарисовками Мэг, он заметил: – У тебя есть склонность к декадентству. Мне очень нужны будут такие работы. – Неожиданно подняв на нее глаза, он сказал: – Ты понимаешь, что я не могу предложить тебе постоянную работу?

Мэг вообще не мечтала о том, что ей хоть что-то предложат, поэтому лишь кивнула головой.

– Я куплю у тебя рисунки, которые ты посылала на просмотр в агентство. И мне бы очень хотелось получить некоторые рисунки из той же серии. Что-нибудь в духе Россетти, сборища гоблинов, огромные камни и спящие под ними эльфы.

Просматривая альбом с эскизами, он снова и снова обсуждал отдельные аспекты работы. Возбужденная Мэг многозначительно кивала головой.

– У меня есть немного денег. Я могла бы поселиться где-нибудь неподалеку. В каком-нибудь небольшом домике. Тогда я буду чувствовать себя намного уверенней.

Снова взглянув на нее, он ответил:

– Я не могу предложить вам жилье, мисс Пэтч. Конечно же, я поспрашиваю. Не имея постоянной работы, придется перебиваться случайными заработками.

– Я знаю. Конечно же, это так. Ну понимаете… у меня нет дома. Вообще ничего нет. Сейчас мы живем вместе с сестрой. А мне очень хочется где-нибудь обосноваться. Поэтому…

– А сестра работает? Сколько ей лет?

– Мы близнецы. И она актриса. Миранда просто мечтает жить в Лондоне. Это бы могло стать началом новой жизни для нас обеих.

– Господи! – воскликнул он, скорчив гримасу. – Ни одна из вас не имеет надежной профессии. Но не мне вас судить.

Еще со студенческих лет Мэг знала, что он приехал из Венгрии после событий 1956 года. Когда же он вернулся в родной город, чтобы забрать с собой жену, то привез одну лишь мать. Это случилось только десять лет тому назад. Мэг старалась угадать, сколько ему сейчас лет. Около сорока? А это значит, что ему было всего лишь двадцать с лишним лет, когда он приехал в Англию, оставшись без крова, без денег, имея на руках беспомощную мать. Несомненно, что ему тоже приходилось перебиваться случайными доходами.

Он продолжал толковать о денежной сумме, которую она получит за свои рисунки. Для Мэг эти деньги казались огромными.

– Я пришлю вам рукопись, мисс Пэтч, и один из наших ежегодников. И тогда вы сможете определиться, какую работу под силу вам выполнить. Только я не могу обещать что-то конкретное. Понятно?

– Понимаю. Я и так вам благодарна…

– Не надо меня благодарить. Прежде всего я деловой человек, а потом уж художник. Мы вместе делаем одно, довольно выгодное для нас обоих, дело, поэтому не нужно никаких благодарностей.

Взглянув на него, она увидела, что он абсолютно серьезен. Конечно, ему приходится быть жестким, чтобы не прогореть. Поэтому на этот раз она едва заметно кивнула головой:

– Мне кажется, что это неплохая сделка.

– Я тоже того же мнения, – согласился он. Беседа была закончена, и он вернул ей папку с эскизами.

Миранда, как ни странно, не проявила должной радости по поводу того, что Мэг предложили работу.

– Да, это было бы неплохо. Может быть, и меня когда-нибудь пригласят работать на телевидение.

Да… я уже сейчас вижу, как это было бы замечательно.

– Что значит «было бы»? Это уже случилось, сестра. Я уже оставила свои координаты нескольким агентам по продаже домов. Теперь я буду работать не покладая рук, чтобы можно было хотя бы прицениться к тому, что они могут предложить.

– Мне кажется, тебе лучше будет подыскать небольшую квартирку. Я не знаю… буду ли я… Знаешь, я, может быть, и ошибаюсь… но тем не менее я буду стараться найти человека, который мне поможет. Я уверена, что милая мисс Пак сможет мне помочь, отыщет врача…

Услышав эти слова, Мэг почувствовала страшный укол в глубине живота.

– О чем ты говоришь?

Самое ужасное заключалось в том, что Миранда на самом деле не чувствовала себя такой опустошенной, как старалась казаться. И Мэг об этом было хорошо известно.

– Ребенок? Откуда ты знаешь? Ведь прошло только пять недель.

– О таких вещах нетрудно догадаться. – Миранда с неохотой продолжала. – У меня болит грудь и ноет тело. Да я и без того уже догадалась.

– Но это невозможно.

– Почему невозможно? Ты же знаешь, что произошло тогда между нами. Я же ничего от тебя не скрывала…

– Но ведь вы были вместе всего лишь один раз.

– Давай лучше подумаем о том, как мы будем жить дальше. Помнишь, что говорила Эми Теренсу?

Почувствовав острую физическую боль, Мэг уже не слушала то, что говорила Миранда.

Неожиданно Миранда почувствовала угрызения совести.

– Дорогая, не смотри так. Я пойду к мисс Пак, и она поможет мне избавиться от ребенка. Тоже мне проблема! Даю тебе честное слово…

– Ты не сделаешь этого! Ты не имеешь права делать этого!

– Почему это не имею права? Там еще и ребенка настоящего нет, так, амеба какая-то.

– Но это же ребенок Питера.

– Он ему совершенно не нужен, так же как, впрочем, и мне.

– Какое это все имеет значение? Никакого. Неужели ты не понимаешь, что нельзя разрушать то, что сама создала? – кричала Мэг.

Миранда присела на край кровати, которую они делили с сестрой, и начала разглаживать пуховое стеганое одеяло. Они поменялись ролями, и теперь, похоже, Миранда выступала в роли утешительницы.

– Послушай, присядь. И давай все спокойно обсудим.

– Помнишь, мистер Брэкнел как-то говорил о том, что кто-то расспрашивал о нас по телефону? Кто это мог быть, кроме Питера? Он хочет встретиться с нами.

– А мы не хотим с ним видеться.

Мэг, упав на колени перед Мирандой, начала ее уговаривать.

– Миранда, ты должна с ним увидеться. Может быть, вы любите друг друга. А теперь, теперь он и вовсе имеет право увидеться с тобой. Неужели ты не понимаешь этого?

– Честно говоря, нет!

– Сестра, ну прислушайся же к зову своего сердца, к своим истинным думам. Не тем, которые связаны с театром, а реальным. Ты же любишь Питера. Не бойся признаться в этом. Я хочу услышать от тебя, что ты его любишь. Я должна это знать. И ты действительно его любишь.

Миранда тихо ответила сестре:

– Замолчи, Мэг. – Глядя на отрешенное лицо сестры, она произнесла: – Я должна его любить только потому, что ты его любишь. Именно это ты хотела сказать?

– Нет! – воскликнула Мэг. – Какие тут могут быть счеты? Здесь наши с тобой дороги расходятся. Ты можешь любить его, не думая больше обо мне.

Закрыв глаза, Миранда ответила:

– Я и сама не знаю, я так разозлилась на него. Думала, что он меня одурачил, толкнул меня на путь предательства по отношению к тебе. В общем, я не знаю. Да, я люблю его, наверное, до сих пор.

Мэг поднялась.

– Я иду звонить мистеру Брэкнелу. Прямо сейчас. Скажу, чтобы он связался по телефону с Питером.

– Подожди, Мэг. Я-то тут при чем?

– Ты позвонишь мистеру Брэкнелу.

– Нет, – ответила Миранда уверенным голосом.

