Глава 8

— В… в эту обитель порока? Вы не можете говорить об этом всерьез! Я должна отвести его домой.

Рис посмотрел на нее сверху вниз, как отец смотрит на неразумное дитя.

— Ваш брат в крови. И вы тоже. Думаю, что если мы появимся в вашем доме в таком виде, это даст хороший повод для сплетен. В моем заведении имеется двухместная коляска. Мы можем проехать переулками и провести его через помещения для слуг… если, конечно, вы можете положиться на своих слуг, — он немного подождал, потом слегка пошатнулся под весом юноши. — Решайте, любовь моя-. Ваш любезный братец не становится легче от того, что мы стоим тут и препираемся.

Тори подавила желание холодно осадить его за его дерзкую фамильярность. Нравилось ей это или нет, но она целиком зависела от него. В любой момент здесь мог появиться кто-нибудь из знакомых отца. Содрогнувшись при мысли о возможном скандале, она подхватила Сандерса под другую руку, и они быстро отвели его в тень от деревьев. Пока они дошли до конюшни салуна, Виктория изнервничалась. Салун «Голая правда», как и многие другие салуны на улице Мэйн, был заполнен горланящими пьяницами и падшими женщинами. Но, казалось, все были так увлечены праздником, что не заметили двух осторожно пробиравшихся людей, которые задними дворами тащили напившегося приятеля. Рис, несмотря на тяжелую ношу, двигался с удивительной легкостью, тихо, будто кошка.

— Похоже, вы поднаторели в таких делах, мистер Дэвис, — выдохнула Тори, когда Рис прислонил стонущего Сандерса к стене конюшни. Внутри помещения было сумрачно, пахло сеном и лошадьми.

Его лицо светилось ухмылкой.

— В свое время мне пришлось побывать в переделках, к вашему сведению.

— В Денвере?

«Какое ей до этого дело?»

— В Денвере, в Сент-Луисе. Даже в Нью-Йорке. Когда Рис упомянул про Нью-Йорк, выражение его лица стало задумчивым. Как это ни странно, но Виктория с сочувствием отнеслась к его давней, затаенной боли. Какое могло быть детство у подростка-эммигранта из Уэльса? Странное любопытство побороло чувство благопристойности. Она не удержалась и спросила;

— Сколько вам было лет, когда ваша семья приехала в Нью-Йорк из Уэльса?

На мгновение его руки крепче сжали вожжи, потом он ответил глухим голосом:

— У меня не было семьи, родители умерли на родине. А было мне четырнадцать.

— Как ужасно, — вырвалось у нее. Она не могла представить себе жизнь вне семейного окружения или без надежного укрытия в роскошном доме.

— Но я выжил, — продолжал он. — Америка — страна больших возможностей. Даже юноша из Уэльса, который толком не мог говорить по-английски, смог стать состоятельным человеком.

Вспомнив про свои насмешки о том, что он не может читать по-английски, Тори покраснела от горького чувства стыда.

— Да, вы явно многого добились, мистер Дэвис, — натянуто проговорила она.

— Но не всего… пока что, — тихо произнес он, направившись к ней.

Тори стояла в полумраке, как завороженная, когда он приближался к ней. Но только он наклонился над ней, как яркий сноп света ослепил ее. Дверь со скрипом распахнулась.

— Что тут происходит, черт возьми? Тори уставилась на женщину с волосами цвета моркови, одетую в полосатое красно-бело-голубое платье с шокирующе большим декольте. Рыжая незнакомка моргала, выставив перед собой шестизарядный пистолет. Она опустила оружие, узнав в полутьме Риса. Тори почувствовала, как кошачьи глаза проститутки злобно прищурились, когда она рассматривала помятое, испачканное платье своей соперницы, ее растрепанные волосы.

— Произошел неприятный случай, Джинджер, — спокойно объяснил Рис. — Я помогаю даме довезти до дома ушибшегося брата. Будь душечкой, посмотри, нет ли на улице посторонних, хорошо?

Джинджер почувствовала, что Рис благоволит к интересной девушке из богатых кварталов, и ей это было совсем не по душе. Прошуршав юбками, она подошла к блондинке, чтобы получше рассмотреть ее одежду и прическу. Оценивая Тори, она погладила рукой блестящие сатиновые полосы своего платья.

— Как вам мой наряд? Красный, белый и голубой — цвета праздника Четвертого июля. Я заказала это платье специально на сегодняшнее торжество, — промурлыкала Джинджер.

