33

— А мы поместимся все в машине? — спросила Криста.

— Весь этот гадкий клуб уместится в ней, — сказала Мери. — В более совершенном мире я отдала бы ее бездомным.

Она вывела свою паству на тротуар. Лимо, казалось, протянулся в длину на целый квартал. Шофер охранял его от маленькой кучки любопытствующих туземцев. Имена «Лайза Родригес», а иногда и «Криста Кенвуд» рябью пробежали по толпе. Все стали усаживаться.

— Это очень приятный лимузин, — сказал Абдул, с видом знатока оглядывая машину. — Где ты его заказывала?

— Господи, я и не знаю. Думаю, что там, где делают автомобили. Твои автомобили откуда, Роб?

— У меня нет автомобиля, — засмеялся Роб.

— Мой дорогой, как это оригинально. Я и не подумала об этом. Ну, а теперь, когда ты появляешься всюду со знаменитой мисс Родригес, тебе следует обзавестись им. Пожалуй, я куплю его тебе из прибылей в моей рекламной компании.

Мери произнесла это небрежным тоном, однако кинжалы сверкали прямо у поверхности. Она говорила про Лайзу, не глядя на нее.

— Полагаю, что это скорее Криста должна купить Робу автомобиль, — ответила Лайза. Она мрачно ухмыльнулась и жестко поглядела на Кристу.

— О-о-о? — Брови Уитни взметнулись кверху.

— Послушайте, прошу не беспокоиться. Я сам куплю себе автомобиль, когда этого захочу, и не раньше, — заявил Роб. Его улыбка погасла.

— Почему, — спросила Мери Уитни в последовавшем молчании, — Криста должна быть первой в деле покупки автомобиля Робу Санду?

Криста поглядела куда-то в сторону.

На вопрос ответила Лайза.

— Разве никто не знает, — в ее голосе звучало ледяное спокойствие, — что Роб и Криста любовники?

— Что? — взорвалась Мери, и ее глаза расширились от удивления и ликования.

— О, да ради Бога, Лайза! — произнес Стив.

— Я видела, как они занимались этим на пляже, — сообщила Лайза, — когда ходила в свой отель сменить платье. Я стояла на балконе. Они занимались этим в море.

Она откинулась назад на мягкую спинку кресла. Осколочная бомба, которую она приготовила, с треском взорвалась в геометрическом центре лимузина.

Роб закрыл глаза. Криста закрыла глаза. Радость и недоверие отразились на лице Мери. Шок и ужас пробежали по лицу Стива.

— Но ведь они точно ходили играть в биллиард, — дипломатично заметил Абдул.

— На пляже? — засмеялась Мона.

— О, небо, — сказала Мери. — Какие же вы темные лошадки.

— С меня достаточно всего этого, — рассердилась Криста. Она сделала попытку выйти из машины.

— Это неправда, — сказал Роб.

Все повернулись к нему.

Его лицо налилось краской.

— Я сделал нечто очень глупое, — сказал он. — Это не имеет отношения к Кристе. Она ничего не хотела. Она влюблена в кого-то еще.

Он взглянул на Кристу так, словно счел бы за честь умереть за нее.

— Ты пытался изнасиловать Кристу на этом проклятом пляже? — поинтересовалась Мона.

— О, заткнись ты к чертям, Мона. Разумеется, он не пытался меня изнасиловать. Не будь такой непробиваемо глупой. И какого черта вы все суете нос не в свое дело? — В голосе Кристы слышался рык.

— Мне думается, что это и мое дело, — заметила Лайза.

— Роб не твоя собственность, — отрезала Криста. — Он свободен и может делать все, что ему нравится.

— И я тоже свободна делать то, что мне нравится, черт побери. И я не думаю, что мне хочется работать в агентстве Кристы Кенвуд.

Лицо Кристы вспыхнуло. Ей было уже все равно. Эта сучка зашла слишком далеко. Словно жизнь без нее остановится. Не такая успешная жизнь, какая могла бы быть, но тем не менее жизнь.