– Конечно. Правильно. Звони прямо Питеру. У меня где-то есть его номер телефона. – Быстро пошарив в сумке, Мэг отыскала номер телефона Питера. – Вот он, иди и звони сейчас же.

Поколебавшись какое-то время, Миранда сделала то, о чем просила ее сестра.

Через месяц в Пензансе состоялась свадьба Питера и Миранды. Питер был бледен, смущен, растерян, а Миранда расточала налево и направо свои улыбки, счастливая от неожиданно свалившейся на нее удачи – она стала женой знаменитого художника. Мэг же со спокойным, серьезным видом старалась оказать как можно больше посильной помощи своим родственникам.

– Нет, я, пожалуй, не останусь. Я приеду к вам после рождения ребенка. – Ей было очень трудно смотреть на Питера, поэтому она говорила, обращаясь к обоим. – Надеюсь, что до этого времени я обоснуюсь в Лондоне. Как я рада за вас обоих!

Миранда пошла переодеться, чтобы быть готовой для поездки на остров Силли, где «молодые» намеревались провести свой медовый месяц. Оставшись наедине с Мэг, Питер спросил ее:

– Мэг, что ты думаешь по поводу всего этого? Господи, как только я вспомню, как мы с тобой…

– Питер, неужели ты не видишь, что у тебя все так идеально сложилось? – Самым дружелюбным и искренним тоном ответила Мэг. – Ты же знаешь, что у нас с тобой никак не складывались близкие отношения. Ни ты, ни я не знаем причины этого. У нас не было будущего, и это очень сильно тебя расстраивало. А сейчас ты можешь строить свою жизнь с человеком, в отличие от меня не страдающим какими-то комплексами, без всяких там странностей и недомолвок, да еще считающимся моей половинкой. Неужели ты не видишь, что Миранда замечательная, пылкая девушка и она тебе будет достойной парой?

– Даже не знаю, что ответить, Мэг.

– Не думай больше об этом, Питер. Продолжай работать и будь счастлив.

Появилась Миранда, одетая в сногсшибательные слаксы и джемпер.

– Как вы считаете, я могу в таком виде прогуляться по площади Святого Мартина? – спросила она, становясь в позу.

Питер пристально смотрел на растрепанные волосы и аквамариновые глаза Миранды. Вдруг он заявил:

– Мне бы очень хотелось нарисовать твой портрет, Миранда.

Скорчив гримасу, Миранда ответила:

– Это предложение надо понимать как дань наивысшей похвалы моему костюму?

Но ответа не последовало: Мэг и Питер промолчали.

Дом в Килбурне, в котором поселилась Мэг, до войны был резиденцией доктора и состоял в основном из приемной и хирургического кабинета. В доме отсутствовал холл, а винтообразная железная лестница занимала много места, расположившись прямо посреди приемной. Хирургическим кабинетом служила огромная застекленная веранда, находившаяся в торце дома. Это было идеальное место для студии. Собственно, Мэг занимала эту небольшую часть дома. Вскоре девушка перестала замечать стук барабанившего по стеклянной крыше дождя и непрерывный рев проходивший неподалеку северной линии метро. В один из своих редких визитов мистер Брэкнел похвалил ее за покупку дома.

Мэг рассмеялась.

– Мистер Брэкнел, я ведь живу не в Лондоне, а в Килбурне, который находится в Вест-Энде.

– О да, ты поселилась под самой крышей, – заметил мистер Брэкнел.

– Мне здесь очень нравится, – осторожно заметила Мэг, помогая подняться наверх мистеру Брэкнелу, которому сейчас уже было за семьдесят. – Вот это моя ванная комната и спальня. Конечно же, места для них осталось немного, но мне хватает.

Маргарет не услышала в ответ ни единого слова возражения.

– Замечательно. Замечательно, – улыбаясь, нахваливал дом мистер Брэкнел. – Этот дом в отличие от дома в Кихоле является более надежным и удачным объектом капиталовложений.

Взглянув на Мэг, мистер Брэкнел очень пожалел о том, что сказал последнюю фразу.

Мэг очень подружилась с Чарльзом Коваком, напоминавшим своим суровым, непреклонным характером мистера Брэкнела. Однажды встретившись, эти двое очень неплохо подружились друг с другом. Чарльз Ковак был похож на допотопный, неуклюжий шарабан. Его темные глаза внимательно выглядывали из-под нависшего лба. К тому моменту, когда Мэг поселилась в Килбурне, она была обеспечена постоянной работой, которую предоставил ей Ковак, заодно познакомив ее и с другими работодателями.

Однажды он сам решил познакомиться с пристанищем Мэг.

– Тебе нужно поставить в комнату телефон, – протягивая ей похожую на гроздь бананов руку, сказал он.

Чарльз был настолько безобиден, что Мэг даже не опасалась оставаться с ним наедине.

– А зачем мне телефон? – задумчиво спросила она. Чарльз улыбнулся в ответ.

– Я так утомился от этой ужасной поездки! Улица Мэйд-Вейл произвела на меня такое угнетающее впечатление. Респектабельная до тошноты.

Она провела его мимо лестницы прямо на кухню. Остановившись в дверях, он, оглядевшись по сторонам, заулыбался блаженной улыбкой.

– Тебе необходимо устроить новоселье. Твоим деловым партнерам полезно знать, где ты живешь.

Мэг автоматически запротестовала.

– Вы же видите, что у меня не настолько большие апартаменты, чтобы можно было устраивать здесь вечеринки. И потом, здесь у меня нет никаких знакомых…

– Основная цель этих вечеринок заключается именно в том, что ты должна завести знакомства. – Снова улыбнувшись, он спросил: – Неужели тебе не хочется знакомиться с новыми друзьями, общаться с людьми?.. Ведь только таким образом можно почерпнуть свежие идеи!

– Да, я прекрасно это понимаю, но…

– И потом, ты можешь пригласить к себе в гости кого-нибудь из соседей. А иначе как ты сможешь с ними познакомиться?

– Ну, постепенно, по мере проживания здесь я заведу какие-нибудь знакомства…

– Постепенно! Да тебе необходимо познакомиться уже через неделю или месяц. Может быть, им тоже необходимо будет познакомиться с тобой. Давай прикинем. Сегодня среда, а это нужно сделать уже завтра.

Мэг попыталась возразить:

– В гостиной нет никакой мебели. И еще у меня нет провизии. И…

– Отсутствие мебели не имеет никакого значения. Можно открыть двери дома и собраться прямо в садике. И каждый гость принесет с собой стульчик. Я принесу чего-нибудь выпить, а ты сбегаешь за едой, тебе же все равно нужно что-то купить. Я привезу к тебе в гости свою маму и двух иллюстраторов книг, которых ты уже хорошо знаешь. Наверняка у тебя все же есть какие-то знакомые в Лондоне. Как, кстати, поживает твоя сестра?

– Через две недели роды. Я поеду и немного помогу ей.

– Ничего себе новость! А я думал, что она будет жить с тобой.

Сперва Мэг была очень напугана бурной деятельностью Чарльза, а потом обрадована. Она пригласила двух знакомых по колледжу, и еще мистер Ковак привез Джилл Форсайт с мужем. Оба работали иллюстраторами. Мать мистера Ковака оказалась интеллигентной ровно настолько, насколько ее сын неотесанным. У нее был замечательный английский, с акцентом, присущим ее родному, расположенному по обеим сторонам Дуная городу, в также Вене, где она провела свои школьные годы. Сделав в уме некоторые подсчеты, Мэг сообразила, что миссис Ковак было шестнадцать лет, когда началась первая мировая. Мэг немного позже спросила об этом Чарльза, и он ответил:

– Да, она не любит хвастать, но тебе следует знать о том, что она встречалась с принцем Фердинандом в Сараево.

