ГЛАВА 8

Аарон остановился и оглядел большую комнату их большого бохио с остроугольной крышей. Дом был резиденцией сестры касика и поэтому сразу выделялся между хижинами канейе – людей низшего сословия. Построен он из тростника, с деревянными потолками, а крыта покрыта соломой, как и хижины простых людей. В углу стоял прекрасно разрисованный большой глиняный кувшин, рядом с ним плетеная корзина, в которой хранились высушенные головы предков.

Аарон улыбнулся про себя. О многих вещах он не мог написать своим родным, боясь их впечатлительности, особенно о погребальных обрядах таинцев. Умерших готовили с благоговением, но перед тем как с пышной церемонией предать земле в одной из пещер, недалеко от деревни, покойника обезглавливали. Его или ее голову с любовью чистили, высушивали, а потом помещали в корзину. Только умершие маленькие дети избегали этого обряда. Их кремировали, а прах хранили в маленьких урнах возле семейных земи – маленьких идолов. Этих земи тоже было весьма трудно описать его семье. Они представляли собой маленькие, прекрасно вырезанные из дерева фигурки мужчин или женщин с огромными гениталиями и животами. Когда он спросил Алию, почему их так изображают, она рассудительно ответила вопросом на вопрос:

– А разве размножение и еда – не самые приятные дары богов людям?

Эти земи просто отражали философию таинской жизни.

И о другой грани их культуры он не мог поведать своему дневнику – это был странный кодекс их сексуальной морали. Все атрибуты власти, включая королевские полномочия касиков, передавались сыну старшей сестры умершего правителя. Таким образом, наследственность определялась по материнской, а не по отцовской линии. Женщины не дорожили своим целомудрием и сами выбирали себе партнера. Поэтому наследование по материнской линии было для них неминуемо, как и предполагал Аарон, однако его строгому еврейскому воспитанию претила такая концепция. Человек должен знать, кто его ребенок. Конечно, принимая во внимание мораль, царившую в правящих классах Кастилии, он сомневался в том, что многие знатные люди могли поклясться, что дети, которые носят их фамилию, их кровные отпрыски.

Эта назойливая мысль вызвала в памяти Магдалену Вальдес. Не забеременела ли она от него? Такое было возможно, но поскольку она была столь же свободна в выборе своих любовников, как таинские женщины, он никогда не сможет быть уверенным в своем отцовстве. Аарон заставил себя отогнать прочь эту почему-то болезненную, вызывающую чувство вины мысль. Алия тоже может носить его ребенка. Аарон был принят ее братом, молодым касиком Марьены, как спаситель торговой экспедиции, которую возглавляла его сестра. Он был облечен всеми привилегиями королевской власти, начиная с просторного бохио, в котором жил, до возможности Алии делить с ним постель. Никакие условия не препятствовали этой его гостеприимности, а сестра касика, конечно, благоволила к нему, но Аарон часто замечал смутную надежду Гуаканагари, что его гость предложит жениться на Алис. Но его совесть была спокойна, потому что он не желал делать этого. Она была очень мила, услужлива, явно обожествляла его. Ее брат, человек гордый и умный, доверил ему все свое богатство и все триста душ, живших в деревне, отдал в его распоряжение.

«Что ждет меня в Кастилии? Возможна, когда я возвращусь и переговорю с родителями, я вернусь сюда… к Алис». Его любовь к ней проявилась в радостном, не испытанном им прежде вожделении юности. Но было ли – jto настоящим партнерством – таким, что создало постоянные крепкие узы Бенджамина и Серафины? Он мечтал, чтобы у него семейная жизнь сложилась так же, но часто сомневался, сможет ли найти себе такую пару. Анне, безусловно, пришлось смириться с гораздо меньшим.

– У тебя тревожные мысли, – сказала Алия, откладывая свое рукоделие. – Это оттого, что охотники за золотом моего брата гак мало нашли его для твоего адмирала?

Он улыбнулся и покачал головой, отвечая на таинском языке:

– Нет. Я видел богатство этой земли, людей, зерно, видел величественные юры и реки. Люди здесь могут жить и процветать в мире. Им нужны только инструменты и желание работать, а не золото.