— Народ. Народ. Народ! — быстро сказала Мери Уитни. Забава забавой, страх страхом, а мегабаксы мегабаксами. — Том, милый, поезжай, ладно. Да куда угодно. Просто поколеси немного по городу, о'кей? — Тогда никто не сможет выйти из автомобиля на ходу. А мирные переговоры удобней всего вести, если воюющие стороны находятся в плену.

— Знаешь, кто ты, Лайза? — сказала Криста. — Ты избалованный ребенок. И играть со взрослыми людьми тебе не позволено.

Лайза подскочила и села на краешек сиденья.

— Хорошо, спасибо тебе, бабушка. Тогда, может, находящиеся вокруг взрослые уберут свои грязные пальцы от детей? — Это была глобальная атака. Мери, Стив и Абдул все были щедро включены в косвенный намек.

Автомобиль тихо отъехал от тротуара, словно супертанкер, покидающий гавань. Внутри него бушевали страсти.

— Я думаю, что мы все должны произнести молитву.

— О, я могу, Роб, — завизжала Лайза. — Ты проклятый ханжа. Все, что ты делаешь, это болтаешь о Боге, а сам лезешь ко всем в трусы.

Мери Уитни не смогла подавить улыбку, несмотря на то обстоятельство, что ее драгоценная кампания повисла на волоске. Юный красавец получил сполна.

— Не следует ли нам всем немного успокоиться? — пытался вмешаться Абдул.

— Как ты смеешь разговаривать с Робом таким тоном? — закричала Криста. — В первый раз в твоей жалкой жизни действительно приличный парень начинает проявлять к тебе интерес, а тебе нужно затащить все в грязную помойку, сделать все дешевым и отвратительным. Я не хочу, чтобы такие, как ты, работали в моем агентстве. Я не хочу, чтобы такие, как ты, попадались мне в моей проклятой жизни, о'кей? Забирай свои деньги и свою сучью подлость и возвращайся к Россетти. Вы стоите друг друга. Оба помойные сумки.

— Помойная сумка? Помойная сумка?! — заревела Лайза. — Ты назвала меня помойной сумкой?

— Ты не ослышалась.

— Прекратите! — заорал Роб во весь голос. — Вы обе. Прекратите. — Они замолчали. Последовавшее молчание было потрясено, а не нарушено. — Слушайте. Слушайте меня. — Он понизил голос. Все слушали.

— Все нормально. Все нормально. О'кей. Слушайте, я вам все скажу как есть… Не знаю, почему, но скажу. — Он остановился, еще не зная точно, что сказать, но понимая, что он обязан сказать что-нибудь. — То есть, мне действительно нравились вы обе… действительно обе. Я не хотел, но все так получилось. Лайзе я тоже понравился, а Кристе нет. Это я виноват, что все так произошло, но не надо из-за меня ломать все. Криста ничего не хотела, Лайза. Ничуточки. Это все я. Проклинай меня. Не ее. Все, что мне надо сделать, это убраться к черту из ваших жизней. — В его глазах стоял туман от слез. Он крепко сцепил руки и положил их на колени.

— Нет! — сказала Лайза.

— Тебе не нужно никуда убираться, — сказала Криста.

— Здесь, здесь оставайся, — присоединила свой голос Мери Уитни.

— Я уверен, что мы все станем друзьями, — сказал Абдул. Воцарилось молчание, страсти поутихли.

— Только я не помойная сумка, — нарушила молчание Лайза. — Я хочу сказать, это правда. Я не такая. — На ее лице все еще была маска оскорбленного удивления.

Первым рассмеялся Стив. Сюрреализм ситуации был тотальным.

Лицо Кристы смягчилось в предчувствии улыбки. Лицо Лайзы было катализатором. Диагноз Кристы, что она ребенок, попал в цель. Лайза сидела, красивая до безумия, в абсолютной панике от такого пятна на ее репутации. Ну совсем как ребенок.

— Лайза! — рассмеялась Мери Уитни. — Твое лицо!

— Ха! Ха! — поддержал ее Абдул.