– С принцем Фердинандом?

– Да. И другим ее поклонником был судовладелец, грек по имени Андроулис.

Эти слова ровным счетом ничего не значили для Мэг. Миссис Ковак и без того ей понравилась, очень понравилась. И они подружились.

В середине августа, выдавшегося очень жарким, Миранда родила мальчика весом в три с половиной килограмма. Они с Питером назвали его Александром. Они упросили Мэг стать крестной матерью младенца, и Мэг согласилась исключительно по причине того, чтобы в доме сестры царило благополучие.

Неделя выдалась не из легких. Хотя дом на Рыбной улице смотрелся немного по-новому, для Мэг он по-прежнему оставался любимым местом. Питер избегал оказываться наедине с Мэг. Миранда была все такой же шумной и живой. Мэг почувствовала облегчение, вернувшись в Килбурн, где она снова с головой ушла в дела.

В декабре 1968 года Миранда родила девочку, Кэти. Мэг, постоянно сотрудничавшая с фирмой «Макивойс», теперь уже могла позволить себе купить более просторный дом. Но она и не думала переезжать в другую квартиру. Она установила телефон и теперь каждый выходной звонила Миранде вместо того, чтобы писать вежливые письма, которые лишь увеличивали пропасть между ними. Мэг приезжала помочь Миранде, у которой после рождения дочери прибавилось хлопот. На этот раз Мэг гораздо легче перенесла свой визит. Родители сосредоточили основное внимание на грудной Кэти, поэтому Александр, которому было уже два с половиной года, неожиданно почувствовав отсутствие должной опеки со стороны родителей, пылко привязался к своей тете. Мэг же, в свою очередь, не меньше привязалась к малышу. Она стала привыкать к положению незамужней тети. При других обстоятельствах этот статус для двадцатичетырехлетней девушки мог показаться преждевременным, но в данной обстановке его можно было считать идеальным.

После Кэти родился Себастьян. Мэг приехала в Кихол еще до его рождения. Тогда, в 1969 году, она практически провела все лето в доме своей сестры, помогая ей выполнять большую часть домашней работы. Себастьян родился в конце ноября, прямо дома. Это было превосходное время. Миранда и Мэг почувствовали, что снова сблизились, как раньше. Теперь Мэг стала истинным членом семьи Миранды.

Затем наступил период затишья. Миранда, приехав в гости к Мэг, рассказала сестре о том, что, если Питеру удастся обосноваться в Лондоне, Миранда сразу же поступит на сцену. Она показала Мэг карточку члена актерской гильдии, которая лежала в кармашке ее сумки вместе с водительским удостоверением и свидетельством почечного донора.

– Я иногда участвую в постановках ньюлинского театра, – призналась Миранда. – И хотя этот театр любительский, там все равно можно получить очень хорошую актерскую практику.

Взглянув на сестру, Мэг почувствовала, как в ней просыпается та, знакомая ей Миранда. Мэг очень беспокоило будущее Питера и детей. Совершенно неожиданно Мэг, удивившись инстинктивному движению собственной руки, обняла Миранду, в глазах которой заблестели слезинки.

– Ты не обнимала меня с тех пор, как…

Мэг ответила ей довольно уверенным голосом:

– Я знаю.

А про себя она подумала, что, в конце концов, время самый лучший лекарь.

Через некоторое время снова раздался звонок из Кихола.

– Дорогая, я снова беременна. Подумать только! Я-то считала, что для меня проблема деторождения уже решена. Мэг, я просто этого не перенесу!

Мэг тяжело вздохнула, подумав о том, что в век, когда предоставлена возможность выбора любого вида контрацепции, можно было бы избежать любой нежелательной беременности.

Миранда принялась объяснять сестре:

– Я сделаю все возможное, чтобы не рожать очередного ребенка. Но Питер и слушать не хочет про аборт!

– Миранда, я прошу тебя, успокойся, ради Бога. Ведь это не конец света. Ты же сама рассказывала, как хорошо ладит Кэти с Себастьяном. И новый ребенок так же хорошо приживется в вашей семье.

– Мэг, я чувствую себя такой развалиной. Может, приедешь ко мне и поживешь у меня немножко?

– Дорогая, ты же знаешь, что я работаю.

– Мэг, ты можешь и здесь работать. Мне невыносимо жить в этом месте зимой. Ну приезжай хотя бы на день рождения Кэти.

– Ну ладно, я подумаю…

– Тебе просто нет смысла возвращаться домой до новогодних праздников, сестра. Будем вместе ходить на прогулки. И ты увидишь огни новой рождественской елки. Пожалуйста, Мэг.

В 1975 году количество парковочных мест в Кихоле было летом резко ограничено. У западного мола могли вклиниться только двенадцать машин, а находившийся выше восточный мол был постоянно забит сетями и огромными деревянными ящиками и бочками из-под устриц. Иногда ветхий, проржавевший фургон подъезжал туда и загружался рыбой. Водители, путаясь в тесноте, обычно расстроенно говорили себе «временная приостановка движения» и поворачивали назад, в перегруженный двор гостиницы «Костгад», после чего старательно выбирались из этого тупика, а пассажиры вычеркивали из своих списков название такого курортного местечка, как Кихол, и возвращались в Ламорну.

Большую часть зимы не возникало никаких проблем с транспортом. Все молы были пусты. Автобус из Пензанса спокойно преодолевал небольшие холмики и изгибы дороги. Кихол оставался всегда самим собой, исключая, конечно, декабрь.

Десятого декабря зажглись огни рождественской елки. Со всех окрестных мест сюда прибыли туристы, чтобы вволю насладиться праздничным зрелищем. Всех присутствующих засняли для телевизионной программы «Голубой Питер», оправдав их нелегкую дорогу сюда с новой автостоянки, которую сделали на вершине горы. Толпы людей спускались по темной тропинке, беспомощно размахивая горящими факелами и рассуждая по дороге о том, что они совсем не зря сюда прибыли. И они действительно были правы. Красными и зелеными огоньками лампочек светились контуры разбросанных вдоль гавани яхт. Из сиреневой дугообразной волны показалась спина морского чудовища Несси, а в каждом уголке порта стояли, выстроившись в ряд, новогодние деревья. В общем, Кихол представлял собой совершенно изумительное зрелище.

– Прямо как сказочная пещера ужасов для взрослых, – пролепетала Мэг, проходя вместе с Мирандой мимо вывески, освещающей название гостиницы «Костгад», и взбираясь вверх по дороге, ведущей к западному молу.

Миранда, которой хорошо были известны все неудобства проживания в трехстах милях от Лондона, на самой окраине страны, тяжело опустилась на сиденье тяжелого серебристого «вольво», вздохнула и вымолвила короткое «да».

Улыбнувшись в темноте, Мэг взяла сестру за руку.

– Пойдем, я напою детей чаем, пока ты отдохнешь в студии, любуясь красотой огней.

В ответ Миранда промычала что-то вроде «замечательно».