— Очень патриотично, — отозвалась Тори, наполовину ужаснувшись, наполовину заинтересовавшись. Раньше она никогда не видела так близко «даму легкого поведения». Она решила, что эта женщина красива бесстыдной, сладострастной красотой.

Лицо Риса помрачнело, когда Джинджер хотела взять его по-свойски за руку. Но она быстро убрала руку и кисло произнесла:

— Я услышала на конюшне шум и подумала, что могу помешать конокраду совершить грабеж. Ошиблась!

Когда она вылетела на улицу и хлопнула дверью, Сандерс громко вздохнул.

— Она разболтает? — спросила Тори, ужаснувшись одной этой мысли. Она знала, что многие виднейшие мужи Старлайта захаживали в шикарное заведение Риса.

— Не думаю, если она собирается прожить хотя бы неделю, — сурово ответил он, проклиная неудачу; и что Джинджер в разгар праздника занесло на конюшню?!

Тори широко раскрыла глаза, услышав, как он отмахнулся от этой женщины. Судя по ее ревности и той власти, которую он над ней имел, она, несомненно, его любовница. Рис между тем подхватил Сандерса, словно мешок с зерном, и бросил его на сиденье двуколки. Еще не пришедший в себя парень начал сползать с сиденья.

— Садитесь, придержите его, чтобы он не свалился, пока я отворю задние ворота, — распорядился Рис и, взяв ее за талию своими сильными руками, посадил в коляску. Сандерс бормотал что-то о болях в желудке, Тори придерживала его голову на кожаной спинке сиденья. Кровотечение, слава Богу, прекратилось.

Рис открыл ворота, выглянул в переулок и, запрыгнув на левое сиденье, взял вожжи.

Они ехали по боковым улицам, потом пересекли пустынную аллею, подъехав к задней стороне особняка Лафтона.

— Сегодня все слуги отпущены на целый день, — негромко произнесла Тори, как бы разговаривая сама с собой, придерживая своего подопечного, который вел себя беспокойней и опять жаловался на боли в животе.

Рис распознал признаки недомогания и начал погонять гнедого. Они подъехали к задней части большого дома с ухоженным садом. Вокруг не было ни души.

— Почему вы остановились возле дома Трокмортона?

— Потому что нам сейчас нельзя ехать домой, — объяснил Рис. Он развернул коляску и помог спотыкающемуся, икающему Сандерсу войти в сад с искусно подрезанными кустами.

Тори проглотила горький комок, подступивший к горлу, когда до ее слуха донеслись звуки рвотных спазмов. Вот спасибо! И что же мне теперь делать?

. Как бы отвечая на ее недоумевающий вопрос. Рис крикнул из-за зеленой изгороди:

— Мне нужна помощь. Нет ли у вас запасного платка или чего-нибудь, чтобы обтереть его? Я уже использовал все, что у меня было.

Она покопалась в сумочке, достала два небольших платочка, отороченных кружевами. Не очень подходит, но придется довольствоваться и этим. Когда она обошла подстриженный зеленый забор, то поперхнулась от ужаса.

— Первосортные розы миссис Трокмортон! Она всегда получает приз голубого банта на выставке цветов Старлайта.

— Ну что ж, в этом году она его не получит, — философски произнес Рис, глядя на зловонное месиво, которое, как кислота, залило ярко-красные цветы. Он наблюдал, как она вытирает лицо Сандерса. — Вы случайно не выращиваете розы?

— В этом преуспела Лаура Эверетт, — уголки рта Виктории невольно поднялись, когда она слегка улыбнулась. — Может быть, на этот раз выиграет она. Да и вообще, мне никогда не нравилась эта миссис Трокмортон, — плутовато добавила она, помогая своему брату подняться на подкашивающиеся ноги.

— Она как з… вопит и пустит вдогонку c. — .в…ого держиморду, — невнятно лопотал Сандерс, — когда мы з…бирались на ее драгоценные клумбы.

— А я, бывало, прятала тебя и Тома Кицлера под кроватью в своей комнате, — резко заметила Тори. Однажды миссис Трокмортон ворвалась к ним в дом, чтобы пожаловаться Хедде. В тот раз вместе с виновниками накрыли и Тори. Наказали ее более строго, чем Сандерса. Девочки никогда не должны были предаваться таким мальчишеским шалостям.