Даже Роб заулыбался. Он протянул руку и дотронулся до коленки Лайзы, чтобы поддержать ее.

Лайза тряхнула головой, не склонная к шуткам и все еще не пришедшая в себя.

— Я ведь не такая, правда, — сказала она с обезоруживающей наивностью.

— Конечно же нет, Лайза. Прости меня. Но ведь я тоже не привыкла, чтобы меня называли бабушкой, — отозвалась Криста.

— И соблазнительницей детей, — хихикнула Мона, в то время как Абдул поднял брови к потолку.

— Вот так скандалешник, мои родные, — резким голосом произнесла Мери. — Чистит воздух. Выпускает пары. Никогда не следует недооценивать правду старых клише.

— Танцевать, — пробормотал пьяный Хосе. — Я хочу танцевать.

— Я полагаю, что нам следует извинить нашего мужчину от Артура Мюррея, — сказала Мери, хватая ногу коматозного Хосе и задумчиво ощупывая его молодую мускулатуру.

— Ладно, — фыркнула Лайза, — если кто-нибудь здесь прислушивается к голосу детей, я предлагаю отправиться всем в «Варшаву» и развеяться.

— Верно, — согласился Стив. Абдул был готов, Мона тоже. Роб подчинился.

— Заметано, — сказала Криста. — Когда говорит моя лучшая модель, то ее воля для меня закон.

Лайза улыбкой подтвердила свое согласие. Мери Уитни с облегчением вздохнула.

— Вперед, на Варшаву, — произнесла Мери тоном Наполеона.

— Будем надеяться, что мы сумеем организовать безопасное отступление, — с мольбой произнесла Криста.

Музыка в «Варшаве» играла не просто громко, а угрожающе громко. Казалось, глаза видели, как звуковые волны сотрясают спертый воздух. Прыгали и мигали огни. Тысячи танцующих работали на полу. Струился пот.

Грудь Кристы вибрировала. Это было странное и жуткое ощущение, ее грудная клетка превратилась в звукосниматель огромных динамиков, рассеянных по всему залу, похожему на пещеру.

— Здорово, а? — губами сказала она Стиву. В ответ он ткнул пальцем в направлении бара. Ему показалось, что там можно вести беседу.

Они проталкивались сквозь плотную, плечом к плечу, толпу танцующих, удивленные, что Майами может быть и таким. Это было развлечение по «формуле-один», коренная потеря сдерживающих начал, работа ночного клуба в тяжелом режиме. Даже Нью-Йорк гордился бы таким действом. Остальные оглядывались вокруг с возбуждением и заинтересованностью. Лишь Мона и Лайза были здесь не в первый раз. Абдул, с его уже не молодыми ушами, находился на болевом пороге. Обе его руки были прижаты к страдающим ушным отверстиям. Рот широко открыт, чтобы выровнять давление. Мери Уитни действительно казалась пораженной; чуждые ей эмоции играли на ее лице с неуверенностью актера-новичка на незнакомой сцене. Роб и Хосе выглядели так, будто смогут выдержать еще и новые децибелы.

Все они отправились в бар.

Абдул сморщил нос, когда узнал, что шампанское только американское. Он старался сообщить всем это печальное известие. Но остальным было все равно.

— Неудивительно, что молодежь не ходит в клубы здорового образа жизни, — сказала Мери. — Здесь аэробика посильней.

— Не хочешь ли позаниматься ею? — спросил Роб.

— Бог ты мой, ты приглашаешь меня на танец?

— У-гу.

— Ты разрешаешь мне, Лайза?

— Будь моей гостьей.

— О, ладно, будь по-вашему. Все равно здесь не потанцуешь щека к щеке. Я буду вести себя хорошо.

Мери отправилась на танцплощадку. Роб пошел за ней.

Он начал танцевать.

— Почему ты пристаешь ко всем, кроме меня? — спросила она. Он показал себе на уши.

— Не слышу.