Пробираясь через толпы заполнивших дорогу людей, две сестры, разинув рот, оглядывались по сторонам. На въезде и выезде из деревни образовалась пробка, а это значило, что вдоль гавани выстроилась цепочка машин. Миранде приходилось идти по обочине дороги для того, чтобы в толпе ненароком не задели ее живот. Взяв сестру за руку, Мэг шла вперед. Великолепный запах морского побережья был испорчен гарью выхлопных газов остановившихся машин. Вдруг кто-то позади сказал:

– Ой, ты только посмотри на эту, в красно-черном платье!

Его приятель, усмехнувшись, бросил в ответ:

– Это не живот, а прямо-таки гора какая-то. Обернувшись, Миранда огрызнулась в ответ:

– Это не живот, а рождественский пудинг. Если хорошенько приглядитесь, то увидите целую гору таких пудингов.

Сестры подались назад, и Мэг потащила Миранду к дыре в железной ограде, где они остановились, чтобы перевести дух.

Мэг, обратившись к Миранде, сказала:

– Ты что, идиотка? Что ты обращаешь на всех внимание?

Миранда задумчиво ответила:

– Самое смешное заключается в том, что мне и самой раньше это казалось забавным. Действительно, не живот, а гора. И ты знаешь, на что намекал этот кретин?

– Такое впечатление, что ты ненавидишь всех нас. Как будто бы все они покушаются на твое личное спокойствие и отпускают тебе вслед вульгарные реплики, – заметила Мэг.

– Но я же не обвиняю, например, тебя в этом! Даже если бы ты и сказала мне какую-нибудь грубость, то я бы не стала тебя ненавидеть за это. Ты и не знаешь, как легко можно обидеть человека, если хорошенько постараться.

– Сестра, я прошу тебя, не вешай носа. Ведь скоро Рождество.

Миранда опять не менее задумчиво произнесла:

– Если хорошенько вдуматься, это была довольно грубая реплика. – Затем, обняв сестру за плечо, добавила: – Может быть, они и не хотели меня обидеть. Просто хотели, чтобы на них обратили внимание.

– Ты только взгляни, как здорово вокруг! Праздничное настроение накануне Рождества. Алексу, Кэти и Себастьяну очень понравится здесь. А еще лучше будет…

Отчаянные попытки Мэг поднять настроение Миранды были прерваны самой Мирандой, которая внимательно и настороженно шарила глазами по территории гавани. Затем зычным голосом, стараясь перекричать шум моря и работающих двигателей машин, Миранда заверещала:

– Эй, это ты там гуляешь, Алекс? Если ты снова промочишь свои джинсы, я убью тебя!

Сначала послышалось шарканье чьих-то ног и стук гальки, затем воцарилась тишина. Мэг тоже начала внимательно вглядываться в прибрежное пространство.

– Но это не может быть Алекс. Он должен сидеть с Кэти и Себастьяном.

– И это называется он весь день собирался играть с детьми в домино. Не успели мы шагнуть за порог, как он тут же вырвался на улицу. Весь в отца, такой же, как он, безответственный.

Мэг мягко поправила сестру:

– Дорогая, но какой же Питер безответственный? Он просто преданно служит искусству.

– Ну давай, защищай его! Служит искусству! Этому чертову искусству! А я должна в это самое время служить в доме кухаркой, убирать, стирать, сушить, гладить, ухаживать за Алексом, Кэти, Себастьяном, а теперь еще и этим новым ребенком, который должен вот-вот родиться!

– Миранда, не стоит так волноваться! – сказала Мэг, перейдя на полтона ниже с тем, чтобы сестра, последовав ее примеру, тоже успокоилась.

На них стали кидать удивленные взгляды прохожие, настроение которых было приподнято-праздничным.

– Извини, дорогая, если я буду вести себя подобным образом, ты просто захочешь побыстрее уехать от нас! – Вздохнув, Миранда пообещала: – Этот будет моим последним ребенком. Я поступила в драматическую студию, где снова стала чувствовать себя полноценным человеком. Пять замечательных лет свободы! И когда я один только раз позабыла принять противозачаточные пилюли, я снова забеременела.

Мег вспомнила о том, как когда-то Питер мечтал завести четырех детей. Обратившись к сестре, она сказала:

– Ну ладно, пошли. Сегодня вечером я приготовлю ужин. Ты можешь выпить чаю наверху, а детей пошлешь ко мне вниз.

– Ты настоящий ангел, Мэг, я и мизинца твоего не стою. Это беременность сделала меня такой раздражительной. – Снова вглядываясь в сторону гавани, она произнесла: – И все равно там, на пляже, был Александр. Наверняка придет домой в мокрых джинсах. Мне так хочется сейчас кого-нибудь ударить!

Уверенная в том, что Миранда шутит, Мэг засмеялась в ответ. Миранда часто говорила о своих детях и муже так, как будто бы они были ее смертными врагами. Это было в духе Миранды. Несомненно, Алекс, любимый племянник Мэг, ее крестник, с честью выдерживал нападки своей сильно раздраженной в последнее время матери. Даже при одном воспоминании о нем лицо Мэг, расплывалось в улыбке. Если бы обстоятельства сложились немного по-другому, Александр мог бы родиться у нее. И может быть, именно по этой причине она любила его сильнее остальных детей. А может быть, потому, что он больше других напоминал ей Питера своими темными глазами и волосами, и особенно своей бесшабашностью… Да, именно бесшабашностью. Мэг очень хотелось перехватить мальчика по пути и переодеть его в сухие джинсы. Но в доме Сноу не так-то легко было найти лишнюю сухую пару джинсов.

Мэг воскликнула:

– Ой, Миранда, ты только взгляни туда, между гор! Это что, залитый огнями силуэт индейки?

Миранда подняла кверху глаза и тут же раздраженно стала убирать под капюшон шерстяного пальто выбившуюся копну волос.

– Господи, да разве же ты не видишь, что это всего лишь ветка дуба? Мэг, тебе правда давно пора носить очки.

Мэг промолчала в ответ. Она носила очки, только в этот раз она намеренно оставила их в своей сумке, потому что Миранда, увидев ее однажды в очках, обозвала ее профессором.

Пройдя через туннель, сестры повернули на Рыбную улицу. Каждый раз, проходя мимо памятного домика, Мэг испытывала дрожь волнения, и теперь, когда они приблизились к каменным ступеням входной двери, ее снова охватило такое же состояние. Питер в рекордный срок закончил ремонт дома, чтобы новорожденному ребенку было в нем тепло и уютно. Мэг так и не смогла привыкнуть к виду расположенных в крыше мансардных окон и расширенного подвального помещения, в котором все предметы, включая газовую плиту, были расставлены именно так, как Мэг когда-то запланировала. Когда она впервые приехала в гости к Миранде и Питеру посмотреть на новорожденного первенца, она почувствовала легкую, щемящую боль в сердце, но, немного поразмыслив, решила, что совсем неплохо, что к ее советам так чутко прислушиваются. Когда родились Кэти и Себастьян, Мэг внесла еще кое-какие предложения в отношении обустройства дома, обнаружив уже в следующий свой приезд точно выполненные в соответствии с ее рекомендациями переделки. Со дня свадьбы Питер ни разу не говорил с ней откровенно. Но девушка хорошо понимала, как отчаянно он выискивает момент, чтобы, оставшись наедине, поговорить с ней по душам.