– Значит, ты соскучился по своей семье? Алия увидела, что лицо его стало еще более задумчивым.

– Да, родители мои стареют, а сестра несчастлива в замужестве. Мой брат, так же как и я, временно живет вдалеке от дома. Да, я скучаю по ним.

– Но у тебя нет жены, – сказала она дрожащим от неуверенности голосом, хотя он несколько раз говорил ей, что не женат. – Ты отправишься опять на небо, когда адмирал придет сюда?

В голосе ее слышались одновременно ревность и грусть. Аарон почувствовал, как его снова одолело старое чувство вины: он взял ее за руку и поднял с земляного пола.

– Я говорил тебе, что мы поплывем по морю. Мы не отправимся на небо. Мы люди, а не боги. Алия, мы такие же грешные и смертные.

Она терпеливо ждала, понимая, что он не хочет отвечать ей.

Вздохнув, он добавил:

– Да, Алия, мне придется вернуться в Кастилию с доном Кристобалем.

– Навсегда? – спросила она, начиная надувать свои пухлые губы.

Навсегда – это еще долго, – с ленивой улыбкой ответил он, протягивая к ней руку. – Давай не будем считать время, пока адмирал не прибудет сюда.

Она со страстью кинулась к нему в объятия. Позже, когда наступил вечер, Алия приготовила еду, которая состояла из хлебного дерена кассавы. Усевшись на табурете, она терпеливо счищала кожуру с хлебного дерева кусочком острого кремня. Горькие корни, очищенные, выжатые и разрезанные на мелкие кусочки, потом запекались, как без дрожжевой хлеб, и эта еда была значительно вкуснее, чем корабельные сухари. Возле их бохио на углях медленно жарилось плотное белое мясо игуаны. Не затрачивая особых усилий на охоту и рыболовство, мужчины-таинцы тщательно ухаживали за зерновыми, что выращивали женщины. Из-за теплого круглый год климата сажать и сеять можно было дважды в год. Природа здесь была необыкновенно щедра.

Аарон лежал в гамаке, раздумывая, как бы он мог жить здесь, среди этих людей. Конечно, прежде всего ему надо будет вернуться в Севилью и объяснить родным свой выбор. Матери будет трудно расстаться с ним, но он почему-то думал, что отец поймет его. Аарон потихоньку засыпал, мечтая о том, что когда-нибудь он привезет свою семью сюда и покажет им чудеса индийских островов. Потом перед ним возникла нимфа с каштановыми волосами, стоявшая возле Бенджамина.

Он очнулся от грез, услышав голос младшего брата Алии, который взволнованно звал его. Аарон выпрыгнул из гамака: навязчивый сон окончательно улетучился, ибо перед ним предстал четырнадцатилетний мальчик. Каону был стройный, тонкокостный, чертами лица напоминал певчего. Он был слишком нежный, похожий на девочку, и только массивное золотое кольцо у него в носу нарушало гармонию его черт.

– Что случилось?

– Твой ад-ми-рал, – тщательно выговаривая иностранный титул, произнес мальчик. Он возвращается! – Лицо юноши расплылось искренней радостной улыбкой. – Его огромные каноэ видели на севере реки всего в нескольких милях отсюда. Мой брат Гуаканагари готовится встречать его – Изо всех сил стараясь сохранить достоинство, он сумел удержаться лишь от того, чтобы не подпрыгивать от возбуждения.

Касик оказывает моему адмиралу великую честь, Каону, – ответил Аарон, натягивая на себя рейтузы, рубашку и башмаки, а затем пристегивая ремень и меч. Колона наверняка приведут в ужас новые привычки его маршала. Аарон носил лишь маленькую набедренную повязку, защищавшую его от любопытства туземцев, которых в высшей степени изумляло и озадачивало его обрезание. Европейская одежда сейчас казалась для него жаркой и стесняющей движения. Весь потный, он вышел из бохио я вместе с Алией направился на центральную площадь деревни.