Она улыбнулась и придвинулась вплотную. Она танцевала хорошо и знала это. Она обхватила его за талию и завиляла бедрами, вдвинув свою ногу между его — грязный стиль танца. Ее губы приникли к его уху. Она повторила вопрос.

Вместо ответа он пожал плечами. Отстраниться от нее он не пытался.

— Беда в том, — кричала она, — что у молодых людей нет уважения к деньгам. Видимо, я остановлюсь на Абдуле. По крайней мере, мы сможем трахать банковские балансы друг друга.

Он рассмеялся.

— Что же вдействительности произошло на пляже?

— Забудь про это, Мери.

— Ты почти сорвал всю мою рекламную кампанию собственной персоной, в одиночку.

— Ты не производишь впечатление слишком удрученной.

— Я не бываю удрученной. Я удручаю других.

— Не удручай меня.

— Мне бы хотелось приводить тебя в восторг, а не удручать.

После этих слов он попытался отстраниться, но не слишком грубо. Но она крепко держала его.

— Мери, не нужно. Если будешь продолжать в том же духе, случится еще один скандал.

Он поглядел в сторону бара. Время от времени каждый смотрел на них.

— А я, вообще-то, получаю удовольствие от скандалов.

— А я нет.

— Но тебе нравится их устраивать. Среди моделей. Это действительно сходит тебе с рук.

Она потерлась о него. Ничего. Она взглянула вверх, в его простодушное, прекрасное лицо. Иисусе, он был Бог. Этого было почти достаточно, чтобы сделать кого-то верующим. Неудивительно, что Криста отпала от благодати в лунную ночь. Неудивительно, что Лайза вела себя словно кошка на горячих углях. Неудивительно, что она была грубой как боцман в душную, влажную субботнюю ночь. Сможет ли она увести его на этом очень запоздалом этапе? Сможет она обставить других и удалиться, владея Робом Сандом в одиночку? Все это было далеко от реальности, но попытаться не мешало, и это казалось ей даже забавным.

— Если ты будешь заниматься со мной любовью, я дам тебе миллион долларов, — сказала она.

— Ты шутишь! — Он неуверенно засмеялся, решив счесть все это за шутку.

— Я никогда не шучу в отношении денег. Это единственная вещь, которую я не нахожу смешной.

В своем голосе она оставила достаточно смешливости, чтобы над всеми их разговорами оставался парить знак вопроса. Это всегда было полезно, если возникнет необходимость отступления.

— Я не продаюсь.

— Народная мудрость гласит, что продаются все.

— Я нет.

— Два миллиона на… для фонда спасения детей. Благодаря этим деньгам будут жить дети. Сотни их не умрут. Тысячи.

Он ничего не ответил на это.

— Ты будешь орудием Господа. Здесь, на земле, ты будешь его агентом, дарующим жизнь, сражающимся со смертью, страданиями и болезнями. Одна ночь. И завтра тоже — и дети будут живы.

Снова молчание.

— Разве я такая уж отвратительная? И разве цель не оправдывает средства?

Теперь она стала серьезной, потому что почувствовала, как его решимость ослабла.

— Ты играешь мной, — сказал Роб, и в его голосе послышалась укоризна. — Ты не сделаешь этого. Ты просто искушаешь меня. — В его словах слышался намек на вопрос.

— Это оттого, что ты считаешь два миллиона большими деньгами, — сказала она. — И это оттого, что ты считаешь меня похожей на всех остальных неудачников на этой глупой земле. Я не такая. Я особенная. Если я хочу какую-то вещь, я беру ее.

— Я не вещь. Я личность.

— Какая разница, скажи на милость?

— Я возвращаюсь к остальным.

— Три миллиона.

Он не сделал движения, чтобы уйти.

— Ты отдашь три миллиона на благотворительность, чтобы заниматься со мной любовью… один раз. Зачем, Мери? Зачем? Что с тобой?

— Я дурацкая, средних лет, крайне капризная женщина… и я невероятно, неприлично богата.