Пригнувшись, Миранда прошла в низенькую дверцу подвального помещения, а Мэг быстренько прикрыла ее, чтобы не впускать сырой и холодный воздух. Благодаря газовой плите здесь было достаточно тепло. Из щелей верхней комнаты просачивался свет. Было темно, и, пока Миранда искала на ощупь выключатель, Мэг вспоминала о том, как выглядело это помещение раньше. Оно представляло собой огромное углубление из гранита, заставленное старыми умывальниками и завешанное сетями, а еще изрядно затянутое паутиной. Когда в комнате зажегся свет, взору Мэг предстала картина совершенно по-новому обставленного подвала. Виновницей переустройства являлась она сама. Приехав сюда неделю назад, она увидела, что в доме царил настоящий хаос. Сейчас же гранитная колонна была увешена вязанками лука, перед кухонной плитой разостлан новенький коврик, мощенный камнем пол до блеска вычищен от вековой грязи, а над воздухоочистителем висела аккуратно отглаженная одежда. Здесь же обнаружился и девятилетний Алекс, который, прыгая на одной ноге, снимал с себя промокшие джинсы, стараясь другой ногой попасть в дырку пижамных брюк.

Миранда, размахивая руками, с криком накинулась на сына. Но Алекс, увернувшись, убежал от матери, которая тщетно пыталась догнать своего сына. Лестница сотрясалась от бегущих наверх, в направлении гостиной комнаты, Алекса и Миранды. Со второго этажа тут же донесся голос Питера, неустанно повторявшего одно и то же слово «проклятье».

Наполнив чайник водой, Мэг поставила его на газовую плиту. Она знала, чем все это кончится: где-нибудь посреди взбучки обязательно вмешается Питер, затем все трое начнут перекрикиваться между собой, и Питер начнет успокаивать жену, обнимать и ласкать ее, после чего они, помирившись, станут заниматься любовью. И хотя Мэг никогда не наблюдала сцену примирения своей сестры с Питером, она убедилась, что права, после того, как однажды Миранда сама вскользь намекнула на это.

Как только крики смолкли, на пороге комнаты появились Кэти и Себастьян, боязливо поглядывая друг на друга, как будто бы виноватые в только что случившемся скандале. Рыжеволосая и энергичная Кэти, подтащив пятилетнего Себастьяна к столу, с силой усадила его на стул.

– Посиди здесь, пока я помогу тете Мэг приготовить чай, – приказала она таким назидательным тоном, как будто бы он собирался ей что-то возразить.

Но Себастьян редко возражал по какому-либо поводу. Он смирно сидел, заворачивая кончик скатерти одной рукой и ковыряя пальчиком другой руки выщербленную поверхность стола. Вытащив из ящика кухонного стола пять тарелок, Кэти, громыхая, стала расставлять их.

– Алекс сидит наказанный в своей комнате, – тихонечко и по секрету сказала она Мэг.

– Да, я так и поняла. А мы трое, твои папа с мамой и я, собираемся поужинать в верхней комнате.

Закатив глаза, Кэти поставила две из пяти тарелок на поднос.

– Ну и как? Вы оба провинились? – спросила Мэг, положив руку на головку Кэти и стараясь хоть как-то успокоить напряженно смотревшую на нее девочку.

– Нет, – довольно уклончиво, но решительно ответила Кэти. – Алекс во всем обвиняет меня одну.

– Это почему же?

– Да потому что он всегда так говорит.

В эту минуту Себастьян довольно осторожно заметил:

– Отчасти это и наша с тобой вина, Кэти. – С улыбкой глядя на Мэг, он принялся объяснять: – Алекс взялся обучать нас игре в домино, но, когда он начал объяснять нам, как это делается, мы не слушали его, и тогда он назвал нас лидерами и побежал играть с Зечем.

– Себастьян! – таращась и переводя взор с брата на Мэг, произнесла девочка.

Мэг приготовила два заварочных чайника, один из которых был большой и глиняный, а другой – серебряный, одинакового цвета и фактуры с молочным кувшином и сахарницей.

– Мы сейчас хорошо украсим поднос, правда, Кэти?

– Можно, я понесу его, – заискивающе сказал Себастьян.

– Нет, нельзя, ты его уронишь, – ответила Кэти. Быстро сообразив, что тетю Мэг никак не назовешь блюстителем порядка, Кэти заметила: – Никогда не ругайся, Себ, Боженька придет и накажет тебя за это.

– Да он просто скоро разучится ходить; если ты по-прежнему не будешь давать ему никаких поручений, – заявила Мэг.

Кэти нетерпеливо ерзала на стуле, глядя на то, как Себастьян старательно поднимается по ступенькам, неся в руках поднос. Дождавшись, когда за мальчиком закрылась дверь в верхнюю комнату, Кэти поспешила завязать беседу с тетушкой Мэг.

– Зачем вы позволяете ругаться при вас? Или вы доверили ему поднос только потому, что сами не хотите видеть, как целуются Миранда и Питер?

Мэг не так сильно поразили ругательные слова Себастьяна, как то обвинение, которое прозвучало из уст Кэти. Она тихонечко сказала:

– Мне бы не хотелось, чтобы ты называла своих родителей Мирандой и Питером.

– Но эти имена им дали при рождении. Неожиданно Мэг услышала в голосе девочки точную копию интонации Миранды.

– Но Себастьян и не думал ругаться. Он просто передал мне слова Алекса. Успокойся и съешь кусок лепешки.

Тяжело вздохнув, Кэти присела на стул.

– Знаете, тетя Мэг, я терпеть не могу, когда Алекса наказывают. А когда в нашем доме родится еще один ребенок, будет еще хуже. Может быть, вы еще немного поживете у нас?

Тоже присев, Мэг произнесла часто повторяемую ею самой и Мирандой реплику:

– Кэти, тебе же семь лет! Кэти удивилась:

– Ну и что из этого?

– Тебе не стоит беспокоиться о… – Беспомощно жестикулируя руками и тщетно пытаясь подобрать подходящее слово, Мэг выпалила: – О взаимоотношениях!

– Да ни о чем я не беспокоюсь, – медленно, хотя и с некоторым раздражением произнесла Кэти, удивляясь непонятливости тети. – Я беспокоюсь о своем брате.

Усмехнувшись, Мэг обняла свою племянницу. Тиская ее, она призналась:

– Я так люблю тебя!

– Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? Ты любишь Алекса так же сильно, как и я.

– Да, это действительно так. – Снова усадив девочку на стул, Мэг начала намазывать маслом ячменную лепешку для Кэти. – Я не могу, приехав сюда один раз, остаться здесь надолго. Кэти, я буду просто чаще приезжать к вам. Годится?

Кэти с унылым видом давилась куском лепешки.

– Ну ладно, уж лучше так, чем совсем ничего, – сказала она, небрежно стряхивая крошки со стола.

Поймав на себе взгляд Мэг, Кэти поняла, что вела себя не очень прилично. Улыбнувшись, девочка обнажила только что прорезавшийся зуб, увидев который Мэг, покачав головой, прыснула от смеха.

– Как ты похожа на свою мать! – сказала Мэг. Она почувствовала разочарование, услышав, как Кэти возразила:

– Нет уж! Я хочу быть похожей на вас.

Закончив чаепитие, Мэг уложила обоих детей и кровать, сделала вид, что не заметила, как в комнату проскользнул Алекс, которому было весьма интересно послушать тетушкино вечернее чтение. Сначала он был нем как рыба, а когда Мег прервала чтение, чтобы перевернуть страницу, Александр заговорил:

– Тетя Мэг, вы приготовили ужин?