Когда они опять поместили брата в экипаж и доехали, наконец, до дома Лафтона, Сандерс снова захрапел. Поскольку кровотечение остановилось, а содержимое желудка он опорожнил, Рис бесцеремонно взвалил юношу на плечо и попросил Тори показать дорогу среди осин и зеленых кустарников к лестнице для слуг.

Дом был тих и нем, как могила. Храп Сандерса эхом отдавался в длинном, узком коридоре, который протянулся от лестницы на втором этаже до дверей из орехового дерева в их спальнях.

— Вот сюда, — подсказала Тори, открывая дверь в богато украшенную и обставленную комнату.

Хотя интерьер выглядел тяжеловато и мрачновато, однако все-таки не создавалось впечатления, что здесь обитает мужчина. Слишком много было ваз и всяких безделушек. По мнению Риса, Сандерс собирал дорогостоящий мусор. Он кинул свой груз поперек кровати. Тори взволнованно заламывала руки, потом бросилась к раковине и намочила полотенце. Он спросил ее, когда она обтирала одутловатое лицо юноши:

— Вы всегда прикрываете его слабости? Она вздернула голову.

— Сандерс не слабый! Он просто слегка запутался. Ему только девятнадцать лет!

— В девятнадцать я с дробовиком сопровождал рейсовый дилижанс между Сейнт-Джо и Каунсил Блаффс, — парировал Рис.

Тори прочитала на его лице отвращение, когда он смотрел на Сандерса. Ее обуял гнев. Высоко подняв голову и надменно накренив ее на бок, точно так, как поступала Хедда, когда делала выговор. Тори сказала:

— Вряд ли моему брату пошло бы на пользу, если бы он испытал выпавшие на вашу долю лишения.

Рис выхватил мокрое полотенце из ее рук и небрежно бросил его на пушистый шерстяной ковер.

— Бедняга совершенно отключился. Лучше дать ему выспаться, — заявил он. — Потом его глаза плотоядно впились в ее бледное лицо с огромными глазами бирюзового цвета. — Вы бы могли немного позаботиться и о себе, — он осмотрел помятую, запачканную кровью одежду Виктории. — Когда возвратятся ваши родители? Вы ведь не хотите напугать их, любушка?

— Запомните раз и навсегда, я вам не любушка и не ваша любовь, мистер Дэвис. Благодарю вас за своевременно оказанную помощь, но теперь вам действительно надо уйти. Неприлично…

Рис потянулся к Виктории и схватил за руку прежде, чем она успела отдернуть ее, потом увлек девушку в коридор.

— Все слуги сегодня отдыхают по случаю праздника, правильно? Какая комната ваша, любушка? Думаю, вам понадобится служанка, иначе придется разрезать этот выходной наряд кухонным ножом, ведь ткань присохла к телу.

Она просто ахнула от такого нетактичного предложения. Но затем, когда он начал открывать двери в поисках ее комнаты, до ее сознания дошла вся серьезность положения. Слуги действительно отпущены. Мать с отцом вернутся только через несколько часов. Сандерс еще не пришел в себя. Она осталась наедине с этим негодяем, который уже так непристойно повел себя, воспользовавшись своим преимуществом!

Открыв дверь в конце коридора, он усмехнулся: нашел-таки ее комнату!

— Это наверняка ваша. Вся разукрашенная и светлая. Не такая холодная и перегруженная мебелью, как у вашей матушки. Давно ли ваш папочка разрешает ей спать отдельно? — спросил он, втянул девушку в комнату и заключил в объятия.

Тори вся напряглась от возмущения.

— Как вы смеете задавать такие возмутительные вопросы!

Она безуспешно пыталась освободиться от его объятий.

— Давно, да? Жаль! Муж с женой должны всегда спать вместе.

— Не сомневаюсь, что вы мастер по совместным кроватям, судя по ревнивой девке, которая появилась в конюшне.

Он негромко засмеялся.

— Так кто же ревнует. Тори?

Рис чувствовал, как громко стучит ее сердце, крепко прижав девушку к груди. Она отвернула голову, чтобы он не поцеловал ее, ведь она знала, что он собирается это сделать. Рукой он взял ее за голову и заставил повернуться к себе лицом.

Темно-голубые глаза смотрели на бледные аквамариновые, губы Риса приближались… Но вместо того, чтобы поцеловать Тори, он коснулся губами ее уха и прошептал:

— Пуговички, обшитые кружевами, — самые неудобные.

