Андрианна поднялась на последний этаж, где располагались кабинеты руководителей компании. Отделанный мрамором и латунью лифт поднялся быстро, как молния, но сиял даже больше, чем это явление природы.

Уайты были не просто миллионерами, подумала она, вспоминая, что Джонатан Вест рассказывал ей о миллионерах, которых за последние несколько лет стало довольно много. Это здание Уайтов с мраморным холлом, заполненным хрустальными канделябрами, картинами, скульптурами и тысячами ярдов великолепной ковровой ткани, очевидно, принадлежало семье, по меньшей мере, миллиардеров.

— Могу ли я видеть мистера Уайта? — И самый радушный тон, самая очаровательная улыбка.

— С кем из мистеров Уайтов у вас назначена встреча? — Решительный, торопливый, в основном скучный голос. — Эндрю, Уильямом или Синклером? У вас назначена встреча?

Андрианна почувствовала холод и укуталась плотнее в свое рысье манто.

— Скажите Эндрю Уайту, что его хочет видеть Андрианна Дуарте, — произнесла она властным голосом, просто догадавшись, что Эндрю был здесь главным — старшим сыном, названным в честь своего отца, как и она сама.

Однако секретаршу не смутили эти манеры светской леди.

— Значит, у вас встреча не назначена, — сказала она категорическим тоном. — Я сообщу секретарше мистера Уайта, что вы здесь, но могу вам сказать, что без предварительной договоренности вы не сможете увидеть его. — Это, последнее, было произнесено с заметным удовлетворением.

Андрианна позволила себе холодную улыбку, плотно сжав губы. Она не выжила бы все эти годы, если бы позволяла молодым, нахальным женщинам запугивать себя.

— Он примет меня, — ледяным тоном произнесла она. — Только правильно произносите мою фамилию. — Она медленно произнесла ее, потом повторила еще раз, подчеркивая легкий испанский акцент.

Высокомерно подняв брови, молодая женщина сняла трубку телефона, сильно ударила по клавише и сказала:

— Здесь женщина хочет видеть мистера Уайта. У нее не назначена встреча, но она настаивает, что он ее примет. — Она повернулась на кресле, так что к Андрианне оказалась спиной и что-то тихо произнесла, а потом, не глядя на Андрианну: — Вы можете сесть.

— Мистер Уайт примет меня сейчас?

— Мне сказали предложить вам подождать. Кто-то скоро появится. — Затем неохотно, будто вспомнив про обычную вежливость и просто на случай, если Андрианна Дуарте вдруг окажется кем-то, с кем придется считаться. — Не хотите ли кофе?

— Нет, — ответила Андрианна, обращая внимание на то, чтобы не добавить «благодарю».

Она не опустилась на один из низких диванов с обивкой из серого бархата, а села, выбрав немного неудобный стул, держа спину абсолютно прямо и умышленно скрестив ноги под нужным углом.

Примерно через час в приемную комнату вошел розовощекий молодой человек, и секретарша жестом показала на Андрианну. Он подошел к ней:

— Миссис Ду-Арти?

Ее пульс забился. Был ли это Эндрю? Нет, вряд ли. Этот мужчина в темно-сером строгом костюме из камвольной ткани выглядел слишком молодым.

— Да.

— Пройдите, пожалуйста, за мной.

Он вывел ее из приемной комнаты, вниз по коридору и наконец ввел в другую приемную комнату, где за огромным столом сидела седоволосая женщина.

Перед тем как уйти, он объявил:

— Миссис Ду-Арти.

— Миссис Ду-Арти, присядьте, пожалуйста. Мистер Уайт вас сейчас примет, — сказала эта женщина, едва взглянув на нее.

— Моя фамилия не Ду-Арти, а Дуарте, — отчетливо произнесла она.

Ровно через шестьдесят минут после того, как Андрианна вошла в эту комнату, и без всякого телефонного звонка или зуммера внутренней связи эта женщина встала и, подойдя к одной из нескольких закрытых дверей, постучала, прежде чем открыть ее, и сказала:

— Вы можете войти.