– Да.

– А она даст мне поужинать?

Мэг, оторвавшись от книги и удивленно взглянув на мальчика, снова принялась читать про дом в прериях.

– Она что, не разрешит принести мне чего-нибудь пожевать перед сном? – снова издал голос Александр.

Кэти зашипела на брата:

– Хватит перебивать, Алекс! Себастьяну ничего не слышно, потому что ты постоянно что-то бубнишь!

Алекс посмотрел на стоявшую рядом кровать, на которой Себастьян спал крепким сном, засунув кончик простыни в левую ноздрю.

Кэти сказала сердито:

– Ты лучше расскажи ей всю правду, и тогда она разрешит тебе остаться на ужин. – Натянув до самого подбородка одеяло, она продолжала: – Это нечестно. Только потому, что ты всего на два года старше меня…

– Придет и твой черед, Кэти. Да и по правде сказать, ты никогда у нас не отличалась хорошим аппетитом.

Мэг наклонила книгу так, чтобы Кэти могла видеть картинки и читать надписи. Алекс, вволю наслушавшись наставлений своей младшей сестренки, стал крадучись выходить из комнаты. Через десять минут Мэг застала его на кухне около раковины чистящим картофель.

Сидя за столом, Миранда, игнорируя присутствие Алекса, молчала до тех пор, пока он наконец очень некстати спросил, можно ли ему положить на тарелку оставшийся кусок отбивной.

– Да если бы это был последний оставшийся во вселенной кусок мяса, а ты бы умирал с голоду, я бы и тогда не разрешила тебе взять этот кусок!

Миранда перешла на полушутливый тон: очевидно, близость с Питером подняла ей настроение. Почувствовав это, Алекс поглядел на мать.

– Сегодня я услышал одну новость, мам.

– Я прошу тебя, пожалуйста, никогда не называй меня мамой! – Глядя широко раскрытыми глазами на сына, она сказала: – Меня зовут Миранда!

Алекс изо всех сил старался помириться с матерью.

– Это я назвал тебя сокращенным вариантом имени Миранда, – схитрил он.

– Я хочу сообщить вам одну новость: в доме «Проспект Вилла» наконец-то появился жилец.

Мэг, раскладывавшая в этот момент пудинг, улыбнулась: Кэти, в отличие от бесхитростного Алекса, сделала бы из этой истории целое событие! И как он только уживался в этом доме!

– Поселиться на этой свалке мусора? Не могу в это поверить! – воскликнула Миранда.

Взглянув на сидевшую за столом Мэг, Питер отвел взгляд в сторону.

– Мэг, не ты ли ходила его смотреть десять лет тому назад?

Неожиданно прозвучавший вопрос буквально ошарашил Мэг. Конечно же, она ходила к «Проспекту Вилла», а спрятавшийся где-то неподалеку Питер тайно следовал за ней до самой Рыбной улицы.

Стараясь не выдавать своего волнения, Мэг как можно более спокойным тоном сказала:

– Наверняка с тех пор там уже кто-то поселился. Внимательно посмотрев на сестру, Миранда сказала:

– Насколько мне известно, тогда ты собиралась купить «Старый магазин».

– Собиралась. «Проспект Вилла» был тогда одним из тех мест, где…

– Зеч говорит, что в этом доме живут привидения, – сказал Алекс, с жадностью обгладывая мясную косточку. – Иногда в окнах этого дома мерцает свет…

Питер и Мэг ответили почти в один голос:

– Да это отражение маяка, который светит с Лендс-Энда!

Миранда, отрезав ложкой кусочек печеного яблока в сахарной пудре, подула на содержимое ложки.

– Горячее! – пожаловалась она. – Ты считаешь, что именно по этой причине в этом доме никто не хочет селиться?

По тону матери Алекс безошибочно определил, что ее очень заинтересовал начатый разговор. Поэтому он решил добавить еще кое-какие детали к сказанному:

– В этом доме сотни лет тому назад произошло убийство, и до сих пор по ночам там раздаются крики, от которых холодеет кровь в жилах…

Питер быстро объяснил сыну:

– Этот дом был построен лет сорок назад, Алекс, и с тех пор там никто не жил по причине повышенной влажности.

– Именно по этой причине ты и отказалась купить этот дом? – продолжая смотреть на сестру, спросила Миранда.

– Да, по этой.

– И Питер тоже тебе не советовал покупать этот дом?

Подняв глаза, Мэг встретила острый взгляд Миранды. После тех ужасных истерик, которые десять лет тому назад закатила Миранда, узнав о своей беременности и рассказав обо всем, что у нее произошло с Питером, сестры никогда больше не возвращались к этой теме. Мэг и Питер прекрасно понимали, что в сложившихся тогда условиях они сделали все возможное, чтобы поправить ситуацию. Мэг казалось, что и Миранда придерживалась того же мнения.

– Да нет, не совсем так, – стараясь быть максимально искренней, ответила Мэг. – Нет, совершенно определенно можно сказать «нет». Мне просто очень не понравилось то место. – Взглянув на Алекса и усмехнувшись, она добавила: – Хотя я не верю в существование приведений, я должна согласиться, что это место не из приятных.

Но Миранда с удовольствием поедала пудинг. Закончив отбивную, Алекс радостно перешел к пудингу.

– Зеч говорил, что дом купил какой-то сбежавший из Дартмура мужчина, – небрежным тоном сказал Алекс.

Он с удивлением заметил все более возрастающий интерес матери к начатой теме разговора.

– Мужчина? Поселился один? О Боже! Это обстоятельство очень порадует женщин Кихола. А кто же будет ему готовить пищу и убирать комнату?

Пожав плечами, Алекс не мог проронить ни слова, поскольку рот его был плотно набит едой. Миранда ответила на свой же вопрос:

– Я думаю, что этим займется Дженис. Сейчас, со смертью матери, у нее появилась уйма свободного времени.

Стараясь переменить тему разговора, Алекс сказал:

– Но она полный день работает в гостинице «Костгад».

– Но она же не приходит на работу к раннему утру, – настойчиво сказала Миранда. – Поэтому в распоряжении у нее целый день. Это единственная женщина, которая согласится взяться за это дело. Я как раз собиралась предложить наведаться сегодня к бедному старику Артуру. Дженис наверняка расскажет обо всех новостях. – Кинув взгляд на Мэг, Миранда спросила: – Ничего, если мы попросим тебя посидеть с детьми, сестра?

– Конечно, ничего. Передавайте привет Артуру.

– О Господи, мне, наверное, это вряд ли удастся сделать, потому что он сам постоянно спрашивает о тебе. Теперь понятно, как люди становятся чьими-то любимцами! – Рассмеявшись, она добавила: – Тебе следует как-нибудь навестить старика, Мэг. Он стал совсем плохой.

Мэг хотела сказать, что у нее не так уж много времени, чтобы расхаживать по гостям, но вместо этого она, кивнув головой, ответила:

– Да, он, должно быть, совсем уж немощный. – Подвинув сковороду в сторону Алекса, Мэг спросила: – Не хочешь ли поскоблить сковородку?

Алекс вопросительно взглянул на мать. Единственный раз она не упрекнула его за жадность. Благодарно глядя на Мэг, он начал облизывать с краев сковородки вкусные прилипшие к краям поджаренные корки крема.

