Перед выходом Феб не разрешила ему смотреть, как она одевается. И с криком «та-да» она выскочила в костюме в гостиную. На ней были высокие кожаные ботинки с маленькими игрушечными медвежатами. Костюм состоял из цепей, кусков кожи и сшитых вместе плюшевых медвежат. Идею он так и не сумел понять, а она отказалась что-либо объяснять.

– Искусство не требует объяснений, дорогой. Будь хорошим мальчиком и дай свое маленькой девочке чуть-чуть кокаина. – Билл показал свое недовольство. – Мне это нужно, чтобы взбодриться.

Билл прекрасно понимал, что все было гораздо сложней, но сегодня ему не хотелось думать об этом. Ему предстояла настоящая пытка. Он должен будет строго следить за Феб и общаться с ее вечно чем-то недовольной матерью, кроме того, наслаждаться обществом своих коллег и их жен, особенно он не любил Силию Рид. Когда Феб начала цитировать Пруста и Марка Твена, он утащил ее танцевать. Там она натолкнулась на Джона Розена, и они пошли куда-то. Билл понял, что ему предстоит длинная и трудная ночь. Джон принимает так же много кокаина, как и Феб. Билл взглянул на свой столик и вдруг заметил, что все смотрят на Феб, та выкидывала свой очередной номер. Силия что-то шепнула Джулии Ван Гельдер, и они направились в уборную. По дороге Силия сказала Биллу:

– Пусть она ведет себя прилично, или убирайтесь. Ты меня понял? – Она почему-то не дождалась ответа.

Билл подошел к Феб и крепко сжал ее руку.

– Ну, папочка, не сердись! – сказала она детским голосом.

«Как бы вытащить ее отсюда?»

– Почему бы нам не пойти к тебе. Ты могла бы показать свою новую работу, которую давно уже держишь в секрете. – Этого оказалось достаточно. Одной рукой она уцепилась за Билла, другой прихватила бутылку шампанского. Феб была довольна, она давно говорила, что первым, кто увидит ее работу до показа, будет Билл. Когда они подошли к ее двери, она остановилась и сказала:

– Сюрприз. Закрой глаза. – Дверь открылась, и первое, что Билл почувствовал, был ужасный запах. Он стоял, не открывая глаз, и слышал, как Феб открыла шампанское. Билл сделал первый глоток и, открыв глаза, оглядел комнату. Потом поставил бокал на стол. Он пытался понять то, что окружало его. Яркое, необъяснимое. Билл почему-то надеялся, что все это было шуткой. Однако запах был явно реальным. Ему даже стало плохо:

– Билл! – Она не поняла его состояния, потому что набралась спиртного и наркотиков. – Это моя самая удачная работа. – Тошнота усилилась, когда он увидел стеклянные ящики с экскрементами. Похоже, что каждое существо на Земле оставило здесь свой след. Пересиливая себя, он прочел надписи: от Шорти Джексон, Pay Синга Притона, какашки обезьяны, собаки, какой-то шишки из Пентагона и – гвоздь программы – какашки самой Феб. Кучи дерьма, Господи помилуй! Билл облокотился о стену, у него на лбу выступил пот, он закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого, но запах никуда не исчезал. Феб что-то болтала, не понимая, как ему плохо.

– Искусство – это само естество.

Билл окончательно протрезвел и взглянул на вещи серьезно. Феб уже перешла ту самую грань, она не понимает его. Он сам упустил момент. А ведь она так нужна ему. Биллу было нелегко собрать все силы, нежно обнять Феб, посадить в машину и увезти домой. Когда Феб пришла в квартиру, она почувствовала новый прилив энергии, бегала по комнатам, почему-то звала собаку, хотя он знал, что у нее только в детстве была собака. Билл разрешил ей делать все, что она захочет, надеясь, что она устанет и заснет. Сейчас ему была необходима тишина, он должен был подумать. Наконец Феб успокоилась и попросила его почитать, дала книгу с рассказами и легла, свернувшись калачиком, как ребенок. Билл не мог отказать ей, своей маленькой девочке, и начал читать, а она положила ему на плечо голову. Он читал до утра, пока Феб не заснула. Билл сам принял немного кокаина и позвонил доктору Розен домой. Он рассказал о том, что увидел в студии. Лесли, похоже, ничуть не удивилась.

– Билл, Феб выражает свою неуверенность и беспокойство в искусстве. Это прекрасное средство. У нее сейчас очень сложный этап в жизни.

– Господи, Лесли, пойми, – не выдержал Билл. – Она злоупотребляет кокаином, снотворным, водкой, словно ребенок, запертый в кондитерском магазине. Она теряет над собой контроль, убивает себя.

– Это лишь признаки отсутствия душевного равновесия. Есть еще одна важная вещь. – Она замолчала. – Ну, раз ты уже почти ее муж, я думаю, тебе следует знать, с чем пытается бороться Феб. – Лесли старалась подыскать нужные слова. – Когда она была еще ребенком, ее изнасиловал (заметь, в анальное отверстие) ее дед по материнской линии. – Билл присел на стул. Он вспомнил их секс! Чью же роль играл он?

– Что ты! О чем ты говоришь? Неужели этот Малькольм Фипс, стальной магнат, трахал в зад свою маленькую внучку, а в доме в это время было по крайней мере двадцать человек. Это безумие!

– Это правда, Билл. Жаль, что пришлось сказать именно сейчас. Но это правда. И сейчас важно дать ей выразить себя, так, как она этого хочет. Без успокоительного она может сойти с ума. Я знаю, как вчера она вела себя, но это злость, а злость – это признак роста, а не деградации.