Его сердце забилось. Он и не предполагал, что она говорит это всерьез. Теперь он поверил. Никогда он и предположить не мог, что задумается когда-либо над таким эксцентричным предложением. И теперь, к своему восторженному ужасу, он задумался. Три миллиона долларов на продовольствие и грузовики, лекарства и их перевозку должны стать услышанными молитвами о прощении за его поступок. Он отдает свое тело, а они получат дар жизни. И как он может отказать этой безумной женщине, чьи ноги замкнулись вокруг его ног? Его умилительная гордость? Его нелепые принципы? Его абсолютно никому не нужные чувства? По сравнению с победой над смертью и чудом жизни невинных детей он был никем и ничем.

— Неужели я так сильно тебе нужен? — спросил он. Он хотел удостовериться.

— Это не слишком много.

— И всего за одну ночь?

— За сегодняшнюю.

— Где?

— В задней части моей машины.

— О, проклятье!

— И затем ты получишь чек. После этого. После того как обслужишь меня, так сказать. И затем можешь возвращаться к Лайзе. Да, это будет весьма неплохо. Она получит то, что останется от меня.

Она отодвинулась от уха, в которое она вливала слова об этой дьявольской сделке. Его лицо стало белым. Разве она была призраком, явившимся ему? Господи, неужели она настолько непривлекательна? Ей следовало бы просто освободить себе месяц и прибегнуть к помощи пластической хирургии.

— Что ты скажешь? Да или нет?

— Да, — ответил он.

— Хорошо, — кивнула она. — Значит, решено. Пойдем назад и отыщем остальных. Ох, и еще, Роб, я полагаю, что нам следует держать наш маленький контракт в секрете, не так ли, мой дорогой? Я не уверена, что все остальные одобрят его.

На обратном пути к бару Роб Санд не мог спокойно смотреть на покачивающийся зад Мери Макгрегори Уитни, но голос в его сознании повторял: «Три миллиона долларов для детей».

— Вот ты где, Лайза, милочка. Я привела его назад… нетронутого человеческой железой. Я полагаю, что тебе следует дать ему несколько уроков танца, милочка, но ты всегда сможешь обменять их на теннисные занятия, уроки подводного плаванья, религиозные наставления. Не нужно будет передавать друг другу деньги. — Она засмеялась своей скрытой шутке. Бледность Роба уже сменилась краснотой.

Она протянула руку и ущипнула его за ягодицу.

— Теперь иди развлекайся, мой сладкий. Мы, гериатрия, не можем монополизировать молодежь, не так ли? Быть может, мне удастся заполучить тебя попозже еще на один танец того или иного рода. Да, это было бы неплохо. — Она повернулась к Стиву. — Давай, мистер Питтс, милостивый государь. Пойдем потанцуем и обговорим кое-какие дела. Я немного утомилась от удовольствий, а ты?

— Кому-нибудь следует придушить эту тупую корову, — сказала Лайза, когда Мери удалилась со Стивом на танцплощадку.

— После съемок, не раньше, — сказала Криста со смехом. Роб глядел в пол.

— Она приставала к тебе? — спросила Лайза, шестое чувство которой было тонко развитым инстинктом.

— Нет, она просто флиртовала, и все.

— Сука, — заявила Лайза.

— Однако богатая сука, — добавил Абдул.

— Да-а, — простонала Мона. — «Богатый ублюдок» звучит не так хорошо, правда? — Говоря это, она протянула руку к ягодицам Азиза, следуя принципу, что богатые ублюдки на ощупь лучше, чем на звук. — Пошли, мешок с деньгами, тебе требуется упражнение.

Они отправились танцевать вслед за Мери и Стивом.

У бара беседа протекала вяло и неприятно.

— В чем дело, Роб? — спросила Лайза. — Ты себя нормально чувствуешь?

— Угу, я в норме.

— Тогда пошли танцевать. Если уж ты смог переварить Мери Уитни, то со мной уж как-нибудь справишься.

Отказаться не было возможности. Они ушли.

Криста осталась одна, если не считать Хосе, который повис на баре словно мокрый флаг. Она вздохнула. Боже, все-таки трудно работать с людьми. Она тоскливо поглядела на сотовый телефон, а потом на часы. Скоро ли приедет Питер Стайн? Где он сейчас? Что он думает, приближаясь к ней?