Бар гостиницы «Костгад» совершенно не изменился с тех пор, когда Мэг впервые появилась в нем, и Артур поспешил ей навстречу, чтобы угостить ее чашечкой кофе. Красные обои потемнели, а гранитный камин потемнел под действием воды и мыла. Несмотря на то, что он до сих пор манил своим теплом и уютом, около него собирались не путешественники и постояльцы, а лишь окрестные жители. Питер, отыскав в баре два стула, начал шарить по карманам рабочего халата, чтобы найти блокнот с зарисовками. В этот момент он увидел, как к нему механически повернулись лицом Фил Нолан и Билл Мейджер. Питера не так-то легко было разговорить. Единственное, о чем он беседовал с удовольствием, так это о тренировочных и настоящих спасательных работах. Эти двое уже давно поняли, что Питер не умел общаться на нормальном языке без помощи блокнота и мягкого карандаша. Питер сделал знак головой и, улыбаясь, пытался уловить спрятанные под козырьком фуражки лица, укутанные клубами сигаретного дыма. Миранда, поудобнее расположившись на стуле, долго оглядывалась по сторонам, пока наконец не успокоилась. Облокотившись одной рукой на стойку бара, она наклонилась к барменше.

– Как обычно, Дженис, и можешь принести еще чего-нибудь на свой вкус. О, да это, кажется, Билл и Филип, – сказала Миранда, с неудовольствием взглянув на них. Она могла биться об заклад, что эти люди никогда в своей жизни не переступали порога театра.

Дженис положила в стакан льда, добавила туда немного джина и кусочек лимона.

– Слышала о новостях из «Проспекта Вилла»? – спросила она.

Дженис была рьяной театралкой, у которой теперь, после смерти матери, появилось гораздо больше возможностей еще тесней приобщиться к театральному искусству. Поэтому Миранда старалась как можно вежливее разговаривать с ней.

– Неужели не слышала?

– Какой-то ненормальный снял на год этот дом. Конечно же, он понятия не имеет о том, что в нем творится.

– Он поселился один?

– Насколько я понимаю, ни одна женщина не согласилась бы поселиться с ним в «Проспекте Вилла».

– Полагаю, что причина заключается в повышенной влажности дома?

– Какая там повышенная влажность! Да там просто каждый день льет как из ведра. А если еще учесть эти светящиеся окна да крики по ночам, то… Я бы ни за какие деньги не согласилась там жить.

Разочарованная услышанным ответом, Миранда сказала:

– А я-то, Дженис, думала, что ты охотно согласишься помогать в этом доме. Тебе нелегко достается каждый пенни, поэтому, воспользовавшись случаем, ты могла бы добиться у него максимальной зарплаты.

– Конечно, могла бы. А кто другой к нему пойдет? – Подвинув мужчинам кружки с пивом, Дженис, осмотревшись вокруг, прошептала: – Ты, наверное, слышала, что в этом доме живут привидения?

– Да ладно, все это детские сказки.

– Уже в течение десяти лет в окнах этого дома мерцает свет. Ровно десять лет подряд.

Нахмурившись, Миранда вспомнила, как десять лет назад Мэг оказалась возле «Проспекта Вилла». Стоило только Алексу вспомнить об этом месте, как она сразу встрепенулась… Еще Миранда, вспомнив слова Питера и Мэг, спросила:

– Может быть, это отражается луч маяка? Дженис пожала плечами:

– Возможно.

– А еще в этом доме происходят какие-нибудь чудеса? – поинтересовалась Миранда.

– Да, там какой-то тик.

– Тик? Матрасный?

– Да нет же, – раздраженно ответила Дженис. – Я имею в виду тиканье часов.

– Да, но похоже, что это не очень сильно волнует жильца этого дома. По-видимому, ему все это очень нравится. Скорее всего, он какой-нибудь одинокий поэт. Прямо как ты, Дженис. Тебе бы следовало проявить к нему побольше внимания.

– Да, но он наверняка какой-нибудь заумный!

– Да, и, конечно, очень богатый. Сделайся его сподвижницей. И тогда он оставит тебе все свои денежки.

Миранда, подтолкнув Питера локтем, попросила его заплатить за выпивку. Одновременно она отметила, что Дженис призадумалась над ее советом. Этой женщине было около пятидесяти, но она, несмотря на полное отсутствие к себе внимания со стороны мужчин, была далеко не против завести к кем-нибудь из них роман.

Положив сдачу на стойку бара, она нагнулась к Миранде.

– Ты предлагаешь мне немного побыть в роли Ребекки? А вдруг он похож на Лоуренса Оливье?

Приподняв бокал с джином, Миранда сказала:

– Ну, если у тебя больше нет выбора…

Вошел Артур и тяжело уселся в кресло. Подкинув Дженис пищу для размышлений, Миранда затем так же тяжело повернулась к нему лицом. Ей нравилось разговаривать с Артуром, особенно о Мэг: по крайней мере, таким образом она могла гораздо лучше понять, что же в действительности произошло десять лет тому назад. Однажды он простит ее, а она, в свою очередь, простит себя.

Но сегодня Артур, похоже, не был настроен на то, чтобы кого-либо обвинять.

– Я очень рад видеть вас, миссис Сноу, – переводя дыхание, сказал он. Да, он, со своими бронхитом или артритом, скоро помрет. – Вы следили за тем, что говорилось в программе, которая следовала за новостями?

– Нет, не следила, – ответила Миранда, устраивая свое грузное тело рядом с ним и готовясь к очередной скучной беседе. Она слабо надеялась, что Суэцкий канал снова открыт.

Артур возмущенным голосом спросил:

– Вы хотите сказать, что мисс Пэтч сама себя не видела по телевидению?

– Что ты имеешь в виду под словом «сама себя»?

– Ее сегодня показывали по телевидению. – Обратившись в сторону проходившей мимо работницы кухни, он спросил: – Сибилла, ты видела, как в одной из передач показывали мисс Пэтч?

Немного подумав, Сибилла улыбнулась:

– Да, ее действительно показывали по телевидению. Я даже вначале подумала, что это вы, миссис Сноу. Я же не знала, что у вас есть сестра, которую, если бы не очки, вполне можно было бы принять за вас.

– Мэг не носит очков, – заметила Миранда.

– Я точно говорю, что это была мисс Пэтч, – улыбнулась Сибилла. – Вас можно отличить только по волосам. У вас волосы пушистее, чем у нее.

Миранда и без Сибиллы знала о том, что ее волосы были гуще, чем у Мэг. Не обратив внимание на это замечание, она обратилась к Артуру за другими вопросами. Питер, отложив в сторону рисовальный блокнот, подключился к разговору. Это поистине было очень странно, поскольку он постоянно пребывал в задумчивом состоянии и был погружен в собственные мысли.

Артур заявил высокомерно:

– В передаче выступали иллюстраторы книг. Обсуждался вопрос о том, зависит ли цена книги от количества иллюстраций в ней. В передаче также выступал этот парень. Ну, он еще такой смешной. Забыл, как его зовут. У него еще имя такое чудное.

– Ты имеешь в виду Чарльза Ковака? – предположил Питер.

– Да, да, именно его. В основном только он и говорил. Упоминалось имя Джилл Форсайт, о которой когда-то мне говорила мисс Пэтч. А после этого, представьте себе, появилась картинка: мисс Пэтч за мольбертом, ее рисунки он назвал прекрасным образцом художников школы Россетти, а саму художницу – феей. Смею заметить, ей действительно очень подходит это имя.