В обшитой панелями комнате, украшенной в стиле библиотеки английского замка, сидели четверо мужчин. Сейчас все они смотрели на нее как на какую-то букашку под микроскопом. Мужчина за столом в очках жемчужно-серого цвета — Андрианна догадалась, что это был Эндрю, — встал и приветствовал ее словами:

— Мисс Дуарте, — слова были произнесены плотно сжатыми губами, но все-таки ее фамилию произнесли правильно. — Я Эндрю Уайт, а это мой брат Уильям, — он показал на лысеющего мужчину во фланелевом костюме серого цвета. Уильям быстро встал, потом так же быстро сел, даже не подав руки. — А это мой брат Синклер. — Синклер в сером костюме в тонкую полоску был самым молодым из них и был похож на Эндрю Уайта, насколько его помнила Андрианна. Он привстал со своего стула, как бы желая быть наполовину вежливым, но не более. — А это — Портер Джеймсон, муж нашей сестры Хиллари, — продолжал Эндрю тем же голосом. — Портер наш главный юрист, а также один из руководителей нашей компании. — Тот не встал и даже не кивнул, он просто мигнул ей, как толстая жаба, одетая в слегка мятый габардиновый костюм бледно-серого цвета.

Не дожидаясь разрешения, Андрианна села на стул напротив них. Если они не намеревались быть вежливыми, то и она не будет соблюдать формальностей, стоя перед ними, как провинившийся ребенок.

Сев, она сняла с плеч свою рысь, скрестила ноги и сказала:

— Господа!

Очевидно было, что они точно знали, кто она. В конце концов они собрались здесь в кабинете Эндрю, чтобы встретиться с ней, заставив ее прождать не менее двух часов. Сейчас она получит маленькое удовлетворение, заставив одного из них говорить первым.

Портер принял вызов:

— Вы пришли без адвоката?

Она ослепительно улыбнулась:

— А что, это обязательно?

Портер лишь вновь мигнул, и Андрианна подумала, что у глупой Хиллари, ее единокровной сестры, было немного ума, раз она вышла замуж за какого-то толстого слизняка.

— Так с какой именно целью, мисс Дуарте, вы хотели меня увидеть? — спросил Эндрю чуть нетерпеливо.

— Пожалуйста, называйте меня Андрианной, — сказала она, вновь демонстрируя свою ослепительную улыбку. Затем вдруг она поспешила перейти к делу: — В конце концов, мы все-таки с вами брат и сестра, или нет, Энди? — Взгляд ее желтых глаз перешел с Эндрю на Уильяма и Синклера. — Не так ли, дорогой Билли и родной Слер? Или все называют тебя просто Син?

Синклер нервно хихикнул, а Уильям беспокойно заерзал, в то время как Портер постучал своим ботинком. Именно Эндрю спросил монотонным голосом:

— Что вы хотите? Или, может быть, мне спросить: сколько вы хотите?

— Сколько? — вслед за ним повторила Андрианна, а затем рассмеялась. Ну конечно же, они подумали, что она пришла за деньгами. Им никогда бы не пришло в голову, что она пришла, чтобы найти лишь подтверждение… что их и ее отец любил ее мать, любил ее…

Портер откусил заусенец:

— Вы правы, мисс Дуарте, что не отвечаете на этот вопрос слишком быстро. Перед тем как вы это сделаете, имейте в виду, что вы стоите столько, сколько стоят хлопоты, которые вы нам доставите. Хотя любые ваши возможные претензии в суде ничего не стоят. Хотя для нас это повлечет некоторые расходы, связанные с тем, что нам придется прийти в суд. Поэтому разумнее обойтись без суда. Мы заплатим вам некоторую сумму и избавимся от вас.

Его слова обожгли ее. Купить ее, будто она была мешком тряпья.

— Я — ваша сестра! — крикнула она со злостью, глядя не на Портера, а на Эндрю.

Эндрю выглядел огорченным, но она поняла, что это было не потому, что ее стенания тронули его, а потому, что она вела себя плохо, как ребенок, который забыл правила хорошего поведения.

Уильям скрестил и развел свои ноги и впервые заговорил голосом, которому каким-то образом удавалось быть одновременно и шепчущим, и громко зловещим.