Совершенно внезапно ей опротивели весь этот шум и возбуждение. Она вышла из клуба. Тишина на улице успокоила ее. Вокруг в свете уличных фонарей сияли здания «Арт Деко» цвета мороженого. Пара мотоциклистов томно сидели в креслах-сиденьях своих сияющих «Харлеев» и спокойно переговаривались друг с другом. В прачечной на другой стороне улицы ночные люди листали журналы из киоска, который стоял возле стиральных машин. Пара моделей рука об руку брели по дороге. Видно, их не ждут съемки в шесть утра, подумалось Кристе. Саут-Бич был сценой в процессе создания. Океанская дорога находилась в постоянном состоянии прилива, поскольку открывались бары и отели, а бесхозные здания обрастали новыми фасадами, но главное действие происходило позади нее в паре кварталов на Вашингтон и прилегающих улицах, куда она теперь направлялась.

Повсюду встречались сюрпризы. Она вгляделась в закопченные окна «Клуба Чертей». Этот бар мог бы оказаться по соседству в любой части Америки, однако стоявшая в дверях девушка была моделью, француженкой, которую Криста узнала по сотням журналов. Ее обнаженная грудь дерзко розовела под вязаным прозрачным верхом, а черные бикини, совсем крошечные, отчетливо виднелись сквозь облегающие штаны из шелковистого бархата. Она обвилась вокруг маленького, смуглого мужичка, который был, видимо, фотографом. А дальше неоновые вывески переплетались с кубинскими деликатесами. Офисы испанских докторов недовольно соседствовали с частными клубами, именуемыми «Лофт» и «Дейзис», а также муниципальными, под названием «Дримз» и «ЭСП». Роскошно оборудованные витрины и крошечные магазинчики, торгующие предметами дамского туалета, фотографические студии и модные туристические агентства. Восковая фигура Мерилин Монро в натуральную величину сидела на корточках против отверстия, выбрасывающего горячий воздух, ее юбка все время трепетала вокруг талии, улыбка светилась на чувственных губах. У Тутти Плейн в витрине была выставлена шестифутовая скульптура огромных человеческих рук. Несколькими домами выше спортсмен в натуральную величину, занимавшийся серфингом, доказывал очертаниями своего белья, что мужчины созданы не одинаковыми. Криста даже почувствовала энергию СаБи, излучавшуюся от тротуара. Через два года это место станет неузнаваемым, когда остальной мир прослышит про то, что сейчас знали посвященные. И она находилась в центре этого, была повивальной бабкой при рождении нового Майами. Ей хотелось кричать с крыш домов, чтобы все вокруг узнали, что званый вечер начинается здесь, в Америке, в городе у моря. Когда-нибудь, гораздо позже, начнется похмелье, но сейчас Америка давала удар, который заставит Европу позеленеть от злости. Именно в этот момент ей пришла одна мысль. Она обрушилась в ее сознание на волне возбуждения. Она придумала название для новой серии парфюмерных изделий Мери Уитни. «Майами». Вот какое. Новая коллекция Уитни должна подпитываться энергией грядущего города. Криста дышала ароматом ночного воздуха — цветущих апельсинов, ночного жасмина, дуновений гардении из спрятавшихся садиков. Перед ее мысленным взором уже появился результат. «Майами» от Мери Уитни, аромат любви. «Майами» от Мери Уитни для всех тех минут, когда ваша кожа ждет поцелуя. Она остановилась. Надо забыть Драй Тортугас. Кому нужна эта дыра, когда аквамариновое море тут, в нескольких минутах ходьбы по карамельному песку? Съемки на Саут-Бич станут материально-технической мечтой. Тут имелись фургоны «Виннебаго» с кондиционерами, места, где гладить одежду, парикмахеры, гримеры, бесконечные запасы пленки, фотолаборатории. Все было завязано на фотографии. Полиция оказывала помощь, средством коммуникации служил сотовый телефон, реквизит и транспорт можно было взять напрокат, отели были дешевыми и стильными. Затраты можно было держать почти на минимуме, и все привычные риски, связанные со съемками на натуре, можно было снизить. Майами был городом Лайзы. Его аромат был ее ароматом. Испанский огонь сверкал в ее глазах, его изощренные латиноамериканские ритмы звучали в такт биению ее сердца. А Роб представлял другую часть Майами, ВАСП, стопроцентного американца, русоволосого и цельного, милого и прямолинейного. Химическая реакция, которая возникнет между ними, произведет взрыв в тигеле; бурлящий, пузырящийся котел с экзотическими противоположностями придаст Майами богатый аромат.