Его пальцы принялись ловко расстегивать длинный ряд пуговок на спине. Пока она вырвалась, он уже расстегнул половину платья. Когда она пятилась от него, платье свалилось с плеч. Рис загораживал выход к двери. Ее всю трясло, а глаза бегали по комнате.

Окно было полуоткрыто.

— Вы сломаете свою прекрасную шейку. Тори. Так высоко от земли, — заметил он и протянул ей руку ладонью вверх. — Лучше повернитесь ко мне, как хорошая девочка, и разрешите мне расстегнуть все застежки. Потом…

— Потом вы свалите меня на пол и изнасилуете!

Неужели вы думаете, что я соглашусь на такое? — взвизгнула она.

Он по-отечески успокоил ее.

— Если бы я собирался «изнасиловать» вас. Тори, то для этого не нужно расстегивать ваше платье, поверьте мне, — его вознаградил ее стыдливый румянец. — Я просто хочу помочь вам расстегнуть застежки, чтобы вы смогли раздеться, когда я уйду. Даю слово.

— Слово картежника и распутника, — она презрительно плюнула, приближаясь немного к окну.

Он отрезал ей дорогу, и Тори стала пятиться к кровати. Потом, поняв свою тактическую ошибку, кинулась к туалетному столику и одной рукой схватила большую серебряную расческу, а другой рукой продолжала придерживать платье. Она бросила в него эту тяжелую вещь, но он пригнулся. Она начала швырять в него одну вещь за другой со своего туалетного столика по мере его приближения. Он умело увертывался почти от всех предметов. Наконец, флакон дорогих духов, которые прислала ей из Парижа тетя Элен, попал в цель. Он разбился о стойку кровати, и жидкость с запахом фиалок брызнула на Дэвиса.

Рис выругался, когда рубашку на его груди намочила густая жидкость с приторно-сладковатым запахом. Он сделал последний размашистый шаг и схватил Викторию, повалившись вместе с ней на кровать. Усевшись на краю кровати, укрытой шелковым покрывалом, он сердито бросил ее себе на колени, быстро расстегнул застежки и развязал тесемки корсета. Она извивалась и визжала, когда он обнажил ее восхитительные маленькие ягодицы, которые соблазнительно подпрыгивали от ее движений. Недолго думая, Рис смачно шлепнул ее по заднице, потом еще раз. Ей стало больно, хотя удар пришелся не по голому телу, ведь на Тори были нижняя юбка и белье-.

— Вы мерзкий, отвратительный, низкий… Он наградил ее третьим, заключительным шлепком и бросил на кровать. Не отрывая взгляда от девушки, Рис безуспешно пытался стереть пятна на своей рубашке.

— Вашим родителям следовало почаще наказывать таким образом и вас, и вашего братца. Будьте здоровы, любовь моя!

Тори сдержалась и не запустила в него вторым флаконом духов, когда он остановился в дверях и усмехнулся, посмотрев на кавардак.

— Будьте осторожны, не порежьте себе ноги осколками стекла. Надеюсь, вы придумаете какое-нибудь объяснение для несчастной служанки, когда она придет убирать после праздника.

Рис ушел, весело насвистывая, а выдохшаяся и напуганная Тори плюхнулась опять на кровать. Никогда в жизни с ней не случалось ничего подобного. Никогда она так не выходила из себя. Но этот мужчина может кого хочешь обратить в рычащую рысь! Потом она вспомнила, что его рубашка пропиталась фиалковыми духами. Пустую комнату заполнил музыкальный смех Виктории.

— Попытайтесь объяснить это своей рыжеволосой потаскухе, Рис Дэвис!

Сандерс перевернулся в кровати, накрыл гудящую голову подушкой из гусиного пуха и хрипло пробормотал:

— Пошел вон, Ральф, сегодня я не пойду на работу. Скажи отцу, что я плохо себя чувствую.

— Действительно, ты очень плохо себя чувствуешь, молодой человек, — прозвенел ледяной голос Хедды Лафтон, уколов, как ножом, сознание сонного и страдающего с похмелья Сандерса. — А ну, повернись и посмотри на меня!

Сын застонал, убрал подушку и мрачно сел на кровати, положив руки на колени. Рта он старался не раскрывать.