— Вы должны понять, мисс Дуарте, что до вас были десятки таких, как вы, якобы наследников, выползших кто откуда с тех пор, как умер отец.

— И наша мать подтвердит под присягой, что еще до того, как умер отец, десятки таких приходили к ней, утверждая, что они — незаконнорожденные дети отца, — презрительно добавил Синклер. — Любая богатая семья подвергается подобному шантажу.

Портер бросил на Синклера испепеляющий взгляд:

— Это не важно. Вопрос в том, мисс Дуарте, можете ли вы доказать, что вы — дочь Эндрю Уайта, рожденная вне брака?

— Доказать? Меня назвали в его честь! — закричала Андрианна, слишком взволнованная, чтобы сохранять спокойствие и следить за своими словами. Когда моя мать умерла, мне было восемь лет и ваш отец по-прежнему приезжал на своем «роллс-ройсе». Их любовная история длилась не меньше девяти лет. А потом, когда мать умерла, он взял меня под свою опеку. Именно он устроил так, что меня приняли в английскую семью… и тратил деньги на мое воспитание все эти годы, пока не умер. Как, по-вашему: признавал ли он меня своей дочерью? А вы — лживые лицемеры! Вы собрались здесь, чтобы договориться со мной, не так ли, даже хотя я явилась сюда сегодня утром без объявления, даже хотя вы не ожидали меня? Это означает, что вы все знали обо мне до этого… Очень хорошо знали о моем существовании! Иначе никто бы из вас и не подумал о том, чтобы вообще принять женщину по имени Андрианна Дуарте.

— Конечно, мы знали о вашем существовании, мисс Дуарте, — устало согласился Эндрю Уайт, смахивая с лацкана своего пиджака воображаемую соринку. — Когда отец умер, его адвокат, который вел ваш… ну, скажем, счет, пришел к нам и сообщил нам детали договоренности между отцом и этой женщиной Соммер. Он передал нам все документы, включая чеки, которые поддерживали вас и вашу мать на протяжении предыдущих лет. Суть в том, мисс Дуарте, что вы — не единственный претендент на сомнительное наследство. Есть еще, по крайней мере, трое других, помимо вас, которым отец помогал, вплоть до своей смерти. Признание отцовства? Виновности? Возможно. Но, зная отца, я бы сказал, что это — наиболее простой способ справиться с трудной и потенциально пикантной ситуацией.

Услышанное повергло Андрианну в отчаяние. Ее худшее опасение, что единственное, чего хотел ее отец, так это избавиться от нее, подтвердилось одной простой фразой.

Портер сверился со своими записями:

— Есть некая Андреа Ходжес в Сономе и Энди Каттер, проживающая в Эврике, и…

— Вряд ли нужны все подробности, Портер, — сухо прервал его Эндрю. — Если это сколько-нибудь утешит вас, мисс Дуарте, то связь между вашей матерью и нашим отцом была самой продолжительной из всех его договоренностей.

Договоренностей! Елена и ее золотой полуденный секс свелись к какому-то соглашению.

— Я — его дочь, — упрямо сказала Андрианна. — Возможно, что у вашего отца были и другие, но у моей матери никого другого не было.

Уильям Уайт развел и вновь скрестил свои ноги и презрительно фыркнул:

— Вы ведь были лишь маленьким ребенком, мисс Дуарте, что вы могли знать? И как вы можете говорить о том периоде времени, когда вы родились? — Он прыснул от смеха. — У вашей матери могла быть в это время дюжина любовников…

— Вы не знали мою мать, иначе вы не сказали бы, что…

Портер потер свой нос:

— Конечно, мы не ожидаем, что вы согласитесь с этим, но профессия вашей матери была такова, что…

Его намек был однозначен, и, потеряв над собой контроль, Андрианна вскочила со стула:

— Ну ты, мерзкий слизняк! Ты…

Открылась какая-то дверь, и сквозь дверной проем на инвалидной коляске въехала женщина, затем, умело маневрируя, она расположилась в центре комнаты. Она была все еще привлекательной женщиной около семидесяти лет, на ней были темно-синее шелковое платье, бриллианты и жемчуга, волосы были плотно собраны сзади в большой пучок, заколотый широким темно-синим вельветовым бантом.