— Майами, — громко произнесла Криста. — Майами, — повторила она еще раз. Слово звучало очень хорошо.

Она поспешила проследить в обратном порядке логическую цепочку своих размышлений. Такого времени, как теперь, может не оказаться. Она преподнесет свою идею Мери Уитни, пока она еще звучала в ее мозгу. Но когда она вернулась назад в «Варшаву», Мери Уитни уже ушла. Мона и Абдул, взмыленные как лошади на скачках, потные, все еще топтались на танцплощадке. Хосе заснул в кресле, несмотря на грохочущий рок. Ни Роба с Лайзой, ни Стива с Мери нигде не было видно.

— Куда они пошли?

Мона пожала плечами.

— На улицу, — прокричала она в ответ.

— Как ты думаешь, куда?

— Какой сегодня день?

— Пятница.

— Может, в «Камео». Может, в «Лофт».

— Черт!

Она могла отыскать их, но на это уйдет час или два.

— Послушай, Мона, приходи первым делом в контору, о'кей? Когда проснешься. Мы подпишем бумаги и начнем работать. До встречи, Абдул!

Выйдя на улицу, она приняла решение. Она направилась домой. Она собиралась заскочить в свою контору и подготовить контракт для Моны, а потом отправиться спать на Звездный остров. А когда наконец приедет Питер, она сообщит ему по сотовому телефону, где она. И эта мысль заставила ее улыбнуться среди ночи на Саут-Бич.

За передним столиком в «ЭСП» луч прожектора освещал профиль Лайзы Родригес, отвернувшись от гораздо менее красивого лица девушки, которая играла на арфе. Как и всегда, Лайза была главным событием. Но в этот момент она погрузилась в раздумья. Когда она увидела, что Криста откололась, она устроила свою группу отколовшихся. И теперь размышляла, что делать дальше. Ее первоначальной целью было отделить Роба от Кристы, единственной серьезной соперницы. И когда она достигла своей цели, она немножко померкла. Роб казался странно подавленным. Мери Уитни, однако, явно наслаждалась всем происходящим. Стив Питтс тоже казался возбужденным.

— Я не могу узнать это место, — сказала Мери. — Что там Нью-Йорк. Тут действительно отпад, и прикол, и кайф.

— Неплохо, правда? — Лайза никогда не забывала надолго про главное, а на ближайшие год-другой главной для нее будет Мери Уитни. О'кей, их взаимоотношения наткнулись поначалу на камень из-за Роба, но это было тогда, в прошлом. А теперь другое дело. Ей предстояло убедить Мери Уитни, что она может стать некоей мифической сущностью, подругой Лайзы Родригес.

— И давно уже это?

— Пожалуй, год. Или год и три месяца. Здесь в десяти кварталах концентрация разных интересных людей выше, чем где-либо еще в мире. Майами, черт возьми, опустошил Европу и Америку в отношении красавиц и красавцев.

— А что думаешь ты, Стив?

— С точки зрения фотографа тут есть все. Девушки переезжают сюда из Нью-Йорка. Цены низкие. Они могут летать отсюда куда угодно — в Техас, на побережье, в Европу. Они даже могут летать в Нью-Йорк и работать там. Европейцы прилетают сюда и вербуют девушек прямо на пляже, экономя целое состояние на авиабилетах и отелях. Они получают гарантированные свет, солнце и море. Это фотографический рай. Отсюда можно отправиться морем на Эверглейдс, на Ки, на Багамы и вернуться к ужину в «Тонис Суши». Тут есть архитектура, атмосфера, цивилизация. И все натуральное.