— Посмотри на себя, ты спишь в одежде — в той же одежде, в которой ходил вчера на праздник. И опять ввязываешься в потасовки, — добавила она, увидев засохшую кровь на его голове. — Ты не только опозорил нас, напившись на политическом мероприятии, где собралось так много влиятельных друзей твоего отца, но мы чуть не умерли от беспокойства… К тому же ты увлек домой и сестру. Ты испортил праздник и Виктории, и нам с отцом!

Сандерс потрогал засохшую корку на голове и выругался. Элла неплохо обработала его даже без помощи дядюшки!

— Тебе надо показать доктору этот ужасный ушиб, Сандерс, — продолжала Хедда. — Конечно, тогда скандал разрастется еще больше. Доктор Рунси — такой сплетник! Отец отправился к мэру Джонсону на политическое собрание. Приведи себя в порядок и иди в банк. Сегодня там должен быть кто-нибудь из них. Ты обязан позаботиться о добром имени своей семьи.

После ухода Хедды Сандерс с трудом добрался до умывальника и ополоснул холодной водой лицо. Что же ему делать? Он вспомнил минувший вечер; когда брился, рука дрожала, и в результате он дважды порезался. Тори принесла немного чистой воды и попыталась уговорить его что-нибудь поесть. Она принялась расспрашивать брата об Элле и старике Хаузере. Только этого ему не хватало! С какой стати она сует нос не в свои дела, пытается спасти его от самого себя? Если Тори узнает, что Элла забеременела от него… Он похолодел от одной этой мысли. Потом ему вспомнились слова Хедды:

— Твой отец отправился к мэру Джонсону на политическое собрание. — Эти скучные сборища были такими же тягучими, как речи. Стоддард весь день не покажется в банке. Стало быть, можно хапнуть побольше денег для Эммета, если провернуть еще одно дельце с липовой закладной.

Неожиданно Сандерс еще раз полоснул себя по подбородку, чертыхнулся И выронил бритву. Какой смысл делать это? Хаузер все соки высосет из него… если только…

Он посмотрел на себя в зеркало, пытаясь определить, хватит ли у него на это духа? С зеленоватого, болезненного лица на него смотрели налившиеся кровью глаза. На лбу были подсохшие и посиневшие ушибы. Лицо отчаявшегося человека Губы угрюмо поджаты. Сандерс сделал жалкую попытку улыбнуться. Банк Старлайта «Юнион Нэшенел» приближался к тому моменту, когда с его активов должны были снять самую крупную сумму за все двадцать пять лет его существования. Он злорадно ухмыльнулся, когда представил себе толстомордую, рябую Эллу в тот момент, когда она узнает, что он исчез… Заканчивая собираться и одеваться, Сандерс уже насвистывал. По пути из дома он даже заглянул к своей обожаемой сестричке и пожелал ей доброго утра.

— Итак, Чарльз продал вам прииски. Надеюсь, вы удовлетворены, и это приобретение стоит потраченных денег? — Рис кивнул, а Лаура Эверетт налила чай в необычайно хрупкую фарфоровую чашечку, положила сахар, налила сливок и подала ему. Она наблюдала, как неловко он держит чашечку, и, подождав, пока он отопьет глоток, сказала:

— Рада, что вы, наконец, приняли мое давнишнее предложение и пришли ко мне на чай, — Лаура сделала небольшую паузу и тоже отведала чай с лимоном. За последние несколько недель у нее завязались деловое партнерство и необычная дружба с привлекательным молодым мошенником. — Пришло время ввести вас в общество Старлайта. Думаю, до конца августа у нас масса времени, чтобы спланировать это мероприятие, как вы считаете?

Рис осторожно поставил чашечку на стол. Он беспокойно заерзал на жестком стуле, но терпеливые голубые глаза Лауры Эверетт подействовали на него успокаивающе. Рис откашлялся.

— В обществе от вас могут отвернуться, если вы постараетесь ввести в него меня, Лаура. Может быть, лучше, если мы будем помалкивать о нашем партнерстве по приискам.

— И куда подевалась ваша неуемная уэльсская самоуверенность? Неужто это все из-за маленькой блондиночки с голубовато-зелеными глазами?

Рис опустил голову на руки, потом пальцами причесал свои волосы.

— Она вам что-то рассказала? Или хуже того, ее мать?

Лаура усмехнулась.

