Глава 7

Лаура Эверетт не считала себя мстительной, женщиной, просто у нее было обострено чувство справедливости. Вдобавок она считала, что очень хорошо разбирается в людях. Именно это привело ее в контору Майка Меньона солнечным утром в конце июня. Она созрела для того, чтобы исправить давнюю несправедливость. И Рис Дэвис станет орудием для осуществления ее замысла. А если при этом ей удастся выполнить роль свахи… что ж, тем лучше. Негромко напевая, она с улыбкой взирала на прохожих и резво шагала по улице Мэйн к редакции газеты «Плейн Спикер».

В кабинете на шатком стуле сидел Рис, с любопытством разглядывая небольшого, похожего на птицу человечка, который что-то лихорадочно строчил для готовившейся в последний момент передовицы. В глубине зала щелкал и стонал ручной печатный станок, а Виргил вынимал из него первые экземпляры сегодняшнего номера газеты.

Рис еще раз пробежал глазами рукопись Лауры Эверетт. Почему же, черт возьми, невестка жениха Тори хочет его увидеть? Его мысли перескочили с Эвереттов на Викторию. На Тори с пылающими щеками; да, за безукоризненной внешностью леди явно таилась страстная натура. Он хотел стать человеком, который пробудит эту страсть. Нет, мысленно поправился Рис с самонадеянной ухмылкой, не просто хочет, а пробудит эту страсть! Ясно, что паинька Чарльз этого не сделает. Эверетт не из таких! Она будет держать его в узде своей чопорностью. А он потом улизнет в бордель, чтобы облегчиться там со шлюхой.

Конечно, мужчина не сможет покувыркаться с такой дамой, как Виктория Лафтон, если не связан с ней супружескими узами. Рис не допускал даже мысли об этом. Как английский милорд называл в Нью-Йорке такую связь… «супружеские оковы»? Ну что ж, если он будет с ней связан, то она тоже будет привязана к нему не менее крепко.

Может ему поспособствует Лаура Эверетт? Несмотря на растущее богатство, Риса все еще не признавали в лучших кругах Старлайта. Да, конечно, они шли к нему в заведение, чтобы получить телесные удовольствия, — обычно украдкой — и даже продавали ему недвижимость и скот. Некоторые люди, получив отказ в местных банках, занимали деньги у него — под более высокие проценты из-за риска. Но для того, чтобы обосноваться здесь и построить свою жизнь в соответствии с юношескими мечтами, ему надлежало добиться к себе уважения. Это означало даже продажу в подходящее время салуна «Голая правда». Возможно, ему удастся договориться с Джинджер, и она приобретет через несколько лет это заведение. Он обязан пойти ей навстречу.

Размышления Риса прервал негромкий стук в застекленную дверь. Едва он встал, в комнату вошла Лаура Эверетт; широкая улыбка осветила ее круглое, приветливое лицо. Майк продолжал лихорадочно строчить, только приветственно махнул рукой в ее сторону и пробормотал что-то о последнем сроке.

Будучи давним и очень терпимым другом Майка, Лаура не обратила внимания на его недостаточно вежливое поведение.

— Скажите спасибо, Майк, что я пришла не к вам, иначе я сбросила бы вас со стула и поломала бы вам все сроки! К тому же вы наверняка строчите какую-нибудь продемократическую статейку.

Произнеся это с весьма добродушным видом, Лаура протянула пухлую руку в кружевной перчатке Дэвису и обменялась с ним крепким рукопожатием.

— Доброе утро, мистер Дэвис. Очень признательна вам за то, что вы согласились встретиться со мной здесь… так сказать, на нейтральной территории.

Рис улыбнулся, пожимая ее руку, и сдул пыль с лучшего из потрепанных дубовых стульев Майка.

— Вряд ли я мог ожидать, что такая дама, как вы, захочет встретиться со мной в моей рабочей обстановке, но и это место не намного респектабельнее, — добавил он, ожидая отпора со стороны Майка.

— Поосторожнее, пришелец из Уэльса, — не замедлил отозваться Меньон, ни на секунду не прерывая писанину. — Вы имеете дело с двумя социальными арбитрами Старлайта. Один поддерживает правильную политику, другой — не правильную, которую, несомненно, одобряете и вы.

Лаура причмокнула губами.