Площадь служила местом сбора для военных советов, празднеств, а также грубых и веселых игр в мяч, которые любили таинцы. И вот теперь несколько дюжин высокопоставленных туземцев ожидали касика. Каждый был разукрашен краской по всему телу, с перьями в волосах и тяжелыми золотыми и медными браслетами, украшавшими их руки и ноги. У Гуаканагари в нос было вдето кольцо из чистого золота, а на шее висел тяжелые кулон, который символизировал его ранг касика провинции. По меньшей мере, от двадцати до тридцати местных правителей на сто миль вокруг подчинялись власти молодого вождя.

Гуаканагари сел в искусно сплетенный из волокон конопли паланкин, украшенный раковинами, костями, кусочками золота и меда, а также звякающими колокольчиками для соколиной охоты, которые для торговли привез флот Колона. С полдюжины молодых мужчин, специально отобранных для оказания такой чести, подняли деревянные жерди и вознесли своего касика. Он махнул рукой Аарону: – Пожалуйста, пойдем с нами приветствовать твоего адмирала. Ты, который так хорошо выучил наш язык, будешь говорить за меня.

– Ты оказываешь мне честь, Гуаканагари, – с улыбкой ответил Аарон. – Многие из твоих людей, гораздо лучше выучили кастильский, чем я таинский.

– Ты слишком скромничаешь. Однако пойдем, посмотрим, выучили ли мои люди, которые находились на великих каноэ, твой язык так же, как ты наш.

Алия выступила вперед:

– Я буду наблюдать, как идет подготовка к большому празднику в честь твоего адмирала.

Аарон поднес ее руку к губам:

– Он будет очень этому рад.

Когда собравшиеся для встречи подошли к бухте, «Саята-Мария» и «Нинья» зазвонили в колокола, отмечая этим прибытие шлюпки адмирала к берегу.

С присущим ему чувством собственного достоинства Колон прошествовал через мелкие буруны в сопровождении Винсенте Пунсона и группы офицеров и моряков. Кристобаль осмотрел Аарона, который возглавлял процессию несших паланкин с касиком мужчин. На лице адмирала выразилось изумление.

– Ты становишься темнее, чем твои индейцы, мой друг.

Ослепительно белая улыбка сверкнула на бронзовом лице Аарона.

– Я боюсь задеть твои чувства, но солнце прикоснулось устами ко всему моему телу. Мне нравится, как одеваются таинцы.

– Тогда нам придется тайно увести тебя на корабль, а то ты станешь настолько черным, что тебя захватят португальские работорговцы, как только мы вернемся домой.

Аарон обвел взглядом бухту.

– А где Мартин Алонсо и «Пинта»? Он заметил, как Винсенте залился краской от смущения еще до того, как заговорил Колон.

– Капитан «Пинты» отстал от нас еще двадцать первого октября. Мы потеряли след корабля и боимся худшего. – Светлые глаза адмирала потемнели от сдерживаемой ярости. Очевидно, он знал, что это было намеренным шагом, прямым неповиновением его приказам. – Мы поговорим об этом позже. А сейчас ты должен мне рассказать, чем завершилось здесь твое путешествие. У вождя есть золото? Он знает о великом хане на материке?

Аарон пожал плечами, чувствуя, что не может оправдать надежды своего друга. Он боялся, что эти надежды обречены на крах. Все, чего хотели их величества, – найти путь к быстрому обогащению, к золоту, жемчугам, специям – баснословному богатству Востока.

Эти люди не знают никакого материка, на котором резиденция хана, Кристобаль, – деликатно начал он. – По крайней мере, насколько я смог выяснить с тех пор, как приехал сюда, на их родном острове хана нет. Здесь есть Огромные богатства – плодородная земля, которую можно обрабатывать, дивные экзотические фрукты, которые сами собой растут на деревьях и кустах, реки изобилуют рыбой. Здесь есть немного золота, – добавил он, увидев, что лицо Колона помрачнело. – Я сам видел несколько мужчин из деревни Гуаканагари, которые вернулись из экспедиции с золотом. Они намывают его во внутренних реках. Все, что здесь есть, не такое изобильное, как описывал Поло, но зато здесь очень много дальних островов.