— И Хедда, и ее дочка немы, как могила, когда над семьей нависает тень скандала. До меня дошли слухи, что Сандерс опять напился в парке на праздник Четвертого июля.

Рис тяжело вздохнул.

— А про Тори упоминали?

Лаура поставила чашку на стол и приподняла брови.

— Значит, вы опять общались с Тори? Насколько я понимаю, в этом был замешан Сандерс. Нет, никто не связывает ни вас, ни Тори с его делишками. Расскажите мне, что случилось, — сочувственно попросила Лаура.

Он беспомощно пожал плечами.

— Всякий раз, когда я приближаюсь к ней, дело заканчивается плохо, Лаура. Никогда раньше я не допускал в общении с женщиной так много ошибок. Оно понятно, ведь Тори — леди, — мрачно добавил он, как будто это что-то объясняло.

— Вам кажется, что вы ее недостойны? — мягко спросила Лаура.

Неуверенно рассмеявшись. Рис ответил:

— Ну, я не джентльмен. В этом мы с Тори согласны! — он поднялся со стула, сунул руки в карманы и принялся расхаживать взад и вперед по комнате. — В социальном плане я ниже Тори, Лаура. Вы единственная настоящая дама среди моих знакомых.

— Поверьте мне, у вас появится много других, — сухо произнесла она. — Что же касается джентльменства, то в большинстве случаев это лишь внешний лоск, особенно здесь, на Западе. Джентльменом вполне можно стать, если имеешь деньги и пройдешь небольшую подготовку. С деньгами у вас все в порядке. Я могу быть вашей наставницей в вопросах светского этикета!

Увидев, что Рис облегченно усмехнулся, Лаура знаком пригласила его следовать за собой из элегантно обставленной гостиной в большую строгую столовую. Блестящий стол красного дерева был не меньше двадцати футов в длину, в центре стояла огромная хрустальная ваза, в которой красовались великолепные алые розы, рядом были поставлены тяжелые серебряные подсвечники. Стол был накрыт на одну персону. Рядом с красивой тарелкой Рис заметил несколько блюдец, сосудов, бокалов — такого их количества Рис никогда в жизни не видел.

— Неужели нужно так много посуды, чтобы просто пообедать? Таким количеством ложек и вилок можно прокопать ствол шахты.

Лаура рассмеялась.

— Когда вы пришли, я велела дворецкому накрыть стол таким образом, чтобы вы попрактиковались. Я так и предполагала, что вам не приходилось видеть, как накрывается стол для официального обеда, а Хедда Лафтон — ярая сторонница формальностей.

— И воспитала дочь в таком же духе, — ответил он со вздохом.

— Садитесь, и давайте начнем с закусок. Сначала надо брать те приборы, которые лежат дальше от тарелки, а потом те, что ближе.

Рис осторожно сел на парчовую подушку элегантного кресла красного дерева с резьбой и принялся смущенно рассматривать набор тарелок и приборов.

— Я чувствую себя, как Альфред — Пекер перед судьей Джерри, — хмуро заметил он.

Услышав про судебный процесс над мерзким людоедом, проходивший в это время в Лейк-сити, Лаура не удержалась и ответила:

— Вам пока неизвестно, что включено в меню.

Рис все схватывал на лету, так сказал ему администратор гастролирующего драматического театра, когда Рис попробовал поиграть на сцене. Обед шел своим чередом. После того, как были съедены закуски, десерт и выпит кофе с портвейном. Рис посмотрел на хозяйку и усмехнулся:

— Это значительно легче, чем научиться орудовать дубинкой. Думаю, мне удастся не ударить лицом в грязь.

— Мой дворецкий и служанка будут подавать все семь блюд. Вы можете наблюдать, как поступают люди, сидящие рядом с вами, и просто следовать их примеру. Я посажу вас с Тори в конце стола, и вы посмотрите, в каком порядке все делается.

— Вы посадите меня рядом с Тори? — спросил он, вставая из-за стола. На его лице было написано явное недоумение. — Я понимаю, зачем вы заключили со мной сделку о приисках: вам хотелось расквитаться с Чарльзом. Но почему вы предназначаете меня Тори?