— Это верно. Во всяком случае, пока, но я думаю, вы человек больших возможностей, мистер Дэвис. Что же касается этого неисправимого ирландца, то предел его мечтаний в том, чтобы строчить поджигательские передовицы и побуждать глупых избирателей покупать его газету.

— Вы сами покупаете мою газету, — рассеянно бросил Меньон.

Лаура фыркнула и села, приглашая жестом Риса сделать то же самое.

— Я не отношусь к глупым людям, да и мужчины этого невежественного штата не сочли возможным допустить меня до голосования. Но все это к делу не относится.

— А что же относится, миссис Эверетт? — Рис испытующе посмотрел в ее мерцающие голубые глаза, по-прежнему озадаченный просьбой Лауры о встрече.

— Молодежь всегда нетерпелива и прямолинейна. Но мне нравится прямота в мужчинах, мистер Дэвис, и именно поэтому мне неприятен деверь. Он настоящий жулик, — смело произнесла она и откинулась на спинку стула, ожидая, что скажет на это Рис.

— Знаете, она абсолютна права. Я знакомился с документами, — поддержал Лауру Майк и опять вернулся к своему занятию.

— Тогда почему он не в тюрьме? — спросил Рис.

Его лицо, непроницаемое во время игры в карты, теперь явно выражало изумление.

— Действительно, почему? Он же младший брат Джекоба. Подумайте о скандале, который бы возник, если бы я обратилась в полицию с таким обвинением. Но я положила конец его «займам» из наших средств после смерти Джекоба, — она презрительно засопела. — Надменный молодой болван думал, что я никогда не замечу пропажи нескольких тысяч долларов, пока он распоряжается выдачей мне денег на содержание.

Рис ухмыльнулся.

— Я так понимаю, что вы очень проницательный человек, когда дело доходит до финансовых вопросов.

— Когда у тебя родственник — вор, приходится быть проницательной. Теперь я сама веду свои дела, имея в лице нашего общего друга, — она кивнула в сторону Майка, — человека с обостренным нюхом к новостям, я смогла получить большую от него помощь за последние несколько лет — в покупке и продаже земельных участков.

— Она имеет в виду спекуляцию шахтами, — вмешался Меньон, наконец закончив статью. Он поднял голову и в его глазах сверкнул вновь оживший интерес.

— Майкл, это пока не материал для вашей заметки! — пожурила его Лаура. Потом она усмехнулась, и вокруг ее глаз лучами собрались морщинки. — Вы помните сделку, в которой шла речь о собственности реки Анкомпарг? Ее в прошлом году заключил Чарльз.

— Вы имеет в виду заброшенные серебряные прииски возле платной дороги Меар? Со стороны юнца Чарльза это была настоящая жульническая проделка! — пояснил Рису Меньон. — Он думал, что там скрываются огромные серебряные залежи, которые можно будет добыть, пойдя лишь на небольшие капиталовложения.

— Любопытно, почему ему пришла такая мысль? — спросила Лаура невинным голосом. Меньон только ухмыльнулся и пожал плечами, ожидая, что она скажет дальше. — Несколько моих друзей в Денвере могли бы сообщить Чарльзу весьма обнадеживающие новости — если бы я, конечно, захотела. Однако, с другой стороны…

— Вы думаете, эти прииски чего-то стоят? — спросил Рис.

— Давайте скажем так: у Чарльза за плечами слишком незначительный опыт в горных разработках и совсем не хватает терпения. Когда минимальные вложения не принесли весомой отдачи, он быстро отмахнулся от неудачи под предлогом того, что он заплатил за прииски недорого и может подождать более подходящего момента, чтобы продолжить их разработку, — она помолчала, обратив проницательные глаза на Риса. — Вы из Уэльса. Насколько я знаю, вы там работали в шахтах.

Отвечая, он старательно контролировал выражение своего лица.

— Да, на угольных шахтах. Но вонь одинаковая в любых шахтах. Так же, как и опасности. Я никогда больше не стану спускаться под землю.

— В этом нет необходимости. Чарльз никогда этого не делал. Конечно, Чарльз не может также определить, надувает ли его горный инженер, когда делает ему доклад. Теперь у него средства ограничены, и ему нужны деньги для осуществления политических замыслов.

Глаза Меньона понимающе блеснули.

— Вы не сможете предложить ему продать прииски, не вызвав у него подозрений. Вам нужен партнер.

— Мне бы хотелось проверить вашу информацию относительно этих приисков, миссис Эверетт, — осторожно заметил Рис.