Андрианна рухнула на стул. Она никогда не представляла, что встретится с миссис Эндрю Уайт во плоти.

— Мама Бабс! — запротестовал Портер, а Эндрю воскликнул:

— Мама, вы же сказали, что не будете… что вы разрешите нам уладить это…

— Но вы не уладили это, — упрекнула его Бабс Уайт. — То, что нужно было провести быстро и с достоинством, превратилось в перебранку! — Она бросила на Портера особенно презрительный взгляд. — Омерзительно и неэффективно!

Гнев Бабс Уайт был очевиден, но Андрианна подумала, что для этой пожилой женщины он, вполне возможно, был защитой от того унижения и той боли, которые она испытывала, подслушав разговор. Она подумала, что сыновья миссис Уайт и зять сделали все возможное, чтобы оградить ее от какой-либо информации об этой встрече… Что они попытались пощадить ее, особенно потому, что она явно была инвалидом. Андрианна тихо сказала:

— Мне жаль, что вы подслушали…

— Разумеется, я подслушала! — прервала ее миссис Уайт. — Я была в соседнем кабинете и слушала все по внутренней связи. Честно говоря, после всех этих лет мне было любопытно узнать, что дочь Елены Дуарте скажет в свою защиту.

Портер и Эндрю стали делать протестующие звуки, опасаясь, что она сделает какое-то признание, которое окажется компрометирующим, но она отмахнулась от них рукой.

— Те другие, которые приходили, заявляя, что они — дети Энди, меня по-настоящему не интересовали, — продолжила она. — Мы просто платили им, чтобы избавиться от них. Но вы и ваша мать восхищали меня. Да, я признаю это. Это было единственное увлечение Энди, которое длилось… и длилось. И вы были единственной из его возможных наследниц, которую он обеспечивал так щедро. И это действительно так! Вы учились в лучших школах Европы. Он в самом деле питал к вам особую слабость. Но я думаю, что поняла это уже тогда, когда вы родились и он купил этот дом для вашей матери и этой женщины Розы.

Андрианне казалось невероятным то, что она сейчас слышала от этой женщины, и судя по выражениям лиц ее сыновей и зятя, то же самое чувствовали и они.

— Вы хотите сказать, что знали обо мне… о моей матери и обо мне… с самого начала?

— Именно так.

— Но почему же вы не…

Бабс Уайт натянуто улыбнулась:

— Почему я ничего не сделала с этим? Потому что к тому времени, когда у Эндрю появилась ваша мать, он и я давно пришли к взаимному пониманию. Я думаю, что сегодня это назвали бы открытым браком. Единственное, что я требовала от Эндрю — осторожности. Ваша мать вряд ли была первой из женщин Эндрю и не единственной в то время. И она не была той женщиной, из-за которой мы с Эндрю сцепились, после чего я вынуждена остаток своей жизни проводить в этой коляске.

Она стукнула по подлокотнику своей каталки, и они все смотрели на нее в шоке.

— Мама! — протестующе воскликнул Эндрю.

— Слушай, прекрати вопить «мама» каждые пять секунд. То, что я сейчас говорю, не может быть для вас таким уж шокирующим известием. Слава Богу, среди вас нет шестилетних.

— Мама, но эта… новость, — произнес Уильям своим шепотом. — Вы никогда не говорили нам, что отец виноват в том, что вы стали калекой. Мы всегда считали, что это был несчастный случай.

— Я же не говорю, что ваш отец умышленно столкнул меня с той лестницы, но он несет ответственность… Да, мы с ним сцепились тогда из-за той, которую я посчитала его самой первой из женщин; я прыгнула на него, но потеряла равновесие. Думаю, что в этом есть и его вина.

— Но вы никогда не говорили нам об этом? Почему?

— Ну, это же не то, о чем нужно кричать на каждом углу, верно? Мы же не будем сообщать всем, что Уильям принимает кокаин или что Синклер слишком много пьет. Что жена Эндрю не спит с ним. И что Портер любит смотреть порно.

— Мама Бабс, вы что, лишились рассудка? — взорвался Портер.