— Мммммммм, — сказала Мери Уитни, вдруг впав в размышления.

— Тебе нравится здесь, Роб? — спросила Лайза.

— О, да, конечно, — отрешенно сказал Роб.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросила Лайза.

— О, ты ведь знаешь Роба, — сказала хитро Мери Уитни. — Он, вероятно, думает про умирающих от голода детей или о чем-нибудь не менее достойном.

Лайза ничего не ответила. Она была настроена на дипломатический лад. Старая крыса говорила так о Робе, потому что он не захотел запрыгнуть на ее кости, стоящие миллиарды долларов. Затем ей в голову пришла мысль. Становилось поздно. Очень поздно. И хотя Лайза подписала контракт, предоставив себя целиком в распоряжение Уитни для съемок, она не обязана была проводить бессонные ночи на регулярной основе. Топмодели не делают таких вещей, пока не становятся готовы в конце своей короткой карьеры работать на поп-звезд. Ее бы устроило, если бы она смогла ускользнуть отсюда, не испортив хорошего настроения Мери Уитни. Как еще лучше можно это сделать, если не оставить Роба в качестве заложника? Будучи рядом с Мери Уитни, он не попадет ни в какие неприятности. Ему не понравится она пьяная. А Лайза всегда сможет вернуться завтра к тому же самому, что оставит сегодня. Роб Санд никуда не денется. У них впереди целая рекламная кампания, в течение которой он будет у нее в руках.

— Послушайте, — сказала она. — Уже довольно поздно. Я уже без задних ног. Кто-нибудь будет против, если я отколюсь?

— Только не я, — сказал Стив, прекрасно зная, что бессонные ночи разрушают лицо.

— Я не буду говорить, что ночь делает моложе, — сказала Мери Уитни. — Я лгу только тогда, когда делаю деньги.

Роб казался охваченным паникой.

— Ты ведь не будешь возражать, не так ли. Роб? — сказала Лайза, давая ему понять, что бросает его.

На его лице отразилась борьба. Одна его часть хотела уйти вместе с Лайзой. Другая держала прикованным к сиденью.

— Как хочешь, — только и смог произнести он.

— Так увидимся завтра после полудня, о'кей? В два часа у Кристы в офисе, хорошо?

Она встала, ненавидя свой уход и предвкушая минуту, когда ляжет в постель.

— Будьте паиньками, — сказала она, сопроводив свои слова лучащейся, обворожительной улыбкой.

— О, мы будем очень, очень большими паиньками, правда, Роб? — шепнула Мери Уитни.

Лайза удивилась, почему он вспыхнул.

— Пожалуй, до встречи, — сказала Лайза Робу. Она ни слова не сказала про завтрак.

Он слабо улыбнулся ей.

— Пока, — кивнул Стив. Он задумчиво поглядел на Мери, а потом на Роба. Было ясно, что он оказывался третьим лишним. Он тоже не забывал о главном, о деле. Имя Мери Уитни было написано там крупными буквами. Ему стало ясно, что он должен сделать проницательный ход. Он поднялся так, чтобы не оставить места для аргументов, хотя и не ожидал их особенно.

Он поглядел на часы.

— Я полагаю, что последую примеру Лайзы и назову ночь ночью, — сказал он. — Я могу прогуляться с тобой до отеля, дорогуша. Ты будешь защищать меня.

— Боже мой, — вздохнула Мери, довольная. — Все нежные сердца падают, как кегли.

Потом они остались одни. Она поглядела через стол на Роба.

— Знаешь, что мы с тобой сделаем, мой сладкий, — сказала она. — Это не был вопрос. — Мы обойдем все клубы, бары и бордели на этом маленьком островке, полном удовольствий, а затем я уложу тебя в салон моей машины и мы будем трахаться до потери пульса.