— Думаю, что один из ваших самых старых завсегдатаев, некий мистер Уилкокс, смог бы предоставить вам необходимое подтверждение. Если только вам удастся удержать некоторое время этого беднягу от пьянства.

— Вилли Уилкокс, нос картошкой? — недоверчиво спросил Рис.

— Он был лучшим шахтером Колорадо по твердым породам до того, как пристрастился к виски, — пояснил ирландец. — Заставьте его просохнуть и взяться за дело. Если на приисках водится серебро, то он почует это.

Рис опять обратился к Лауре Эверетт:

— Скажем, я решусь купить прииски. Но почему среди всех остальных вы избрали именно меня в качестве партнера? Несомненно, вы знаете много уважаемых граждан, которые бы с удовольствием провели Чарльза.

— Может быть. Но Чарльз больше всего не любит именно вас. Он клюнет на такую наживку. Как бы там ни было, когда вы купите прииск, я введу вас в лучшие круги общества, мистер Дэвис, даже если вы останетесь демократом! — сделав это поразительное заявление, Лаура поднялась и протянула руку. — Договорились?

Рис пожал ей руку и сказал:

— Если сообщение Уилкокса удовлетворит меня, то мы с вами будем равноправными партнерами. Что же касается вашего другого предложения… — в нерешительности он запнулся, подбирая слова. — Вы действительно представите меня обществу Старлайта?

— Только если у нас благородные намерения в отношении Виктории Лафтон, молодой плут! — она быстро вышла из кабинета, а оба мужчины так и остались сидеть, разинув рты.

Меньон посмотрел на Дэвиса и приметил на щеках валлийца легкий румянец.

— Черт бы меня подрал! — воскликнул он с изумлением.

Четвертое июля в Старлайте, городке с населением две тысячи пятьсот один человек, праздновался с большим блеском: и наряды, и кулинария, и ораторское — искусство были ничуть не хуже, чем в любом другом серебродобывающем городке Скалистых гор, включая Денвер. Мужчины потели в накрахмаленных воротничках, а женщины — обмахивались веерами. Все граждане, от детей до немощных стариков, нарядились в лучшие одежды в честь праздника. Городской парк переполнили гуляющие горожане, устраивавшие пикники под открытым небом и вкушавшие все имевшиеся в продаже деликатесы: и жареных кур с золотистой корочкой, и импортных устриц. Бары питейных заведений были надраены до блеска и украшены красными, белыми и голубыми флагами, в барах стояли огромные чаши с вареными яйцами и подсоленными крекерами. Пиво и виски лились рекой. Так же, как и речи.

Чарльз Эверетт нетерпеливо ждал, стоя возле ораторской трибуны на платформе, сколоченной в центре парка. Из-за отсутствия деревьев тени не было и деревянное сооружение, украшенное флагами, нещадно припекали солнечные лучи. Чарльз был признателен Стоддарду Лафтону за то, что он выдвинул его кандидатуру в сенат штата, но он испытывал отвращение к плебейской давке, к необходимости выступать под улюлюканье толпы и пожимать потные руки. Ему было так же противно слушать длинные, нудные представления своего будущего тестя. Он весь взмокнет от пота еще до того, как начнет свое выступление!

Тут Лафтон закончил представление кандидатов, и в воздухе прозвучал взрыв аплодисментов. Чарльз поднялся на трибуну, поблагодарил Лафтона, мэра и всех важных гостей. После быстрого обмена улыбками со своей прекрасной дамой, сидевшей в переднем ряду, он сосредоточил внимание на тексте и начал выступление.

Тори боролась с желанием поелозить на деревянном сиденье. Оно было чудовищно неудобным, но сидеть все равно было лучше, чем стоять, как приходилось большинству присутствующих. Рядом восседала сияющая Хедда. Ни один выбившийся серебристо-светлый волос не нарушил прически. Она восхищенно слушала Чарльза. Мать Тори никогда не покрывалась испариной, не ерзала, не делала ничего, недостойного леди. А Тори больше всего сейчас хотелось скинуть сандалии, стянуть с ног чулки и пройтись босиком по прохладной воде ручейка, который журчал на краю парка. Вздохнув, она отогнала от себя ужасную мысль и попыталась забыть о зное, как предложил Чарльз, который продолжал выступление с чувством собственного достоинства. Он затронул проблемы политической коррупции и аморальности, посягательства неразборчивых скотоводов на хорошие пастбища, необходимости ограничить потребление алкоголя и положить конец позорным явлениям, которые привлекли на улицы Старлайта порочных женщин.