Но матриарх не обратила на него внимания:

— А вы, дочь Елены Дуарте, почему вы так смотрите на меня? Почему вы считаете, что я говорю такие ужасные слова? Вы-то не зеленая девушка.

— Извините. Мне все это кажется невероятным… что вы остались с ним. Он был моим отцом, но в этом у меня не было выбора. Он был любовником моей матери, но она была наивной, простой женщиной, которая безумно обожала его и тянулась к тому малому, что она получала от него вплоть до самой смерти. Но вы, солидная женщина, при деньгах, власти и способности делать все, что нужно, вы остались с ним, живя в этой огромной лжи, проживая эту бесполезную жизнь. Да, для меня это шок!

Лицо миссис Уайт неожиданно осунулось: годы дали себя знать, и уголки рта опустились от горечи.

— Много ли вы знаете? Вы думали только о себе, и у вас никогда не было ничего такого, что надо было сохранить. Ни славной старой фамилии, ни репутации, ни семьи, которые нужно было защищать от скандала. Я обязана была думать о репутации своих родителей и о своих детях. Да и о состоянии, принадлежащем семье. Большое состояние и знаменитая фамилия — это ответственность и обязательство, которые такая женщина, как вы, не способна понять. Для меня тоже не было выбора, поскольку развод привел бы к исчезновению состояния, а слухи подорвали бы доверие публики к корпорации «Уайт ассошиэйтс». Ведь наша корпорация — финансовая, и ее руководители должны быть безукоризненны с точки зрения морали. Как вы, дочь Елены Дуарте, сказали, я — солидная женщина и поэтому всегда ставлю обязательства и ответственности перед личным счастьем. Именно это я сделала и никогда об этом не жалела!

Произнеся все это, миссис Уайт тяжело откинулась на кресле и, казалось, была на грани нервного срыва.

— Но стоило ли все это? — спросила Андрианна. — Моя тетя Хелен говорила то же самое и вряд ли была счастлива.

— Счастье Хелен Соммер меня не интересовало, — возразила миссис Уайт, — но ей пришлось иметь дело с еще худшим случаем — с омерзительными привычками своего мужа. — Заметив недоуменное выражение на лице Андрианны, она продолжила: — Вы не знали? Половые извращения Алекса Соммера — с кнутами, цепями, мужчинами, детьми и еще одному Богу известно с кем или с чем — вряд ли были тайной, несмотря на все попытки его жены.

Андрианна почувствовала, как кровь отлила от ее лица. Она была полностью истощена, но все равно была рада, что пришла. Несмотря ни на что, она была благодарна Бабс Уайт за то, что она рассказала ей про ужасные тайны жизни и дала ответы на некоторые из вопросов, которые беспокоили ее так долго. Но, придя сюда, она не стала счастливее, но тем не менее бремя неопределенности спало с ее плеч.

Потом она заметила, что, собрав всю силу воли, эта старая женщина поборола в себе слабость и сейчас сидела прямо, как шомпол. Андрианна почувствовала восхищение перед ней. Бабс Уайт была стреляной птичкой с мозгами, которых не хватало ее сыновьям. Не удивительно, что она смогла выдержать столько физической и моральной боли — и свое падение с лестницы, и измены мужа, и жизнь в инвалидной коляске, и брак без любви, даже слабости своих сыновей и по-прежнему старалась держать управление своей империей в своих тонких жилистых руках.

Потом Андрианна услышала, как эта женщина сказала раздраженным тоном, что пора заканчивать это неприятное дело.

— Портер, ради Бога, дай дочери Елены Дуарте ее чек и выведи ее отсюда.

Чек? А ей-то показалось, что в отличие от сидевших здесь четверых мужчин вдова Эндрю Уайта поняла, зачем она сюда пришла!

Она встала, чтобы возразить, чтобы сказать им, что ей не нужны их грязные деньги… пока не увидела сумму чека, которую Портер совал ей под нос вместе с заявлением, которое она должна подписать. После этого слова застыли на ее губах.

Она мельком взглянула на документ, который гласил, что в обмен на пятьдесят тысяч долларов она отказывается от всех претензий на фамилию Уайт или на состояние, принадлежавшее этой семье. Теперь она поняла, почему они заставили ее ждать так долго: им нужно было составить этот документ.