– Да, – ответил Колон, в раздумье потирая свежевыбритый подбородок. – Мы нанесли на карту сотни островов и следовали одной длинной береговой линии далеко на север отсюда. Я надеялся, что это будет частью материка, но обнаружил лишь людей, говорящих на одном языке с танинами. Они называют эту местность Кубой. Я назвал его Хуаной в честь инфанты. На то, чтобы составить карту Индий, могут уйти годы.

Луис Торрес, прибывший на борту другой шлюпки вместе с Хуаном де ла Косой и несколькими другими моряками, быстро подбежал к своему соотечественнику.

– Аарон! Как я счастлив видеть тебя! – сказал он на таинском.

– Я вижу, ты хорошо использовал таинца-толмача как учителя, – на том же языке ответил Аарон, хлопнув своего невысокого темноволосого приятеля по спине.

Луис улыбнулся таинцу, который путешествовал с ними. Аналу был таким же невысоким, как испанец, но более крепким, мускулистым. Квадратное, с грубыми чертами лицо туземца освещалось взглядом его умных проницательных темных и влажных глаз.

– Ты тоже хорошо выучил наш язык, – ответил Аналу на правильном кастильском, гордо улыбаясь, в то время как Аарон вежливо поклонился ему.

– Аналу был великолепным учителем и учеником. Он выучил начатки кастильского чуть больше, чем за два месяца. – Луис вступил на открытое принцев и принцесс королевского дома, пространство на берегу и со смехом добавил: – Я думаю, твой учитель немного приятнее, чем мой, везунчик! Где же милая Алия?

– В деревне. Подожди, пока не увидишь праздник в нашу честь и всю деревню. Может быть три тысячи человек. Улицы широкие и прямые, дома чистые и удобные. Еда… ну, в общем, подожди, – сказал Аарон Луису и адмиралу, которые наблюдали, как паланкин касика был церемонно опущен возле них на песок.

Аарон прошел и встал рядом со своим новым другом Гуаканагари, потом представил гостей касику, выступая главным переводчиком, которому помогали Луис и Аяалу. Через них касик и адмирал обменялись полным набором любезностей.

В ту ночь в деревне должно было состояться великое празднество.

Аарон проснулся, услышав крики на кастильском и таинском языках, которые эхом раздавались на огромной площади.

– Кораблекрушение!

Один из оставшихся кораблей затонул. Как это могло случиться?

– Мне надо пойти вместе с остальными и помочь нашему адмиралу. Алия, – сказал он, как только в их бохио ворвался Каону и описал разразившуюся ночью катастрофу.

Солнце уже начало расцвечивать на востоке небосклон нежным розовато-золотым светом.

Аарон одевался, все время чувствуя на себе взгляд Алии. Она ничего не говорила, только с несчастным видом ждала, пока он скажет ей, что собирается сделать. Он подошел к возвышению над полом, где они так часто занимались любовью. Наклонившись, Аарон взял обеими руками ее лицо и посмотрел ей в глаза. Крупные блестящие слезы скатились из уголков ее глаз. Он вытер их подушечками больших пальцев.

– Пожалуйста, не плачь. Я должен пойти и помочь Кристобалю. Я не знаю, каковы будут его планы из-за этого нового несчастья.

– У него будет план забрать тебя и увезти далеко от меня, чтобы ты никогда не вернулся, – горько ответила она.

– Я вернусь, Алия. Я клянусь моим Богом и земи твоих предков.

– Мои земи очень сильные, – слабо улыбнулась она, – но они не твои боги. У твоих людей много богов, а Христос, о котором говорит твой адмирал, не является Богом твоей семьи. Каким Богом белых людей ты кланяешься, Аарон?