— Как вы думаете, он заткнется когда-нибудь? Может быть, мне отхлестать его, прежде чем он закроет мое заведение «Голая правда»? — спросил Рис Майка. Борясь с зевотой, тот стоял, прислонившись к большому дубу с правой стороны платформы, где они оба укрылись от давки и зноя.

Меньон громко загоготал.

— Да у вас вообще есть политические, социальные и экономические устремления, молодой человек? Нам бы не помешало найти еще несколько крепких демократов, чтобы поддержать президента Кливленда. Он ужасно одинок сейчас в Вашингтоне, — маленький ирландец лег на землю и с удовольствием растянулся на заросшем травой бугорке: легкий ветерок шевелил его спутанные волосы.

— Ныне у меня и без политики хватает забот, Майк, — ответил Рис, осматривая толпу.

Его взгляд остановился на четком, как изваяние, профиле Тори. Она была истинным совершенством в этом розовом муслиновом платье. Тори изящным движением разгладила складки на юбке и принялась обмахиваться веером. Рису даже с его места было видно, как зарделись ее нежные щечки. Она, наверное, умирает от жары в этой одежде! И сразу же у него зародилось желание сорвать с нее платье, нижнее белье, корсет, сорочку. Если это нежное, бледное тело выглядело так очаровательно, даже когда продрогло в холодной реке, то каким же оно станет, согретое страстью? Его эротические размышления прервал вопрос спутника.

— Как продвигаются дела с приисками? Вы не заговаривали о них уже несколько недель.

Тень улыбки коснулась Дэвиса, но темно-голубые глаза оставались серьезными.

— Уилкокс протрезвел не сразу. Осмотр разработок дал довольно неплохие результаты, чего нельзя сказать о финансовом положении потенциального сенатора. Похоже, он слишком поиздержался за время избирательной кампании.

— Да уж, и речь его слишком затянулась, — добавил Меньон, приподнявшись на локтях. — Думаю, что можно немножко оживить обстановку. Если вы не хотите, чтобы ваша дама разгневалась, лучше отойдите подальше, — заметил он и лукаво подмигнул.

Рис безразлично пожал плечами. Все, включая Тори, знали, что он ненавидит Эверетта.

— Пиво становится теплым, пока вы там разглагольствуете, дружище Чарли! — крикнул Меньон звонким отчетливым голосом.

Эверетт раздраженно зашуршал листками заранее подготовленной речи, но не взглянул на холм, откуда раздался крик. Над толпой пролетел небольшой взрыв хохота и постепенно смолк.

— Это типичная реакция одного из главных дебоширов-пьяниц Старлайта, выступающего под маской редактора газеты, — ядовито откликнулся Эверетт и опять вернулся к своему тексту, но его прервали опять.

— Тогда подумайте обо всех несчастных трезвенниках, жаждущих глотка холодного лимонада, — снова крикнул Меньон, по-прежнему безмятежно растянувшийся на холмике.

Из задних рядов толпы раздался другой голос:

— Да, Чарли, не забывайте про «Лимонадную Люси»! При упоминании жены бывшего президента Хейеса приглушенный гогот раздался во многих местах парка.

Чарльз яростно скомкал незачитанные листки своей двадцатистраничной речи и поторопился засунуть их в карман пиджака. Прищурив глаза, он посмотрел на невысокого ирландца и увидел, как владелец салуна из Уэльса, смеясь от души, помог Меньону подняться на ноги. На хмуром лице Эверетта появилась натянутая улыбка, когда он подумал о сделке с Дэвисом.

— Посмотрим, кто посмеется последним, когда выяснится, что ты приобрел ничего не стоящую дырку в земле, — пробормотал он про себя, гордо удаляясь с платформы.

Рис видел, как Тори успокаивает раздраженного кандидата.

«Она утешает его, будто мать, утешающая капризного, избалованного ребенка», — с досадой подумал он. Но он все равно продолжал неотрывно смотреть на очаровательную женщину, не обращая внимания на Меньона и весельчаков, которые подошли поздравить его. Рис погрузился в размышления и не разделял их легкомысленного настроения.

Сильный гнев Чарльза действовал Тори на нервы. Он пыталась уверить его в том, что все здравомыслящие состоятельные люди, которые присутствовали на торжестве, несомненно, проголосуют за него, а буяны, как всегда, напьются в салунах и не смогут даже дойти до избирательных участков.