Она порвала чек пополам, подошла к миссис Уайт, и эти два кусочка упали той на колени.

— Если я вообще чего-нибудь стою, то стою значительно дороже. Я могу продаться, но я не продаюсь дешево.

Миссис Бабс Уайт взяла две половинки чека, взглянула на них и с отвращением покачала головой:

— Ты всегда был дурак, Портер, и скряга. Разумеется, этого мало, и я не виню вас, Андрианна Дуарте, за нанесенное мне оскорбление. Вы стоите больше этого. В конце концов, дорогой Эндрю все-таки трахался с вашей матерью в течение почти десяти лет.

Андрианне удалось сохранить молчание, несмотря на то шокирующее слово, которое она услышала. Она ждала, когда вдова продолжит.

— Андрианна, какая сумма будет, по-вашему, справедливой?

Андрианна подумала:

— Миллион долларов.

Вообще-то она думала о полмиллионе, пока не услышала слово «трахаться». Но миллион долларов был приятной кругленькой суммой, и если бы она получила его и добавила к стоимости своей коллекции драгоценностей, то стала бы двух- или трехкратной миллионершей. Неплохо для девочки, которая начала жизнь беспризорным бездомным ребенком.

— Конечно, — согласилась вдова. — Миллион долларов. Вы получите его. Эндрю, выпиши чек.

Эндрю поправил очки:

— Как ты пожелаешь, мама.

— Будьте добры, выпишите чек на клинику детей Ла-Паза, — попросила Андрианна, когда он снял трубку телефона. Затем она повернулась к Портеру, который сидел с красным лицом и раздраженно тер свой подбородок. — Это неофициальное название клиники, — признала она. — Названия еще, как такового, нет, но я думаю, что оно появится.

Андрианна написала в документе сумму: миллион долларов. Все остальные сидели и наблюдали за ней в неловком молчании. Улыбаясь, она подписалась Андрианной Дуарте.

Сумма, на которую она выписала собственный чек, была ничтожна в сравнении с этой. Теперь детская клиника Джерри Херна, на месте которой были пока лишь автомобили и цемент, стала гораздо ближе к тому, чтобы стать реальностью. И вот так, из пепла несбывшихся мечтаний, вырастает новая лучшая мечта, очаровывая своей красотой, торжественно размышляла Андрианна, чувствуя необыкновенную радость.

— Вы тоже могли бы стать богатой, если бы решили оставить деньги себе. Интересно, почему вы этого не сделали? — Вдова в течение нескольких секунд задумчиво смотрела на Андрианну, потом добавила: — Знаете, вам нужно было выйти замуж за Джино Форенци. Учитывая ваше происхождение, для вас это был бы прекрасный брак.

А потом до Андрианны дошло, что все эти годы миссис Уайт следила за ней, даже после того, как умер Эндрю Уайт, и она задалась вопросом: почему? Почему она продолжала следить за дочерью Елены?

Потому что та взаимная договоренность, которую выработали она и ее муж, давила на ее грудную клетку… Потому что, когда все было сказано и сделано, она ревновала к Елене, ревновала к существованию Андрианны. Возможно, что в конце концов все ее усилия сохранить состояние и репутацию Уайтов не стоили этого.

Лишь позднее, когда она уже находилась на борту самолета, летевшего в Лос-Анджелес, все еще мечась в нерешительности, все еще не совсем уверенная в том, что то, что подсказывало делать сердце, было правильным, Андрианна поняла, что вдова ее отца, как и Глэдис Гарсиа, была еще одной Николь, которая выбрала обеспеченность и безопасность вместо романтической жизни, вместо шанса на любовь. У Глэдис был свой видеомагнитофон, у Николь — свои идеальные званые обеды, а Бабс Уайт имела свою репутацию и свое состояние.

Сейчас она была даже меньше уверена в том, что ее мать была не права. Может быть, она и не была такой уж дурой. Хотя ее обманывали, все равно хоть короткое время, но она прожила свои золотые дни…

И Андрианна окончательно решила: если Джонатан согласится, то она готова использовать свой шанс на золотые дни, на все эти украденные у вечности мгновения, которые будут длиться до самого конца…