– Я тебе достаточно много рассказывал о религиозных раздорах в Испании, чтобы сбить тебя с толку, – ответил он. – Я не уверен, что между ними есть особая разница. Его называют многими именами. Христиане говорят, что Он един в трех лицах – сам Христос, его Отец и Святой Дух. Мои предки зовут его Иегова, мавры называют Аллахом. Наверное, каждому народу он представляется как свой собственный. Я знаю только одно: никого нельзя насильно обращать из одной религии в другую. Мне не нравятся эти раздоры, которые лежат по ту сторону океана, Алия. Пусть христиане, евреи и мавры там сражаются. Я вернусь сюда, когда выполню там свой долг.

Сказав это, Аарон вдруг понял, что это правда; он знал, что когда-нибудь вернется сюда.

Когда они дошли до берега, подул легкий ветер. Но везде царил такой хаос, словно выл ураган. «Санта-Мария» села на мель, поникла, а огромные волны вздымались и методично ударяли корабль о твердый коралловый риф, пробивая дырки в деревянной обшивке. Насосы уже были отброшены, и тяжелая главная мачта срезана, чтобы сделать легче тонущий корабль. Адмирал лишь выигрывал время, чтобы расстроенная команда выгрузила свои вещи. Обе корабельные шлюпки сновали с берега на корабль с едой, оружием, бочонками вина и всем добром, что находилось на гибнущем корабле.

Аарон видел высокую фигуру адмирала на юте: он выкрикивал приказания бегавшим вокруг него морякам, что носили сундуки и бочки с середины палубы, а потом спускали их на поджидавшие внизу шлюпки. К этому времени несколько больших таинских долбленок присоединились к спасательной операции и тоже доставляли вещи на берег. Впрыгнув в одно из каноэ, Аарон взял весло и па-чал грести вместе с индейской командой, словно был рожден среди них.

Оказавшись на «Санта-Марии», он бросился к трапу и стал карабкаться по нему к раскачивающемуся юту.

– Черт побери, как это могло случиться?

Внезапно он заподозрил вражеский умысел и почувствовал вину за то, что остался в деревне, вместо того чтобы вернуться на корабль.

Колон, пролаяв приказ юнге, повернулся к нему и прокричал, перекрывая грохот:

– Эта куча дерьма, Коса, заснул на вахте! А парень, державший румпель, не знал, что мы сели на мель, пока борт не затонул достаточно глубоко. И даже тогда мы могли бы спасти корабль, но Коса и его люди не подчинились моим приказам вытащить шлюпки и канаты и бросить якорь, чтобы можно было вытянуть корабль с рифа. Вместо этого он и его баски погребли прямо к «Нинье». Винсенте отказался принять их на борт. Но к тому времени, когда он приказал им вернуться и послал собственные корабельные шлюпки нам на помощь, было уже слишком поздно. Течение сделало свое дело.

– Мне надо было быть здесь, – кляня себя, сказал Аарон. – Я должен был пригрозить застрелить Косу и его басков к чертовой матери, если они отказывались подчиниться.

Колон гневно пожал плечами:

– Коса был так напуган, что это ни к чему бы не привело. Мы бы только потеряли шлюпку из-за железного ядра нашей пушки. Я разберусь с ним попозже.

Соглашаясь с философским отношением к происшедшему своего командора, Аарон с усмешкой сказал:

– Вам все равно никогда не нравился этот большой корабль. Мы обойдемся и без него. Давайте все сложим на берегу, а потом проучим этих псов-мятежников.

К вечеру все вещи были благополучно доставлены на берег, в огромной мере благодаря помощи таинцев.

– Поганый способ праздновать день рождения нашего Господа, а? – пробормотал один юнга другому, выволакивая последний бочонок с вином на берег.

Услышав это, Аарон понял, что забыл о сегодняшнем Рождестве. Устав до предела, он прислонился к груде корзин и мыслями перенесся за океан. Интересно, что в этот день делают его родные? Без сомнения, посетили мессу в соборе вместе с друг ими добросовестными новыми христианами. Вдруг перед его глазами предстал образ Магдалены: её каштановые волосы покрыты кружевной белой вуалью, она преклонила колена возле его отца. Он покачал головой, чтобы развеять видение.

– Нам следует присоединиться к адмиралу на борту «Ниньи» после того, как все здесь закончено? – спросил Луис, прерывая размышления Аарона.