Когда к ним подошли Хедда со Стоддардом, недовольство Чарльза переключилось с невесты на будущих родственников. Тори потерла виски, упустив нить их разговора: ей вдруг показалось, что кто-то пристально на нее смотрит. Она взглянула в ту сторону, откуда кричал, мешая празднику, гадкий коротышка редактор, и ее бирюзовые глаза встретились с пылающим взглядом голубых глаз.

Могучий валлиец, в сдвинутой на затылок шляпе, открывавшей взмокшие от пота каштановые кудри, стоял на холмике. На его нахальном лице играла широкая улыбка, он привалился к шершавой кроне развесистого дуба. Пиджака на нем не было, и белая полотняная рубашка неприлично облегала его мускулистую, заросшую волосами грудь, которую Тори так хорошо помнила. Когда он дотронулся рукой до края шляпы в знак насмешливого приветствия. Тори, наконец, пришла в себя и отвела взгляд от человека, действовавшего на нее магнетически.

Ну и нервы у этого… того… чужака!

— Простите меня, мама, папа и Чарльз, но я должна немного подышать свежим воздухом, а то мне станет дурно в толпе, — задыхаясь, сказала Тори при виде сенатора Коллинза и других важных гостей-республиканцев, которые пробирались к Стоддарду и Чарльзу.

— Дама никогда не торопится куда-нибудь уйти без сопровождающего ее кавалера, — увещевала Хедда дочь.

— Я поищу Сандерса, мама. Перед самым началом выступления он был здесь. — предложила она и затерялась в толпе прежде, чем мать смогла остановить ее.

И действительно, даже если бы ей не хотелось отчаянно скрыться от насмешливой улыбки Риса Дэвиса, она все равно стремилась бы разыскать своего брата. В последний раз, когда она его видела, он опять готов был напиться. Если Сандерс опять опозорит себя публично, то отец может принять драконовские меры.

Что-то тревожило ее младшего брата. За последние недели он как-то притих и помрачнел, подолгу засиживался в банке и уединялся вечерами в своей комнате, напиваясь там до беспамятства. Всего два дня назад она слышала, как мать вполголоса спорила с сыном, и разговор явно имел неприятный подтекст. Сандерс после пьянки плохо себя чувствовал и не мог пойти на работу, но Хедда так ему пригрозила, что он живо пришел в себя.

Пробираясь через толпу. Тори нос к носу столкнулась с рослым шахтером, одетым в пропотевшую, вонючую фланелевую рубашку. Тори» извинилась. Неужели от валлийца может пахнуть так же? Он, несомненно, потел. Перед ее мысленным взором невольно возникла почти прозрачная полотняная рубаха и крепкие мускулы под этим тонким прикрытием.

«Какой позор!», воскликнул ее внутренний голос. Но в глубине души Тори верила, что от Риса исходит совсем другой запах, не такой, как от немытого шахтера. Она тряхнула головой, чтобы отделаться от этих мыслей, и опять потерла виски, прислонившись к краю грубо сколоченного из досок стола в дальнем конце парка. Слава Всевышнему, толпа поредела.

Мимо нее пробежал мальчик, ударяя мячом о землю, а женщина в ситцевом платье крикнула ему, чтобы он вернулся и доел пирог с крыжовником. Вздохнув, Тори поняла, что ей надо будет обойти парк и подойти к тому месту, где Том Кицлер и несколько других молодых людей из богатых семей выпивали вместе с Сандерсом. Увести его от Тома может оказаться нелегко, но она должна, по крайней мере, попытаться сделать это.

«Кара Господня», — невольно пришло ей на ум. Тори приподняла подол розового платья, чтобы его не задела рыжая дворняжка, которая неслась за мальчиком с мячом. Девушка расправила плечи и решительно направилась в западную часть парка.

Сандерс заметил, что вдалеке замаячила фигура его сестры, а с противоположной стороны показалась Элла Хаузер. Он, пошатываясь, поднялся на ноги под веселые возгласы Тома и Дональда. Он должен помешать Элле заговорить с Тори, а то она наплетет ей Бог знает что!

— Ну, вот и она, мисс Королевское Величество собственной персоной, — злобно воскликнула Элла, — прибежала спасать своего бедного братца-пропойцу.