– Роста? О чем ты говоришь? Я только что рассказал, из чего она сделала свои работы, к тому же ты видела ее костюм и то, как она вела себя на балу. И ты говоришь, что это признак роста? – Он перевел дыхание. Билла переполняла злость, он уже не мог себя контролировать.

– Ну, скажи, куда этот рост? Что будет потом? Если ты не знаешь, то я скажу: это будет сумасшедшая наркоманка. Я думаю, ты сама уже потеряла рассудок. Пошла ты к черту! – Он бросил трубку. Теперь, оставшись в одиночестве, он не мог справиться с нахлынувшей горечью. Он теряет Феб. Билл не мог вынести этого. Он набрал номер «Скорой». Возможно, этого и не следовало делать, это было предательство, но по-другому поступить он не мог. Билл не во всем был уверен, но две вещи знал наверняка: Феб сходит с ума, но, несмотря на это, он безумно любит ее.

Билл сидел в своем офисе, положив руки на голову, перед ним стоял холодный кофе в пластиковом стакане. Феб уже не было с ним, и вернется она не скоро. Врачи частного госпиталя в Хартфорде сказали ему, что у Феб ярко выраженная шизофрения. И надеяться можно только на стабилизацию. Потом, с помощью лекарств, можно будет вернуть ей то чувство реальности, которого ей так не хватало, но от этого она может стать замкнутой и пассивной. Кроме того, возникли трудности с деньгами. Пожалуй, трудностями их нельзя было назвать. Единственным его доходом, с тех пор как Ван Гельдеры запретили снимать ему деньги со счета Феб, стала зарплата в юридической конторе. Пока ему, конечно, хватит, но придется стать экономней. Он оглядел свой кабинет: уже почти не было заметно того ущерба, который нанесла ему Элиз. Старинную вазу, которую она разбила, уже склеили, хотя всю красоту и ценность она потеряла; он повесил новые клюшки для гольфа, а чучела уток отреставрировал один известный мастер. Билл пережил и то, что Элиз продала его коллекцию за бесценок. Он сумел собрать то, что осталось, и забыть про все. Пожалуй, он смог бы повторить это еще раз. Билл вздрогнул, услышав голос из аппарата связи. Это был его партнер, председатель совета директоров.

– Билл, я попросил бы тебя сейчас же зайти ко мне. Билл попытался стряхнуть с себя грустные мысли, вдохнул немного кокаина. У него всегда было чуть-чуть в кармане для часов, как раз для таких случаев. Затем сполоснул лицо холодной водой, причесался, поправил пиджак и вышел из кабинета. «Что же теперь?» – подумал он. Дон Рид предложил ему сесть.

– Билл, над тобой сгущаются тучи, и это может повлиять на твое участие в деле. – Билл хотел что-то сказать, Дон жестом попросил его помолчать. – Элиз Эллиот, твоя бывшая жена, перестала вести свои дела в нашей фирме. А она была очень важным клиентом для нас. Мы работали не с одним поколением ее семьи. Да и твои новые родственники, Ван Гельдеры, угрожают отказом, и это несмотря на многолетнее сотрудничество. – Дон замолчал. – Потом дядя Элиз, Боб Блужи, тоже после долгих лет совместной работы, ушел от нас. Видишь, ты не только не приносишь новых клиентов, но и непосредственно виновен в потере миллионов, да-да, миллионов долларов. – Билл взмок. – Я буду предельно откровенен, – сказал Дон. – Совет директоров постановил, что ты должен уйти. Мы надеемся, ты, как джентльмен, должен согласиться с нашим решением.

Билл почувствовал, как часто забилось сердце, он вскочил. Его удивление превратилось в ярость.

– Поступлю, как джентльмен, соглашусь с решением этих ублюдков? Где я теперь найду другую работу? Что мне прикажете делать? Просто, как джентльмену, пожать вам руки и сказать «до свидания»? – Он не мог вынести этого. Кто-то должен быть виноват. Его же наказать за это? Он убьет этого жирного ублюдка. Господи, он столько лет выслушивал его глупые шутки.

– Да плевал я на тебя и других джентльменов. Я буду судиться с вами. Вы не можете просто так выкинуть меня из-за семейных неурядиц! – Билл заметил, что Дон Рид вздохнул, слегка побледнев.

– Ребята из Комиссии по контролю за инвестициями крутятся тут, собирают информацию по счетам Неистового Морти. А ты знаешь, какие они, заливаются соловьями, а тебя потом вызывают в суд. Это означает, что наша компания будет втянута в судебные тяжбы. Нам бы этого очень не хотелось. Надеюсь, ты понимаешь, Билл. – Дон Рид облокотился на спинку кресла. – В довершение всего, мы обнаружили твои махинации со счетами клиентов. Ты воровал у компании, и можешь себе представить, как восприняли члены совета эту новость. Ты женат на одной из самых богатых в мире женщин, а воруешь у своих клиентов. Ты абсолютно потерял чувство меры. Я бы на твоем месте и не думал о том, чтобы судиться, тебе просто повезло, что мы не подали на тебя в суд, пока во всяком случае.

– Вы козлы, – прошептал Билл, неуверенно встал и направился к двери, ему безумно хотелось уйти из этой комнаты, из этого здания. Боже, он так устал, он потерял все: Феб, работу, положение в обществе. «Что же делать теперь? Как мне жить без нее?» Он ни к кому не чувствовал такого. Билл осознал, что один не сможет бороться с Ван Гельдерами и Ридами.

Рид подошел к нему:

– Прошу тебя немедленно покинуть офис, два сотрудника службы безопасности проследят за тем, чтобы ты собрал только личные вещи.

Билл хлопнул дверью. Его охватило чувство отчаяния, он ощутил полное одиночество. Почему все это произошло? Он вдруг подумал: «Где я найду другую богатую женщину теперь, когда мне нечего даже предложить ей?»