– Гуаканагари отнесся к нам с таким почтением, поэтому мы можем положиться на него, что наши люди и вещи будут в сохранности до нашего возвращения. Нам надо попросить его, чтобы он сопроводил нас на каравеллу и отужинал с адмиралом, – ответил Аарон.

Итак, молодой касик уселся на носу огромного каноэ, подплывающего к «Нинье». Едва знакомый с обязательными придворными любезностями. Колон принял его на борт со всеми церемониальными почестями, которые могли бы быть оказаны европейским монархам.

Упала ночь, и взошла луна. После долгих празднований и кутежа по поводу того, что все люди и провизия спасены, вождь таинцев и старейшины его деревни подготовились покинуть каравеллу. По молчаливому сигналу все отошли от Гуаканагари и Аарона, и двое высоких людей оказались одни на палубе.

– Сейчас вы уплывете далеко через океан, чтобы рассказать вашим великим правителям о нас. Я посылаю много хороших подарков, чтобы показать им дружелюбие таинцев, а также шестерых моих людей, чтобы они выучили ваши обычаи и объяснили наши вашим людям. В ответ я только прошу, чтобы ты вернулся ко мне, мой друг. Ты и твой адмирал. – Глаза Гуаканагари наполнились слезами, пока он говорил: таинцы были эмоциональным народом и не стеснялись открыто выказывать свою привязанность или печаль.

Аарон почувствовал, как у него самого перехватило горло.

– Мы вернемся. Разве мы не оставили вам в залог наших многих моряков и даже одного королевского придворного?

– Я буду хорошо охранять ваших людей и помогу им найти побольше золота. Они могут пойти высоко в горы вместе с моими людьми.

Аарон поднял брови.

– Пусть лучше они делают так, как твои люди – сначала посадят семена, что мы им оставляем, а когда они обеспечат себя едой, тогда пусть ищут золото. – Он поколебался, не зная, как высказать свои опасения. Он встретил взгляд молодого касика и сказал; – Я предупреждаю тебя. Люди моей расы зачастую хотят иметь больше, чем у них есть. – Он запнулся, так как в таинском языке не было слова, обозначающего жадность. – Не позволяй им забирать все золото, которое найдут твои люди. Тебе оно понадобится, чтобы вести торговлей, с другими людьми на Западе.

– У нас есть все, что нужно для приятной жизни. Желтый металл прекрасен, но так же прекрасно и пение. Он поднял маленький соколиный колокольчик и, улыбаясь, потряс его. – Мы будем смотреть за теми, кого вы оставляете из-за гибели огромного корабля. Желаю вам быстрого путешествия через великий океан. Мы будем молиться самым могущественным земи в нашем храме и трем богам, о которых говорит твой адмирал. Вы вернетесь к нам целыми и невредимыми.

– Оставляю свою любовь с тобой и Алией, мой друг, – сказал Аарон, обнимая Гуаканагари.

Над ними на юте стоял Колон, наблюдая, как касик и его люди отправляются назад в каноэ. На лице адмирала появилось встревоженное выражение, когда он увидел, как Аарон взбирается по лестнице.

– Ты мог бы остаться на «Эспаньоле», если бы захотел, – тихо сказал адмирал.

– Благодарю тебя за доверие, но Косе и кучке его трусливых псов необходим маршал, который станет следить за ними.

– Долг превыше всего, Диего? – с грустной улыбкой спросил Кристобаль. – Я ценю твою преданность. Честно говоря, путешествие домой без сопровождающих кораблей тревожит меня, даже если бы Косы и его басков не было на корабле. Нам предстоит нанести на карту еще много больших островов на востоке и в Атлантике. А может, еще появится и «Пиита»?

Тогда, я думаю, вам тем более потребуется маршал флота, – мрачно сказал Аарон. Он посмотрел на восток и добавил: – И кроме того, я расскажу своим родным об этом дивном месте. Адмирал понимающе кивнул:

– У меня интуиция старого моряка, Диего. Оба моих сына и еще не рожденные твои сыновья – когда-нибудь назовут эти острова своим именем.