— Сначала мы должны поговорить с ним о делах, девчушка, — низкий бас Эммета Хаузера заставил Тори удивленно вздрогнуть. Он схватил ее своей большой грязной рукой, Хаузер вышел из тени большого хвойного дерева, последовав за своей племянницей на открытое место.

— Послушайте, мистер Хаузер, совершенно незачем впутывать в это мою сестру…

Неразборчивую скороговорку Сандерса прервала Элла:

— Так, теперь он уже мистер Хаузер… Не слишком ли официально, Санди?

— Отпустите меня, грязный негодяй, — произнесла как можно более твердым голосом Виктория. От страха у нее сильно забилось сердце. Том Кицлер и Дональд Толли слишком опьянели, чтобы защитить ее, в таком же состоянии был и Сандерс. Почему паршивая племянница хозяина салуна так фамильярно обращается к ее брату?

Элла прошла мимо Тори и начала что-то лихорадочно нашептывать Сандерсу, практически затащив его в кусты под веселые выкрики и улюлюкание его приятелей.

— Пусть они поговорят. Им надо кое-что утрясти, — отозвался Эммет, еще крепче стискивая руку Тори.

От него несло кислым пивом и крутыми вареными яйцами. Она отвернулась от Эммета и сердито уперлась кулаками в его грудь. Под толстым жировым слоем нащупывались крепкие, как железо, мышцы, которые совершенно не реагировали на давление. Тори пришла в ужас, когда он нагнулся и притронулся ртом к ее темени, вдыхая исходивший от нее аромат.

— Сейчас же отпустите меня! — гневно прошептала она.

— Я бы сделал, как просит дама, — раздался низкий голос, в котором звучали стальные нотки. На открытое место медленно вышел Рис Дэвис и остановился перед Хаузером. Его поза была явно угрожающей, в одной руке он держал кольт с взведенным курком, а другой высвободил руку Тори.

Когда Хаузер отпустил девушку. Рис притянул ее к себе и крепко прижал к своему боку. Его, сердце бешено колотилось и каждый мускул дрожал от гнева, как будто кто-то посягнул на его личное имущество. Он заслонил собой Викторию, готовясь к любой неожиданности со стороны громилы Хаузера. Хаузер сделал шаг вперед, но замер на месте.

— Мне доставит удовольствие прикончить вас, — произнес Рис низким, холодным голосом.

Желтые глаза Хаузера сузились. Он подумал и ответил:

— Я не собираюсь ссориться ни с вами, ни с ней. Пойдем, Элла. Этот парень слишком пьян, чтобы сейчас с ним можно было говорить. Оставь его в покое.

Хаузер быстро повернулся и пошел к своей племяннице и Сандерсу, которые яростно ругались вполголоса. Когда Эммет подошел к ним, Элла влепила Сандерсу звонкую пощечину, от которой еле стоявший на ногах юноша свалился на землю. Потом она повернулась и побежала, ее дядя заковылял за ней следом.

Тори мгновенно забыла о своем возмущении, когда увидела, что Сандерс ударился головой о камень. Она вырвалась из объятий Риса и, бросившись к Сандерсу, опустилась возле него на колени.

Рис поглядел, как она, не помня себя, зовет брата, дотрагиваясь до раны на его голове. Он поспешил к ручью, чтобы намочить полотняный носовой платок. Возвратившись, он встал на колени возле нее.

— Вот это мы приложим к ране, чтобы остановить кровотечение.

Приложив белоснежный платок к порезу, Рис осмотрел его опытным глазом.

— Ничего страшного. Просто небольшой ушиб. Но утром у него будет зверски трещать голова.

Он перевязал рассеченное место, обмотав платок вокруг головы Сандерса.

— Он все еще без сознания, — суетилась Виктория, пытаясь поднять Сандерса.

— Он мертвецки пьян, любовь моя. Не беспокойтесь. Очень скоро он очухается, сначала испугается, что помрет, потом испугается, что остался в живых, — Рис без особых усилий поднял юношу, поставив его на нетвердые ноги. Закинув одну руку Сандерса на свои широкие плечи, Дэвис наполовину вел, наполовину тащил мало что соображавшего юношу на улицу Мэйн.

— Куда вы его ведете? — воскликнула Тори, идя вслед за ними, как собачонка.

Рис повернулся — юноша закачался на его плече, словно уснувший щенок — и с улыбкой ответил:

— В мой салун. Если хотите, заходите и вы, любовь моя.