— По нескольким причинам, — когда Лаура вставала, Рис учтиво отодвинул ее стул, потом она неторопливо направилась обратно в гостиную. — Совершенно очевидно, что Чарльз не кажется мне подходящим мужем для Виктории. Ему нужны связи с этим , семейством и политическое влияние, а я стараюсь помешать этому. Более того, Виктория будет с ним несчастна, а она заслуживает лучшей доли. Она не похожа на свою мать. Ну, чисто внешнее физическое сходство, конечно, налицо. В свое время Хедда была писаной красавицей, такой, как сейчас Тори. Но красота — это еще не все. Иначе я никогда бы не поймала в ловушку Джекоба Эверетта, — печально добавила она.

— Хедда Лафтон вам не нравится?

— Давайте скажем так: она слишком любит манипулировать людьми. Находясь меж двух огней, несчастный Сандерс превратился в ничтожество и пропойцу, но во всяком случае он восставал против их намерений.

— А Тори этого никогда не делает? — вопросительно воскликнул он. — Я знаю, что она принимала на себя вину и всячески ограждала братца от наказаний с самого детства.

— Пожалуй, даже слишком часто. Но если Сандерс чересчур усердствует, наслаждаясь, радостями жизни, то Тори поступает как раз наоборот. Она все делает до боли правильно, так внимает каждому пожеланию Сандерса и Хедды…

— Вы хотите сказать, что ее слишком туго затянули в корсет приличий? Не думаете ли вы, что мне надо разрезать тесемки этого корсета? — спросил Рис с неуверенной улыбкой на губах.

Лаура засмеялась и кивнула.

— Ловко сказано. Рис. Вы, как дыхание свежего ветерка в этом застойном, коррумпированном городишке. Свежее дуновение не только для города, но и для Тори.

— Для нее, Лаура, я олицетворяю все ненавистное. Мое замечание о корсете не было просто метафорой, — произнес Рис, и лицо его опять помрачнело.

— Прошу вас, расскажите о своей последней стычке с Викторией, — попросила она, наливая ему в небольшую рюмку виски из хрустального графинчика, стоявшего на столике в гостиной.

Рис выпил ее залпом.

— Это длинная, запутанная история. Началась она еще у реки.

— Когда вы спасли ее, не дали утонуть? Об этом я уже знаю, — Лаура налила вторую рюмку.

— Но вы не знаете, как на следующий день я забирал свое одеяло… — воодушевившись после двух рюмок хорошего виски из Кентукки, он рассказал все без утайки, начиная от украденного поцелуя, когда он забирал свое одеяло, и кончая стычкой с Хаузером, когда он выручил Викторию и Сандерса. К тому времени, как он дошел до истории с розами Трокмортонов, Лаура уже задыхалась от хохота.

Видя, что он отнюдь не шокировал ее своей вульгарностью, Рис продолжил рассказ, немного сгладив сцену в спальне, которая закончилась испорченной рубашкой, расстегнутым корсетом и беспорядком в спальне.

— Поэтому я повернул ее задницей вверх и нашлепал, — уныло завершил он свое повествование.

Глаза Лауры расширились от удивления, потом она просто согнулась от хохота.

— Вы отшлепали ее! — повторила она с восторженной недоверчивостью.

— Не понимаю, что тут смешного. Вы верно сказали, что Сандерса родители избаловали и Тори тоже.

— И вы сказали ей об этом? — спросила Лаура, все еще продолжая икать от хохота.

— Да. Боюсь, что да. Когда я встретился с ней в первый раз, то мне показалось, что она заинтересовалась мной…

— Как большинство других женщин? — вставила Лаура.

Он глуповато улыбнулся.

— Большинство женщин моего круга, Лаура, отнюдь не дамы. Я подумал, что вложу ей ума, если возмущу ее деликатные чувства, буду называть нежными именами, дразнить и даже целовать против ее воли. Но кончилось тем, что вчера вечером у меня остался выбор — либо изнасиловать', либо отшлепать ее! Вот вам и ухаживание!

— Ах, думаю, что ухаживание протекает великолепно. Тори никогда не выходит из себя. Неужели вы не замечаете — вы сдираете с бедняжки защитный слой льда, которым Хедда окружила ее. Нам остается лишь позаботиться о том, чтобы вы продолжали сталкиваться друг с другом… выражаясь фигурально. — Она подняла бровь и лукаво подмигнула. И, может быть, в буквальном смысле тоже.

Смысл ее слов постепенно дошел до него, и лицо Риса медленно осветилось улыбкой.

— Тогда, думаю, мне стоит попрактиковаться с обеденными приборами, не так ли? Лаура засмеялась.

— И давайте не забывать о щипцах для льда.