От удивления Миранда не могла вымолвить ни слова, потому что Мэг никогда не говорила с ней о своей работе, а когда Миранда однажды коснулась этой темы, Мэг скромно ушла от разговора. Питер спросил:

– Почему же Миранде никто не сказал об этой передаче? Мы бы смогли посмотреть ее вместе. Какая досада!

Миранда ответила:

– Она бы вряд ли обрадовалась, узнав о том, что мы смотрели эту передачу.

– Да, но зато как интересно нам!

Миранда не была в этом уверена. Ведь это именно ей, Миранде, хотелось стать знаменитостью. А Мэг никогда не гналась за славой. По телевидению показали лишь фотографию сестры. Это разве можно считать славой?

Артур продолжал подробно комментировать все ту же передачу. Миранда ни на минуту не сомневалась в том, что старик слегка преувеличивал. Не мог Чарльз Ковак посвятить отведенные для эфира пару минут обсуждению одного лишь творчества Мэг. Но Артур без труда смог убедить в этом Питера.

– Это как раз то, что нужно Мэг, – говорил Питер, когда шел домой через окутанную дымкой гавань, вниз по неожиданно огромным пологим ступеням Воскресной улицы.

Миранда добродушно посмеивалась над услышанным.

– Мэг совсем не ищет какой-то славы или похвалы. У нее хорошо идет работа, и ей вполне этого достаточно.

Но Питер был несокрушим.

– Мэг слишком низко ценит свои художественные способности. Помню, когда она приезжала поздравить нас с рождением Кэти, она даже стеснялась говорить о том, что получила много заказов от «Макивойс». Она лишь скромно упомянула про то, что наконец-то нашлось применение и ее скромному таланту.

– Ну конечно, для тебя это…

– Мэг лучше меня знает мои недостатки, – робко оборвал Миранду Питер.

– Да, она восхищена написанными тобою картинами. Она считает, что твоя работа превыше всего, даже нашего брачного союза.

– О чем ты таком говоришь, Миранда?

– Сегодня она сказала мне о том, что на первом месте у тебя должна быть твоя работа. Можно подумать, что ты какой-нибудь бедный, но очень талантливый художник.

Он молча стоял на ступеньках лестницы, ожидая, когда Миранда придет в себя и немного отдышится. Перед ними расстилалась панорама омываемой морской волной маленькой деревеньки, вид которой очень нравился Питеру.

И он никак не мог понять, почему этот пейзаж совершенно не трогал Миранду. В свою очередь, Миранда тоже прекрасно понимала, что ее мнение и вкусы часто расходятся с мнением и вкусом мужа.

Обняв рукой живот, она обиженно заявила:

– Ведь нас же нельзя назвать бедными, Питер! Твое имя хорошо известно в артистических кругах. И при всем этом мы хороним себя в глуши, где наши дети не могут даже получить нормального образования, а я умираю от скуки…

– Извини, дорогая, – как всегда с готовностью выпалил он шаблонную фразу так, чтобы показать ей, что он тоже весьма опечален тем же фактом. – Я понимаю, что этот образ жизни – совсем не то, о чем ты мечтала. А вот насчет детей я могу поспорить. Для них это место идеальное, а вот для тебя – самое настоящее захолустье. – Обняв ее за плечи одной рукой, он другой рукой начал приглаживать ее халат. У него была теплая, ласковая рука. Миранда даже не помнила случая, чтобы рука Питера когда-нибудь была холодной и влажной. – Послушай, давай подождем, пока подрастет наш новорожденный малыш, а затем мы сможем на зиму отправиться в Лондон. Тебе нравится такое предложение? Я где-нибудь сниму студию, а ты будешь посещать театры, магазины…

Ну, на этот раз она так легко не сдастся.

– Каждый раз, когда я хожу беременная, ты говоришь мне эти слова. Себу было почти пять лет, когда я опять забеременела, и до этого времени мы опять-таки не смогли подыскать подходящую студию. И в тот момент, когда мне показалось, что наконец-то лед тронулся, у нас снова должен родиться ребенок!

– Дорогая, не сердись. Ведь я же говорил тебе еще до того, как мы с тобой поженились, о том, что у нас обязательно будет четверо детей…

Неожиданно разозлившись, она с силой оттолкнула его от себя.

– Ты никогда не говорил мне ничего подобного! Это какая-нибудь очередная байка, которую ты рассказал Мэг. Неудивительно, что она не захотела больше с тобой встречаться. Если ты даже не можешь вспомнить, что и кому говорил. – Она разрыдалась и направилась в сторону задней калитки. – Иногда, Питер, я просто ненавижу тебя. Ты меня поймал в ловушку, воспользовавшись моей увлеченностью…

Поймав ее за руку, он с силой прижал ее к калитке. Она старалась отвернуться от него, но он не давал ей возможности сделать это, целуя ее, нашептывая ей на ухо нежные слова, лаская ее волосы, стараясь победить ее силой собственной влюбленности.

– Послушай, детка, дорогая. Любимая, послушай. Ты знаешь про то, как мы встретились с тобой тогда в гавани. Как ты меня узнала, а после этого мы уже во второй раз упали в воду. Даже тогда мы не могли отцепиться друг от друга. Но хорошо… мы тоже… бывает, ссоримся, но когда… О, Миранда… мы правы… мы оба правы.

Она уступила его поцелуям и начала ему отвечать такими же жаркими поцелуями. Они снова, как и раньше, прижались друг к другу, после чего он поднял ее на руки, открыл ногой калитку и поднялся вверх по шатающейся лестнице. Он прошел во двор, поставил Миранду на ноги.

Мэг испуганно глядела в лестничный пролет, как они, давясь от смеха, пошли наверх, покачиваясь из стороны в сторону и скрипя перилами. Мэг отвела в сторону глаза, и на минуту Миранда вновь почувствовала себя виноватой перед сестрой, почему-то совсем неожиданно вспомнив о том одиноком мужчине, который поселился в «Проспекте Вилла». С тех пор как она вышла замуж за Питера, у нее ни разу не было близости ни с одним мужчиной.

Оказавшись в спальне, она наблюдала за тем, как он трясущимися от волнения руками стаскивал с себя одежду. Иногда ей казалось, что такие бурные порывы Питера были вызваны чувством какой-то вины. Миранде это было хорошо понятно, потому что ее мучило то же чувство.

А потом она почти на полчаса позабыла обо всем на свете. Когда же к ней снова вернулась способность мыслить, она вспомнила о том, что совершенно позабыла расспросить Мэг о прошедшей телепередаче.

Еще раз поцеловав Миранду, Питер прошептал:

– Нам надо спуститься вниз и показать себя цивилизованными людьми.

Миранде было приятно осознавать, что Питер, как и она, совершенно позабыл о телепередаче, в которой говорилось о Мэг.

Поцеловав мужа в затылок, Миранда спросила:

– Стоит ли сейчас об этом затевать разговор, дорогой? Давай лучше отправимся спать.

– М-м-м. Ладно.

И снова ее одолело чувство вины. Как будто бы она снова отбила Питера у Миранды.

Она злилась на себя, а в это время мысль об одиноко живущем в «Проспекте Вилла» мужчине, становясь навязчивой, непрерывно пульсировала у нее в мозгу. Да, теперь она четко знала, что объектом этой паранойи был именно он. Вскоре глубокий сон сморил Миранду.